***
Утро встретило меня оглушительной мелодией Вагнера – именно с его Полетом валькирий ассоциировалась моя неугомонная мамулька. — Да? — не ответить сразу, когда звонит мама – значит объявить себя в международный розыск. — Ну как ты, Сашка? — голос мамы был явно пободрее моего. — Не звонишь сама, а мы с папой, между прочим, волнуемся. Как продвигается дипломная работа? — Отлично. Я нарисовала почти всё, что хотела — стала рассказывать я. — И вообще через три дня я уже буду дома. — Ты же помнишь, что билет и документы следует держать в сейфе отеля? — мама-паникёр продолжала изводить меня ценными советами. — Эмм... ну да — я чуть было не ляпнула ей, что в хостеле, где я остановилась, такого понятия, как сейф, нет в принципе, и что все ценное я так и таскаю в своем рюкзачке. А всё потому что решила проявить самостоятельность и отказалась от финансовой помощи родителей. Всё, что заработала сама, рисуя всякие лейблы для рекламок, и, чего уж там, подрабатывая в кофейне, то и трачу сейчас. И по фигу, что хватает пока на хостел, зато никто больше не протянет с снисходительно-понимающей усмешкой – нууу конечно, у тебя же такие родители. Родители, кстати, у меня совсем не олигархи. Да, с хорошим достатком, но я никогда не была избалованной фифой с апгрейдом из ближайшего салона красоты и коллекцией одежды из брендового бутика. Телефон пискнул сообщением от Ларса, что через полчаса меня ждут внизу. — Чем займешься сегодня? — мама явно соскучилась и не спешила прощаться. — В концлагерь поеду — призналась я. — в бывший конечно же. — Котёнок, а ты уверена, что стоит это делать? — о Божеее, вот зачем я ей это сказала? — Это не развлекательная экскурсия всё-таки. Я вот не понимаю, зачем тебе такие переживания? — Мам, наш дедуля прошёл, освобождая эту землю. Я сама хочу увидеть, как здесь было — я решила, что пора закругляться. — Всё, я тебя люблю, но мне уже надо бежать. Привет папе и Максу, до связи. Времени собираться было не так уж много. После душа я быстро оделась по-походному – майка, джинсы, толстовка. Зашнуровала любимые берцы – самая удобная обувь для походов и долгих прогулок. Пробежала расческой по волосам, благо, у меня не грива до пояса, накинула ветровку и подхватила рюкзак. Ещё даже успела выпить внизу кофе, пока дожидалась попутчиков. — Ну что, поехали? — вместе со мной и Ларсом ехали еще два его приятеля и девушка из их компании. Я бессовестно продрыхла в автобусе почти весь путь, двести кэмэ между прочим. А что делать, если бывает, что вдохновение творить накрывает ночью, а дела днём никто не отменял? Только страдать хроническим недосыпом. — Gib auf die russische Partisane! — я проснулась от шутливого пинка Ларса, и даже без перевода было понятно его, ебать какую остроумную, шутку про русских партизан. — Очень смешно — покосилась я на парня. — Прости, это действительно глупая шутка — примирительно ответил он. — Мы приехали, идём? Ну что я могу сказать – это пробирало до самых последних уголков души. Даже сейчас, в более современном антураже, с прилегающим ландшафтом мирного поселка лагерь выглядел устрашающе. Ворота со знаменитой надписью "Труд освобождает", геометрически чётко расположенные постройки, огромный плац для построений. Мы с ребятами уже успели обойти комендантский корпус, лагерные бараки с сохранившимися нарами, мрачные душевые. Но, когда спустились в крематорий, вот честно, стало просто не по себе. — Пойдем наверх — я потянула Ларса за рукав. — Мне кажется, здесь даже дышать тяжело. Когда мы вышли на плац, Ларс указал мне куда-то в сторону: — А здесь проводили показательные казни. — Откуда знаешь? — вяло спросила я. Всё ещё не могла прийти в себя после крематория. — Так я изучаю в университете историю —улыбнулся он. — Вторая мировая как раз тема моего диплома. Мы шли по обширной территории лагеря. Сколько же здесь было огромных мемориальных плит! Цифры, перечисляющие погибших, просто приводили в ужас. — Это ведь далеко не все жертвы — я тоже, если что, много читала о войне. — между прочим, до сих пор находят останки солдат, пропавших без вести. Моё внимание привлек довольно большой холм: — А это что? — Это место захоронения пепла из крематория и останков заключенных — ответил Ларс. Я вроде бы никогда не страдала излишней чувствительностью, но здесь невозможно было не прочувствовать глубину человеческих страданий. Живое воображение быстро дорисовало мне изможденных узников, нацистов, хладнокровно расстреливающих беззащитных людей, крики и плач перед газовой камерой. Наши попутчики в это время разбрелись по территории, фоткаясь, но меня такая идея как-то коробила. Вот зарисовать лагерь было бы неплохо. — Скажи, Ларс, а здесь есть место, откуда будет видно весь лагерь? Он огляделся и указал на остатки разрушенной крепости на холме. — Оттуда будет отлично видно весь лагерь. Холм казался совсем близко, но, скорее всего, топать придётся прилично. Я с сомнением спросила: — А сколько туда идти? Надо же как-то успеть на обратный автобус. Ларс ответил: — С автобусами проблем здесь нет, уедем. Идти минут сорок. Ты вполне можешь пойти, я всё равно планирую еще часа два детально изучать здесь каждый уголок. — Хорошо, будем на связи — я бодро зашагала к крепостной стене. Да, я оказалась права, это с виду она рядом, а шла я больше часа. Зато, взобравшись на уцелевший участок бывшей крепости, была поражена – весь лагерь лежал в низине передо мной – рисуй не хочу. Я потеряла счёт времени, делая наброски, а Ларс так и не связался со мной. Я усмехнулась. Он наверное точно с таким же увлечением ищет подробности истории лагеря. Спускаясь с каменного уступа, как-то нежданчиком я поскользнулась и с визгом съехала в неглубокий каменный мешок. Последняя мысль была, что же я за невезучая корова, убьюсь в заброшенном концлагере и никто не узнает, где моя могилка.***
Приходила в себя я тяжело – до этого дня меня как-то не били по затылку. Голова болела нестерпимо, в ушах стоял легкий звон. Я осторожно приподнялась, пытаясь оценить целостность конечностей. Вроде бы всё работает, но картинка перед глазами поплыла. Похоже, неслабо я приложилась о камень. А, кстати, о камнях. Я же падала, спускаясь с крепостной стены, тогда какого хрена я валяюсь где-то на пригорке? Я непонимающе огляделась по сторонам — да, вот холм с крепостью, но как-то он далековато. Не могла же я, пока была без сознания, встать и пройти такое расстояние? Правильно, не могла. Да и пейзаж вокруг как-то неуловимо изменился. Ещё недавно я слышала шум от дороги, голоса туристов, сквозь пролесок было хорошо видно современный ближайший поселок. А сейчас... сейчас всего этого нет. Я в растерянности встала, вытянула из кармана куртки мобильный и озадаченно уставилась на мигающий значок отсутствия сети. Странно, было же всё нормально с сетью. Мне вдруг показалось, что я слышу откуда-то речь. Я обернулась на звук – ко мне приближались несколько человек. И чтоб я сдохла, если они не в форме немецких солдат времен второй мировой. Я, конечно, не разбираюсь в деталях, но тут только последний идиот бы не узнал нацистскую символику – свастика, орлы на фуражках, кресты. Моя первая мысль была, конечно, про весёлые глюки, всё-таки головушкой стукнулась. Но глюки, увидев меня, не исчезли, наоборот как-то активно устремились к моей тушке. Была ещё мысль, что это военная реконструкция. Вспомнила, что подобное популярно в Америке. У нас в России последнее время тоже стало модно. Но разве кто-то стал бы играть в войнушку, изображая нацистов, да ещё на территории концлагеря? Наверное, всё-таки не реконструкция. Я заметила ещё один конвой, который сопровождал людей в полосатой форме, вспомнила все военные фильмы с подобной тематикой. Точно, здесь снимают кино, другие варианты слишком бредово звучат. Тем временем солдаты уже подошли ко мне близко. Судя по речи, переговаривались они на немецком. Но это не проблема, английский сейчас в ходу везде, поэтому я нацепила вежливую улыбку и смело заговорила: — Простите, меня не предупредили, что здесь проводятся съёмки. Я немного заблудилась, сейчас найду своих спутников и мы уйдем. Солдаты переглянулись и снова что-то стали обсуждать, затем один рявкнул мне: — Wer bist du? Не, ну здорово конечно играют, прямо вот испугалась бы даже, окажись я в далеком сорок первом. Снова выдала улыбку и английскую речь: — Вы потрясающе играете, продолжайте съёмки, я уже ухожу. Не тут-то было, меня резво развернули за плечи с окриком: — Stehen! Я раздраженно перешла на русский: — Блин, не заигрались ли вы, мальчики? Ещё скажите хенде хох, руссиш швайн! Моя фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы — на меня навели сразу два пистолета. Ещё одним подтолкнули в спину и выдали очередной непонятный приказ: — Gehen! Таак... Что же за пиздец происходит-то? Мой, пусть не самый великий, здравый смысл сейчас тихонечко шептал, что, скорее всего, я нарвалась на каких-нибудь неонацистов, короче, психов и маньяков. Но, поскольку они с оружием и их трое, не стоит изображать Чудо-женщину, разумнее прикинуться сибирским валенком. Сделаю вид покорной жертвы, пойду куда ведут. Но тут же, по идее, кругом люди, значит, надо выждать момент и звать на помощь. Я пошла рядом с этими ряжеными нацистами, рожи у них конечно те ещё – словно вырезанные из камня, никаких эмоций. Нет уж, психи вы загадочные, не пойду я с вами никуда. Сделав упор на эффекте неожиданности, я резко стартанула в сторону. Бежать решила в направлении крепости, там хотя бы есть где спрятаться. Остальное пространство было открытым. Что-то выкрикивая, они бросились за мной. Ох ты ж блин, я надеюсь, мне показалось, но я услышала выстрелы. Эти психи, что, решили палить мне в спину? Пришлось ускориться, никогда не думала, что вспомню добрым словом нашего Сан Саныча, который гонял нас на физре так, что будь здоров. Проклятая крепость вроде бы стала чуть ближе, но каковы мои шансы добежать до неё, не получив сквозной вентиляции головы? А дыхалка-то у меня оказывается ни к черту. Я еле-еле пыталась вдохнуть воздух, опираясь на камень. Да, я сделала это, хрен пойми как, но добежала до крепостной стены. Правда, вряд ли мне это поможет. Людей поблизости не было ни одного, а гады, преследовавшие меня, где-то рядом. Я осторожно выглянула из-за стены и, конечно же, спалилась. Псевдонацист что-то заорал своим и рванул ко мне. Забыв о усталости, пришлось снова бежать – ноги сами понесли меня в противоположную сторону. — Stehen! Schießen werde! Ори на здоровье, придурок, еще бы я тебя понимала. Так, а куда же мне бежать и где все люди, которые ещё недавно бродили вокруг? Я сначала не поняла, что случилось – что-то острое кольнуло мою спину. В следующее мгновение стало больно дышать. Ёбнуться можно, меня что, застрелили? Это просто невозможно сравнить ни с чем – боль жгла лёгкие, мне казалось, я медленно задыхаюсь. Что-то горячее обожгло подбородок и шею. Я машинально поднесла пальцы и увидела, что с них капает кровь. Видимо моя. Вот и всё, Сашка, сейчас будешь знакомиться со смертью. Прежде чем скользнуть в темноту, истерически пробилась мысль, что это самая идиотская смерть – нарваться в бывшем концлагере на психов-неонацистов.***
Господи, я все ещё жива? Я открыла глаза, пытаясь сориентироваться в обстановке. Лежала я в каменном мешке, вроде бы туда я и свалилась изначально. Где-то снаружи я слышала привычный шум – голоса людей вдалеке, слабо, но явственно шум машин. Уже легче, значит все, что было со мной недавно, просто глюки. Ибо сотрясение однозначно лучше огнестрела. И тут черт меня дернул посмотреть на свою руку. Пальцы были в легких кровавых разводах. Блять!! Я быстро схватила рюкзак и стала рыться в поисках зеркальца – ну так и есть, такие же красные разводы чётко видны на подбородке и шее. Что за херня творится? Я торопливо стирала кровь влажными салфетками. Было страшно до одури, но я решилась завести руку за спину, ощупывая ткань ветровки. Где-то под лопаткой мои пальцы наткнулись на аккуратную дырочку. Нет, я не буду истерить, я буду думать логически. Я могла порвать ветровку здесь, зацепившись о камни. Кровь на лице можно объяснить ударом от падения. Когда вернусь в город, пожалуй, всё же придётся показаться врачу. Со мной явно случился небезобидный ушиб. Я надела рюкзак, осторожно поднялась и посмотрела, как можно выбраться из этого подземелья. Ага, вот если встать на этот крупный камень и, подтянувшись, схватиться за выступ, вроде должно получиться вылезти на поверхность. Главное – не торопиться и под ноги смотреть. Ай, какая я молодец, вот уже почти и доползла без приключений. Нет-нет-нет, Боженька наверху, ты что, издеваешься? Моя нога соскользнула с камня. Я пыталась удержать свою тушку на весу, но, начав барахтаться, ещё больше лишилась устойчивости. Я почти аккуратно съехала вниз, оставалось только истерически ржать, да сколько ж можно? Я выберусь сегодня отсюда или не судьба? Слишком поздно было уворачиваться от сорвавшегося откуда-то сверху булыжника, летящего в мою многострадальную головушку. Видно, не судьба...