***
По окончанию завтрака Чайка вернулась в свои покои и молилась, что отпрыску Лан хватит ума забиться в норку и не показываться на глаза. Зэнзэн принесла радостную весть: большая поставка золота перевозится через границу, прямо в Торговый дом Лан. Она пришла, уже зная примерный маршрут и время отправления. Информации достаточно, чтобы начать приготовления. — Охраны больше, чем обычно. На две повозки десять наёмников. А кто едет в паланкине? — Об этом глава Лан не упомянул, — ответила Зэнзэн. — Полагаю, это едет тот самый гость, которого здесь ждут с прошлой недели. — Хорошо, будем считать, что охрана из одиннадцати человек. Мы не знаем ни о статусе, ни о семье гостя. Но, очевидно, что он не захочет расставаться со своим добром. Нам повезёт, если это дальновидный купец, решивший прельститься к Торговому дому Лан. — Мы всё чаще уповаем на везение, — высказалась Зэнзэн и была права. — Знаю, пора и честь знать. Но перед уходом сорвём куш, как в старые времена? — Госпожа, вы не боитесь, что мы снова зря потратим силы? Возможно, они изменят всё в последний момент, чтобы сбить нас со следа. И господин Лан, мне думается, не столь глуп, чтобы не заподозрить вас. — Знаешь, Зэнзэн, как говорят: искушение сдаться особенно сильно незадолго до победы. — Признаю, моё искушение сдаться проигрывает вашему искушению наживиться, — произнесла она скорее с упрёком, чем с восхищением. — Тогда у нас остаётся мало времени на подготовку. Возвращаться в Дом Грёз теперь тоже не безопасно. Чунчун всё ещё злится на вас и не прикроет перед господином Лан. Вы рискуете не уехать из торгового дома, а быть выгнанной с позором. — Но разве это мой позор? Так что о нём волноваться? Вэнь Джу — имя, которое я не страшусь опорочить. — Ваша сестра с вами не согласилась бы… — Моя сестра порочит моё имя на протяжении всей моей жизни, — отмахнулась Чайка, и увильнула во двор.***
Торговый Дом Лан — Отец, — молодой господин едва перешагнул порог его покоев, как отозвал всех слуг за дверь, затем поклонился и подошел поближе. — Я закупил две дюжины мешков с зерном. Завтра пришлют слуг в погреб для расфасовки. С первыми холодами мы продадим его по хорошей цене, — искренне радовался старший мужчина семьи Лан. Широким жестом он указал на место подле себя, и сын послушался. — Вы как всегда усердно работаете, отец. Но не забывайте отдыхать... — Не намучаешься — не станешь Буддой, — посмеивался господин Лан, глядя на сына. И всё же плохо скрывал свою тревогу. Смех превратился в нервное хихиканье. Он выглядел растерянным, даже не зная, как подвести к волнительной новости. — Может, тебе лично проследить за работой? Уверен, твоё присутствие пойдет на пользу. В твоём распоряжении будет двенадцать служанок и восемь охранников. Это благоприятно отразится на твоем положении. — Мне это неинтересно, отец, — очень грубо оборвал наследник уважаемого во всём Китае дельца и был непреклонен. — Так и знал, — опустились морщинистые руки мужчины. — Солнце над Китаем не взойдет, если ты займешься делами поместья лично. Но уж рис и без тебя переберут, — дал заднюю глава дома Лан, а затем признался: — Да и позвал я тебя не за этим. Кто бы услышал — диву бы дался. Конечно, отец души не чаял в своём сыне. Тао баловали с самого детства: любые игрушки, лакомства, учителя на все случаи жизни — только пожелай. И в Китай съедутся ученые мужи с самописными книгами и невиданными инструментами. А наследник отказывается выполнить даже такое простое порученьице. Изредка служанкам удавалось застать беседы отца и сына, но всякий раз наследник увиливал от обязанностей, словно сломается под тяжестью любой работы. — Что тебя беспокоит, отец? Разве дела наши не лучше некуда? — легкомысленно слетело с губ Лан Тао. И как он до сих пор не поперхнулся золотой ложкой? Из глубокого рукава мужчины появился сверток с печатью, и взгляд юноши сменился интересом. Он сощурился и высокомерно поднял подбородок, словно брезговал содержанием письма. Отец тяжело вздохнул, предвидя реакцию сына. — На нём императорская печать. — Надеюсь, не придётся ехать во дворец лично, — по-детски заныл ребенок, наблюдая, как пальцы отца ломают печать. — Час от часу не легче, — произнёс глава дома, пробежавшись по иероглифам. — Скоро его императорское высочество нанесёт нам дружественный визит, — затем приложил палец к нижней губе и задумался вслух. — Это хорошая возможность обсудить положение в провинции Хэнань. Лан Тао смолчал. О ситуации в Хэнань принято было не говорить. Положение жителей оставляло желать лучшего: неплодородные земли, скончавшийся глава одной из немногих Великих семей Китая и слишком высокий уровень нищеты. Однако именно Хэнань обеспечивал весь Китай горной промышленностью. Казалось бы, деньги ручьем должны были течь в город, но утекали в неизвестном направлении. Император принял сторону народа и снял ответственных чиновников с должностей. Ненадолго это сменило гнев народа на милость, но от этого еды на столах не прибавилось. Спустя целую минуту юноша смог выдавить невзрачный ответ. — Слышал, там всё ещё царят беспорядки из-за отсутствия власти. Стоит ждать от императора предложения взять ситуацию в Хэнань под контроль. — Говоришь, отдаст целую провинцию под наше управление? — обрадовался глава дома, но секунду погодя приуныл. — Навряд ли… Ты же знаешь, как неохотно он делится властью, особенно с нами. Но признаться, я давно жду подобного предложения. Мы единственные из Великих семей, не получившие своей земли в управление. — В любом случае, ты справишься с этим, отец, — юный господин встал с места и безучастно направился к выходу из покоев. — Тао, Лан Тао, — подсуетился отец, бросившись вдогонку сыну. — Это же целая провинция, как же я справлюсь? — перешел он на шепот. — В этот раз точно без тебя никак. Ни в одной твоей инструкции не написано, что делать, когда Император хочет сделать меня наместником. Лан Тао, — обступил отец своего сына, демонстрируя какие-то бумаги. — Хотя бы будь рядом во время переговоров и поправляй меня. Это же великая мечта твоего старика. На фоне отца Лан Тао неожиданно стал выглядеть взрослее. Мужичок в красивом желтом ханьфу на белый пояс комично размахивал бумагами, едва не изображая обморок. Мельком молодому господину удавалось распознать иероглифы. Впрочем, за шесть лет занятий каллиграфией, его почерк сильно изменился. — Моё присутствие не требуется, отец, — успокаивал старика сын. — Всё, что тебе нужно — это мягко отказаться, сославшись на никчемного сына, на которого ты тратишь все свои силы. — Но ты уверен, Тао?! Это же целая провинция, совсем другой уровень власти! Да и наш-то император… как же выразиться… Вон, у пчелы спина полосатая, а тигром её не назовёшь. Совсем ещё юный, одни девки, да вино на уме. Совсем как… — Договаривать не собираешься? — Лан Тао прекрасно понимал, к чему клонит родитель, и не брался отрицать свою привязанность к прекрасной Джиао. Уверенный в том, что отец поддержит его увлечение и благословит, когда бы он не попросит, Лан Тао долго не поднимал тему о женитьбе. Пока не понял, насколько глава дома озадачен поиском подходящей невесты сыну. Но юноша собирался оказать ещё одну большую услугу, после которой отец, наверняка, исполнит желание своего единственного прямого наследника. — Разумеется, мы не должны соглашаться, — твёрдо заявил Лан Тао. — Он хочет, чтобы мы навели там порядки. Другими словами, вложили средства для улучшения положения. А когда провинция снова зацветёт, император найдёт повод вернуть её себе. Пусть решает свои проблемы за чей-нибудь ещё счёт. — Н-но, целая провинция, — не унимался отец, выискивая разрешения у собственного «никчемного» сына. — Послушай вот ещё что. Сегодня я самолично принесу тебе голову шпиона и господина, на которого тот работает. Сети уже расставлены, отец. Осталось дождаться прилива. — Неужели у нас не хватает слуг, что ты хватаешься за меч? Я могу понять твой интерес, но не заставляй матушку волноваться, — мужчина провёл рукой по густой бороде. — Мой интерес глубже, чем ты можешь себе представить, отец, — улыбнулся Лан Тао, предчувствуя, как лицо его суженной искажается в злобной гримасе.***
Тихий караван из двух повозок и вызывающе яркого паланкина пересёк границу и двигался по просёлочным дорожкам, заметая следы. Но только лошадь коснулась копытом чужой страны, за ними установили наблюдение. Девушки в рясах и масках передвигались поодаль, ориентируясь на стук копыт. Они готовились к тому, что маршрут изменится, и место засады придётся скоропостижно сменить. Но перевозчик строго следовал начертанному плану. В этот раз Зэнзэн принесла достоверные сведения, и всё же плохое предчувствие не покидало её. Глаза Чайки горели восторгом, когда на горизонте нарисовался извозчик с завидным грузом. Она отдала приказ готовиться, немедленно занять позиции и выжидать сигнала. Прижав к себе мушкет, она дождалась подходящего момента и выстрелила в небо. Затем ещё раз, чтобы привлечь внимание наёмников. Оставив всего троих охранять груз, они сомкнули ряды у паланкина, некоторые ринулись осматривать территорию с оружием наготове. Тогда с другой стороны кисэн подобрались ко второй повозке и сбросили кучера наземь. Оставшиеся наёмники отдали приоритет охране паланкина и не сразу отреагировали, когда одна из повозок ринулась вперёд, задевая краем впередистоящую. Чайка ликовала, посадив себе на хвост нескольких сторожил. Они думали, что преследуют сообщника вора, в то время как повозка прямым ходом двигалась вокруг столицы, путая наездников в незнакомой местности. Когда Суинн окончательно оторвалась от преследователей, повозка с золотом преодолела половину пути. Затем остановилась у тёмного переулка, и выскочившая Дандан переложила содержимое в накрытую старыми тряпками хозяйственную повозку. Не медля, кисэн снова взялась за бразды и со всех сил лязгнула лошадей. Пустая повозка снова попалась на глаза и увлекла за собой наёмников, подальше от ценного груза. Несколько часов спустя Чайка пришла в обговоренное место и, накинув капюшон, села кучером в старенькую повозку. Под покровом ночи она выехала в сторону Дома Грёз, но свернула при первом же повороте. Она двигалась не спеша, не привлекая лишнего внимания. Однако загадочный паланкин не выпускал её из вида, сохраняя большую дистанцию. Когда повозка остановилась, остановился и пёстрый паланкин. Открыв дверцу, из неё вышел господин Лан в своём излюбленном красном ханьфу. Его волосы были убраны в длинный хвост, а на поясе болтались ножны. Он увидел, как вор с огромным трудом заносит сундук в обветшалый двухэтажный домик, и последовал за ним. Скрипучая отваливающаяся дверь едва не выдала его, но Чайка не обернулась. Она надрывалась, проклиная каждую украденную юань. Кем бы не был господин, сопровождающий паланкин, его безопасность была важнее этих денег. Её план, простой до невозможности, полагался только на важность гостя семьи Лан. Но, рассмотрев паланкин, она уже знала, что охрана при первом же тревожном звоночке соберётся в хвосте, защищая благородного господина. Аккуратно поставив сундук в комнате, по виду столовой, она выпрямила спину и потянулась. Но звуки шагов позади заставили её отшатнуться. Она отошла к стене, поддавшись редкому страху. Но встретилась лицом к лицу с молодым господином Лан, который вовсе не был удивлён встрече. По его необычно строгому лицу она прочла не столько азарт охотника, сколько отвращение. Так на неё, бывало, смотрели мать и отец. Этот взгляд она ненавидела больше, чем что-либо. — Вэнь Джу, едва ли твоим родителям ведомы все твои увлечения, — он говорил тихо, словно боялся разбудить хозяев. — Не тревожьтесь, господин Лан: моим родителям не ведомо обо мне ничего. Но отдаю должное уму вашего отца. Посадить в паланкин собственного сына, чтобы выйти на меня, мог только такой вот выдающийся человек. Я даже нисколько не расстроена. Ну, разве что чуть-чуть. — Даже загнанная в угол, ты ни на цунь не теряешь наглости говорить о моей семье. Неужели считаешь, что выйдешь сухой из воды? Я не люблю проливать кровь, но мои люди ждут снаружи и не будут церемониться. Ты дочь семьи Вэнь, поэтому я пришёл лично, чтобы великодушно предложить тебе сдаться. Она отошла ещё дальше и схватила скалку со стола. — Тогда не будете ли вы против так же великодушно стать моим заложником? — Твоё сопротивление лишь жалкая попытка отсрочить наказание. Впрочем, — он схватил ножны, не вытаскивая клинок, — от воришки другого ждать не приходится. Не дождавшись окончания фразы, она замахнулась, целясь в голову. От удара господина спасли ножны. Он отошёл на несколько шагов и снова выставил перед собой меч. Чайка имитировала удар, но схватилась за ножны и поставила подножку. По инерции шагнув назад, Лан Тао споткнулся и полетел спиной на пол, увлекая её за собой. Схватка продолжилась на полу, и Чайка, чувствуя преимущество в ловкости и скорости, выхватила из рук ножны, спешно доставая клинок. Но совершенно растерялась, заглядывая внутрь. — Они пустые! — с досадой воскликнула она. — Ты совсем меня ни во что не ставишь, или жизнь не дорога? — Я же сказал, — раздражённо ответил Лан Тао, — у меня другие методы. Схватив её за талию, он скинул с себя тяжесть и смог поменяться с ней местами. Суинн распласталась на полу, успокаивая раскалывающуюся надвое голову. Лан Тао уступал ей почти во всём, но не в весе. Она могла сколько угодно пытаться оттолкнуть его и не смогла бы. Только не с прижатыми к полу ногами. — Это конец, — уверил молодой господин, выжидая какой-нибудь грязный трюк, но Чайка лежала смирно и вылупилась на что-то другое. — Сестрёнка Суинн? — потирая глаза, спросил мальчишка в ночной пижаме. — Это же ты? Суинн вздрогнула, а господин Лан и вовсе обомлел. На него узкими глазами глядел малец ростом с прикроватную тумбу. Едва ли он вообще верно понимал ситуацию. Лан Тао было подумал, что Вэнь Джу тайно живёт другой жизнью, под другим именем. — Сестрёнка? Это сестрёнка, всё в порядке, — шепнула девочка чуть старше и вышла из-за угла с другими детьми. — Что происходит? Только не говори, что ты снова собиралась оставить деньги и молча уйти? Я же права? Суинн нахмурилась и отвернулась к стене, как прокажённая. Всё ещё обездвиженная, но теперь ещё и озлобленная. — Сестрёнка, нельзя же так! И кто этот дядя? Чайка смерила его убийственным взглядом. «Только попробуй сказать», — шевелила она губами, в надежде, что он подыграет ей до тех пор, пока они не покинут приют. — Братик Тао, — выдавил из себя юноша, потирая макушку, и, наконец, поднялся с пола. — А как вас зовут, юная леди? — Я Ксяоли, — отозвалась девочка, немного смущённая его красотой и учтивостью. — А это Аи, Шу, Чунхуа, Пинг и Хи. Вы так шумели, что мы подумали на воров. Но я подозревала, что это ты, сестрёнка Суинн. В округе все знают, что у нас нечего воровать. — Ксяоли, — поднялась с пола Чайка. — Прости, что разбудила так поздно. Но этот господин так рвался поиграть с вами, что я не смогла его остановить. — Правда?! — обрадовался мальчишка, ухватившись крохотной ручкой за дорогую одежду господина Лан. — Вы принесли игрушки?! Лан Тао пошарился по карманам, но ничего не нашёл. Но поднял пустые ножны и протянул мальчишке. — Ого! — тот вытянулся в лице и засиял. — Так сверкает! Мне можно с ним поиграть? Правда, можно? — Постой минутку, я одолжу такой у слуги, и мы устроим настоящий бой! Лан Тао исчез в дверях и вернулся всё так же один, с другими ножнами и тоже пустыми. Суинн представила этот великолепный диалог. Как господин Лан подзывает готовых к кровопролитию слуг и, ничего не объясняя, просит одолжить ему оружие. Даже не само оружие, а какие-то ножны! Затем оставляет их стоять на месте и дожидаться его возвращения. Когда он зашёл в дом, Суинн сидела за столом и пила чай из немного треснутой кружки. Ксяоли зажгла светильники и жаловалась на то, что мальчишки подолгу отказываются спать. А днём их совсем не заставишь. Как уйдут гулять, так днём с огнём не сыщешь! Отдалённо Суинн слышала, как на лестнице бьются не на жизнь, а на смерть мальчишки. Один намного старше. Но ни на каплю не умнее. Был бы умнее, не стал бы оставлять её одну на кухне. Сейчас ей сбежать — раз плюнуть. И никакая охрана снаружи не остановит. Раздавшийся детский хохот ознаменовал очередное поражение Лан Тао. Он поднял руки и молил о пощаде. Суинн негодовала. Баснословный сундук, закрытый стоял у стенки, и никому он, казалось бы, не был интересен. Зато Лан Тао произвёл фурор. Дети не отходили от него ни на шаг, пленённые скорее шармом, который часто встречался у благородных отпрысков. — Эти деньги… — Ксяоли указала на сундук, но так и не смогла спросить. — Тебе не нужно знать, — ответила Чайка. — Просто используйте их, чтобы починить дом и купить много еды. А я принесу ещё, когда подвернётся случай. — С тех пор, как тётя умерла, только ты присматриваешь за нами. Я не знаю, как тебя благодарить, сестрёнка Суинн. — Ваша тётя хотела, чтобы вы ни в чём не нуждались. Я очень обязана ей. И даже если настанет день, когда я не смогу прийти лично… Ещё остались люди, которые изо всех сил будут вам помогать. — Сестрёнка Суинн, ты собираешься оставить нас, как тётя? — взмолилась малышка, ухватив её за руку. — Ксяоли, ты уже взрослая, и, как самая старшая, присматриваешь за младшими братьями и сёстрами. Пока у них есть ты, я спокойна. — Сестрёнка, я победил! — сбежал по лестнице малец, заплетаясь в собственных ногах. Вслед за ним появился Лан Тао, увешанный какими-то бумажными венками. Дети утомили его, и он облокотился на дверную раму, выжидая какое-нибудь язвительное замечание. Но Чайка лишь подавила смешок. — Ну, теперь мне вовсе не о чем волноваться. Ещё немного, и ты сможешь сравниться по силе со мной. — Сестрёнка, но разве братик не сильнее? Ты же девочка — значит, слабее братика. — Ха! — Суинн отодвинула стул и воспользовалась моментом. — Тогда как насчёт пари? Если я одолею тебя в честном бою, ты забудешь про существование этого сундука. Он останется здесь, со всем содержимым. — За кого ты меня принимаешь? — покачал головой Лан Тао, прислонившись к дверной раме. Суинн надеялась, что он сглупит и поведётся. Уже не так важно, какую судьбу она встретит в темнице семьи Лан. Но хотя бы эти деньги она напоследок сбережёт. Однако Лан Тао скорчил недовольное лицо и махнул рукой. — Уже утро, пора возвращаться в поместье, — сказал он не хотя, словно хотел задержаться в этом непрезентабельном доме. — Сестрёнка, ты тоже поедешь с господином Тао? — спросила Ксяоли и сильно расстроилась, когда та положительно кивнула. — Но ты скоро приедешь? — Ксяоли, — неожиданно строго произнесла девушка, — помни наш разговор, я рассчитываю на тебя. Обычно нежные черты лица стёрлись без следа. Суинн словно отдавала очередной приказ своей кисэн, приказ — не выполнить который было смерти подобно. И маленькая Ксяоли всем сердцем чувствовала ответственность за сироток. Но кто же позаботится о ней самой, если не сестрёнка? Кто будет так же добр к ним — неугодным детям? Суинн поставила чашку на блюдце и направилась на выход, Лан Тао пропустил её вперёд себя. Затем крохотная рука снова ухватилась за его длинный ханьфу. — Не обижай нашу сестрёнку, мы будем ждать, — поджав губки, пролепетала девчушка. — И спасибо, что пришли! Когда Суинн вышла за порог, солнце уже коснулось верхушки крыши, а на дороге её ждал неприятный сюрприз — всё тот же паланкин с приставленной охраной. Дурацкий, как ни посмотри. Побеги она сейчас, и вся эта свита быстро скрутит ей ноги. — Ну, чего замерла? — обратился Лан Тао к нерадивой невесте. — Садись, и отчаливаем. Ещё одна радостная новость — её не поволокут по земле и даже не свяжут, как преступницу. Лан Тао вправе унизить её ещё сильнее, но можно ли считать поездку в паланкине друг на против друга — худшим наказанием? Она ненадолго ушла в себя, обременённая будущим Дома Грёз. А, впрочем, с Дандан во главе ему ничего не грозит. Или же Дандан откажется в пользу Зэнзэн? Вернувшись мыслями в паланкин, она вдруг вспомнила за сундук, оставшийся в приюте. — А как же деньги? Заберёшь позже? Лан Тао тоже витал в облаках и не сразу ответил. — Какие деньги? — поинтересовался молодой господин. — А, ты о тех, что Торговый дом Лан пожертвовал приюту? С чего бы мне забирать благотворительные деньги? Чайка вылупилась на самодовольное лицо Лан Тао и едва не поперхнулась слюной. Что это нашло на молодого господина? Он сегодня не в себе? — Не смотри на меня так, кто я по-твоему? — риторически спросил юноша, но Суинн ответила в своей манере. — Глупый зазнавшийся мальчишка рода Лан. — Как ты смеешь так высказываться о будущем главе дома Лан! — С чего бы уважаемому главе Лан передавать торговые бумаги в руки неумелого сына? — Суинн говорила прямо, чувствуя, что ничего уже от этого не теряет. Их брак и без того обречён. Лан Тао снова очутился в шкуре сына-болвана. Несмотря на то, что он сам поспособствовал слухам, слова девчонки семьи Вэнь разозлили его. — Но вы поступили благородно, значит, сердце у вас доброе. Голос беловолосой ураганом пронёсся в голове Тао. Отец часто хвалил его за превосходное чутьё и ум дельца, но, казалось бы, ничего другого в нём не видел. Талант бросался ему в глаза, затмевая другие, более важные качества. Стараясь соответствовать ожиданиям, Лан Тао сам перестал видеть в себе человека. Простой комплимент вдруг сделал его немного счастливее. Даже от такой несносной особы, как Вэнь Джу. Он оглядел её с ног до головы, пока та отвернулась в окно. Она не знает, где окажется в следующую секунду, но ни капельки не жалеет о содеянном. Потому что её поступок — преступление, вызванное добродетелью. Она ни во что не ставит его — почтенного сына семьи Лан, но отзывчива к горю случайного бедняка. Вэнь Джу заслужила преданность многих людей, что стояли за ней в Доме Грёз. Она груба и изворотлива, как настоящая химера! Жадная до безобразия, но не для себя — для других. — Да, кстати, — она подпёрла голову рукой, — твою Джиао я и пальцем не тронула. Она сама упала, от неуклюжести. — Зачем ты говоришь это сейчас? Думаешь, я поверю? — Так ведь наказание за это я уже получила, — улыбнулась Суинн. — Значит, и лгать мне больше ни к чему. Но я могу хотя бы очистить своё имя. Молодой господин Лан ничего не ответил. Паланкин прибыл в поместье к завтраку, и благородная кисэн послушно последовала внутрь через главные ворота. Служанки, подметавшие аккуратный дворик, посторонились, чтобы освободить дорогу. Они взволнованно перешёптывались, обсуждая странную одежду госпожи. На удивление, Лан Тао свернул в главный дом. Суинн решила, что перед заключением в темницу, её поставят на колени и заставят просить прощения у главы Лан. Но юный господин остановился у своей комнаты и не торопился входить. — Проводите госпожу Вэнь в её покои, — приказал он прибывшей прислуге и скрылся в дверях прежде, чем она успела что-либо понять. — Госпожа? — поклонились служанки, но Вэнь Джу уставилась на закрытые фусума, совершенно сбитая с толку. — Госпожа? — повторила служанка, и Суинн шелохнулась. — Мы проводим вас в вашу комнату.