***
Карина ожесточенно терла слезящиеся глаза, от всей души матеря (мысленно, конечно) того идиота, что врубил этот невыносимый свет. Она слышала, как мимо нее кто-то пробежал, истошно вопя что-то на незнакомом языке. Внезапно откуда-то сверху послышался странный нарастающий гул, поднялся сильный ветер. «Откуда ветер в закрытом помещении?» - подумала она. Глаза почти перестало жечь, и она настороженно осмотрелась вокруг, после чего замерла в потрясении и непонимании. Она сидела на заднице посреди улицы, узкой настолько, что не протиснулась бы и одна машина. Вокруг носились какие-то непонятные люди, все как один носящие дреды – по крайней мере, так на тот момент показалось Карине – кто длиннее, кто короче. Одеты люди были в какие-то лохмотья неопределенного цвета, были босыми и грязными, словно распоследние нищие, мелькающие в фильмах про средневековье. Все эти люди громко кричали на абсолютно непонятном Карине воркующем языке, и многие из них с ужасом в нереально огромных глазах пялились на небо. Карина подняла взгляд вверх и застыла повторно, чувствуя, как из головы выветрились все мысли от открывшейся ее взору сюрреалистичной картины. Практически все небо – от горизонта до горизонта – было закрыто колоссальным летающим кораблем, иронично подмигивающим мельтешащим внизу, как муравьям, людям многочисленными разноцветными огнями. Чужеродный, с ломаными линиями корпуса и хищными изгибами, гигантский объект вызывал внутри Карины какой-то первобытный, животный ужас. Она увидела, как от него начали отделяться корабли поменьше, направляясь к поверхности земли. Гул стал невыносимо громким, женщина почувствовала, как все ее внутренности начали неприятно вибрировать. Один из небольших корабликов приземлился совсем недалеко от нее, так и продолжавшей сидеть посреди улочки. От сотрясения почвы она повалилась ничком на землю, с непонятной для нее самой отрешенностью наблюдая, как заваливаются похожие на землянки убогие домишки, как из корабля высыпают огромного роста закованные в футуристичные костюмы существа, начиная охотиться на разбегающихся в панике людей, как пеленают пойманную добычу в светящуюся фиолетовым ткань и уносят внутрь корабля. Страх заставил Карину как можно незаметнее отползти в сторону и подлезть под груду соломы и палок, бывшую когда-то чьим-то жильем. И только тогда она обратила внимание на то, что ее тело странным образом изменилось – исчезла небольшая полнота, захватив в неведомые дали и сочную грудь, которой женщина тихонечко гордилась. Карина начала лихорадочно ощупывать себя, чувствуя, как очередная волна паники накрывает ее с головой. Ее тело за какое-то мгновение изменилось до неузнаваемости, мало того – было одето в точно такие же лохмотья, что она видела на странных людях. Внезапно ее глаза зацепило какое-то несоответствие, осознав которое, она застыла в ступоре. Ее руки имели только по четыре пальца. Мало того, отсутствовали ногти, зато имелась дополнительная фаланга. «Это что же? – лихорадочно думала она. – Я теперь не человек что ли? Как такое вообще возможно?» Посмотрев на босые грязные ноги, Карина и там обнаружила недостаток пальцев. Сердце с силой билось в груди, отчего казалось, что ему там внезапно стало тесно, и оно решило проложить себе путь наружу. Карина начала сбрасывать с себя тряпье в поисках других отличий от привычного ей человеческого тела, совершенно забыв об инопланетянах, кишащих вокруг. Сорвав с себя дурно пахнущую одежонку, Карина в очередной раз замерла, не веря своим глазам. А потом обреченно застонала, не обратив внимания на то, что ее изменившийся воркующий голос услышал один из инопланетных захватчиков и крадучись направился в ее сторону. «Я – мужик… Я – мужик…» - билась в голове Карины одна-единственная мысль. Доказательство этому мирно и уютно покоилось между ее ног, имело тонкую, даже на вид невероятно нежную, прозрачную кожицу и очаровательно красивую головку, совершенно не прикрытую крайней плотью. «Я теперь еврей. Еврей-инопланетянин.» - истерично подумала Карина. Неизвестно, до чего она успела бы додуматься и во что бы это вылилось, но внезапно появившаяся из ниоткуда рука схватила ее за волосы и вытащила из убежища. Последнее, что она запомнила – большие ультрамариновые глаза с узкой щелью зрачка, смотрящие на нее с азартом и голодом.***
Сознание вернулось рывком – вот она плавает в вязкой черноте, а вот открывает глаза, чувствуя страшную дурноту и головную боль. Тихо застонав, она подтянула ноги к груди, сворачиваясь в позу эмбриона. Тошнота постепенно отступила, а Карина вдруг почувствовала во всем теле легкость и силу. Приподняв настороженно голову, она осмотрелась вокруг и испуганно замерла. Она и еще около трех десятков сородичей – теперь сородичей – находились в большом округлом помещении. Каждый был раздет донага и лежал на небольшом вытянутом возвышении. Карина ощупала свое «ложе», подивившись необычному пружинящему материалу, от которого шло приятное расслабляющее тепло. Осторожно сев и опустив ноги на металлический пол, она почувствовала небольшую вибрацию, догадавшись, что, скорее всего, они находятся на корабле захватчиков. Взгляд зацепился за розовенький членик, заставив Карину закрыть глаза и сцепить зубы. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, теперь уже бывшая женщина аккуратно встала, решив, что подаренный ей милый отросточек – это не главная ее проблема. Пересчитав лежащих без сознания сородичей (которых оказалось ровно тридцать, включая ее), Карина медленно двинулась к замеченной ей двери. Когда до нее оставалось всего пару шагов, металлическая переборка неожиданно исчезла, словно ее тут никогда и не было. Карина замерла от неожиданности, но потом все же заглянула внутрь небольшой комнатки. Ничего примечательного – такие же стены, такой же пол и светящийся приятным светом потолок. Единственным предметом мебели было похожее на чурку возвышение с отверстием посередине. Карина тронула пальцем загадочную приспособу, и в тот же момент прямо над отверстием возникла небольшая голограмма, на который схематичный человечек справлял большую нужду прямо в такой же чурбачок с дырочкой. - Угу, местный сортир, значит, - пробормотала Карина себе под нос, невольно отметив воркующий тембр, который ей неожиданно понравился. – Интересно, а как тут дела обстоят с мытьем? Чувствую себя бомжом, даже несет от меня соответствующе. Еще раз внимательно осмотрев комнату, Карина обратила внимание на один из углов, где пол был не металлическим, а словно выложенным природным камнем. Такой себе квадратик примерно в два квадратных метра площадью. Подойдя поближе, Карина дотронулась до большой желтой точки на стене рядом с заинтересовавшим ее пятаком, в душе надеясь что ее не пришибет током и не выбросит в открытый космос. Перед ней появилась еще одна голограмма, на которой тот же человечек, покрытый ярко-коричневой грязью, заходил в знакомый уже круг, а через некоторое время выходил чистым. Карина ненадолго заколебалась, но потом, нюхнув подмышку и скорчившись от отвращения, решительно шагнула в круг. - Надеюсь, я не умру в страшных муках. Обрушившиеся ей на голову сверкающие золотистые искры перепугали ее до икоты, то уже через несколько минут она готова была стонать от восторга и удовольствия. Инопланетный душ оказался чем-то воистину волшебным. Искры, как падающие сверху, так и поднимающиеся снизу, ласкали ее оказавшееся невероятно чувствительным тело, унося напряжение, грязь и неприятные запахи. Запрокинув голову, Карина широко открыла рот, позволяя сверкающим струйкам пробраться в ее рот, даря чистоту и свежесть. Понежившись некоторое время, Карина вышагнула из «душа», удовлетворенно осматривая свое чистое, неожиданно приятное на вид тело. Задорно подпрыгивающий при каждом шаге членик вызвал у нее невольный смех. «Вот тебе и приключеньице на голову, Ринка. Домечталась. – Женщина дотронулась рукой до мягких волос, струящихся по плечам и заимевших поразивший ее воображение бирюзовый оттенок. – Теперь я – мужик, не человек, да еще и похищен инопланетянами. Что дальше – они будут изучать мое внутреннее строение путем введения зонда в анус? – Ее передернуло, и она нервно хмыкнула, почувствовав, как ушедшее уже было напряжение сковало ее сердце. – Твою мать…» Вернувшись в комнату с начавшими приходить в себя пленниками, Карина улеглась на свое место, обхватив себя за плечи внезапно озябшими руками. В голову приходили картины одна страшнее другой, но она даже не представляла себе, насколько безнадежным было их нынешнее положение.***
Нгадар О Догоа отрешенно взирал на его подчиненных, терзающих вопящих от боли и ужаса туземцев. Разгоряченные после охоты воины остервенело вбивались в распластанные под ними кровящие тела, стремясь получить так желанное ими удовольствие. Нгадар нахмурился, неодобрительно щелкнув нижней парой мандибул, натянув между ними прозрачную перепонку. Будь он обычным, низкоранговым воином, он бы присоединился к этой безумной оргии, вгрызаясь мощными клыками в податливые тела и приближаясь к кульминации – такой острой и мимолетной. Рабы обычно после этого быстро гибли от кровопотери, что, впрочем, не сильно расстраивало гаанцев – в их распоряжении было огромное количество свежих рабов. Нгадар же, несмотря на свою уродливость, занимал довольно высокий ранг – он командовал крейсером с персоналом в полторы тысячи гаанцев, и ему по статусу не полагалось наслаждаться долгожданным соитием прилюдно. В его каюте дожидалось своего часа уютное широкое ложе, на котором уже для него должны были приготовить раба из туземцев. Гаанцы являются весьма воинственной и жестокой расой. Родная планета требовала много ресурсов, которые гаанцы предпочитали добывать на населенных разумными планетах, предварительно превратив туземцев в постельных рабов, миллионами гибнущих на ложах поработителей. Стремясь получить желаемое наслаждение, каждый гаанец превращал раба любой расы в одну большую растраханную дырку, после чего избавлялся от тела, заменяя его новым, свежим рабом. Подобная жестокость была обусловлена особенностью данной расы – во время оргазма каждый гаанец накапливал в своем теле крупицу особой энергии. Эта энергия очень медленно и неохотно накапливалась, пока не достигала однажды определенного предела, после которого гаанец мог зародить в себе новую жизнь. Это и было смыслом жизни любого из них, и неважно, к какой расе принадлежал сексуальный партнер, за исключением их собственной – здесь было важно удовольствие гаанца. Но природа распорядилась так, что кульминация при соитии длилась лишь какой-то краткий миг, оставляя после себя крупицу энергии настолько ничтожно малую, что гаанец не успокаивался, пока не убивал партнера. Все это приводило к тому, что, несмотря на огромную продолжительность жизни гаанцев, их раса постепенно стремилась к своему закату, ведь редко кому из воинов удавалось исторгнуть из тела драгоценное яйцо. А ведь когда-то давно, много тысяч лет назад, их раса процветала, ведь рядом с ними были харовимы – идеальные партнеры, дарившие своим воинам океаны драгоценной энергии, позволявшей породить такого желанного детеныша. Нгадар вспомнил, как однажды нашел в древнем кристалле изображение, которое на столетия запечатлелось в его сознании – на огромном ложе распласталось выгибающееся в сладких судорогах тело огромного гаанца, широко раскрывшего лицевые мандибулы. Головной гребень топорщил во все стороны длинные валары, рот был распахнут, позволяя увидеть темно-синий длинный язык, глаза с огромными зрачками словно ничего не видели. А над пахом гаанца, лаская восставшее дыбом естество мягкими губами и мокрым языком, склонился хрупкий харовим. Увиденное настолько впечатлило юного тогда Нгадара, что он прибежал к родителю, завалив того кучей вопросов. От него он узнал, что по преданиям сия изысканная ласка дарила небывалое блаженство, и не на краткий миг – на долгие часы. Харовимы и гаанцы идеально подходили друг другу, являя собой совершенный симбиоз. Но однажды случилась страшная катастрофа – неизвестная прежде болезнь косила харовимов миллионами, пока эта раса не исчезла вовсе. А у гаанцев осталось два пути – либо медленно вымирать на родной планете, либо пытаться бороться за свою расу. Так начался путь длиною в бесконечность, ведь с тех пор гаанцам так и не удалось обнаружить расу, что могла бы так же, как харовимы, дарить им желанное потомство. Но самым неприятным оказалось то, что, если гаанец пытался заставить раба ласкать его естество ртом в надежде получить больше необходимой энергии, то его тело пронизывало такой невыносимой болью, что под ее воздействием некоторые воины погибали. Потеряв на первых порах большое количество гаанцев, Высший Совет запретил подобные попытки. Сам Нгадар мечтал оказаться на месте того гаанца, что он имел счастье узреть на древнем кристалле. Не раз и не два он останавливался лишь за миг от того, чтобы не нанизать раба ртом на стоящий дыбом член. Из-за своего отклонения, своего уродства он не мог накапливать энергию так же, как его собратья. Удовольствие Нгадар испытывал так редко, что уже почти отчаялся зародить в себе дитя. Практически каждое соитие приносило лишь облегчение, изливаясь с конца небольшой порцией гормона. Гормона, который ускорял гибель партнера, будучи очень токсичным. Тут Нгадар покосился на еще шевелящиеся окровавленные куски мяса, бывшие когда-то мягкими туземцами – похоже, что их тела были устойчивы к гормону гаанцев. «Что же, - подумал Нгадар, довольно ощерив крупные клыки, - рабов хватит на более долгий срок.» Умиротворенно щелкая лицевыми мандибулами, гаанец направился в свои покои, где его ожидал очередной раб.