***
Амалиенборг
Фредерик несколько раз произносит имя сына. Резко открывая глаза, Кристиан осознает, что позволил себе заснуть в своем рабочем кабинете. Монитор ноутбука продолжает мерцать перед глазами, и принц невольно щурится. — Посмотри на себя, — приглушенным голосом произносит король, пару секунд без надобности рассматривая свои ладони. Юноша задается вопросом, который час, запуская руку в растрепанные волосы и продолжает глядеть на монитор, гадая, сколько времени спал, и какие события успел пропустить. Половина седьмого утра. — На кого ты стал похож? Он, как и всегда, играет в свою любимую игру, пытаясь доказать сыну, какой он неудачник, продолжая при этом вести беседу с самим собой. Ему совсем не требуются его ответы на повседневные вопросы. — Сколько ты не спал? — продолжает Фредерик. — Забудь про это дерьмо, — он резко выхватывает со стола небольшую оранжевую баночку с белыми овальными таблетками – антидепрессантами, которые принц выписывает из Штатов; содержимое начинает громко бренчать, отчего он непроизвольно вздрагивает. — Они не помогут тебе. Наследник продолжает бесшумно барабанить кончиками пальцев по большому столу, вырезанного из темного дерева. Темные цвета всегда успокаивают его. — Такими темпами ты погубишь свое здоровье, а мне нужен здоровый наследник, — твердо проговаривает король, даже не удосуживаясь лишний раз взглянуть на сына. — Наследник, за которого я не буду краснеть на том свете. «Ему нужен наследник, но не сын и как символично звучат его последние слова на фоне революционных идей народа», — мимолетно проносится в мыслях принца. Кристиан с раздражением закатывает глаза, крепко сжимая челюсть и спустя несколько секунд обнаруживает, что отец кладет книгу по психологии личности, которую, очевидно, позаимствовал еще до его пробуждения, не на свойственное ей место. Не по цветовой гамме. Не по алфавиту. Не по тематике. Безусловно, он делает это специально. Сегодня Фредерик намерен вывести его из себя, чтобы в очередной раз доказать, кто здесь хозяин. — Ты пришел ко мне в семь утра, чтобы читать нотации, словно пятилетнему мальчишке? — раздраженно проговаривает наследник, глядя в монитор компактного ноутбука, мимолетно пробегаясь по недавним отчетам спецслужб про поиски девушек. — Я могу прекрасно обойтись и без твоих нравоучений. Если у тебя все, я могу спокойно поработать? С ехидной усмешкой на устах король угрожающе медленно подходит к сыну, пряча массивные руки в карманы брюк. Несколько секунд он сосредоточенно смотрит ему в глаза, пытаясь поймать взгляд принца, но у него ничего не выходит. — Ты стал много дерзить в последнее время, — констатирует он, подозрительно сощуривая взгляд серых глаз. — Неужто поддался уговорам этих анархистов, которые жаждут моего падения, и вонзишь нож в спину родного отца? Кристиан испускает едва уловимый раздраженный вздох, стараясь набраться терпения и не отвечать на его ежедневные провокации. Пару секунд король выжидающе смотрит в сторону сына, нетерпеливо постукивая лакированными туфлями. — Или погоди, ты, наверное, думаешь, что это я похитил какую-то простую девчонку, которая не имеет никакого отношения ни к нашей семье, ни к политике в целом и принципиально отказываюсь объявлять ее в федеральный розыск? — с театральным удивлением произносит мужчина и тут же угрожающе медленно приближается к наследнику лицом, с грохотом опираясь руками об стол. — Как только мы отыщем Шарлотту и Селену, в этот же день ты публично объявишь о вашей помолвке, и мы переключим внимание народа с бестолковой революции на ваши персоны. Надеюсь, ты не слишком глуп, чтобы перечить мне в этом вопросе… — Фредерик, — раздается обеспокоенный голос королевы, заглядывающей в кабинет. — Секретарь тебя обыскался. Король бросает последний сердитый взгляд на сына, прочищает горло и, без надобности поправляя красный галстук на шее, с раздражением покидает кабинет кронпринца. — У тебя все в порядке? — с волнением произносит Матильда, всерьез обеспокоенная эмоциональным состоянием сына. — Я не видела тебя за завтраком уже вторые сутки. Твой камердинер сказал, что ты велел его не беспокоить еще три дня назад. Принц впервые за несколько дней бросает мимолетный взгляд на мать и не верит своим глазам. Еще некогда ухоженная, моложавая и жизнерадостная женщина, которой никто и никогда не давал свой возраст – исчезла, будто испарилась. В данный момент Кристиан видит перед собой изможденную страданиями женщину, лишь общими чертами чем-то схожей с его матерью. После всех потрясений, внезапно обрушившихся на королевскую семью – больше всех страдает беззащитная и уязвимая королева. Как только стало известно о похищении принцессы Шарлотты — Матильда в буквальном смысле потеряла двоих детей, вдобавок овдовев. Ее нестабильное состояние, на грани депрессии легко объясняется абсолютным и тотальным игнорированием со стороны короля и сына, последний и вовсе с некоторых пор отказался от какого-либо общения с прислугой и близкими родственниками, полностью погружаясь в себя. Бледное тело королевы, абсолютно и бесповоротно лишенное каких-либо эмоций, продолжает бродить по дворцу, в надежде отыскать хоть какую-нибудь весточку о дочери, не брезгуя даже слухами и параллельно интересуясь у слуг эмоциональным состоянием сына. Матильда медленными, изможденным шагами подходит к креслу наследника и аккуратными движениями нежно поглаживает его по взъерошенным волосам, будто намереваясь взять всю его боль на свое слабое сердце. — Когда я была на финале прошлого отбора — больше всего боялась именно таких ситуаций, — тихим голосом признается женщина. — Что мои дети и внуки — первые лица государства — будут страдать от последствий отборов и получать первые стрелы в спину от оппозиционно настроенных граждан. И самое страшное, что я ничем не смогу им помочь. Кристиан плавно прикрывает глаза в ответ на нежные поглаживания матери. — Ты жалеешь, что отец выбрал тебя, а не Сабину? — спустя какое-то время раздается тихий голос наследника. — Только, прошу тебя, скажи правду. Сердце матери болезненно отзывается на слова сына и на несколько секунд она перестает дышать, стараясь унять ту боль, заполонившую душу за все годы, прожитые вместе с королем. — Ты же понимаешь, что между твоим дедом, королем Ричардом, и моим отцом был заключен некий негласный договор по поводу выбора в мою пользу, — осторожно подводит к сути Матильда. — И когда я впервые вступала в Амалиенборг, будучи молодой двадцатилетней девушкой, я уже знала какое будущее меня ожидает, поэтому весь отбор морально подготавливала себя. И этот негласный договор не давал мне права вести себя как-то по-особенному, наравне с другими участницами. Поэтому выбор в мою пользу ничем не удивил жителей нашего королевства, потому как я действительно была одной из лучших и шла на одном уровне с одной девушкой, с которой мы жестко конкурировали, кажется, ее звали Кэтрин. Я знала, что Фредерик в конечном счете выберет меня, но эта конкуренция была для меня неким адреналином, моей маленькой мотивацией двигаться дальше. А сделал ли он свой выбор в пользу любви… это уже другой вопрос. И если бы можно было повернуть время вспять — я сбежала бы из дворца в первый же день отбора, но в таком случае у меня не было бы тебя и Шарлотты… Ты же знаешь, в любой ситуации нужно искать свои плюсы… Принц испускает нервный смешок, в который раз удостоверяясь в том, что отец никогда не любил ту, в пользу которой сделал выбор более двадцати пяти лет назад. Заслуживает ли королева такого отношения к себе? Юноша уверен, что такого обращения не заслуживает ни одна женщина в мире, будь она королевой, врачом или официанткой. — Погоди, Кэтрин?! — переспрашивает Кристиан, внезапно очнувшийся от рассказа матери. — Кэтрин Хансен? Это она была твоей соперницей? — Да, насколько я помню, ее звали так. А почему ты спрашиваешь?.. И откуда знаешь ее полное имя? — недоуменно спрашивает Матильда, хмуро оглядывая сына. — Кэтрин — мать Элизабет, той, с которой я дружу с пятого класса, и которая… — … Участвует в нынешнем отборе… — продолжает женщина, задумываясь над словами сына. — Надо же, не думала, что судьба сведет наших детей… — Кэтрин сейчас находится в госпитале и готовится к операции по онкологии, а ее дочь несколько дней назад похитили повстанцы, — сообщает Кристиан, резко подрываясь с рабочего кресла, нервно наворачивая круги по кабинету. — Какой ужас, неужели это ее дочь похитили вместе с Шарлоттой… — тихо произносит Матильда, с волнением прикрывая губы длинными пальцами. — Ты не припомнишь, из-за чего Кэтрин покинула отбор? — интересуется наследник. — Официальные версии меня не интересуют. — Насколько я помню, ее уличили в связи с герцогом Виборгом, другом твоего отца, — произносит женщина, отчаянно пытаясь вспомнить события прошедших дней и когда улавливает хмурый взгляд сына, добавляет. — К чему ты клонишь? Неужели подозреваешь, что… — Ты понимаешь, что если Элизабет может оказаться внебрачной дочерью герцога Виборга, то он подключит все связи, чтобы отыскать ее?! — восклицает Кристиан и королева улавливает в его взгляде опасный азарт, который частенько мелькает в глазах короля. Быстрым шагом принц подходит к ноутбуку, пытаясь что-то отыскать. — Задолго до начала отбора я пытался ради интереса отыскать какие-либо сведения об отце Элизабет, делал официальные запросы в спецслужбы, но даже они не могли дать точного ответа на мой вопрос, потому как Кэтрин Хансен не была уличена в связи ни с одним мужчиной кроме как с герцогом Виборгом, они очень тщательно скрывали свои встречи. И мы нашли лишь два доказательства их встреч спустя пять лет после окончания отбора. Судя по тому, что Эли младше меня на четыре года — после ее рождения они не виделись. И я лишь могу предполагать, что герцог не знает о существовании своей дочери. Некоторое время королева увлеченно слушает сына, пытаясь восстановить полную картинку событий минувших лет. — Если она и вправду является дочерью герцога, то Фредерик будет совсем не против породниться со своим лучшим другом, — предполагает Матильда, задумчиво опуская взгляд голубых глаз. — Сынок, я же вижу, как ты относился к ней все эти года, и я думаю, она попала на отбор совершенно не случайно… — Она пошла на отбор из-за матери. И я не собираюсь спрашивать разрешение у отца и не буду совершать его ошибок, игнорируя свое сердце, — твердо заявляет Кристиан, всматриваясь в родные глаза матери. — Если ты будешь счастлив — буду счастлива и я, — искренне сообщает королева. Мягко улыбаясь, она подходит к сыну и нежно обнимает его спину, молча соглашаясь с его выбором.***
Без каких-либо сборов и лишних разговоров спустя час мы оказываемся на парковке одной из незнакомых мне больниц Копенгагена. Территория госпиталя огорожена черным металлическим забором, на две головы выше моего роста, а на входе нас встречает суровый парень в форме рядового солдата камуфляжного оттенка и, судя по выражению его лица, с ним шутки плохи. Когда его взгляд впервые падает на нас он тут же вскакивает на ноги с немым вопросом на лице, и я нервно поправляю козырек черной бейсболки. — Мы в сорок пятую палату, тебе уже доложили, — бросает Адриан, равнодушно проходя мимо солдата. Парень коротко кивает и тут же усаживается на свое прежнее место, пока мы проходим вперед по тусклым длинным коридорам. Полуподвальное нагнетающее освещение госпиталя напоминает какие-то катакомбы, и я в ужасе оглядываюсь от каждого пустого шороха или звука, эхом отдающегося в глухих серых стенах, еле поспевая за принцем. — Куда ты меня привез? — недоумеваю я, пугаясь собственного голоса, раздающегося эхом в длинном узком коридоре. — Туда, где тебе откроют глаза, — красноречиво сообщает Адриан, открывая дверь под номером сорок пять и, кивая в сторону палаты, добавляет, — на всё. От его серьезных намерений по телу пробегает табун мурашек, и я вступаю в просторы палаты, освещенной лишь одним окном. Мой взгляд тут же падает на больничную койку, на которой располагается молодой парень с потрепанной книгой в руках. На наше появление он реагирует с абсолютным спокойствием и только спустя несколько секунд решается отложить книгу в бордовой облезлой обложке, предварительно отгибая край нужной страницы. Я мельком оглядываю палату и прихожу к выводу о том, что она слишком мала для посторонних присутствующих. Подойдя ближе к койке, я наблюдаю, как пациент сорок пятой палаты пускает на нас выжидающие взгляды, поправляя белоснежный бинт, которым обмотана его голова. — Я уже подумал, что вы не придете, — ухмыляется он, восхищенно оглядывая меня с головы до ног. — Не верится, что сама участница отбора пожаловала ко мне в палату. — Давай не будем жевать сопли, Франк, — тут же отвечает Адриан. — Ближе к делу. — Хорошо, — отзывается Франк, слегка присаживаясь на кровати. — Тебя, наверное, интересует, где ты сейчас находишься и с кем разговариваешь, да? Я коротко киваю, напряженно поджимая губы. — Меня зовут Франк Майер, и я гвардеец датской королевской лейб-гвардии, — сообщает он, слегка покашливая в кулак. — Простите, практически бывший гвардеец. И я нахожусь в этом убогом солдатском госпитале не потому что поучаствовал в вооруженном конфликте или побывал в схватке с повстанцами, а лишь потому что я и еще пару гвардейцев попали под горячую руку этого тирана с короной на голове. По-другому я его назвать не могу. Мои брови недоуменно встречаются на переносице, когда я разворачиваюсь в сторону принца. В ответ он лишь слегка пожимает плечами, кивая в сторону солдата. — На протяжении двадцати лет он продолжает издеваться над своей гвардией и слугами, а те, в свою очередь, задерживаются на своих местах из-за хорошего жалования, но рано или поздно сбегают из дворца, — невозмутимо сообщает военный. — По этой же причине большое количество гвардейцев после подобных случаев присоединяются к повстанцам. — Лилибет, он говорит правду? — раздается интригующий голос Адриана. — Я… ничего не понимаю, — признаюсь я, разглядывая эмоции парня. — Мы можем пройтись по всем палатам этого госпиталя и расспросить остальных солдат, — сообщает принц, невозмутимо складывая руки на груди. — Я думаю, по содержанию ребят в этом госпитале уже становится понятно, как к ним относится король. — Почему они все молчат?! Почему парламент ничего не предпринимает?! — в ужасе восклицаю я, вскидывая руки. — В тебе говорит юношеский максимализм, принцесса, — с издевкой произносит Адриан, играя бровями. — Если бы было все так просто… Король является верховной властью страны. — Знаешь, я тоже раньше думал, что повстанцы существуют лишь для того, чтобы без разбора убивать всех подряд и только потом узнал, что до мятежей они устраивали огромное количество митингов, которые разгоняли с помощью оружия и тщательно скрывали от народа, — признается Франк. — Нам надоело привлекать внимание мирным путем, поэтому мы решили начать играть по-взрослому, — сообщает Адриан с опасным азартом в глазах. — У нас не стояло самоцелью убивать людей, но привлекая к себе внимание через титулованных особ, нам приходилось идти на крайние меры и убивать их охрану и полицейских, жертвуя своими людьми. У меня в буквальном смысле падает челюсть и следующие несколько секунд я пытаюсь прийти в себя после полученной информации. — Балы и красивые смокинги — это конечно круто, но какое это значение имеет для простого народа? — недоуменно произносит гвардеец. — Я не против монархии в целом, но то, что творит Фредерик — абсолютно никуда не годится. Он понимает, что сидит в самом авторитетном кресле страны и просидит там еще долгие годы под защитой местных олигархов, которые гладят его по головке. Именно этот факт опьянил и избаловал его до безнаказанности. Мои руки снимают бейсболку и нервно зарываются в волосы. — А ты? Почему ты ничего не предпринимаешь?! — удивленно восклицаю я, бросая недоуменные взгляды в сторону принца. — Я как раз-таки и делаю хоть что-то, чтобы остановить его, — справедливо подмечает Адриан, играя бровями. — В отличие от Кристиана. Он прекрасно осведомлен о всех его выходках и совершенно ничего не предпринимает, относясь к нему как Швейцария во времена второй мировой. — На это у него наверняка есть веские причины, — уверяю я, твердо глядя ему в глаза. — Также, как и у тебя. Признайся уже всем, что ты хочешь отобрать трон у кузена, устраняя двух зайцев и в виде него и в виде короля. Адриан направляет на меня напряженный взгляд, готовый в любой момент накинуться и прижать к стене, словно пугливую собачонку, но его сдерживает лишь тот факт, что мы находимся в госпитале с одним из пациентов. Пока его желваки нервно пульсируют в висках, бывший гвардеец метает взгляд из стороны в сторону, с интересом наблюдая за нами со стороны. — Удивительно, что ты не боишься разговаривать с ним в таком тоне, — парень удивленно приподнимает брови, восхищенно разглядывая меня с ног до головы. Я бросаю в его сторону мимолетную нервную улыбку, продолжая смотреть на разъяренного Адриана, гадая, когда же он сделает угрожающий выпад в мою сторону. Но сегодня меня спасает вибрация, раздающаяся на его телефоне. Он достает гаджет из кармана брюк и мельком смотрит на экран, после чего напряжение в его взгляде увеличивается в стократ. Я продолжаю наблюдать, как мужской голос, находящийся по ту сторону трубки, что-то непрерывно сообщает ему, от чего тяжелый взгляд принца начинает нервно бегать по старому паркету госпиталя. — Понял, выезжаю, — коротко бросает он и кладет трубку, останавливая напряженный взгляд на мне. Одним резким движением он хватает меня за руку и уводит прочь из палаты под прощальные слова, которые бросает нам вдогонку бывший гвардеец. Некоторое время он молча ведет меня по тусклому коридору и в моей голове мелькает мысль о том, что в последние дни это излюбленная позиция в наших «отношениях». И теперь я даже не предпринимаю попыток разузнать, что же такое стряслось и куда мы поедем на этот раз. Адриан молча закрывает за мной пассажирскую дверь и усаживается на водительское сиденье, избегая моего взгляда. Некоторое время мы едем по центральной части города, и я сгораю от нетерпения узнать, как бы он ответил на мои вопросы, если бы не звонок, перепутавший все карты, поэтому я осмеливаюсь разрушить напряженную тишину между нами. — Ты похитил меня для того, чтобы настроить Кристиана против короля? — Похоже, я во второй раз недооценил тебя, — с усмешкой произносит он, по-прежнему избегая моего взгляда. — Я думал, что после госпиталя ты не сразу догадаешься об этом. — И каким образом это должно повлиять на него?! — недоумеваю я. — Вообще-то, мы похитили тебя и Селену в первую очередь для того, чтобы сорвать отбор, тем самым выводя из равновесия Фредерика, а, чтобы окончательно его сломить — прихватили и Шарлотту. И, опережая все твои вопросы по этому поводу… Скажи мне, тебе, как участнице, нравится участвовать во всем этом цирке? Ведь все уже прекрасно знают, что кронпринцу еще до самого начала отбора подбирают кандидатку и пора бы уже убрать эту нелепую традицию с подбором невест, шагая в ногу со временем. Но нет, Фредерик принимает решение запустить отбор, отвлекая внимание общественности от своих проделок в стране. История всегда пишется кровью и ни одна революция еще не избежала ее. И даже не пытайся сейчас доказать мне обратное. — Какая революция? — возмущаюсь я, эмоционально вскидывая руки вверх. — Мы что, в восемнадцатом веке?! — Власть, а в частности, такие как Фредерик, понимают только силу, — убедительно произносит он, крепче сжимая руль. — Я с самого начала осознавал, что никакими мирными митингами и акциями его не запугать. Думаешь, на митингах были одни здоровые парни? Ошибаешься, Лилибет. Большинство протестующих — это бывшие сотрудники королевской семьи, которые в той или иной степени пострадали от его эмоциональных приступов и которых знаю лично я. И это не просто здоровые гвардейцы, среди них есть хрупкие горничные, прачки, повара, лакеи, садовники и просто все, кто так или иначе работал в королевских резиденциях. Я сглатываю горький комок, застревающий в горле. — Король знает, чем ты занимаешься в свободное от дворца время? — с сомнением спрашиваю я, заранее предугадывая ответ. — Полагаешь, если бы он знал, кто предводитель повстанцев, то сейчас я находился бы с тобой? — отвечает он, сухо смеясь. — Хорошо, какова ваша главная цель? — наконец задаю вопрос спустя некоторое время. — Главная цель? По-моему, она буквально лежит на поверхности, — ухмыляется принц. — Убить короля. Душа на мгновение летит вниз и меня обдает холодным потом. — Что? Ты серьезно сейчас?! — удивляюсь я, глядя на него ошарашенным взглядом. — Он же воспитал тебя как родного сына! — По-твоему, я шучу? — ухмыляется принц. — Да, воспитал, да я ему благодарен за то, что не бросил меня как сделал это биологический отец. Но воспитал как? Не у тебя одной на теле есть многолетние шрамы… — сообщает он, делая небольшую паузу. — Ты пойми, принцесса, чтобы устранить короля от власти — нужно его уничтожить. Других способов история не знает, а как я уже сказал, она пишется кровью. Как только парень упоминает шрамы на теле, в моей голове выстраивается цепочка событий, исходя из которых я предполагаю, что Адриану, как и мне, немало доставалось в детстве от своего дяди. Получается, Кристиану тоже?.. Остается загадкой лишь мотив Адриана. Для чего ему это все: он свергает короля из благородных побуждения ради всеобщего блага или это личная месть за искалеченное детство? Почему-то я склоняюсь к последнему… — Ну, хорошо, убьете вы его, а дальше что?! — недоуменно произношу я, вздрагивая от собственных слов. — И почему ты еще раньше не сделал этого, ты ведь самый приближенный к королю из всех мятежников? Адриан устало откидывает голову на мягкую спинку сидения, громко выдыхая воздух из легких. — А дальше — Кристиан станет законным и, надеюсь, адекватным королем с отменной внешней и великолепной внутренней политикой, — убедительно отвечает принц. — А что касается Фредерика, не все так просто. Если ты думаешь, что так просто убивая его — я хочу подставить свой зад, то очень сильно ошибаешься. На этот случай у нас уже припасен один безупречный план. — То есть, ты не претендуешь на престол?! — эмоционально отзываюсь я, продолжая приходить в себя от большого количества полученной информации. — А как же монархия устарела, нужно срочно менять систему правления… Адриан ухмыляется, аккуратно паркуясь возле обыкновенного, ничем не примечательного многоквартирного трёхэтажного дома. Заглушая двигатель автомобиля, он разворачивается ко мне лицом, впервые за все время заглядывая мне в глаза. — Тут уже мнения оппозиции разделяется: кто-то хочет искоренить монархию и истребить королевскую семью, а у кого-то самоцелью стоит сперва наперво устранить Фредерика от власти и с чего ты решила, что мне нужна еще одна головная боль? Да и притом, чтобы стать законным королем нужно либо отречение Кристиана и Шарлотты, либо их смерть, — сообщает он, продолжая разглядывать мое лицо. — В остальных случаях я по-прежнему остаюсь единственным претендентом на престол по мужской линии или, как говорят в нашей семье — запасным королем. — Но ведь Кристиан догадывается о твоих планах! — восклицаю я, сама от себя того не ожидая. — Он станет королем, а ты сядешь, ты же это понимаешь? — Ключевое слово догадывается и кроме как догадок у него на меня ничего нет. Ты лучше о своей шкуре заботься, а не о моей, принцесса, — смеется он с широкой улыбкой на лице и как только я хочу возразить, что совсем не забочусь о нем, он перебивает мои мысли. — Нам пора, — твердо проговаривает он, выходя из автомобиля. — Куда мы приехали на этот раз? — устало говорю, следуя за принцем в подъезд. Он с воодушевлением открывает дверь квартиры на первом этаже и, сохраняя свойственную ему ухмылку на лице, пропускает меня вовнутрь. — Добро пожаловать в главную штаб-квартиру сопротивления, — торжественно заявляет он, когда я ступаю в прихожую небольших размеров.