The Times I Saw Her

      В пятый раз я увидел её, когда она спала в кресле рядом с моей кроватью.       Свет от люминесцентных ламп освещал лицо Тома, чувствовался через закрытые глаза, словно во сне. Так парень себя и чувствовал: словно очнулся от долгого сна. Первое, что он заметил, кроме режущего глаза света, протяжный звук, который совпал с его сердцебиением. Том лениво открыл глаза и начал осматриваться.       Он находился в больнице, одетый в белый халат и присоединённый к медицинскому оборудованию. Парень помнил, что случилось до того, как он поскользнулся и упал, отчего страх плотно засел внутри. Том в панике пробежался глазами по комнате, когда заметил Гермиону, свернувшуюся калачиком в кресле, с какой-то книжкой в руке.       Он попытался позвать её, но не смог издать и звука. Том облизал губы и сглотнул слюну, чтобы прочистить горло и, наконец, сказать что-нибудь. Во рту было так сухо, как будто он несколько недель совсем не разговаривал. Том попытался снова:       — Гермиона?       Девушка выпрямилась в кресле и, наконец, проснулась. Она села и потянулась, при этом сладко зевнув. Её заспанные глаза остановились на парне, и Гермиона вдруг оживилась.       — О, Боже, Том! Ты очнулся! Ты, наконец, очнулся! — сказала девушка, радостно улыбаясь.       Он слегка улыбнулся, глядя на неё, но потом нахмурился.       — Подожди. Наконец очнулся? А сколько я спал?       Гермиона закусила нижнюю губу и взволнованно взглянула на парня:       — Боже… думаю, где-то два месяца.       Том почувствовал, что сейчас не может нормально мыслить. Два месяца? Он спал целых два месяца? Парень попытался сесть, но у него не получилось. Гермиона спрыгнула с кресла, чтобы помочь ему.       — Кажется, что прошло намного больше времени. Я не могу с места сдвинуться, мои конечности просто бесполезны, — без особого энтузиазма пошутил Том.       Гермиона помогла Тому приподняться и сесть.       — Да ладно, для меня они абсолютно идеальные, — сказала девушка, моментально покраснев. — Эм, я о том, что ты должен быстро восстановиться, понимаешь?       Том странно посмотрел на девушку, удивляясь её поведению. Ему было страшно спрашивать, но это надо сделать. Сейчас он находился не в палате тюремной больницы, поэтому счёл это хорошим знаком. А ещё лучше то, что Гермиона сейчас была здесь, рядом с ним. Том собрался с силами и спросил:       — Гермиона… где Рон?       — Рон? Ты знаешь его? Рональда Уизли? — теперь настала очередь Гермионы удивляться.       — Да. Рон… твой жених? — Том нахмурился.       Девушка удивлённо вскинула брови и нервно засмеялась:       — Мой жених?! Рон?! Господи, нет. Нет, нет, нет и ещё раз нет! Это худшее, что только можно представить. Боже. Нет.       — Так вы решили расстаться, да?       Девушка сложила руки на груди и моргнула.       — Расстаться? Ты о чём? Мы никогда не были вместе. Рон встречается с Лавандой, — сказала девушка, раздражённо сморщив нос. — Подожди, как ты вообще узнал про Рона?       Тому казалось, что он слетел с катушек. Парень поднёс руку к голове и почувствовал, что она перемотана повязками. Что произошло? О чём она вообще говорила? Он что, всё ещё спит? Это всё – просто сон? Кажется, что всё не по-настоящему. Абсолютно всё. Должно же быть хоть какое-то объяснение.       Том проигнорировал её вопрос и задал свой:       — Как я снова здесь оказался? Всё как в тумане…       — Ты не помнишь? — выражение лица девушки немного смягчилось, и она расслабилась.       — Очевидно, нет, — пробормотал Том.       — О, Боже. Ну, что же… В ноябре я возвращалась в свой кабинет, когда поскользнулась на льду. Тогда ты помог мне и…       — И ты отчитала меня за то, что я курю на территории университета, — закончил Том и медленно махнул головой, не желая верить в происходящее. Парень чувствовал себя дерьмово. Нет.       — Да, так и есть. Ты назвал меня сучкой, а я тебя – эгоистичным мудаком. Кстати, я не обижаюсь, — Гермиона слегка улыбнулась, но эта улыбка быстро исчезла. — А потом ты поскользнулся и упал. Ты сильно ударился головой об железную часть скамейки. Очень сильно. Я вызвала скорую помощь, потому что ты истекал кровью. Я… боялась, что ты умер.       «О, лучше бы я умер тогда», — подумал Том. Ему было больно, так больно внутри, и он знал, что это было. Том не хотел это чувствовать. Он хотел душить своё кричащее сердце, пока это не прекратится. Он мечтал уничтожить его, пока оно не стало молить о прощении. Он не хотел показывать это абсолютно никому. Его собственный разум использовал его воображение как злую шутку. Том понял, как сильно должен себя ненавидеть.       — Ты спасла меня, — медленно проговорил парень. Он не мог даже взглянуть на неё. Его Гермиона – лишь плод воображения. Она была реальной только в том мире.       — Ну, это ты спас меня от падения, поэтому я лишь вернула должок, — ответила Гермиона после небольшой паузы.       Их взгляды встретились. Гермиона улыбнулась. Она улыбалась точно так же, как и тогда, в его воображении. Это ещё одна злая шутка? Но он заметил кое-что ещё:       — Что ты здесь делаешь? Кто ты?       — А, прости, грубо с моей стороны. Я знаю о тебе много, а ты обо мне – ничего, в общем-то. Я ещё даже не представилась. Ну, формально, представилась, но ты был в коме. Наверное, ты даже не слышал меня, — ответила девушка, но снова покраснела. — Эм, ну, возможно, это прозвучит странно, но я читала, что люди в коме могут слышать, когда кто-то разговаривает рядом, — продолжила девушка, слегка запинаясь. — Поэтому… я, ну, пыталась говорить с тобой, когда приходила. Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я новый преподаватель Английской литературы в Хогвартсе.       Том посмотрел на стол и впервые заметил, что повсюду были разбросаны книги и какие-то бумаги.       — Ты что, переехала сюда?       Гермиона засмеялась и начала собирать свои вещи в сумку.       — Я знала, что ты так скажешь. Здесь так тихо. Мне нравится, что можно поговорить с кем-то, кто не заскучает от историй про Русскую литературу девятнадцатого века.       Том смотрел, как девушка собирается, и хотел дотянуться, чтобы взять её за руку. Он не хотел, чтобы она уходила.       — Надеюсь, что твои лекции не будут скучными. Я специализируюсь на Английской литературе.       — О, я знаю, — улыбнулась девушка. — Я много слышала о тебе от других профессоров и студентов. Ты лучший в группе. Кстати, я прочитала несколько твоих историй, — осторожно сказала Гермиона и заложила прядь за ухо. — Знаешь, ты гениальный писатель. Немного сыро и мрачно, но заставляет задуматься и прочувствовать.       Том не знал, что сказать. Его и раньше хвалили, но слышать это от неё было как-то… по-другому. Парень не знал, о чём думать.       Гермиона повесила сумку на плечо и улыбнулась:       — Полагаю, за всеми этими татуировками и пирсингом скрывается невероятное и прекрасное воображение?       — Может быть, — Том не сводил с неё глаз.       — Ладно, мне уже пора уходить. Я скажу медсестре, что ты очнулся. Хорошенько отдохни, Том, — сказала девушка и направилась к выходу. Но остановилась возле двери и повернулась. — Кстати, мои лекции совсем не скучные. Что там Толстой говорил о скуке? Жажда желаний?       Сердце Тома пропустило удар, когда он осознал, что эта Гермиона, стоящая перед ним, и есть та самая, егоГермиона. Да, все те воспоминания, когда он находился в коме, были ложными, но она – настоящая. Она навещала его последние два месяца. Она потратила эти два месяца, рассказывая ему обо всём, что приходило в её голову. Эти два месяца она пыталась узнать его, как могла.       И он знал её. Знал даже лучше, чем она могла себе представить.       — Во всяком случае, до свидания, Мистер Риддл. Жду с нетерпением, когда вы поправитесь и сможете посещать занятия, — сказала Гермиона, дружелюбно улыбаясь, и вышла из комнаты.       На лице парня появилась улыбка, когда он заметил, что на её пальце не было никакого отвратительного жёлтого кольца. У неё вообще не было колец.       Кончики её пальцев были измазаны в чернилах.       Она всё записывала ручкой.

***

      Дорогой Дневник,       Я с радостью записал всю свою душу на эти страницы её чернилами. И в голове, и собственной рукой.       Как и другие чернила, она использовала их, чтобы написать слово. Я полностью покрыт ею. Запятнан её грехами. Я навсегда отмечен ею, и навсегда оставлю её на своих страницах.       Я – её книга, а она – моя история.