Солнечный фантом

9 августа, 1992 год. Где-то под Ноксвиллом, штат Теннесси.

— Проверка! Пожалуйста, приготовьте билеты, — резко скомандовал мужской голос где-то в начале вагона, но того сразу заглушил стук колес. Приятное покачивание вводило в транс, влекло в сон. Так приятно прямо сейчас лежать на нижней койке в купе-вагоне и просто дремать. Именно таким образом решил поступить Сал Фишер. Его голубые длинные волосы растрепались по замшевой темно-синей поверхности обивки, а такие же голубые ресницы подрагивали, когда луч света случайно проскальзывал сквозь ряды бегущих за окном деревьев и попадал прямо на плотно закрытые веки. А еще этот протез, которым покрыто его лицо. Он не может спасти его от элементарной комнатной пыли или же от света, но спасает он вовсе не своего хозяина, а окружающих, ведь его лицо не стоит чужого внимания. Совсем. Увидь кто-либо его изуродованное лицо, то крик ужаса или брезгливость в голосе этого кого-либо обеспечены. Это страшный сон для голубоволосого. Он бы пожелал, чтобы такого никогда не случилось. Да и вообще еще в детстве парень натерпелся всякой крови, боли и криков. В течение последних лет он слишком часто просыпается посреди ночи из-за кошмаров, из-за воспоминаний. Постоянно перед глазами мелькает она и этот пес. Снова кровавый закат, а потом все обрывается. Потом дождь и холодный ветер. Памятник с именем Дианы Фишер и земляная горка — все как наяву. Парень до сих пор не перестает кричать от ужаса после каждого такого сна. Один похож на другой, другой на третий… Каждую ночь он просто перематывает временную пленку на десять лет назад и просматривает, что было тогда. Причем неосознанно. Ему больно ворошить старое, вскрывать зажившие раны, но его сознание зачем-то продолжает это делать. Однако, если подумать, Салли научился нормально воспринимать каждый сон. Просто привык. Ну да хватит о плохом. Сейчас парню уже восемнадцать и он вполне в состоянии справиться со своими снами и мыслями. Теперь он с отцом едет в другой город для того, чтобы начать новую жизнь и навсегда позабыть о прошлом. Генри с восхищением описывал сыну квартиру и дом, в котором она находится. По его словам, там две комнаты, большая кухня и практичная ванная комната. А еще широкие подоконники и прекрасный вид с балкона на центр города. Сал уже предвкушает новую и нормальную жизнь в таком хорошем месте. Остается надеяться, что отец не преувеличил на этот счет. Койка под боком прогнулась, и Салу пришлось разлепить глаза, чтобы узнать, кто решил присесть рядом. Генри Фишер смотрел в сторону и радостно улыбался. Его любимый старый свитер изрядно помялся. Отец даже не потрудился его погладить, зато вызвался привести в порядок красную клетчатую рубашку сына. Сал приподнялся на локтях и тоже невольно улыбнулся, видя счастливого отца. Он бы не поверил три года назад, что вскоре его отношения с Генри будут более чем хорошими. Отец вылечился от алкоголизма, не бьет и не ругает сына, а наоборот чаще проводит с ним время. И это очень сильно радует парня. — Что думаешь, повезет нам в этот раз? — ухмыльнулся Генри и потрепал сына по макушке. — Все зависит от нас, — задумчиво пожал плечами голубоволосый, а про себя добавил: «Я надеюсь». — Ладно, парень, ехать нам еще прилично, так что смотри, не помри от скуки, — с этими словами Фишер старший перекочевал на соседнюю койку и вытащил из стоящей на полу сумки свежую газету. Сал же сел ближе к окну и подобрал под себя ноги в просторных джинсах цвета синей стали. На коленках, кстати, красуются декоративные дырки, над которыми еще в последнем классе школы прикалывались. Деревья за стеклом пропали, теперь там не было ничего кроме бескрайнего поля зерновых культур, залитого яркими лучами кровавого заката. Даже слишком яркими. Парень отчаянно пытался сфокусировать взгляд на пейзаже, но из-за противного света это никак не получалось. Теперь разве что единственный глаз заслезился и ограничил обзор вообще. Салли бросил эту затею и отвернулся от окна, спрятав лицо за распущенными волосами. — Покажите билеты и паспорта, пожалуйста, — послышалось за дверью купе. Генри попросил Сала достать нужные документы из портфеля, в котором хранились вещи первой необходимости. Это была запасная одежда на случай похолодания, зубные щетки и паста, документы, бумажка с адресом новой квартиры, мобильник парня, несколько вкусностей, блокноты и журналы (это на случай, если будет скучно), письменные принадлежности и еще что-то. Парень выудил из бокового кармана уже приготовленные заранее билеты, вложенные в паспорта и протянул их отцу. Тот поднялся и открыл дверь. На пороге стоял высокий мужчина в аккуратной выглаженной форме и нетерпеливо теребил край уже помятого рукава нежно-фиолетовой рубашки. Генри молча передал документы вышеупомянутому человеку, тот окинул взглядом временного жителя купе, затем посмотрел в паспорта. Салли скучающе подпер рукой подбородок и следил за действиями пришедшего. Наконец, тот кивнул головой, вернул бумаги владельцу и скрылся за дверью. Сал уронил голову на колени с протяжным вздохом. — Попробуй вздремнуть, дружище, — предложил отец и достал из бокового отсека огромной сумки CD-проигрыватель с наушниками. Голубоволосый с некой радостью выхватил тяжеловатый плеер и, воткнув наушники в уши, нажал кнопку «Play». Генри же вернул на место документы и вернулся к прочтению газеты. Мелодичное гитарное соло заставило опереться виском об оконное стекло и вновь наблюдать за кровавым закатом, который уже через два часа должен превратиться в черное и спокойное небо. Покачивая головой в такт басам, Сал вытянул из того же просторного портфеля упаковку маленьких шоколадных печенек и, расстегнув нижние ремешки протеза, принялся с наслаждением поедать их. Генри явно не смог смириться с этим, поэтому спустя минуту что-то сказал. Парень вытащил один наушник. — Чего? — Ты бы нормальной еды поел, дурень. Мы ели полдня назад! — раздраженно повторил отец, зашуршав газетными страницами. — Ладно, — спустя какое-то время раздумий, Сал закинул плеер в портфель, не выключая его, портфель накинул на одно плечо и вышел из купе, оставив дверь открытой. Он шел вдоль светло-серых глянцевых стен коридора, которые, к сожалению, отражали противный алый свет из-за открытых дверей других купе. Дальше все двери были закрыты. Окна на потивоположной стене уже не отражали столь яркое свечение, что было только на руку. Лишь дойдя до конца вагона, парень понял, что знать не знает, где находится буфет. Пришлось вернуться. Окружение не особо изменилось на обратном пути, разве что какая-то низкая девушка с пепельного цвета волосами проскочила справа. Вот, вроде его номер. — Пап, это какой вагон? Генри от неожиданности едва не выронил газету. Он, ошалело уставившись на сына, произнес: — Второй от головы поезда. И не смей так пугать меня больше! — Окей, спасибо, — Сал вышел из купе прежде, чем Генри добавил что-то еще. Он уже не услышал. Парень быстрым шагом пошел в сторону головы поезда. В левом ухе все еще находился наушник, по-прежнему наигрывающий чувственные звуки натянутых струн электрогитары. Было интересно наблюдать за жизнью в других вагонах. Там уже не было купе, а наоборот, находились обычные плацкарты. Толпы взрослых и детей сновали туда-сюда, мешались под ногами. Всюду слышался говор и детский смех. Это Салли совсем не нравилось, поэтому он воткнул второй наушник, теперь уже полностью отрываясь от реальности и передаваясь музыке. Довольно быстро ему удалось добраться до второго вагона. Здесь было значительно меньше людей, это радовало. Пройдя к самому буфету парень заказал горячее блюдо и уселся в ожидании за единственный свободный столик. Тот, к сожалению, оказался на солнечной стороне, поэтому снова пришлось терпеть противное солнце. Салли закрыл глаза. Что же, будем надеяться, что порция горячей еды приглушит раздражение. Кажется, он начал дремать, потому что солнечные блики принялись растворяться и превращаться в огромное темное пятно. Но что-то пошло не так. Резкий толчок нереальной силы заставил парня не только проснуться, но и упасть на столешницу всем корпусом. Сал больно ударился лбом, от чего зашипел. Затем огляделся. Люди вокруг попадали кто куда: кто-то лежал на столешнице, кто-то на полу. Сал отключил музыку и вынул наушники, перепуганно озираясь по сторонам. Снова толчок, потом еще сильнее. Руки горели от ушибов, наверняка появятся синяки. Закрыв лицо руками парень вжался в кресло и выглянул в окно. Солнце зашло уже на три четверти за горизонт. Свечение стало кроваво-красным. Пронзительный женский визг раздался спустя секунду. Потом кто-то подхватил еще. Поезд внезапно остановился. — Что происходит?.. — обретя способность двигаться, Сал прошел вдоль буфета и увидел женщину, лежащую на полу в луже крови. Несколько мужчин пытались помочь ей вытащить из груди нож, на который та наткнулась во время падения. Взгляд далее зацепился за двух детей, сидящих под столом и обнимающих друг друга. Они плакали. Еще кто-то бездыханно валялся на полу — видимо, ударился головой. — Просим Вас сохранять спокойствие. Срочная эвакуация. Осторожно пройдите к выходу из вагона, сообщите смотрителям, если есть пострадавшие, — пронеслось эхом в динамиках, и только после этого Салли охватила дичайшая паника. Схватив портфель, он ринулся по направлению к своему вагону. Все вокруг суетились, кто-то кричал, кто-то плакал, где-то была видна кровь. Все закружилось перед глазами, стало душно и плохо. Парень ускорился, распахнул ещё одну дверь, соединяющую вагоны и едва не упал — вместо пятого по счету вагона оказалась пропасть. Огромная, глубокая пропасть, которая растянулась на метров пятьдесят в длину. На самом дне парень разглядел довольно высокое пламя, охватившее несколько сцепленных друг с другом вагонов. Глаза Салли расширились от страха, он покачнулся и упал на колени. Сердце бешено стучало. К глазам подступали жгучие слёзы. В горле застрял немой крик. Кровавый закат. Солнце почти скрылось за горизонтом. Так же, как и остальные шесть вагонов поезда, в одном из которых остался его отец — единственный близкий человек.