Круги на воде (сборник драбблов)

Бежать, не останавливаться, не оглядываться. Песок под ногами уже не такой горячий – остывает, но мягче, скотина, не становится. Ноги в кровь уже стерла, надо же, а боль уже почти и не чувствуется. Завтра я об этом пожалею. Если случится это самое «завтра». Ай! Тупые боггины, тупое гнездо! Надеюсь, это дурной птице тоже больно. Я чуть посох из-за них не выронила. Не разжимай пальцы, Рей. Не сбавляй темпа. Долбанная Ниима, ну хоть кто-нибудь, пожалуйста… уже так близко! Это еще что за звук? О Боги, как же страшно. Никогда еще так сердце не билось сильно. Как будто выскочит сейчас из грудной клетки. Страшно. Страшно. Страш… Бух! Соль, и привкус железа. Теплое, даже горячее на губах. Боль отдается куда-то в горло. Почему туда? А, это спазм, просто прелестно. Давненько не было. Или не спазм? Твою мать… Задыхаюсь. Грудь сдавливает, словно меня пытается обнять кто-то очень-очень большой, назойливый, сильный. Очень сильный и невыносимо потный. Фу. Отвратительный запах пота и самого дешевого алкоголя сбивает с ног не хуже, чем удар кочергой по затылку, да и перехватывает дыхание от этой эссенции даже крепче, чем от влажной ладони, сдавившей горло. Этот мудак мне трахею сломает. Трахею ж, правильно? Да, точно. Черт, разве об этом положено думать, когда тебя… а, что, собственно они намерены сделать? Избить до полусмерти или даже до смерти? Порезать мне лицо? Выколоть глаза? Пальцы раздробить? Ноги переломать? А может, изнасиловать? Интересно, а викуэи с людьми могут? Они ж гуманоиды, да? А эти, как их… забыла название их расы, на голове отростки, зеленые такие уроды, когтистые… таунги! Точно! Или правильно произносить тонги? Если выживу, обязательно надо будет посмотреть в той базе данных, что я стащила с крейсера, только вот ее бы подключить теперь… стойка для жестаков нормальная нужна, а она на том крейсере как раз имеется. Только бы попасть туда снова, откручу все к сарлакковой матери! И пусть Платт мне хоть двадцать порций за это добро предложит – не отдам. И этим уродам я накопители тоже не отдам. Это мое! Я первая нашла. Хорошо хоть, что тот дурос с ними не побежал, против троих я бы точно не… кстати, а лихо я этому таунгу (или все-таки тонгу?) воткнула железную спицу в двигатель спидера! Эх, жалко машинку, конечно. Но зато бегом, вот так, у меня хоть шанс есть. Был. Блять, серьезно? Рвут одежду, а я думаю о какой-то ерунде: то как правильно раса называется, то про двигатель, то планы строю на завтра. Правильно Тидо говорит, не дожить мне до следующего сезона! Крепче сжать посох, думают, раз человеческая девчонка мелкая, то палка у нее в руках для красоты. Ха-ха, а ткань-то плотная! Не рвется. Спокойно Рей, дыши. Они сейчас отвлекутся, и ты выкрутишься. Да, давай, кусок дерьма банты, подумай, что я сдалась, давай, отпусти мое горло. Отпусти мое горло. Отпусти. Мое. Горло. Горячая волна проходит сквозь меня, от самого сердца, из каких-то потаенных недр души, о которых я и сама-то не знаю, достигает кончиков пальцев, колит кончик языка и наворачивается слезою в глазах. И этот урод меня отпускает. А второй только смотрит на нас, как ошалелый. Отойди. Отходит на шаг. А я вздрагиваю от хрипоты собственного голоса. Горло болит, в голове словно взрывается фейерверк, а кровь сейчас (вот прям сейчас, когда я заношу посох и обрушиваю его на голову викуэя, а потом наотмашь бью таунга – тонга – нет, блять, таунга!) закипит, я уверена. На краткий миг все вдруг взрывается золотым перед самыми зрачками. Потом темнее, становится кроваво-красным и медленно густеет, сворачивается отвратительными кляксами. Сползает с глаз, скользит по горлу, оседает пеплом в легких, обволакивает мое сердце, обвивает липкими щупальцами его как морское чудище, о котором рассказывали контрабандисты. Холодно. Почему мне холодно? Льдом обжигает! Разве так бывает? Еще один удар по спине, а второму ткнула в живот. Все, разворачиваться – и бежать! Беги, Рей! Давай. Ноги будто налились свинцом. Шаг, еще один, второй. Давай, Рей! Песок уже остыл, ночь окутала Нииму. Ункар Платт ругается и хватается за бластер, идет будить своих парней. О, надо же, малышка Рей спровоцировала разборки! Хотя… не надо брать то, на что положил глаз старьевщик Ниимы, и этим двум ребяткам сегодня ух как не повезет. На затылке точно выскочит шишка, уже выскочила вообще-то. Локоть разбила, ноги в крови все. Лицо кровью перемазано – губы мне разбили, сволочи. О, вода, чуть-чуть, совсем, я только смочу тряпку и умоюсь. Господи, как же хорошо. Все, выдохни, Рей. Что? Крики? Даже не просто крики, а вой, жалобный, отчаянный. Это же женский голос. Откуда? Почему? И снова мужской, но не грубый и не пропитый, а высокий и чистый, как у юноши. Что за… Откуда огонь? На Нииме, в железном бункере у Платта гореть просто нечему. Но тут все вокруг охвачено пламенем. Зеленые и синие отсветы. Странный гул, исходящий от… *** …моего меча на секунду меняет тональность, без особых усилий рассекая плоть. Парнишка падает, он даже и понять-то не успел, что смерть настигла его. А я… я в ужасе. Мне больно, мне страшно, обидно, горестно, яростно, холодно! Мне так холодно! Слезы размазываются по щекам, волосы слиплись на затылке некрасивым колтуном, туника пропитана потом, кровью, грязью. Дымом заполнены легкие и я не могу, просто не могу дышать. Кашляю, задыхаюсь. Спазм, здорово, давненько не было. Мой клинок снова и снова отражает удары одного из лучших наших мечников. Ого! Мой противник в ярости, у него даже глаза – пожелтели. Серьезно? Твою мать... Интересно, а с моими-то тогда что? Красные небось! Проникнуть в его распахнутое со злости сознание – все равно, что воткнуть горячий нож в масло. Я вижу себя его глазами, весь хаос и разруху, учиненную моими руками, а ведь всего пару дней назад мы вместе упражнялись, и он вроде бы неплохо ко мне относился. Я смотрю на себя глазами парнишки, что от отчаяния, горя и боли, не задумываясь, с головой окунулся во Тьму. Не просто поддался зову, а нырнул в этот проклятый омут с разбега, ушел ко дну, и возврата ему нет. Плохо слушал Люка, идиот. И подписал себе смертный приговор. Я вижу, как я же сам отбиваю его удар и одним резким движением отсекаю ему руку, а потом и пронзаю живот. Его боль – моя боль. Его страх смешивается с моей горечью. Его глаза желтые, в обрамлении лопнувших капилляров, а на губах проклятье, он ненавидит меня, испускает дух, падая в Бездну, и Покой Силы для него уже недосягаем. А я… мои глаза все такие же карие, движения уверенные. Я не хотел. Наверное, не хотел… Люк… О Боги, всего лишь секунда! Какая-то секунда! Сука. Иногда просто бесполезно пытаться идти против зова Вселенной, Бен. Она бесконечно мудра, а мы лишь малые дети, сплошь и рядом совершающие ошибки. Впрочем, и валить все на Провидение тоже не стоит. Поступки совершают люди, Бен. Решения принимаем мы сами, нам же за них потом и отчитываться. Дядя… Мама! Папа! Чуи! Хочу кричать, хочу крушить и ломать. Впрочем, тут и так все уже сломано, предано огню. Кто-нибудь, что-нибудь, пожалуйста! Я… *** — Бен. Огонь, дым и грязь сошли на нет. Кружащийся в воздухе пепел осел, превратился в зеленую траву, а ночное небо сменилось светлым мрамором утренней лазури. Люк улыбался так же, как и при жизни, а в глубине голубых глаз снова искрилась лукавинка. О да, Бен скучал по этой скайуокеровской улыбке. Люк расположился прямо на траве и жестом пригласил присесть рядом. Рей улыбнулась и сказала ему: — Зеленая трава! Это очень гуманно с Вашей стороны, магистр. Люк рассмеялся в бороду и хмыкнул: — Ну, в нашей семье песок особенно никто не любит. Бен не сумел сдержать улыбки, опускаясь на колени и занимая место рядом с Рей. Джедай протянул руку, и Рей с радостью вложила свою ладошку в его. — Как ты, упрямая девочка? — Учусь. И почти уже не ворую навыки у Бена. Скайуокер снисходительно покачал головой, растирая большим пальцем слегка дрожащие руки своей последней ученицы. — Не забывай о дыхании, девочка. Помни. Жизнь и смерть, черное и белое, увядание и расцветание, страсть и покой… — Баланс, — выдохнул Бен, вкладывая свою широченную ладонь в другую протянутую ему руку дяди. — Нет Смерти, есть Сила. — Люк соединил их ладони вместе, Рей и Бен по наитию тут же переплели пальцы. — И Сила освободит меня. Годы назад, если бы Бен услышал от дяди слова из кодекса ситхов, он бы немало удивился. Но сейчас все имело смысл. И ощущавшаяся теплой даже во сне ладошка Рей, и улыбка давно слившегося с Силой Люка. Скайуокер снова улыбнулся, и Бен с радостью эту улыбку вернул. *** Они проснулись одновременно, лежа друг к другу лицом, а их ладони были плотно сжаты. Урчала и искрилась Сила, воздух вокруг словно скрутило спиралью, и даже слитые в бело-синее марево звезды за толстыми стеклами иллюминатора, казалось, сияли ярче, будто радуясь визиту старого друга. Рен наклонился и нежно поцеловал каждый пальчик любимой женщины. Она подалась к нему навстречу и прижалась своим лбом к его. Не было сказано ни слова. Разделенные на двоих кошмары давно уже перестали быть редкостью. Они дышали одним воздухом, делали общее дело, делили не только постель, но и самые сокровенные мысли. Алая нить от сердца к сердцу крепла с каждым прожитым днем. О такой любви не кричат, не разглагольствуют. О ней молчат, ею наслаждаются в блаженной упоительной тишине.