Плохая примета — хороший знак

      Второй раз Тони пришёл в себя на подобии гамака… из паутины. В тепле и относительном комфорте — если не считать неудобно перевязанной руки и ноющей боли, простреливающей плечо от любого движения. Дышать было больно, двигаться больно, моргать больно.       Тони сразу же попытался притвориться мёртвым, но не тут-то было.       — Вы очнулись! — нервно запротоколировали слева.       Пришлось приходить в себя. Тони осторожно повернул голову и проморгался.       Рядом горело светлое пятно. Тьму разгоняла допотопная газовая лампа. Питер медитировал над ней с максимально трагичным видом.       — Вы меня напугали…       — Извини, малец, — кое-как разлепив губы, выдохнул Тони. — Где мы?       — Неподалёку от места, где упал квинджет. Это… не знаю… сторожка? Какой-то маленький дом, — Питер говорил, проглатывая окончания и стуча зубами. — Н… нас же будут искать, да? Нельзя уходить слишком далеко. Тем более у вас в любой момент рана может...       Для него всё это было слишком: небольшое приключение обернулось каким-то апокалипсисом. В прошлую свою авиакатастрофу он хотя бы не имел на шее довесок в лице раненого наставника.       — Да. Будут, — прошептал Тони. — Ты не ранен?       — А… рёбра уже почти срослись, — Питер ломко улыбнулся. — Вам нужна помощь врача, я… я не знал, как быть. Простите. Я ничего… не могу сделать. Я вытащил эту штуку, она была у вас в плече, и потом столько крови, просто куча… нет ни аптечки, ни антисептика, я прижёг как мог, но не всё и перевязал рану кусками ткани, место такое неудобное и… вы-были-без-сознания-около-часа, я так…       — Питер, ты чего? — мягко вклинился Тони, останавливая бессвязное словесное цунами. — Если бы не ты, я бы уже давно коньки отбросил.       — У вас лицо б-белое.       — Рёбра? — перевёл тему Тони, стараясь разглядеть торс Питера, но безрезультатно — было слишком темно и угол обзора не позволял увидеть больше.       — Это уже не первый раз, они быстро срастаются…       — Тебе бы следовало поберечься.       — Мистер Старк, пожалуйста, о себе беспокойтесь! — перепады настроения Питера иногда кружили голову похлеще аттракционов и даже полётов в костюме Железного человека. — Если нас не найдут в ближайшее время, вы можете умереть от потери крови!       «Или всё-таки от тапка. Пардон, ладони», — флегматично подумал Тони. Но вслух сказал несколько другое:       — Тебе тоже нужно перевязаться, если есть кровотечение.       — Ничего серьёзного, — отмахнулся Питер. — Всё, что было, уже почти затянулось.       — Почти?       — Мистер Старк, это вы тут раненый. Со мной всё будет в порядке.       Тони больше не стал спорить, но наградил Питера восхищённым взглядом.       — Удивительная выносливость...       — Кстати, а что вообще случилось?       — Мы нарвались на энергетические заглушки. Я слышал, что такие могут быть на вооружении у военных, но… представить не мог, что уже и обычные группировки могут их использовать. Они нарушают работу оборудования, в особенности — высокотехнологичного. В случае с самолётом — навигационного… похоже, технология пошла дальше. Иначе я не могу объяснить отключение всех систем. Разве что эти беспредельщики каким-то образом добыли магический артефакт.       Питер кивнул.       — На самом деле нельзя отбрасывать и такой вариант, как бы безумно он ни звучал. Вы же помните Стервятника. Кто знает, куда корни пошли…       Тони затих, крепко стиснув попавшуюся под руку ниточку «гамака». Его обдало теплом, утихшее было сердце оживилось.       — Питер, можно тебя кое о чём попросить?       — Да, конечно…       — Не мог бы ты посмотреть, что именно загорелось в квинджете? Так я смогу понять, что случилось. Только осторожно, не подходи близко, просто запомни место, ладно?       Недоумённо нахмурившись, Питер кивнул.       — Хорошо. Тогда я… я быстро.       Как только он выскользнул за скрипучую дверь, Тони попытался выбраться из гамака. Но не успел даже толком приподняться.       Итак, всё. Здесь и заканчивается его приключение, длинною в одну увлекательную жизнь. Жаль только, что даже что-то сплести на прощание не получится: в облике паука оказались нефункциональны сегменты двух передних лап, и ходить Тони практически не мог.       Немного пораскинув мини-мозгом, он осторожно спустился вниз на паутине и на пробу попытался спрятаться хоть куда-то. Не будь повреждение настолько фатальным, наверняка дотащился бы до ближайшего тёмного угла. Но увы. Не свезло.       Оставалось лишь сидеть на месте, вглядываясь в мягкий огонёк лампы и ждать. Впрочем, какая-то часть Тони была рада тому, что всё раскроется очень скоро — Питеру не обязательно торчать здесь и ждать помощи. Он достаточно силён, чтобы выбраться из этой передряги целым-невредимым. В одиночку.       Чуть размытым паучьим чувством Тони уловил скрип двери. Чистый адреналин позволил ему отползти на сантиметр от того места, где заканчивалось световое пятно. И на том — силы иссякли.       — Мистер Старк? — растерянно позвал Питер.       Тони чувствовал, что он ищет и смотрит по сторонам — ведь будучи в таком состоянии Тони просто не мог куда-то уйти. Наступила какая-то особенная, липкая тишина. Самая невыносимая на памяти Тони.       Почувствовав движение, он беспомощно дёрнул хелицерами.       А потом его коснулись осторожные, чуть подрагивающие пальцы. Бережное движение заставило Тони приподняться и позволить им скользнуть под брюшко. Как-то непохоже на трагический итог: вместо того, чтобы прибить быстро и безболезненно, Питер взял его на ручки.       Тони предположил, что он просто нихрена не понял. И опять фатально промахнулся с выводами. Какая-то неприятная пошла тенденция.       — А я вас помню… — севшим, не своим голосом сказал Питер. — Так, значит…       Молчание опять сгустилось. Тони попробовал приподняться, но сразу же лёг обратно, всеми рецепторами ощущая быструю пульсацию артерий и вен под тёплой, тонкой кожей. То, что сейчас было его сердцем, не умело передавать множество оттенков человеческих эмоций, но состояние ощущалось как вивисекция без наркоза.       — Значит, это были вы? — спустя вечность, спросил Питер. — Вы меня выбрали?..       Выбрал? О, Тони уже надеялся, что ему не придётся становиться человеком, чтобы объяснить, что это была просто случайность. Дурость. Невероятность. Которая могла стоить жизни. Притом, им обоим.       — Или… нет? Просто…       Теперь Питер находился в глубочайшей растерянности. Не хватало ему ещё одного стресса к уже существующим, действительно.       — Почему я?       Тони попытался вспомнить — почему. Просто понравился? Он почти себя не контролировал и творил, что хотел. И напрочь забыл о том, что у него есть яд, и яд этот с мутировавшим геном, способный очень сильно навредить кому угодно.       — …крови нет.       «Откуда ты знаешь, что это — я?» — хотел бы спросить Тони, но сразу же вспомнил не так давно сказанную Питером фразу. «Я знаю, что вы — это вы. Просто знаю и всё».       Стало быть, Питер просто знал и теперь.       Пульс стал совсем рваным и быстрым. Тони чувствовал дыхание, движение воздуха, шорох грудной клетки и беспомощную дрожь пальцев и хотел бы успокоить. Всё, на что его хватило — это постучать по подушечке большого пальца Питера лапкой, надеясь, что он поймёт.       — Иногда я думал, что мне всё привиделось, — зашептал Питер. — Тогда, когда я уснул у вас в спальне, вы… вот почему…       Он так и повторял это своё «вот почему», пока не затих. Через некоторое время Тони ощутил лёгкий рывок. Осмотревшись, он смог разобрать, что теперь Питер лежал на полу. Очевидно, разглядывая его в свете лампы — так сказать, в деталях.       Тони никогда особо не заморачивался своим обликом. Арнольд говорил, что он странный, и таких пауков в природе не существует: тёмно-коричневых, с белыми сегментами лап, покрытых подобием тарантульных ворсинок. А ещё размер особо не внушал, ну, паучий, естественно: пара сантиметров херни, которую с трёх метров уже не разглядишь. Гордиться особо нечем, но Питер осмотрел со всех сторон, при этом умудрившись не доставить никаких неудобств в связи с травмой. Впрочем, лапы, в отличие от человеческого плеча, не передавали миллион оттенков боли, хоть и были хрупче по всем параметрам.       Постепенно пульс Питера стал выравниваться. Тони осознал, что бесславный конец в виде маленькой ядовитой лепешки ему не светит и последовал примеру: расслабился, погружаясь в ожидание.       Никто не смог бы сказать, сколько времени спустя его здоровая рука легла поверх изящной ладони. Питер уставился на Тони, ожидая объяснений. Ничего похожего на неприязнь или разочарование на его лице не отразилось.       — Прости меня, — одними губами произнёс Тони. — Я едва не убил тебя тогда. Это произошло случайно, мне очень жаль, правда, я не думал, что так выйдет.       — Пусть случайно… но там оказался я. Это самое главное.       Прозвучало честно и почти спокойно. Почти. Тони невольно испытал гордость — Питер понимал, что сейчас не время для выяснения отношений и умудрился быстро отбросить несвоевременное. Разумное поведение оказалось приятной неожиданностью.       — Видимо, да, — Тони покрепче сжал тонкие пальцы. — Ты не представляешь.       Питер улыбнулся.       — Разве вы не должны быть голым?       — Моя способность работает не так, — Тони тоже позволил себе печальную улыбку. Питер поднял брови. — О, не спрашивай. Я разбирался всю жизнь и до сих пор не понимаю, как внешний хитиновый скелет искажает любые поверхностные молекулярные связи. Это даже с реактором происходило.       — Почему вы скрывали?       — Питер, — Тони попытался приподняться. Плечо прострелило болью. Питер аккуратно придержал и качнул головой, мол, не шевелитесь. — Я был уверен, что ты разозлишься.       — Вы дали мне то, о чём я мог только мечтать. Почему я должен злиться?       — Ты едва не умер в процессе.       — Но ведь не умер.       Смущённая улыбка прокатилась по его губам. Убедившись, что Тони не собирается больше пытаться встать, Питер подполз ближе. О, он просто сгорал от любопытства.       — Так мы с вами что-то вроде родни?       — Не думаю, — Тони тоже повернулся, насколько мог с его травмой и полнейшей бесполезностью. — Но у тебя стабильный паучий ген. Это совершенно точно.       — А у вас?       — У меня — нестабильный. Как видишь, это не так весело.       — Вы едите насекомых? — Питер явно плыл на волне адреналина. — Плетёте паутину? Вы, наверное, ещё и линяете?       Тони хмыкнул.       — Нет, не линяю. Паутины — умею, практикую. Но не ради охоты. Я ни разу не был в другом облике так долго, чтобы по-настоящему проголодаться. Хотя я пробовал алкоголь. Он работает. И экономия, знаешь ли, потрясающая. Пара капелек — и ты... в паутинные бородавки.       Питер рассмеялся и положил подбородок на свои сложенные руки.       — А вы думаете? Ну, то есть, думаете так же?       — Ну… не совсем. Мысли становятся короткими и односложными. Написать диссертацию я бы не смог.       — А какого вы вида?       — В той пробирке была какая-то смесь. Я вроде как гибрид.       — Выходит, и я, — улыбнулся Питер. — Всегда было интересно.       Он снова приподнялся и слегка навис, тревожно вглядываясь в лицо Тони.       — Как вы себя чувствуете?       — Пару часов ещё продержусь.       — Нас ведь найдут?       — Пятница наверняка подняла тревогу, когда потеряла квинджет. Найдут. Надо только дождаться.       — Когда вы были пауком, у вас не шла кровь. Может быть, лучше подождать в… в другом состоянии?       — Не выйдет, я это не контролирую, — Тони почему-то оказалось тяжело признаться. — Я обращаюсь, когда волнуюсь или пугаюсь, когда долго беспокоюсь или когда происходит что-то слишком неожиданное.       — Да? — Питер приподнялся. — В таком случае, извините.       Наклонившись так быстро, что Тони даже за движением не уследил, он мягко коснулся его губ своими. Сухо, осторожно, целомудренно.       Но да. Достаточно неожиданно.       Потом Питер сказал: «я сделал это для вашей же безопасности, мистер Старк».       Сказал: «ведь сработало, мистер Старк».       «Не злитесь, мистер Старк».       И пропал.       Тони валялся на больничной койке. Арнольд беспокойно мельтешил на периферии и его хотелось стукнуть, а лучше — что-нибудь в него бросить. Увы, та рука, которой Тони мог шевелить, дотягивалась только до капельницы.       Лекарства действовали, потому что Беннер со скандалом и искрами отобрал все запасы сыворотки. Тони не нравилось — он отвык быть в ясном сознании, еле-еле балансировал на канате эмоций и мог махнуть обратно в паука в любой момент. И да, несколько бесил своими выкрутасами врача — если случалось, док ворчал, что не нанимался ветеринаром-или-кто-там-возится-с-членистоногими.       — Ты говорил, что мне точно не придётся писать за тебя завещание, — мрачно шипел брат. — Ты говорил, что твой долбанный титановый футляр, твоя супернаволочка защитит от любой травмы. Говорил? Говорил.       — Так сработало же, — проворчал Тони. — Марк защитил меня как минимум от смерти в огне.       — Эдвард! Я беспокоился! Вас искали почти сутки! Радары выходили из строя! Мне пришлось собрать весь твой ряженый детский сад!       — Зато ты расправился с синдикатом. Видишь, мы теперь совсем одинаковые.       — Я бы предпочёл больше никогда не иметь дел со Мстителями, — Арнольд остановился. Видок у него был — закачаешься. Рубашка в брюки не заправлена, волосы дыбом, глаза воспалённые. Сейчас даже Питеру протребовалась бы секунда-другая, чтобы их отличить. — В особенности с ведьмой. И с Фьюри. Он больной. На всю голову.       — Есть такое, — Тони расплылся в кривой улыбке.       — Мне сказали, ты едва не умер от кровопотери. И спасло тебя только то, что большую часть времени ты был пауком.       — Видишь, даже от паучьей жопы есть какая-то польза. От двух жоп, если быть совсем точным.       — Кстати о наболевшем, — Арнольд подошёл к койке. — Где твой пацан? Я собирался перевести ему денег за моральный ущерб.       — Он не мой, — Тони посерьёзнел. — Понятия не имею.       — И что, даже не беспокоишься?       Тони беспокоился. Только вот в голове у него заварилась такая каша, что психика ввиду отсутствия алкоголя защитилась единственным известным ей способом — усугубила. Тони решил поверить, что до Питера дошло, какому риску его подвергли… и теперь он злится. Или ненавидит. Так было проще, чем пытаться вникнуть в его поведение.       Хотя бы потому, что с тем же результатом Питер мог страдать в одиночестве. Не каждый день попадаешь в авиакатастрофу, целуешь взрослых мужчин, а потом мучаешься от чувства вины перед любимым человеком.       — Если найдёшь его, загони к врачу, — попросил Тони, когда Арнольд направился к двери. — Эта бестолочь скрывала от меня свои травмы, так что я понятия не имею, что с ним.       — Да он весь в тебя, папаша хренов, — зло выплюнул Арнольд, исчезая за дверью.       Тони вздохнул. И ведь не поспоришь.       Он считал, что люди заблуждаются, пришивая к слову «любовь» эпитеты в духе «светлая», «чистая», «невинная». Любовь Тони была какой-то… беспросветной. Пожалуй, даже само слово «любовь» недостаточно ярко описывало чувство, которое он испытывал к Питеру.       Скорее уж пристрастие. Он пристрастился. С того самого дня, как паучара появился на Базе и стал периодически находиться в шаговой доступности. Теперь без «дозы» Тони страдал не меньше, чем мучаются наркоманы в ломке. Ко всему хорошему, он не спал, был лишен доступа к чертежам и всякого снисхождения со стороны врачей. И даже налакаться не мог — ничего кроме воды в палате не водилось.       Когда Питер пришёл и настороженно замер в дверях, Тони был готов на многое, чтобы он перешагнул порог: извиняться, просить, предлагать, умолять. Он бы отдал всё, что имеет, чтобы он хотя бы улыбнулся. Как обычно, своей простой, светлой улыбкой.       Питер смотрел серьёзно и растерянно. Пытался на что-то решиться — Тони уже видел этот взгляд и знал, что он означает.       — Как вы? — наконец, шёпотом спросил он.       — Живой.       Они одинаково хорошо видели в темноте, поэтому свет не понадобился.       Питер с максимальной осторожностью преодолел несколько метров до койки Тони. Так, словно где-то под ней лежала бомба. Или прямо на, если судить по логике вещей. Хотя какая тут логика — всё уже давно потеряло хоть какое-то подобие нормальности.       Безразмерная футболка висела мешком. Плечи слегка подрагивали, глаза были на мокром месте. Надеясь, что он ещё годится на место наставника, Тони дотронулся до запястья Питера в невинном жесте поддержки.       — Надеюсь, ты не разругался со своим молодым человеком?       Питер недоуменно нахмурился.       — Чего?       — Твой парень. Я его видел. Симпатичный такой.       — Вы крышей поехали, мистер Старк? — Питер грустно сморщился. — Я надеялся, что вы не настолько сильно ударились головой.       Теперь настала очередь Тони морщить лоб.       — Но ведь…       — Вы мониторили, — повернув ладонь, Питер коснулся его пальцев, превращая касание в очень даже откровенное и недвусмысленное. — Это был мой друг из начальной школы. Я сказал про свидание, надеясь, что хотя бы уважение к личной жизни остановит вас от слежки.       Его пальцы дрожали. Тони сглотнул.       — Ты слишком хорошего мнения обо мне. Я бы не упустил возможности увидеть…       — Вы думали, что я гей? — перебив его, Питер возмущённо прыснул. — Хотя…       — Хотя?       Он замолчал, глядя куда-то в пол, а затем резко поднял взгляд. Сердце Тони разделилось надвое, одновременно ухнув куда-то в живот и подкатив к горлу.       Питер тем временем никуда не торопился. Сел на край постели, положил руку Тони себе на колени, словно какое-то сокровище. Тони даже в полумраке разглядел румянец на его лице.       — Вы мне нравитесь. Очень. Не… не только как кумир. И не только как наставник.       В интонациях сквозила печаль. Будто он уже давным давно смирился, что ему ничего не светит, чуда не случится, любовь безответна. Тони видел краем глаза, как он сутулится, чувствовал тёплые пальцы, импульсивно наглаживающие ладонь и не знал, с чего начать. Не находил подходящих слов. Как-то это неправильно — скидывать всё самое сложное на Питера, но что он мог сказать?       «Я держался от тебя подальше, решив, что чуда не случится… совсем как ты. И теперь выслушиваю эту исповедь, боясь, что стоит мне открыть рот — я опять обращусь и не смогу сказать, как сильно…»       — Я просто подумал, что должен объясниться, — продолжал Питер. — Я не прошу вас обратить на меня внимание… чёрт. Нет я… я лишь имею в виду, что испугался. И… поцеловал. И поцеловал. За это я извиняться не буду.       Внезапно робкое блеяние трансформировалось в подростковый гонор. Паучару понесло, и плотину бобры восстанавливать не успевали:       — Я считаю, что один поцелуй заслужил. И мне всё равно, что вы думаете об этом, потому что на кону была ваша жизнь, а я ей дорожу и вообще-то, раз вы меня укусили, я тоже могу вас укусить, это будет честно. Так что можете злиться и говорить что угодно, я считаю, что…       — Питер, — насмешка в голосе Тони сработала как кляп — Питер определённо ждал чего угодно, но только не смеха. — Я считаю, что ты заслужил как минимум два поцелуя.       Взгляд был невероятный — одновременно удивлённый и при этом жадный, как у самого что ни на есть голодного паука, почуявшего колебания сигнальной паутинки.       — Если я сейчас вас поцелую, вы опять превратитесь?       — Тебе честно? — просипел Тони, мгновенно потеряв голос. — Понятия не имею.       Что ж, повезло. Он не обратился.       Питер изучающе прикоснулся к его губам. Лизнул в уголок и вздрогнул всем телом, почувствовав, как Тони притягивает его ближе. Ему пришлось выставить трясущиеся руки, чтобы не рухнуть сверху — паучьи навыки пригодились и тут.       Целовался он максимально ученически, позволяя себя вести и подстраиваясь на ходу. Вроде бы мелочь, но Тони от такой незатейливой покорности пробрало до последнего позвонка. И, боже, ничто не могло заставить его остановиться сейчас — ни апокалипсис, ни инопланетяне, ни апокалипсис с инопланетянами…       Он не помнил, испытывал ли когда-то хоть что-то подобное. Даже если собрать все романтические подвиги в кучу, вряд ли кто-то из каталога «спонтанные постельные приключения с лучшими из лучших» смог бы сравниться с Питером. С ласками, полными отдачи, неловкости и свойственной только ему обходительной мягкости. С его потрясающими движениями. С его улыбкой.       — Наверное, нам лучше прекратить. Вам нельзя так много двигаться… — совсем глухо сказал Питер, отстранившись, чтобы глотнуть воздуха.       Его глаза, мерцающие в темноте, показались черными провалами — в них не было ни капли уверенности. Ничего похожего на спокойствие или осознание. Лишь пустота спящего разума и тревожный омут.       Это будоражило и пугало одновременно. Тони пришлось взять себя в руки, как самому адекватному. Условно-адекватному.       — Со мной всё будет хорошо. И с тобой тоже, — Тони пропустил сквозь пальцы мягкие пряди на затылке Питера. — Сегодня я с тобой соглашусь. Но только сегодня, договорились?       С трудом выпустив воздух из лёгких — видать, беспокойств и правда накопилось, Питер согласно мыкнул и снова клюнул Тони в губы.       На этот раз — безбоязненно.       — Я, твою мать, не знаю, что сказать. У меня слов нет. Вообще. Совсем. Одни междометия, — коротко и колко бросал Брюс, то хватаясь за пробирку с кровью Питера, то снова опуская её в держатель. — Ты укусил ребёнка. Ты укусил ребёнка, и он стал супергероем. И у него стабильный ген. Я просто… я вообще. Всё.       Он сел на стул и потёр виски, глядя на Тони взглядом прирождённого охотника за биоматериалом.       — Что тебя так удивляет? — кокетливо похлопав ресницами, Тони встал по другую сторону стола — на всякий случай.       — Представь на секундочку. — Брюс выставил указательный палец, что было не к добру, ой не к добру. — Я, в образе Халка, умудряюсь с кем-то возлечь и у меня появляется зелёный ребёнок. Притом практически сразу взрослый. Кто я после этого?       — Счастливый родитель?       — Тони!       — Это была случайность, ясно? Поверь, я был готов свернуть себе шею уже сотню раз, но раз уж это произошло, мы должны попробовать.       — Мы?       — Вдруг получится?       Беннер тяжко вздохнул и прикрыл глаза, видимо, внутренне читая какую-то очередную солнце-уже-село-нахрен-в-тюрьму-за-опыты-над-детьми мантру.       Совладав с эмоциями, он вновь посмотрел на Тони.       — Если твоё состояние стабилизируется, ты станешь как Питер, — уже обычным профессорским тоном сказал он. — Что у него там в способностях?       Тони моргнул.       — Стенолазанье, суперсила, суперловкость, паучье чутьё, регенерация, ускоренный метаболизм… стоп, я что, напиться теперь не смогу? — на последнем Тони аж помрачнел.       — Ускоренный метаболизм — это не иммунитет к алкоголю, — отмахнулся Беннер. — В общем, весь этот чудесный спектр возможностей станет доступен и тебе. Помимо контролируемых обращений. Правда не сразу, для полной стабилизации потребуется пара месяцев. А ещё, чтобы что-то утверждать наверняка, мне нужно провести тесты. Много тестов.       Тони сложил руки на груди, боясь даже представлять, какой может стать его жизнь. Одно слово достаточно ёмко описывало светлое будущее: стабильность.       — Не хочу обнадёживать или расстраивать тебя раньше времени. Случится может всё, что угодно.       — Уже случилось всё, что угодно, — кивнул Тони. — Всё самое невероятное.       Увидев растерянность на его лице, Брюс прекратил злиться.       — И что же, ты совершенно случайно и абсолютно внезапно выбрал именно Питера?       Тони покусал губу.       — По легенде, да. Я не помню. Но не думаю, что я выбирал, на ком лучше будет смотреться красно-синее трико.       — Пауки выбирают самую аппетитную часть, когда приступают к трапезе, — в голосе Беннера, склонившегося над заметками, проскользнула ирония. — Видимо, ты искал нечто приятное на вид.       — А некоторые ещё подстраивают паутину под добычу, которую ловят, — Тони потёр лоб. — Я не пытался его сожрать, я хотел именно укусить. Это была атака.       — Вот видишь, некоторые подробности ты всё-таки помнишь. Возможно, что-то в его поведении показалось тебе агрессивным… и ты решил защититься.       Тони задумчиво уставился в пустоту.       — Знаешь, что? Я помню его ладонь.       — А?       — Его ладонь. Я помню её. А ещё он сказал, что помнит меня.       — И?       — Он взял меня на листок, чтобы не раздавили, — сделав два нервных круга по периметру, Тони обвалился в первое попавшееся кресло. Вид у него был ошалелый. — Я вспомнил. Питер хотел спасти меня. «Пауков нельзя убивать — плохая примета». Так он сказал.       — Тогда, получается, это он тебя выбрал, а не ты его, — кое-как подавив смех, подытожил Беннер. — Напиши книгу, Тони. Всё равно в этот бред никто не поверит.       — Говорят: благими намерениями…       Тони вдруг вскочил и торопливо направился к двери.       — А если паук убегает из лаборатории посреди разговора — это к тратам денег, — сказал Брюс.       — Очевидно, на поиски, — Тони высунулся из коридора. — Спасибо. Ты очень помог. Всегда помогаешь.       — На то и нужны друзья, — хмыкнул Брюс и снова отвернулся к своим заметкам.