Синим пламенем изнутри

Не Хуайсану нравилась его игра. Он не жаждал выйти ни победителем, ни проигравшим — хотелось просто от души повеселиться, да так, чтобы сердце от удовольствия прерывисто стучало, а в венах сгустками вскипала кровь. У Лань Цзинъи и впрямь получалось подыгрывать, заставляя его чётко чувствовать: и адреналин, и удовлетворение, и даже некоторое превосходство вкупе со сладостно-приятным ощущением правильности, ведь лёгкие шалости — любимая отдушина Хуайсана. Цзинъи на роль партнера являлся идеальным кандидатом и, возможно, был чересчур нетерпелив и неопытен, однако источал искреннее желание и даже жадность — настолько хотелось испытать что-то новое на себе и стать тем, кому будет дозволено касаться столь драгоценного цветка. Хотя Не Хуайсан никогда не пытался создать образ невинной овечки — люди просто таким его видели, и это исключительно их проблемы, что не поняли сразу и не заметили волка в овечьей шкуре. Но с Лань Цзинъи все было не так. Он замечал. Запоминал мелочи, отделял факты от чужих мнений. Хуайсан ведь на самом деле выглядел словно никем не тронутый цветок, но с ним явно что-то было не так. Будто стоит протянуть руку и наконец сорвать его. Вместе с оболочкой, вместе с очаровательно-мягкой внешностью. А все ради того, чтобы прийти лишь к одному: настоящий Не Хуайсан — тот самый, что искренне и с счастьем улыбается добру в свой адрес, и тот же самый, что превращается в развратного, дерзкого и временами ужасно властного, если дело касается постели. Он знал, казалось, все; были у него и книги, и сборники, и комиксы, и фильмы. Лань Цзинъи поначалу такой обширной коллекции порно удивлялся, но достаточно быстро привык. Смущался почти по-детски, но упрямо пытался спрятать и скрыть горящие краской щеки, заявляя, что готов попробовать любую позу и концепцию; со смешным серьезным лицом листал всю собранную о сексе информацию, изучая, впитывая, принимая, пусть и со страхом облажаться, но со слепой уверенностью в собственные силы. Конечно, Цзинъи не был настолько дураком, чтобы безукоризненно считать, что сможет стать лучшим из лучших всего после одного раза, однако эта самонадеянность в любом случае тешила его самолюбие — причём не только в сексе. Он был готов стараться — и действительно старался, а Не Хуайсан, ощущающий на себе все эти старания и попытки, бесконечно радовался и порой напрочь забывал из-за них дышать. Ведь некоторые выходки Лань Цзинъи, пускай и не очень неприличные, но настойчивые и почти яростные, могли довести до исступления за пару мгновений и без какой-либо мастурбации. Хватало одного укуса в шею, одной сильной ладони на бёдрах, одного решительного низкого тона, буквально рычащего в ухо о том, кто здесь хозяин, и это всё. Это просто Хуайсан всё. Заканчивался как личность и как человек, нелепо сходя с ума лишь из-за влияния каких-то дурацких мелочей, которые этот ребёнок даже не может контролировать. В нем, почти что пышущем беспечной молодостью, тяжелой напористостью и безграничной энергией, идущем напролом и собирающемся захватить желаемое любой ценой, Не Хуайсан находил особое очарование. Детские наивность и преданность, наверное, вызывали восхищение, но с другой стороны становилось совсем непонятно: зачем такому юному человеку, только-только поступившему на первый курс в университет, такой дед как Хуайсан? С виду, конечно, и не скажешь, насколько он взрослый, однако морщины у глаз выдают уже немолодой возраст и привычную усталость, которая преследует преподавателя на работе каждый день. Либо у этого Лань Цзинъи вкусы специфические, либо Не Хуайсан настолько хорош, что даже на пенсии в будущем останется почти что диковинкой, выглядящей на сорок. И он, вообще-то, не против. Только Цзинъи бы наверняка продолжал проявлять собственнические замашки, ревниво кусая Хуайсана ровно в те места, которые будут предельно видны и не скрыты за слоями одежды. Даже губы его часто в итоге становились пухлыми, наливались красным и блестели от чужой слюны, которую покрывала его собственная, стоило размашисто провести по губам языком. Не Хуайсану нравилось. Лань Цзинъи смотрел прямо и открыто, совсем как ребёнок, чьи глаза широко распахнуты и излучают любопытство, граничащее со стеснением. Не Хуайсан, тем не менее, вещью не был, однако ощущал себя так, словно находится под прицелом взглядов как минимум сотни зевак. С одной стороны — ничего страшного, пусть смотрит, раз уж так хочется. Но прошла целая минута, затем две, и вот стартовало начало третьей, а юноша как пялился, так и продолжал это делать. Ничего не говоря, лишь выглядя будто бы сбитым с толку и премного заинтересованным. У Хуайсана все тело покрыли мурашки, и он нервно улыбнулся, спрятав половину лица за нежно-зеленого цвета веером. Тихо кашлянул: — Вы что-то хотели спросить, Лань Цзинъи? Цзинъи словно встрепенулся, став похожим на уязвимого цыплёнка, который слепо машет тонкими крыльями, но ничего сделать не может, разве что беспомощно клювом щёлкнуть. Пару раз шевельнув губами в нерешительности, он всё-таки сказал, стараясь выглядеть бесстыже и самоуверенно, однако щеки его предательски покрыл мягкий румянец: — Вы действительно трогали себя на паре, наблюдая за тем, как я выполняю контрольную работу? Не Хуайсан ни разу не изменился в лице, только чуть-чуть приподнял уголки губ. — Как ты мог заметить, если был занят? — Это… хорошо бросалось в глаза, — Лань Цзинъи сглотнул, оттянув воротник рубашки на пару сантиметров и озираясь по сторонам, лишь бы не встречаться с преподавателем взглядом. — И я отчетливо слышал, как вы расстегивали молнию на брюках. — У тебя весьма хороший слух, — усмехнулся Хуайсан, поднимаясь со своего места. Спустя пару секунд уже дошёл до двери, чтобы бесшумно запереть на ключ, а после остановился напротив студента. Его взгляд можно было сравнить разве что с лисьим. — Сегодня ты впервые сел за первую парту. Обычно твой силуэт едва можно заметить, ведь ты любыми способами пытаешься скрыть своё присутствие на парах. — Э-э… А… Ага, — Лань Цзинъи неловко поскрёб пальцем щеку, почувствовав себя настоящим идиотом. Он-то думал, если стечь безвольным желе куда-нибудь под парту в конце аудитории, его никто не заметит. Но нет, вас заметили. — Ты так боишься, что тебя спросят по теме, которую ты не знаешь? — Не Хуайсан подошёл ещё ближе, легким движением откладывая веер на стол и уверенно приближающимися шагами вынуждая Цзинъи отступить прямо к краю. Он упёрся поясницей ровно в столешницу, и только тогда Хуайсан остановил наступление, от которого веяло чем-то… нехорошим. У Лань Цзинъи почти встали дыбом волосы, но он всё-таки упрямо заставил себя смотреть мужчине в глаза. Они находились практически вплотную. — Э… — М? — Вы близко, Не Хуайсан. — Да неужели? — Тонкие пальцы намеренно очертили лицо Цзинъи по контуру, касаясь так нежно, будто намереваясь убить этой нежностью. Лань Цзинъи действительно едва не умер. — Не смейтесь надо мной! — Он всё-таки не выдержал, бурно вспылив, и его светлый юношеский взгляд наполнило смешанное со смущением недовольство. Не Хуайсана это позабавило, а вот Цзинъи стало не до смеха. Приняв чужую усмешку за вызов, он уже не мог контролировать эту наивную злость, резко хватая руку у своих скул и решительно дергая за неё — Не Хуайсан подавился воздухом, полетев прямиком в молодого человека. Не в силах найти опору, у него так и не получилось остановить падение, но оно и не было нужно: Лань Цзинъи поймал. Да так крепко, что у Хуайсана тело онемело. — Цзинъи… Суровое молчание. Не Хуайсан удивленно моргнул, заслышав злобное пыхтение совсем рядом, и снисходительно улыбнулся. Его ладонь мягко похлопала юношу по спине, и почти сразу же ещё более сильное давление на бедра вынудило мужчину громко выдохнуть. Обычно Лань Цзинъи терпел до дома, и в пределах университета они ограничивались отношениями преподаватель-студент. Похоже, запертая дверь вытащила Цзинъи из обусловленных рамок приличия. С одной стороны, Не Хуайсан был даже в некотором восторге от этой настойчивости. А с другой… — Цзинъи. Ты сжимаешь слишком крепко. — Вы же думали об этом, когда кончали? — Голос Лань Цзинъи негромкий, а тон по-странному спокойный. Где-то в нем была скрыта насмешливость, нотки высокомерия. — Как я держу вас за задницу. Или что-то более непристойное? Не Хуайсан рвано вздохнул, ощутив устремившийся снизу вверх по телу жар. В миг стало как-то тяжело. — А у тебя есть ещё предположения? — Он облизнулся, ощутив чрезмерное обилие слюны во рту. Захотелось срочно разделить её с кем-то. С кем-то, кто сейчас так непреклонно стискивает пальцами его ягодицы и тепло дышит в шею. — Может, вы думали о моих пальцах внутри вас? Как в прошлый раз, помните? Я вас трогал. Прямо в метро, у всех под носом. У Не Хуайсана закружилась голова, когда он как-то беззащитно ухватился руками за чужие плечи, чтобы не упасть. Промыть бы этому мальчишке рот с мылом! И после сунуть в этот рот то, что сейчас ужасно напряжённо стоит в штанах. Блять. — Но, знаете, Не Хуайсан, — Лань Цзинъи как-то ласково шепнул на ушко, улыбнувшись. — Это ведь была ваша затея. Вы такой бесстыдник. Даже сейчас жмётесь ко мне, а несколько минут назад вообще дрочили прямо перед целой группой студентов. Неужели не стыдно? — А тебе не стыдно произносить такое вслух? Лань Цзинъи хмыкнул. Его улыбка превратилась в ухмылку, полную наглости, какого-то самодовольства и… будто звериного желания. — Я хочу вас трахнуть, Не Хуайсан, — Цзинъи вспомнил тот тон, которым любовник обычно обращается к нему, если собирается взять верх в постели, и постарался в точности скопировать ту угрожающую мягкость. В этот раз Не Хуайсану отплатили его же монетой — то ли смеяться, то ли плакать. Читателям. А вот Хуайсану захотелось член в жопу. Очень захотелось. — У меня сейчас нет пары. Возьмёшь меня прямо тут? На столе? — Мужчина тяжело выдохнул, когда пальцы на его заднице сместились, грубо упираясь фалангами прямо между ягодиц. Лань Цзинъи удивленно моргнул, словно только сейчас заметил что-то очевидное. Усмехнулся. По его лицу возможно было судить лишь об одном — можно не ждать особой нежности. Не Хуайсан на самом деле был готов покориться, даже умолять в этот момент. Небольшой розовый вибратор продолговатой формы, по-прежнему находящийся внутри, но в выключенном режиме, вдруг начал так сильно мешаться, что Не Хуайсан яростно зажмурился. Лань Цзинъи будто специально надавил ещё сильнее, а затем звонко шлепнул по заднице, вынуждая мужчину несдержанно ахнуть. — Вы просто невозможный, Не Хуайсан. Ваш грязный рот следует заткнуть чем-то, что утихомирит этот длинный язык, — Лань Цзинъи ловко оттолкнул от себя преподавателя, а затем легко сдвинул все лежащие на столе бумаги в сторону, чтобы усадить на пустую поверхность изнывающего от болезненного стояка Хуайсана. Непростительно, черт возьми, у него встал лишь от одной мысли о том, что они вкушают запретный плод. Что он вкушает. Цзинъи, конечно, совершеннолетний, но их отношения не должны быть такими. Ученик, безусловно, может превзойти учителя, но чтобы вот так… Не Хуайсан никогда и подумать не мог, что однажды вместо взрослого и умелого человека его будет трахать кто-то столь эмоциональный и неуправляемый. Но эта энергия в Лань Цзинъи не могла не привлекать. Лишь благодаря необузданной и по-детски очаровательной похоти Цзинъи до сих пор так сильно интересует того, кто помешан на порно-материалах и сексуальной жизни не меньше. Или всё-таки не только из-за этого? — Да. Да, Лань Цзинъи, — глаза Не Хуайсана блестят вожделением, когда он под пристальным взглядом снимает с себя штаны, поспешно опуская их до колен. — Оттрахай мой рот. Выеби мою блядскую дырку. Можешь называть меня своей шлюхой, прямо как дома. Тебе ведь хочется? Вены на лбу Цзинъи словно вздулись, и его лицо покраснело. Не от стеснения. От возбуждения, которое вызывали обычные слова. Но соблазнительно-податливым голосом Не Хуайсана они звучали будто услада для ушей, хотелось ещё и ещё, чтобы этот человек унижался и молил. Чтобы он признал себя полностью в чужой власти. Цзинъи оценивающе скользнул взглядом по головке, покрытой слоем смазки, а затем надменно поднял взгляд на лицо учителя. Тот уже сгорал от нетерпения, пока Лань Цзинъи не торопился, скрестив руки на груди и просто остановившись между его разведённых ног. — Вы весь день провели с вибратором в заднице? Не Хуайсан кивнул. — И как оно? — Я уже не в первый раз это делаю, поэтому… Он вздрогнул, когда волосы на затылке грубо стянули в кулак, дергая назад. Цзинъи склонился так близко, что теперь яростно дышал ему в лицо. — В каком смысле? — В прямом. Но ты же знаешь, что я достаточно осторожен с этим, и… — Бесстыжий извращенец, какого черта ты не дал мне пульт от него? Так было бы куда интереснее, — Лань Цзинъи обиженно фыркнул, быстро отпуская Хуайсана, но никуда уходить не собираясь. Ещё не закончил. — В следующий раз предупреждай о таком. — Но гораздо забавнее понимать, что ты ничего не знаешь, как и все остальные, — Не Хуайсан криво улыбнулся, успев подобрать веер и скрыв теперь за ним лицо ниже глаз. Внутри него все пылало от этой неудержимости, что так и лилась в эмоциях Цзинъи сквозь край. Ещё немного, и он… — Ты ведь всего лишь невинный ребёнок, который даже не догадывается, насколько порочным может быть его учитель. — Ох, правда? — язвительно ответил Цзинъи, сверкнув потемневшим взглядом и раздраженно цокнув. — Тогда вечером и покажешь мне всю свою порочность, чтобы этот невинный ребёнок взял пример. — Зачем же мне так беспечно тянуть за собой дитя в яму греха… — За тем, — пальцы Лань Цзинъи внезапно крепко обвили член Хуайсана, и тот с трудом подавил в себе писк, округлив глаза от неожиданного напора и оттого же выронив на стол веер. — Что после я буду брать тебя столько раз, сколько потребуется, чтобы ты прекратил звать меня невинным. Я не ребёнок. Мужчина почти не мог дышать: после своих слов Цзинъи словно с цепи сорвался. Будто стремился съесть его рот вместе с языком и зубами, настойчиво врываясь в него, целуя губы и грязно вылизывая без какого-либо стыда, оставляя в конце между их ртами тяжелое прерывистое дыхание и поблескивающую нить слюны. У Не Хуайсана весь подбородок оказался в этой слюне, а сильная рука, спешно и резво дрочившая ему все эти несколько минут безудержных поцелуев, теперь была испачкана в белесой сперме. Кажется, Хуайсан ещё никогда за всю жизнь так быстро не кончал. И догадавшийся об этом по его обескураженному и рассеянному выражению лица Цзинъи ощутил себя будто бы героем, а то и каким-то богом во плоти. — Это не всё. Вечером я покажу тебе больше. Уходил юноша с играющей на припухших губах улыбкой, довольный как кот и расслабленно поправляющий растрепавшиеся на голове волосы. Не Хуайсан чувствовал лишь как жалко дрожали его ладони, когда он молча приводил в порядок одежду и никак не мог смириться с глупой мыслью, что его вот так внезапно поимели. Во всех смыслах. Стало стыдно. Но по-приятному стыдно.