Твоя маленькая ложь

Однажды, еще будучи ребенком, я спросил у отца: — Что будет, если на нас нападут? Он посмотрел на меня забавным, даже насмешливым взглядом, всем своим видом намекая, что не собирается отвечать на мой очередной, как ему кажется, глупый вопрос. Но в этот раз он ответил: — На нас не могут напасть, сынок, — усмехнулся отец. — Каждый, кто так или иначе вхож во дворец — от и до проверяется нашими доблестными службами безопасности. Я довольно улыбнулся, полностью доверяя авторитетному мнению отца. Ведь, в конце концов, во всех боевиках побеждают сильнейшие, то есть, главные герои, те, кто априори всегда прав и за кого каждый раз переживают зрители. Я был убежден, что наша семья и есть главные герои страны, мы те — на кого ровняются другие семьи, а одинокие люди, глядя на нас, мотивируются на создание собственной семьи. Мы главные герои этой страны и поэтому на нас априори не должны напасть. Главные герои не умирают, ведь так? Но прямо сейчас я стою под прицелом пистолета на противоположном конце которого находится тот, кого я меньше всего ожидал там увидеть. Ведь этот пресловутый эффект неожиданности и есть самое неприятное в предательстве, правда? Когда тот, в котором ты, казалось бы, уверен, как в самом себе, когда ты подозреваешь чуть ли не собственную мать — в самый неподходящий момент вонзает тебе нож в спину и пару раз прокручивает рукоятку, в открытую наслаждаясь твоими страданиями. Я пару раз моргаю, смотря прямо перед собой, четко осознавая, что мое лицо лишено каких-либо эмоций. Еще бы, я не намерен одаривать его испугом, неожиданностью, оцепенением перед видом оружия, направленного в мою сторону, или отображением всего того, чего он так жаждет увидеть на моем лице. Все, о чем я думаю сейчас — где именно допустил осечку, работая с Карлом на протяжении нескольких лет. За все эти годы он показал себя лишь с положительной стороны, завоевав безоговорочное доверие. Я доверял этому ублюдку все свои мысли, идеи по совершенствованию законодательной системы, министерства здравоохранения и образования. Делился с ним тем, что сделаю в первую очередь после коронации, какие приказы подпишу и каких чиновников сразу же устраню от должностных обязанностей. Я делился с ним всем, чем обычно делятся с другом, а сейчас все мои планы в руке у этого ублюдка на противоположном конце огнестрельного оружия. — Ну, и что ты молчишь? — раздраженно бросает Карл, рука с пистолетом слегка дрожит. — Даже не скажешь ничего напоследок? Никаких пламенных речей? Еще некоторое время я молча наблюдаю, как нервно дергаются рыжие усы на лице мятежника и гадаю, кто следующий вонзит нож в спину: Теодор или собственная мать. — Думаю, сколько тебе дадут за покушение на жизнь наследника престола, — без эмоций проговариваю я. Моя речь звучит слишком спокойно для того, кто находится под прицелом пистолета, чем явно раздражаю мужчину. — Пятнадцать лет тебя устроит? А может, ты хочешь уехать на все двадцать? — Покушение? — злорадно усмехается Карл, не сводя пристального взгляда. — Я тебя умоляю, я готов отсидеть и за убийство. Я мысленно ухмыляюсь, но мое лицо по-прежнему не отображает никаких эмоций. Убийство, серьезно? Да у него кишка тонка. Если бы он действительно намеревался убить меня, то сделал бы это еще в первые секунды появления в моей спальне. Все, что он делает в данный момент  — оказывает психологическое давление и пока еще не осознает, что получается это у него, мягко говоря, хреново. — Чего ты хочешь? — я слышу собственный ледяной голос, намереваясь до последнего тянуть время, когда улавливаю неторопливые шаги за дверью. — Справедливости! — гневно восклицает рыжий мужчина и пару секунд я наблюдаю, как дуло пистолета дергается в сторону. — Всего лишь чертовой справедливости! — И ты глубоко убежден, что, убивая меня, она восторжествует? Карл с рыком злости делает пару шагов вперед, приближаясь ко мне на расстояние вытянутой руки, упирая холодный прицел пистолета мне в лоб. — Ты мне зубы не заговаривай, — шипит мужчина, с опасной медлительностью приближаясь ко мне. — Думаешь, я не знаю, как вас учили вести переговоры с террористами? Верно, и только что я последовал первому правилу – тяни время, задавая нейтральные вопросы. Это нужно прежде всего для того, чтобы нападающий с пистолетом немного отвлекся и расслабился, ведь, наверняка, его тело напряжено не меньше моего. — Там Фредерик созывает… — Изабелла вбегает в комнату и замирает на полпути, замечая секретаря с оружием. Ее глаза против воли округляются и всего на мгновение она забывает сделать очередной вдох. — О, Боже… Белла умная девочка. И хоть иногда ее эмоции берут вверх – я абсолютно уверен в том, что она знает, что делать в подобной ситуации. — Изабель, беги! — отчаянно кричу я, после чего получаю мощный удар в челюсть оружием от своего бывшего секретаря. — Далеко не убежит, — с язвительной ухмылкой отчеканивает Карл, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как я харкаюсь кровью от резкого удара в челюсть. Во рту постепенно разливается неприятный привкус железа, вперемешку с пульсирующей болью в челюсти, но я слишком долго оттачивал эти приемы, чтобы облажаться с ними на практике. Как только дуло пистолета вновь упирается мне в грудь, тыльной стороной ладони я смахиваю проступающую кровь на губах, выжидаю пару секунд, и одним движением руки с силой разворачиваю ладонь противника в противоположную сторону. В ответ мужчина нервно вскрикивает то ли от боли, то ли от неожиданности, то ли от собственной злости. С этой минуты он находится под прицелом собственного оружия. Еще некоторое время я с силой удерживаю его кисть, кости хрустят под моим напором, но мне плевать, ведь я уже перешел ко второму правилу: если ты решил вступить в борьбу с противником — будь агрессивным и жестоким, ведь нападение не время для сюсюканий. Да, созерцать и уж тем более совершать насилие — штука не из приятных, но в любом случае ты должен помнить, что победа должна быть быстрой и беспощадной. Большинство нападающих не ожидают сопротивления со стороны жертв, надеясь на банальный шок, который обескураживает любого неподготовленного человека. Но, придя сюда, Карл вряд ли думал, что я буду стоять на месте, наблюдая, как он размахивает пушкой в мою сторону. Да, он намеревался застать меня врасплох и, признаться честно, ему это удалось. Только вот знать ему об этом вовсе не обязательно. Он все еще с силой пытается вырвать свою ладонь из моей твердой хватки, еще больше причиняя боль самому себе. Бедолага, он еще не осознает, что из этого захвата кисть руки уже не вернуть в прежнее положение. Именно этот прием дает мне шанс одним ловким движением руки выхватить оружие и с силой ударить противника ногой в живот. Когда мои кеды грубо ударяются о мягкую поверхность, мужчина резко отскакивает, ударяясь затылком об массивный шкаф из темного дерева, и тяжело дыша, сползает спиной по дверям. Его разгневанный взгляд поднимается на меня, встречаясь с дулом собственного пистолета, который я наставляю на него. Да, Карл, все манипуляции с ножом и стволом — непредсказуемые и опасные, поэтому тебе стоило лучше подготовиться, чтобы оказывать на меня психологическое давление пушкой. — Ну, ты и ублюдок, — с презрением бросаю я. Челюсть еще некоторое время продолжает нервно пульсировать, но происходящие события и нарастающая злость внутри умудряются подавить неприятную боль.  — Я доверял тебе все свои планы, документацию, да черт возьми, я доверял тебе целую жизнь… Ты получал солидную зарплату наравне с парламентом, чего тебе не хватало? — мой голос звучит необычайно спокойно несмотря на то, что меня уже начинает откровенно раздражать вся развернувшаяся ситуация. Все мои мысли заняты лишь разработкой плана собственного спасения и спасения семьи в целом. Он пытается выдавить язвительную усмешку, но через пару секунд громко прокашливается. — Как же я ненавижу тебя, — горько усмехается он, продолжая морщиться от боли. — Как я ненавижу всех вас, таких идеальных, одетых с иголочки, которые даже не видели настоящей жизни!.. Почему такие как я должны грызть землю, зарабатывать все кровью и потом, а вам достаточно всего лишь родиться с золотой ложкой в заднице и ничего не делать?! Что в тебе такого, чего нет во мне?! — его голос срывается на нервный крик. — Я всю свою чертову жизнь обучался, заваливал экзамены по юриспруденции, строчил диссертации день и ночь, чтобы потом получить чертову бумажку и работать с такими, как ты… Чтобы хоть на мгновение приблизиться к той роскоши и понять, что в вас есть такого, чего нет во мне или моих друзьях… — он отводит взгляд, коротко смеется и вновь устремляет его в мою сторону. — Мне так осточертело каждый чертов день пять лет подряд подписывать бумажки о неразглашении, покидая дворец. Каждый. Чертов. День. Они так боялись, что кто-то из прислуги выдаст о тебе какую-нибудь информацию, или, о, Боже, сфотографирует тебя исподтишка… Я наблюдаю за его мимикой и не верю своим ушам. — Что ты несешь? — мои брови угрюмо сходятся на переносице, пока я пытаюсь понять, в чем подвох, а рука продолжает удерживать оружие в направлении к его голове. — И знаешь, что я понял? — усмехается мужчина. — Что существование вашей семьи спустя несколько веков — чертовки огромная ошибка. Что существование всех принцев, герцогов и графов – граничит с несправедливостью. Любое общество должно существовать на равных правах, понимаешь? Все должны начинать свою жизнь с чистого листа самостоятельно, а у новорожденного младенца не может быть три титула! Это просто ребенок, черт возьми! Я молча продолжаю выслушивать его монолог, гадая, что же я мог упустить. — Я столько лет учился и работал, прежде чем попал в этот дворец к такому загадочному и скрытному принцу! — он смеется мне в лицо, вызывая во мне непреодолимое желание выстрелить ему в лоб. — Я все не мог понять, какого черта наследников скрывают на протяжении долгих лет… — Наверное, от таких больных ублюдков, как ты, — бесцветным голосом произношу я. — И ты чертовски прав! — он вновь разрождается диким гоготом, и я крепче сжимаю оружие. — Но твой отец еще больший ублюдок, чем все повстанцы вместе взятые. И знаешь, что? Он заслужил все, что с ним сейчас происходит… Я крепко сжимаю челюсть и до меня доходит все, о чем он говорит. Он продолжает нагло смеяться мне в лицо, надеясь, что я не причиню ему вреда, что я не выстрелю в него и не лишу его жизни. А зря. Мой палец без раздумий жмет на курок. Раздается громкий выстрел, и пуля приземляется ему в бедро, ведь я не собираюсь его убивать, а всего лишь на время устранить из игры. Он резко вскрикивает какие-то ругательства, судорожно хватаясь за ногу, а я наблюдаю, как на его коричневых брюках плавно разливается бордовое пятно. — Ты опоздал, Кристиан! — с рыком злости кричит Карл мне в лицо, продолжая удерживать место ранения. — Тебя так легко отвлечь! — несмотря на боль, разъедающую его ногу, он продолжает смеяться мне в лицо. — Но как бы ты не хотел — его уже не спасти! Он труп! Но я уже не слышу его крики безысходности. Быстрым шагом выхожу из спальни, без зазрения совести оставляя его истекать кровью на дорогом старинном паркете, и направляюсь в кабинет отца, крепче сжимая оружие. Уверен, оно мне еще не раз пригодится. Не зря отец пару дней назад пригласил герцогов Виборгов поселиться в Амалиенборге на несколько дней, впрочем, как и Изабель. Он явно что-то предчувствовал, и я никогда не сомневался в его интуиции. Надеюсь, Тео позаботится об остальных девушках с отбора. Они остаются такими же заложниками ситуации, и я уже начинаю жалеть о том, что перевез их ближе к себе, подвергая опасности. Хотя, если так посудить, вся моя жизнь — одна сплошная опасность. Во дворце господствует необычайно мертвая тишина. Каждый мой медленный шаг отзывается эхом в пустых стенах коридора. Я не перестаю прислушиваться к посторонним звукам и где-то издалека улавливаю знакомые голоса. Нервно сглатываю, крепче сжимая оружие перед собой, и прохожу в кабинет отца, стискивая зубы. Позолоченная ручка поддается мне лишь с третьего раза, и я врываюсь в кабинет, своим появлением обескураживая присутствующих. Признаться честно, я был готов ко всему: застать отца связанным, избитым до полусмерти или того хуже — мертвым. Но мои брови недоуменно сходятся на переносице, когда я вижу его, восседающим в своем излюбленном глубоком кресле. Его лицо непроницаемо, руки опираются об стол, ладони крепко скрещены в замок. — Кристиан! — раздается хрупкий голос Шарлотты откуда-то из стороны. Второе, что я вижу – родные зеленые глаза. Она застывает в одной позе возле окна, а два до боли знакомых изумруда с неким удивлением направляются в мою сторону. Сейчас она выглядит как зашуганная до полусмерти мышка, совсем как в нашу первую встречу тринадцать лет назад, и боль мгновенно сдавливает грудь. Будто ничего и не изменилось. Будто мы не сажали ее отчима и все эти годы он без зазрения совести продолжал издеваться над ней и ее матерью. Я против воли подрываюсь вперед, но не успеваю сделать и пары шагов, как меня грубо хватают за руки, оттаскивая назад. И третье, что я вижу — испуганные взгляды Шарлотты и Селены. Их руки продолжают насильно удерживать за спиной два громилы, и как только девушки пытаются сделать лишнее телодвижение — их тут же грубо встряхивают, отчего они морщатся, со скрипом в зубах пытаясь перетерпеть боль.  Я перевожу недоуменный взгляд на Элизабет и кобуру от пистолета на поясе. Она одета наравне с другими повстанцами так, будто готовилась к этому дню всю свою жизнь и свободу ее никто не ограничивает, чего не скажешь о Шарлотте и Селене. И как только мой разум начинают заполонять дурные мысли, я выпрямляю плечи, стараясь выкинуть их из головы. — А вот и блудный сын вернулся, — усмехается Адриан, скрещивая руки на груди. Он появляется практически из ниоткуда. — Я уже и не ждал тебя. Думал, что тот хлюпик действительно сумеет вывести тебя из равновесия, но ты оказался не так плох, — он удивленно приподнимает брови, кивая в сторону пистолета в моей руке. — Да пошел ты, — огрызаюсь я, подаваясь вперед, но два человека в камуфляжной форме с силой одёргивают меня. — Скажи своим шафкам, чтобы отпустили меня. Или они хотят присесть на годик другой за ограничение свободы наследника? Я направляю хмурый взгляд на молодых парней, удерживающих мои руки, и в этот момент они с сомнением переглядываются между собой, пуская напряженные взгляды в сторону главного. — Оставь свои пустые угрозы при себе, — безразлично бросает Адриан, отводя взгляд. — Они не отпустят тебя пока я не буду уверен в том, что ты не хочешь меня пристрелить. — Не хочу марать руки об такого ублюдка, как ты, — с отвращением произношу я, пытаясь вырваться из твердой хватки парней. — Кстати об ублюдках, — мелодично говорит Адриан, переводя взгляд на короля. — Как думаешь, он достоин тех мучений, которые мы испытывали в детстве, или все-таки стоит просто пристрелить его? Быстро, качественно и без лишних проблем? — он снова переводит взгляд на меня, вопросительно изгибая бровь. — Мне интересно мнение будущего короля, не думай, что я списал тебя со счетов. Меня передергивает, когда он упоминает меня в качестве короля. Всю жизнь я знал, что стану монархом лишь в двух случаях — после отречения отца, либо после его смерти. И, скорее всего, Адриан твердо намеревается воплотить в жизнь последний вариант. — Оставь его в покое, — я слышу свой на удивление спокойный голос. В помещении раздается надменный смех кузена. — Оставить в покое? Ты всерьез думаешь, что я все это затеял, чтобы в очередной раз услышать твои слова и сделать так, как ты говоришь? — он откидывает голову назад, усмехаясь собственным словам. — Только почему-то, когда я просил оставить меня в покое, в очередной раз истекая кровью, он и бровью не повел. А знаешь почему? — он понижает голос, загадочно улыбаясь. — Потому что он бессердечный ублюдок и ему плевать на чувства других, даже если они являются ему кровными родственниками! А знаешь, что самое интересное? Он воспитал меня таким же черствым сухарем и прямо сейчас поплатится за все свои деяния той же монетой. Я обвожу его внимательным взглядом с ног до головы, останавливаясь на едва мелькнувшей рукоятке пистолета за поясом, спрятанного за косухой. Всего лишь одна пушка, серьезно? Я думал, что он намеревается воплотить свой план как минимум с двумя гранатами и одним пулеметом. — Ты обо всем знал? — неожиданно раздается бесцветный голос отца. Я поднимаю глаза и сталкиваюсь с неприступным взглядом серых глаз. На его лице нервно играют желваки, пока он терпеливо ожидает моего ответа, а пальцы правой руки нервно тарабанят по столу, заваленного бумагами. Но я лишь продолжаю сверлить его многозначительным взглядом, оставляя вопрос отца без ответа. — Черт возьми, вокруг одни предатели! — гневно бросает он, громко хлопая рукой по столу, и краем глаза я наблюдаю, как Шарлотта нервно вздрагивает от неожиданного хлопка, некоторое время продолжая трусливо жмуриться. — Почему ты не сказал мне? Ты же понимаешь, что ты ничем не лучше его?! Со стороны Адриана раздается вполне ожидаемая усмешка. — Даже сейчас он делает тебя виноватым, Крис! — ухмыляется парень. — Самому не смешно?! — А что изменилось, если бы сказал?! — наконец произношу я. — Ты же так слепо доверял ему и последние пару лет не видел в его действиях ничего предосудительного… Чего не скажешь обо мне, ведь каждый мой шаг подвергался жесткой критике с твоей стороны. — Я всегда думал, что ты ревновал меня к Адриану, — признается отец, пару секунд раздумывая над словами. — Но твои мысли по этому поводу совершенно не обоснованы. — Не обоснованы? Серьезно? — взрываюсь я, вырывая руки, но два громилы тут же грубо тянут меня обратно под раздражающий смех кузена. Я наблюдаю, как он запрокидывает голову, смеясь над нашей ежедневной перепалкой, и сознание тут же беспощадно бросает меня в воспоминания. Этот день перевернул мою детскую психику и жизнь в целом. Незадолго до знакомства с Лилибет, будучи одиннадцатилетними мальчишками, мы с Тео как обычно играли в перестрелки во дворце, и Мия, желающая любыми способами привлечь наше внимание, вдруг крикнула нам вслед: — Хотите расскажу вам один секрет? — вдруг раздался позади звонкий девчачий голос. Мы с Теодором резко остановили свой бой, озадаченно переглянувшись. — Нам не интересны твои девчачьи секреты, — с презрением бросил друг, не удосуживаясь даже оглянуться в сторону девочки. Отстраненно пожимая плечами, я решаю продолжить войну, стреляя в сторону своего выдуманного врага, скрывающегося за старинными часами в пурпурной гостиной отца, но детскому упорству Мии можно было только позавидовать. — Неужели вам не интересно, куда подевался Адри? — не унимается она, обиженно складывая руки на груди. Мы с другом обменялись хмурыми взглядами и медленно встали из своих позиций. — Отец сказал, что он убежал из дворца и вернется не скоро, — сообщил я девочке, опуская игрушечное пластмассовое ружье. Не то, чтобы я в то время особо переживал из-за долгих отсутствий кузена, но каждый раз он возвращался после своих скитаний чернее тучи и еще несколько недель подряд даже не осмеливался перечить отцу. Но на тот момент его не было во дворце уже на протяжении двух недель и даже мама всерьез начинала задумываться о его отсутствии, в то время как отец внешне был удивительно хладнокровен. И меня абсолютно пугало его невозмутимое спокойствие, ведь он так обожал своего племянника. — А моя мама видела его во дворце, — сказала Мия, загадочно улыбаясь. — И чем докажешь? — с недоверием ответил я, подозрительно сощуриваясь. — Если пойдете со мной, то сами все увидите, — хитро улыбнулась девочка. — Крис, она специально делает так, чтобы мы взяли ее в нашу игру, — раздраженно выдохнул Теодор, размахивая своим игрушечным автоматом. — Только придется пройти через кабинет короля, — заговорщицки проговорила Мия, скрепляя руки за спиной. После этой фразы я был настроен решительно, ведь кабинет отца — недоступная роскошь для наших боевых действий. Он никогда не пускал нас туда ни при каких обстоятельствах, и мы почему-то даже не задумывались над этим вопросом, ведь нам было дозволено играть везде, даже в особняке Врокдорфа в окружении вечно снующих слуг. Мы знали все потайные ходы, историю создания каждой криво висящей картины и любой цветочек в саду, так старательно выведенный нашими садоводами. Мы исследовали каждый сантиметр всех четырех особняков Амалиенборга, проводили свои выдуманные расследования и разгадывали неизвестные загадки королевской семьи, придуманные от силы пару минут назад. Но кабинет отца всегда оставался неподвластным нашим расследованиям, поэтому я сказал: — Идем, только быстро. Тео недовольно замычал, а Мия радостно захлопала в ладоши, предвкушая наше небольшое совместное путешествие. Мы благополучно добрались до кабинета Его Величества и спрятались за старинную софу малинового оттенка, терпеливо дожидаясь пока отец с серьезными дядями в строгих костюмах покинут помещение. Наконец, массивные белоснежные двери после них закрылись и еще пару секунд мы наблюдали за постепенно отдаляющимися спинами. — За мной! — скомандовал я шепотом. Почему-то мне казалось, что нас могут услышать и раскусить наш план, поэтому заговорил шепотом чисто на интуитивном уровне. И хоть нам с младшим герцогом Виборгом было запрещено соваться в кабинет короля, я все же знал расположение предметов в помещении, где отец проводил большее количество времени. Иногда мне позволялось заходить туда вместе с мамой и хоть одним глазком удавалось понаблюдать за работой отца. Именно поэтому я уверенно вышагиваю шаг за шагом, внимательно разглядывая помещение. — Ну, и что мы тут делаем?! — шепотом спросил Теодор, опасливо оглядываясь в коридор. — Один лакей и гвардеец рассказали всей кухне, что у короля в кабинете имеется тайная дверь, — заговорщицки произнесла девочка. — Не может быть! — удивился я, слегка отпрянув от кухаркиной дочки. — Я знаю все потайные ходы! Их знают все члены семьи и на карте нет никакой потайной двери в кабинете отца! Мия в ответ озадаченно нахмурилась, подходя к камину, по обеим сторонам которого расположены большие зеркала. Она подошла к одному из них и с силой толкнула его вперед, но оно не поддалось ее напору. Пару секунд она озадаченно оглядывала камин, с сомнением почесывая затылок. — Вот видишь? Что я и говорил! — раздраженно бросил Тео. — Она сделает все, чтобы оказаться в нашей компании! Но вдруг девочка решительно подошла к другой части камина с точно такими же зеркалами сбоку, надавила на них и в воздухе раздался щелчок какого-то механизма. Пару мгновений и зеркала поддались ее нажатию, открывая нам путь в темный коридор. — Что за?!.. — ошарашенно спросил Тео, разглядывая коридор. И в этот момент я осознал причину того, почему отец не разрешал нам пробираться сюда. Вот только что скрывают эти пустые бетонные стены? Бункер на случай нападения на дворец или что-то посерьезней… — Я же говорила! — с гордостью воскликнула Мия, заглядывая вовнутрь, и ее звонкий голос тут же отозвался эхом в глухих серых стенах. — Я постою на шухере, — сообщил Теодор, с опаской отскакивая от потайной двери. Я нервно сглотнул страх, так не вовремя подступающий к горлу, и переступил порог едва освещенного коридора. Полумрак накинулся на меня негостеприимной прохладой, а неспешное шарканье ног мгновенно разлетелось эхом в узком и глухом пространстве. Я оглянулся назад, наблюдая, как Мия не решается сделать шаг вслед за мной. — Ты уверена, что он здесь? — с сомнением спросил я. Девочка активно закивала в ответ, словно китайский болванчик, а я вдруг вспомнил, что на правду у меня осталось не так много времени. Я собрал все свое имеющееся мужество в кулак и быстрым шагом пошел вглубь коридора. Я петлял по потайным ходам до поворота налево, где наткнулся на массивную металлическую дверь. Недолго думая, потянул ее на себя, прилагая не мало усилий, и наконец, она отворилась, издавая истошный скрип. Признаться честно, я не знал, что меня может ожидать за этой дверью, даже понятия не имел. Я до сих пор находился в шоке от того, что свободно гуляю по потайным ходам, о которых нам не рассказывал преподаватель по безопасности и самообороне, и которые так тщательно скрывал мой отец. Но как оказалось, он скрывал не их, а то, что там происходило. Первое, что я увидел в полутьме — мужской силуэт, обмякший на полу. Он сидел неподвижно в положении полусидя, голова была небрежно опрокинута вперед, ноги вытянуты, одна рука прикована наручниками к трубе. И только благодаря знакомой одежде я узнаю в нем собственного кузена. — Адри? — мой испуганный голос с грохотом прогремел в замкнутом помещении, отчего парень резко дернулся, недоуменно щурясь в мою сторону. Ему в то время было от силы лет пятнадцать, но уже тогда он был умен и хитер не по годам. Ему никогда не было интересно играть в наши с Тео игры, тусоваться с нами и вообще иметь какие-либо дела, но время от времени он был не против научить нас чему-нибудь полезному или поговорить на серьезные темы. В остальное время он лишь бросал на нас раздраженные взгляды, обзывая мелюзгой, и практически всегда целыми днями пропадал из дворца, возвращаясь лишь глубокой ночью. Да, порою я ненавидел его за обидные подколы, которыми он щедро одаривал меня, как любой старший брат, но больше всего он меня выводил тогда, когда нарочно отбирал подаренные мне игрушки и подарки. Я быстро перерос этот период, прекрасно осознавая причину его поведения и благополучно забил на это, но маленький Кристиан где-то глубоко внутри все еще затаивает ту детскую обиду на своего кузена. Я несколько раз моргнул прежде чем полностью осмотреть все, что находится вокруг. Мои руки еще некоторое время продолжали крепко удерживать холодную металлическую ручку двери, пока я разглядывал состояние Адриана. Тогда мне казалось, что на нем не осталось живого места. Его лицо было похоже на сплошное кровавое месиво: бровь рассечена, нижняя губа разбита, а левый глаз настолько распух, что он даже не в состоянии раскрыть веко. Черная свободная футболка с надписью известной рок-группы наполовину разорвана, костяшки пальцев разодраны в кровь, а на запястье выделялись бордовые следы от наручников. От вида всей картины я с трудом удерживал завтрак, подавляя рвотные позывы. Ведь мне впервые пришлось столкнуться с насилием лицом к лицу, хоть и не напрямую, а лишь косвенно, но моей одиннадцатилетней психике тогда хватило с лихвой. — Черт, я думал это Фредерик, — устало произнес Адриан, вяло оглядывая меня с головы до ног. Я стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться и обмолвиться с кузеном парой слов. — Так и будешь смотреть? — раздраженно бросил он, пытаясь найти удобную позу, в которой не будет ощущаться дикая боль по всему телу. — Дай воды. Он кивнул в сторону большой прозрачной бутылки, которая стоит прямо напротив него возле двери. Рядом с ней я замечаю связку нескольких ключей, небрежно брошенную на пол. Сдерживая рвотные позывы, я открыл бутылку с водой и аккуратно протянул ее кузену, тот жадно ухватил ее обеими руками и вмиг осушил все содержимое, яростно откидывая ее в сторону. — Этот ублюдок поставил воду и ключи от наручников прямо напротив меня, — с нескрываемой злостью сказал Адриан, кивая на связку ключей. — Он хотел, чтобы я мучился, страдал, изнывал от того, насколько близко находится мое спасение, но я никаким образом не мог до него дотянуться. Одним движением руки я поднял холодную связку ключей, она коротко забренчала в моих руках. Растерянно оглядев кузена, я сжал ключи и еще некоторое время они продолжали утопать в моей ладони. Я не понимал, что происходит в данный момент и как мне поступить. — Это сделал отец? — любопытство сорвалось с моих губ прежде, чем я успел подумать. Адриан подавил раздраженный смешок, но вместо этого его голос сорвался на громкий кашель. — Называй его как угодно, я зову его просто больным ублюдком, — он глухо посмеялся, вновь закашлявшись. — Привыкай называть вещи своими именами, Крис. Мои губы содрогнулись в напряженной гримасе, ведь я по-прежнему не верю в то, что говорит кузен, но какая-то неведомая сила повела меня к нему и еще некоторое время я взволнованно подбирал ключ к его наручникам, несколько раз роняя связку. Каждый раз, когда она падала, звонко ударяясь об бетонный пол, я нервно зажмуривал глаза, то ли от страха, то ли от безнадежности ситуации в целом. — Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, но спасибо, дорогой кузен, — сказал Адриан, аккуратно поглаживая свое запястье, когда я освободил его от железных браслетов. Наручники тут же слетели с его рук, громко приземляясь об бетонный пол, соседствуя с моими кедами, и я еще некоторое время продолжал смотреть на них, пока кузен разминал тело после долгого сидения в неудобной позе. Сквозь тусклое освещение мне удалось уловить капельки свежей крови, словно узорами усыпанной на бетонном полу. Но, оглядевшись, я понял, что украшает пол далеко не свежие кровавые пятна. Я поднял испуганный взгляд на кузена, желая узнать, как можно больше подробностей на мои немые вопросы, застывшие на лице, но он лишь кивнул куда-то в сторону на мало освещённый угол. Я проследил за его взглядом и наткнулся на неподвижный силуэт человека. Из-за плохого освещения я толком не мог определить кто находился передо мной, но, когда человек вдруг резко дернулся, я испуганно попятился назад. — Какой-то очередной гвардеец, — безразличным тоном проговорил Адриан, разминая кисть, которая была обездвижена наручниками. В очередной раз собрав всю свою волю в кулак, я подошел к неизвестному человеку, аккуратно дотрагиваясь до его плеча. Он медленно приподнял опущенную голову, промычав что-то нечленораздельное в ответ. — Эй, все в порядке? — мой голос дрожит, но я стараюсь взять себя в руки. — Он его чем-то оглушил, с тех пор бедняга время от времени дергается, — сообщил кузен, усаживаясь на карточки напротив гвардейца. — Но зачем ему все это делать? — недоумеваю я, глядя на брата. — Ты когда-нибудь задумывался почему серийные убийцы постоянно убивают, а маньяки не могут представить и дня без насилия?  — тут же прилетел ответ от него, а я вдруг пришел к мысли, что не могу полноценно взглянуть в его лицо. Я неуверенно мотнул головой, ведь я ни разу не задумывался о подобных вещах. — Эти ключи, — я посмотрел на связку, крепко сжимая их в ладони, — они же не только от твоих наручников. Для чего они? — А ты сообразительный малый, — ухмыльнулся Адриан. Удивительно, как в такой ситуации ему по-прежнему удавалось сохранять стойкое самообладание и неизменное чувство юмора. Признаться честно, я все детство завидовал его стойкости и выживаемости, еще будучи подростком ровняясь на него. — Думаешь, мы с ним здесь первые и последние? — Ваше… ммм… Ваше Высочество?! — слабо проговорил гвардеец, в его голосе улавливалось легкое недоумение, а в глазах темного цвета считывалась надежда на долгожданное спасение. Он видел спасение в моем обличии. Но что-то во мне оборвалось, когда мой слух где-то вдалеке уловил шум, вперемешку с громкими голосами. Мы с Адрианом вмиг обменялись обеспокоенными взглядами, узнавая среди них знакомый властный голос. И я понял, что во мне оборвалось – надежда на спасение кузена и несчастного гвардейца. — Упс, не успели, — проговорил Адриан спокойным голосом, будто перспектива спастись его не очень-то и привлекала. — Пошли вон! — вновь загремел голос отца где-то издалека и в этот же момент раздались торопливые детские шаги. Я нервно сглотнул, крепче сжимая челюсть то ли от страха, то ли от растерянности, наблюдая, как Адриан вяло разминал шею, потирая избитые костяшки пальцев с запекшейся кровью. Его шаги, раздающиеся по всему коридору, мне казались вечностью. — Какого черта, Кристиан Уильям Александр?! — сходу кричит отец, откидывая железную дверь с такой силой, что та звонко ударилась об стену. — Я же просил не соваться в мой кабинет! Я вздрогнул, когда он назвал мое полное имя, ведь это происходит в крайне редких случаях. — Поздравляю, Фредерик, твой сын еще не успел превратиться в чудовище и любезно освободил меня, — с презрением произнес Адриан, глядя прямо в глаза королю. Я с ужасом продолжал наблюдать, как отец в прямом смысле слова закипал от злости, его буквально колотило от слов кузена. Пару шагов и он тут же набросился на парня, твердо хватая его за шею, и с силой прижимая спиной к стене. В воздухе раздался глухой стон кузена, и я интуитивно попятился назад. — Закрой свой рот! — кричит отец ему в лицо. — Ты недостоин родиться в нашей семье, чертов полукровка! — Недостоин, потому что мой отец не имеет титулов или потому что перечу тебе? — тут же последовал ответ от Адриана, но король лишь крепче сжал его шею, искажая лицо в страшной гримасе. — Отец, не нужно! — неожиданно раздался мой звонкий дрожащий голос, эхом отозвавшийся в глухих серых стенах, отчего гвардеец сбоку болезненно дернулся. Я все еще не мог поверить, что происходит вокруг меня, надеясь, что это лишь глупый ночной кошмар. Я уверял себя, что проснусь в своей мягкой кровати, встречусь за завтраком с отцом и один раз за день пересекусь с Адрианом, перекидываясь с ним обидными колкостями. Но мои глупые надежды мигом развеялись, когда отец резко отпустил задыхающегося кузена и подскочил ко мне, одаривая звонкой пощечиной. От силы его удара я полетел вниз, встречаясь с холодным бетонный полом, ошарашенно хватаясь рукой за пострадавшую щеку. — Слушай меня сюда, щенок… — раздается его до омерзения тихий голос над моим ухом. — Если еще хоть одна душа узнает об этом месте — я не посмотрю на то, что ты наследник… Будешь гнить здесь вместе со своим чертовым кузеном! Это понятно?! Последние слова он с яростью выкрикнул мне в лицо, и я вдруг осознал, что в легких закончился воздух, он будто высасывает из меня всю энергию своим присутствием. Тело мгновенно оцепенело от ужаса и страха, я был не в силах сделать лишнее движение и уж тем более встать с пола. — Твоя мать еще молода, сын мой, родит мне таких наследников хоть десять штук… — сквозь зубы произнес он, насмехаясь над моим положением. — А, впрочем, твоя сестра неплохо справилась бы с обязанностями кронпринцессы и в последствии королевы. — Какой же ты урод, — спустя какое-то время раздалась усмешка со стороны Адриана, все это время он восстанавливал дыхание, с жадностью глотая очередную порцию кислорода. — Зачем ты завел семью, если тебе даже на нее плевать? Ладно слуги, гвардейцы, да, черт возьми, ладно я, но сын?! За свои слова парень тут же получил удар под дых от моего отца, сгибаясь пополам от боли. — Закрой свой грязный рот, иначе задержишься здесь надолго, — прошипел он сквозь зубы, угрожающе наклоняясь к нему всем корпусом. С того дня нас с Адрианом объединяла общая тайна, разглашать которую никто из нас не осмеливался. Ровно до этого момента. Именно поэтому я так отчаянно рвался помочь Лилибет с ее неуправляемым отчимом, ведь сам непосредственно столкнулся с насилием в семье. Я не спорю, Адриан в чем-то прав, добиваясь пресловутой справедливости даже ради каких-то личных счетов, но то, какими методами он это делает — в корне неправильно. Насилие всегда порождает насилие, при любом раскладе. И прямо сейчас я стою посреди кабинета отца, по обеим сторонам от меня стоят два громилы, контролирующие каждое мое движение, и понимаю, что Адриан прав в одном. Мой отец собственными руками воспитал такого же монстра, которым является сам, и я всей душой благодарен матери, которая оказала огромное влияние на мое воспитание… Признаться честно, первое время я не мог свыкнуться с мыслью, что мой отец — тиран, чудовище, которого боится весь дворцовый персонал. Но по мере моего взросления при мне он позволял себе в открытую кидаться грязными ругательствами и угрозами на горничных, а вот лакеев и камердинеров отца их участь миновала — они в любой момент могли остаться без зуба, получить в глаз чашкой горячего чая или выйти от короля со сломанным носом. Но я продолжал верить в лучшее, ведь этот человек король нашей страны и тем более — мой отец. А дети, как правило, априори оправдывают любые злодеяния своих родителей, какими бы они ужасными не были. А потом… я просто свыкся. Понял, и на своем горьком опыте осознал, что перечить ему и действовать против его воли — бесполезно. Удивительно, как на протяжении нескольких лет насилие может стать неотъемлемой частью жизни… Но все его злодеяния будто стерлись из моей памяти в тот момент, когда я узнал страшную новость, которую боится услышать любой ребенок по отношению к своему родителю… — Адриан, — мой голос звучит твердо и решительно. В этот момент кузен прекращает смеяться, с интересом направляя взгляд в мою сторону, — отец болен. Ему осталось буквально несколько месяцев. Его лицо на долю секунды отражает вспышку неожиданного удивления, исчезающую ровно в тот момент, когда она зародилась. А я испытываю неимоверное облегчение от того, что наконец рассказал ту новость, которая гложет меня на протяжении нескольких месяцев. Но его коварный взгляд, в сочетании с опасными искорками может означать только одно — сегодня аплодисменты услышит лишь выживший.