Тёмная сделка

Мет, наконец «зарядившись», очнулась. Рядом с собой она заметила Малака, который курил, облокотившись на каменную стену. Девушка приподнялась и посмотрела в сторону красного беса. — «О, ты пришла в себя, — Малак повернулся к Мет и подошел. По пути он потушил сигарету. — Как ты себя чувствуешь?» — «Уже лучше, спасибо, сахарок, — девушка улыбнулась и встала. — А ты как? Не ранен? Не встречал ползунов?» — «Нет, я смог пройти мимо них успешно, не волнуйся», — сказал Малак. — «Я очень рада, что ты не попал из-за меня в беду… прости меня», — Мет виновато опустила голову, будто от нее зависело то, что она тогда отключилась. — «За что это «прости»? — удивился Малак. — Разве ты могла контролировать свой заряд? Не думаю. Просто несчастный случай. Сейчас ведь все нормально.» — «Ну да… извини, я, наверное, переволновалась, да? — девушка слегка неуверенно спросила. — «Может быть, — Малак ответил. — Идем к остальным.» Он пошел лагерю, где находились Анни, Дэш и монстры Малака и Райна, которые отбывали наказание, но их работы были прерваны внезапно для них начавшейся войны. Среди них были Реджинальд, Эдмунд, Шейн, Алекс, Гриммель, Костолом и Гаррисон. Поскольку делать было нечего, монстры рассказывали какие-нибудь истории из своей жизни. Шейн, являясь оранжевой душой, вспомнил, как устроил заговор против Гитлера во времена Второй Мировой Войны. Его полное имя Шейн Вольфганг Вайс. Страж при жизни был основателем одной их оппозиционных группировок, которая боролась за власть над Третьим Рейхом. Шейн всячески пытался обелить себя, выставляя все так, что он являлся непризнаным спасителем Германии, а Гитлер — злом во плоти, и что, если бы оппозиционер его убил, Вторая Мировая Война не началась бы. Всем остальным монстрам пришлось это слушать, хоть и с некой раздраженностью, ведь для них Шейн был даже при жизни человеком, который ничем не отличался от того же главнокомандующего вооруженными силами Германии того времени. С упоением «впитывал в себя эту информацию» лишь Алекс, которому было абсолютно все равно на это «лицемерие» со стороны Шейна. — «Вау! Да ты просто герой!» — крикнул Алекс с неподдельным восхищением. — «Это… неплохо, наверное», — отреагировал Реджинальд, пытаясь не обидеть Шейна. — «По-моему ты такой же как твой враг, — прямо сказал Эдмунд. — Применял такие же методы. Вроде ты был за демократию, но сам устранял несогласных. Не лицемерно ли, а?» — «Ты просто ничего не понимаешь, Эдмунд, — невозмутимо ответил Вайс. — Жестокие времена требуют жестоких мер.» — «Но я зато в отличие от тебя не лицемерил.» — «Вот пожил бы в тоталитарной стране, понял бы, — отрезал Шейн. — Тебе просто было весело жить в мирное время в США, когда даже к ЛГБТ относятся нормально. Толерантность, гостеприимство, демократия… я бы все это устроил, если бы не этот Гитлер!» — «Может, кто-нибудь расскажет другую историю? Вы же вроде теперь помните, что происходило с вами при жизни, да? Малак же открыл все ваши воспоминания?» — вмешалась Анни, устав от Шейна. — «Да, я открыл, — ответил Малак, который вместе с Мет подошел к монстрам, Дэш и Анни. — Я раскрыл все папки с воспоминаниями каждого монстра. Все равно вы вряд ли сможете попасть в Мир Ангелов… ведь демоны никого не выпустят. Поэтому мне не было смысла держать вас за «манкуртов» без прошлого, чтобы вы мне служили. Вы в любом случае служить мне будете, поскольку никто не выпустит вас из Мира Демонов.» — «Но ведь ты сейчас стал более мягким к монстрам, да?» — спросила Мет. — «Да, однако то, что вы все под моим опекунством, не гарантирует тогр, что вы, монстры, останетесь здесь навсегда. Демоны могут держать у себя души лишь на протяжении ста лет, и так или иначе вас заберут Дьяволы, хочу я этого или нет. Надеюсь, что Дьяволы опомнятся и перестанут рушить то, что установили первые Бог и Дьявол.» Малак в лице совсем не изменился, когда рассказывать об участи душ людей. — «Пойду проверю границы копей», — сказал безэмоционально демон и ушел. — «Я пойду с тобой, Малак. Помогу тебе, если что случится», — пролепетала Мет и последовала за ним. — «А вы, выходит, лесбиянки, да?» — спросил Гаррисон, слегка с неким отвращением. — «Ну да, если что-то не нравится, плюйся ядом молча, — сдерзила Анни, обнявшись с Дэш. — Ты в Мире Демонов, обезьяна, поэтому привыкай. Здесь издавна демоны могли создавать однополые семьи, но, мне кажется, это было сделано, чтобы ангелов дразнить. Ангелы вечно себя ограничивали во всем, считая почти все грехами. К счастью или сожалению, они перестали быть такими «скованными» и тоже приняли, что ЛГБТ это не страшилки, а лишь выбор. И я рада этому. А то слышала, что эти крылатые сущности сжигали крылья геям и лесбиянкам, если они пытались бороться за свои права. Иногда даже превращали их в падших.» — «Мне не нравится такое, ну… ладно, — ответил, закатив глаза, обезьян. Он совсем не хотел вступать в конфликты, особенно если учесть то, что вокруг него «толерасты». — Я могу согласиться, что это ваш выбор…» Гаррисону было сложно понять, как он сам назвал для себя, «новый тренд», поскольку сам никогда не сталкивался с таким явлением. Петер Гаррисон жил в начале двадцатого века, когда о легализации ЛГБТ, как явления, речи и не шло. Можно сказать, что из всех монстров Малака он один из самых старых, а чудовища «старшего него» уже были у Малака отобраны. Гаррисон прибыл в Мир красного демона в тысяча девятьсот двадцать третьем году, а это значит, что его скоро тоже Дьяволы заберут в Ад. При жизни Гаррисону пришлось несладко жить. Жил он в бедной семье, а во времена Первой Мировой Войны, когда Исландия подверглась пандемии испанки и родители заразились и умерли, юному Гаррисону и его младшей больной с самого рождения сестре пришлось выживать не самыми хорошими методами. В частности Петер был вынужден идти на убийства самых разных людей, чтобы прокормить себя и сестру. Ему было абсолютно плевать, что всем было тяжело, и что те убитые им люди тоже пытались выжить и им было страшно, как и ему. Более того Петер не кичился убийствами и людей, которых он считал врагами, способными причинить ему вред. Подозревая каждого в подлости, он убивал людей вокруг себя. Всем было не до того, чтобы понимать, кто убил тех людей, поскольку им было важнее самим спастись от испанки. Отсюда, видимо, и вытекло желание Гаррисона убивать всех, кто может быть потенциально опасен для него и его близких.

***

Малак присел на камень немного поодаль ото всех, кто находился в пещере. Он слегка помрачнел. Мет забеспокоилась и робко подошла к нему. Демон заметил ее, но не отреагировал на нее. Женщина попыталась его разговорить, чтобы понять, что с ним происходит. — «Малак… — обратилась она к мужчине. — Ты в порядке?» — «Да, я в полнейшем порядке, — сухо ответил тот, подперев щеку рукой. — А что могло со мной произойти?» — «Ты просто в последнее время такой… напряженный и нервный, — говорит Мет, пытаясь как можно мягче и ненавязчивей выяснить, что сейчас творится в душе Малака. — Я понимаю, что, возможно, это Джек и Бирс… но я… думаю, что… они — не единственная причина…» — «Мет, я совсем не нервный, разве не видно? — Малак явно пытается уклониться от ответа. — Ты же не думаешь, что я боюсь какую-то шаболду или кролика с синдромом «завоевания всего и вся»?» — «Ладно, извини… — замешкалась Мет, сильно боясь обидеть его. — Явно не в Джеке и Бирс дело… но… Малак, мы знакомы много лет, поэтому ты можешь доверять мне…» — «Мне лишь интересно, когда мое кольцо будет собрано снова. Сейчас это дело первостепенной важности, остальное подождет», — холодно ответил Малак и растворился в черном дыме. Мет расстроилась из-за реакции демона. Если бы она могла пролить слезы, то она бы это и сделала. Ей больно смотреть на то, что ее игнорирует друг, а точнее тот, кого она любит всем сердцем. Но несмотря на это, демонесса никогда не злилась на Малака, ставила его чувства выше своих. Мет еле пролезла в охваченную дымом разрушенную шахту, где Фахм потерял ожерелье. Она чаще задумывалась лишь о благе других, чем о себе, поэтому, снова решила рискнуть жизнью или вообще погибнуть ради одной цели — защитить миры, которые создали Малак и Райн. — «Если это ожерелье найдут Джек или его работники, у них будет шанс пробраться в миры моих друзей. Он навредит в том числе и… Малаку. Малак, надеюсь, ты сейчас в порядке, — Мет взглянула на фотографию, на которой была изображена она и ее друг. — Наверное, ты снова будешь меня осуждать, но лучше это делаю я, та, за плечами которой нет других жизней, а не ты или Райн. У вас более ответственная работа. Я лишь официантка в отеле. Более достойной работы мне найти не удалось из-за того, что киборг. Я по мнению общественности демонов обычный винтик в механизме. Почти что на уровне грешников. Хоть ты, Малак, и не тот, кто пользуется связями в обществе, ты для меня воплощение статуса, к которому я стремилась. Даже еще в начале первого учебного года в универе, когда я тебя встретила, ты был самым старательным студентом в моих глазах. Я видела тебя лишь на парах по биологии и химии, но этого было достаточно, чтобы понять, что ты тот, кого ждет большое будущее. А что было дальше? Ты часами мог не вылезать из горы учебников, часто приходил тренироваться в свободное от учебы время с другими студентами, сдавал все экзамены в течение первого года хоть и не очень, но ты никогда не сдавался. Да, ты однажды хотел бросить все, но лишь из-за обстоятельств, не зависевших от тебя. Ты всегда подтягивал меня и остальных в учебе. В итоге ты не ошибся в выборе своей судьбы — быть демоном-коллектором душ. И состоялся в этой жизни. Даже удочерил Агату и полюбил, как собственную дочь. По крайней мере Агата так говорит. Ты строг, холоден, но она знает тебя настоящего с ее слов. Если бы ты знал, что именно ты для меня пример для подражания и мой вечный объект воздыхания. Почему ты не замечаешь меня? Или ты замечаешь, но тебе что-то мешает? Или это связано с тем, что ты в детстве не получал любовь? Ты не рассказывал никогда о том, какими были твое детство и отрочество до шестнадцати лет. Максимум, что я слышала от тебя это: «Я просто хотел одного, а родители — другого, и сбежал из дома». Больше говорить ты отказывался каждый раз. Все мои просьбы, попытки разговорить тебя потерпели крах. Может, мои догадки верны, и тебе больно вспоминать все это? Ты явно доверял нам, но что-то останавливало тебя все равно. Неужели правда настолько страшная? Надеюсь, нет… Я даже чувствовала, что ты хотел встречаться, но всегда отвергал какие-либо наши попытки сблизиться. Разве что тогда, на третьем курсе мы сблизились и у нас даже был первый раз. Однако дальше обычных отношений между девушкой и юношей ничего не пошло… Или ты действительно считал меня только другом и никогда не любил? Или ты боишься семейной жизни? Наверное, мне стоит просто смириться. Или подождать. Наверное, тебе надо дать лишь время. Ты совсем недавно познал почти отцовский инстинкт по отношению к Агате. Она с таким упоением рассказывала о своих с тобой отношениях, что у меня даже возникла мысль о том, что ты не тот, кто жить хочет только ради себя. Надеюсь, однажды мы сможем… ну… чтобы наши отношения расцвели как-то…» Ладно, я отвлеклась. Нужно найти это ожерелье…

***

Малак появился в другой части копей. Ему нужно было побыть в полном одиночестве и попытаться разобраться в своих чувствах. — «Каждый раз, когда я разговариваю с Мет, я чувствую одновременно комфорт и беспокойство. Как я смогу ей и Агате объяснить, что я не смогу стать кому-то семьей? Спасибо, отец, что взрастил во мне фобию семейных отношений. Спасибо большое! Спасибо за то, что пытался из меня вырастить беспрекословного раба без собственной головы на плечах. Отдельное уважение заслуживают отношения между моими отцом и матерью. Настолько токсичные отношения придумать даже сложно. Она безропотная жертва-мазохистка, а он — садист. И каждый раз, когда я попадал под горячую руку отца, она оправдывала его и пыталась обелить любыми способами. Конечно же, лучший аргумент — это то, что он устает, а занимается он борьбой с ангелами. Как я рад, что сбежал из этой золотой клетки еще в отрочестве. И до сих пор счастлив, что не ошибся со своим выбором. Просто услада для ушей было не слышать разговоров об армии и войне с ангелами. Словно свежий воздух. Как я не хочу теперь стать вдруг таким же, как он. То есть таким же уродом. Я замечаю за собой, что могу выплескивать необоснованно гнев на тех, кто вообще не был при делах. Однажды я разозлился на Агату, когда она упустила смертного, который ее обвел вокруг пальца так, что почти нейтрализовал ее. Она так… обиделась сильно… Больно вспоминать ее заплаканные глаза. Как же я по-свински тогда поступил. Слава Люциферу, она меня достаточно быстро простила. У меня помимо того момента неоднократно возникало желание причинять кому-то боль. Раньше я выливал всю свою злость на монстрах, потом я стал себя сдерживать, так как я буквально рушил души монстров, и они становились почти бесполезны для защиты кольца. Я долгое время относился к монстрам, как расходному материалу. Затем Дьяволы для чего-то приказали демонам-сборщикам тащить все души без разбору. По инерции я решил, что надо делать все наоборот, как демоны любили всегда делать. Поэтому-то я и принес очень многие «хорошие» души в свой Мир. Однако я со временем, когда появилась в моей жизни Агата, я… стал относиться к монстрам теплее… Это мое желание не повторять того, что делал мой отец? Возможно… но внутри у меня происходит какая-то борьба. Я мало общаюсь с Агатой и Мет, чтобы не обидеть их… И с монстрами стал добрее… До чего я докатился?»