***
Ида уже давно не сталкивалась с просто ужасной неловкостью ситуации, когда ночуешь в гостях и просыпаешься раньше хозяев. Только вот всё стало в разы хуже за счёт понимания того, что каждая минута промедления означает, что те, кто охотятся за ней, стали на шаг ближе к цели. Открыв, и тут же зажмурив глаза от поразительно яркого солнечного света, льющегося через открытое окно в гостевой спальне, волшебница перекатилась на другой бок и постаралась не прислушиваться к слабой, неприятной пульсации где-то под черепом. Снова открыв глаза, она увидела тумбочку с пыльным торшером и будильник, стрелки которого указывали непозволительно позднее время: половину одиннадцатого … Ида резко села, с ужасом и недоверием пялясь на будильник, а затем быстро оделась, схватила рюкзак с вещами и тихо спустилась с гостиную, где, даже целиком не помещаясь на маленьком зелёном диванчике, приютился Римус. Он проснулся, стоило ей прошептать его имя, но выглядел при этом так, будто девушка ему нож в спину воткнула, а не мягко разбудила в и без того поздний час. Волшебница спохватилась, вспомнив, что пил он вчера гораздо дольше и больше, чем она, ведь когда они с Лили ушли спать, мужчины ещё продолжали веселиться внизу, а уход Сириуса и Питера она даже не застала, и принесла страдальцу кружку холодной воды. — Мне надо уходить, Римус, — тихо и быстро проговорила она, — Реймонд вчера ясно дал понять….Наверное, стоило бы попрощаться с Лили и Джеймсом, но уже и так поздно, а я не хочу их будить. Он ничего не ответил, и вообще выглядел так, будто с трудом понимает, что происходит, поэтому Ида продолжила, слегка неуверенно: — Так что спасибо, что был рядом. И… прощай? Волшебница уже накинула рюкзак на плечи и пошла к двери, когда он вдруг опомнился и вскочил на ноги. — Про… — начал было произносить Римус, но тут спохватился и сказал совсем другое: — Что? Погоди, ты что, собралась уйти? Одна? Не дури и подожди меня, я сейчас… Ида облегчённо вздохнула, и неожиданно сама для себя, развернулась и рывком обняла его, не решившись сказать, что он слишком хорош для этого мира, чтобы быть его частью. Хотя, видимо, какой-то подвох всё-таки есть… но это потом. Сейчас у них другие проблемы. — Некрасиво будет тихо уйти, но что тогда делать? Ждать ведь нельзя. И нехорошо будет, если нас где-то увидят вместе, у тебя будут неприятности. — Таких, как у тебя, не будет точно, — слабо улыбнулся волшебник, — Но если это так беспокоит тебя, мы можем отправиться в Эксетер врознь. Тебе лучше всего будет поехать на поезде, а я поеду следующим или доберусь как-то по-другому. — Да, поезд — хорошая идея, — отстранённо согласилась Ида, мысленно уже находясь там, — Его не остановишь посреди пути, а на вокзалах всегда много маглов, так что ничего магического незаметно не провернёшь…. Там и встретимся, на вокзале, хорошо? А потом придумаем что-нибудь, чтобы нас не видели вместе. Девушка улыбнулась напоследок и уже подошла к двери, когда Римус вдруг тихо сказал: — Береги себя. Она попыталась добавить голосу весёлости, но получилось так себе: — Постараюсь, но ничего не обещаю. Ещё месяц назад я думала, что как раз это получается у меня лучше всего, знаешь ли.***
Иду снова пугал каждый слишком долго задержанный на ней взгляд постороннего человека и каждое случайное прикосновение, которых тяжело избежать в местах скопления народа. Она даже не решилась обчистить чьи-нибудь карманы, зная, что в случае ошибки на помощь никто не придёт. А ещё девушка много думала о дементорах. Она вспоминала всё, что слышала о них или читала, хотя, кончено, ни одна информация не может сравниться со знанием о том, что эти твари каким-то образом довели её отца до отчаянной попытки бежать… прыгнув с вершины башни. Ида никогда не видела Азкабана собственными глазами, но подозревала, что выжить у него шансов не было. А ещё она могла только гадать, был ли он в своём уме в этот момент, хотя думать об этом было тяжело. Вистан Вудроу был удивительно сильным человеком во всём, и девушка даже представить не могла, что могло так сломать его. Одно было очевидным: смертная казнь была бы милосердней. Было уже далеко за полдень, и солнце стояло высоко над головой, когда Ида наконец выхватила взглядом Римуса, который тоже искал её в неплотной толпе. Они вместе пообедали в дешёвой столовой на окраине города и окончательно решили, что больше не будут останавливаться в больших городах и показываться вместе на глазах у людей. Во время разговора волшебница заметила, что выглядит он не лучше, чем когда она его только разбудила, а значит, что дело всё-таки не в похмелье.***
На палатку для кемпинга и спальные мешки ушли все деньги Иды и солидная часть сбережений Римуса. Волшебница серьёзно предлагала использовать манящие чары, но, к её раздражению, которое она решила не выдавать, он наотрез отказался от воровства, хотя саму идею такого избегания встреч с людьми одобрил. Вечером они встретились возле опушки небольшого леса, которого и назвать таковым можно было только с натяжкой: деревья были слишком низкими и редкими, а к тому же ещё не успели одеться пышной листвой. Идти сквозь такой было не сложно и даже приятно из-за того, что можно было расслабиться и забыть про страх оказаться узнанной. Портило атмосферу только то, что Римус почему-то был мрачнее тучи, и его молчание довольно сильно напрягало девушку. Она, конечно, тоже не считала себя образцом социально активного человека, но это было уже чересчур. — Ты когда-нибудь тут бывал? — спросила Ида, чтобы начать разговор, сама поражаясь тупости вопроса. — Нет, а что? — Ничего… я тоже. «Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! Что не так-то?!» Ещё минут десять они шли в тишине. Начинало смеркаться, и над их головами пролетела пара громко визжащих амбарных сов. — В Хогвартсе ведь четыре факультета, да? — предприняла вторую попытку Ида, вспомнив, что все, кто учились в Хогвартсе, просто обожают говорить о нём. — На каком учился ты? — Гриффиндор. Как и Джеймс, Сириус, Питер и Лили. — Странно. Отец говорил, что на Гриффиндор попадают тугодумы с талантом ввязываться в неприятности, а ты по критериям не проходишь. — Ну, в школьные времена нас так вполне можно было охарактеризовать, — уже с некоторой живостью в голосе отозвался Римус. — Правда? Хотя, если вспомнить вчерашнего оленя… — Да, как-то так… Они нашли подходящее место и Римус одним простым заклинанием быстро установил палатку. Ида достала из рюкзака ужин, состоящий из остывших сырных слоек, и оба быстро расправились с ним. В молчании. — Какой-то ты мрачный, — прямо заметила волшебница, стряхивая крошки с одежды. — Что-то не так? Римус прикрыл глаза и тихо вздохнул, прежде чем ответить. — Нет, всё в порядке. Не хуже, чем обычно, просто… — он запнулся, явно подыскивая подходящие слова, — Мне нужно тебе кое-что сказать. Важное. Сейчас, конечно, не самый подходящий момент, но, знаешь, для такого не бывает подходящих моментов. Я пойму, если ты захочешь уйти после этого… — Ты издеваешься? — раздражённо перебила Ида, — Я уйду, только если ты сейчас признаешься, что ты маньяк-убийца или шпион Сам-Знаешь-Кого и он хочет меня завербовать, да и то не факт. — Для многих это одинаково отталкивающе. Я оборотень. Последнюю фразу он проронил с такой горечью в голосе, что если бы Иду не бесили его подозрительно долгие признания, оба бы крепко обняла его и посочувствовала нелёгкой судьбе. — Так ты про это? Я ещё вчера вечером поняла, — почти небрежно заявила она заползая в палатку Римус, всё ещё не двигаясь с места, смотрел на неё с недоверием, как будто видит впервые. — Тебя это не пугает? — А должно? Ты же опасен только раз в месяц, я правильно понимаю? — Да, просто… обычно люди довольно предвзято относятся к таким, как я. — Ты меня оскорбляешь. Я что, похожа на обычного человека? Теперь Римус окончательно растерялся, и волшебнице стало его жаль. — Иди спать, — мягко попросила она, — Я так понимаю, скоро тебя ждёт та ещё ночка. Ида залезла в мешок и отвернулась к серой стене палатки. По звуку она поняла, что Римус уже лёг рядом, решив и впрямь насладиться сном, пока есть возможность, но чем дольше Ида лежала и думала об его болезни, тем больше интересных вопросов появлялось у неё в голове. В конце концов она не выдержала и перевернулась на другой бок, оказавшись лицом к лицу с оборотнем. Почувствовав её внимательный взгляд, он открыл глаза. — Каково это, быть оборотнем? — выпалила волшебница, покусывая губу от любопытства. — В этом нет ничего положительного, — через время ответил он, — Тут и говорить не о чем. — Ну, что-то же отличает тебя от обычного человека, кроме превращения в волка в полнолуние? Может, тебе хочется сырого мяса? Или ты ладишь с дикими волками? Ну, кошки-то от тебя шарахаются… — Нет, мне не хочется сырого мяса, — устало ответил Римус, — И вряд ли волки видят во мне своего. Прости, но я не очень хочу про это говорить. Он отвернулся к стене, и Ида, слегка разочарованная, сделала то же самое.***
Существует множество способов переместиться с места на место, если ты волшебник, так что можно сказать, что маги всего мира довольно редко ходят пешком на большие расстояния, и даже Ида не была исключением из правила. Конечно, она любила прогуляться, а в детстве даже часто ходила в походы с отцом, но последствия трёх дней почти беспрерывной пешей прогулки были для неё не слишком приятными: к концу дня ноги наливались свинцовой тяжестью и ощутимо болели наутро, а на стопах появлялись неприятные мозоли, с которыми, как подозревала волшебница, через недельку можно будет бегать босиком хоть по сосновому бору. Зато Римус был вполне доволен. Он утверждал, что чем более уставшим окажется к моменту превращения, тем меньше вероятность того, что он убежит слишком далеко и доберётся до какой-нибудь деревеньки или фермы. По ощущениям Иде казалось, что они должны были уже всю Англию обойти вдоль и поперёк, но на самом деле, сколько бы она не смотрела вокруг, пейзаж почти не менялся: уже зелёные, залитые ласковым весенним солнцем холмы, на которых паслись коровы и овцы, сменялись редкими лесами из ясеня и осины или крошечными населёнными пунктами.Иногда на горизонте даже было видно тонкую синюю полоску моря, но близко они ни разу к нему не подошли. Впрочем, в этом путешествии были и свои прелести. В конце концов, когда ещё ей удаться беспечно прогуляться и насладиться приятными пейзажами южного Девоншира, тем более, что посмотреть было на что? Римус решил остановиться только под вечер на третий день, когда нашёл достаточно безлюдную и лесистую местность. Ида, услышав слово «остановка» устало сползла по шершавому стволу ближайшего дерева и уселась в его корнях. — Нет, ты пойдёшь дальше, — неожиданно заявил Римус, таким тоном, будто объясняет ребёнку что-то само собой разумеющееся, — Нельзя быть поблизости, когда взойдёт луна. Ида резко подняла на него голову и уставилась с неподдельным ужасом. — И как далеко мне нужно отойти? — напряжённо спросила она, мельком глядя на солнце и рассчитывая, сколько времени осталось до темноты. — Как можно дальше отсюда. Лучше пройти ещё километров 15-20, тогда я тебя точно не достану. У волшебницы было так себе с математикой, но простое умножение ей всё-таки далось. — Но это ещё четыре часа ходьбы! Я так дойду до самого Дартмура! По взгляду оборотня Ида сразу поняла, что если до этого с ней говорили как с глупым ребёнком, то сейчас терпеливыми объяснениями не обойдётся, и неохотно вытянула из бокового кармашка рюкзака подробную карту трёх ближайших графств, купленную в том же туристическом магазине, что и палатка. — Где встретимся завтра утром? Римус присел рядом и всмотрелся в карту. — Возле Хемлинга, это ближайшая деревня. На севере, видишь? «Ближайшая деревенька» была больше, чем в пятнадцати километрах отсюда, как мрачно заметила про себя Ида. — Изощрённый способ избавиться от меня, — протянула она, поднимаясь и отряхивая ноющие по всей длине ноги, а затем добавила: — Я бы пожелала спокойной ночи, но чудо исцеления случиться вряд ли. — Не злись, — вздохнул оборотень, — Это для твоего же блага. — Я понимаю. Просто устала, поэтому и злюсь. — Можешь забрать мою часть ужина, — внезапно заявил Римус, и, заметив вопросительный взгляд Иды, пояснил: — Мне он не понадобиться. Скорее всего я… добуду себе что-то ночью. — О. Ну, ладно. Удачной охоты на кроликов. — Спасибо. Кролики лучше, чем люди. Волшебница ушла, не найдя, что ответить. Некоторое время она шла, уткнувшись в карту, пока снова не нашла нужный городок и грунтовую дорогу, ведущую к нему. Идти одной было странно, так как всё время до этого она только бездумно следовала за ориентирующимся по карте Римусом. Девушка серьёзно боялась потеряться, хоть и понимала, что с такой картой это было бы глупо и почти нереально. Грунтовая дорога быстро вывела её из леса на открытую местность, где волшебница почувствовала себя ещё более уязвимой и ускорила шаг. Солнце потихоньку скатывалось к горизонту, становясь всё тусклее и тусклее. Начала прорисовываться яркий диск луны, и Ида подумала о Римусе. Интересно, превращаться больно? Ей вдруг впервые стало его по-настоящему жаль, и настроение, которое и так было не ахти, резко ухудшилось. Через несколько часов солнце совсем село, скрывшись за холмами. Ида шла, и на ходу ела завалявшуюся в рюкзаке пачку галет. В определённый момент, за сухим хрустом ей послышался звук, похожий на далёкий волчий вой, но волшебница так и не поняла, был ли он на самом деле. Вскоре дорога свернула, обходя особенно высокий и крутой холм, и пошла вдоль новой полоски леса. Ида во все глаза уставилась на ночную красоту вокруг: с одной стороны от неё радостно журчал буйный ручей, обегая разбросанные по всей глубокой пойме округлые валуны разных величин, а с другой стороны загадочно темнела роща тонких осин. Как ни странно, ночью было спокойнее. Волшебница начала высматривать местечко, где сможет разложить палатку, уже предвкушая, как будет делать это без помощи магии, когда вдруг далеко впереди на дороге появилась тёмная точка. Она быстро приближалась, и Ида мгновенно напряглась, готовясь рвануть в рощу, в укрытие темноты, но чем ближе становился тёмный силуэт, тем очевиднее становилось, что это не человек. В какой-то момент волшебница подумала, что это может быть Римус, который каким-то образом обогнал её, и теперь ей придётся стать заменой отобранному ужину. Но нет, это был не оборотень. Ида облегчённо вздохнула и пошла вперёд, решив, что большая чёрная собака просто пройдёт мимо неё, попросит еды или даже обежит по широкой дуге, испугавшись. Как правило, бездомные собаки так и делают. Только вот эта собака, кажется, такого правила не слышала. С близка животное выглядело устрашающе большим, пусть и не более, чем бывают дворняги, у которых в прадедах затесались какие-то доги, или, быть может, даже волкодавы. Большой чёрный пёс остановился посреди дороги внезапно, будто только сейчас заметил девушку, которая стоит буквально в двух метрах от него. Глаза у него были большими, даже непропорционально большими по сравнению со всей остальной мордой, и жёлтыми, как кусочки чистого, светящегося янтаря. Лапы почти до самого верха были мокрыми, с них падали на пыль дороги крупные капли воды, как будто пёс только что вышел из воды. Некоторое время зверь просто стоял, а затем опустил голову ниже. Шерсть на загривке слегка поднялась, в ярком свете полной луны сверкнули клыки, и пёс низко зарычал. Теперь уже волосы на затылке поднялись у Иды. Не отводя взгляда, она стала медленно пятиться назад, но вскоре остановилась, так как пёс, всё ещё глядя на неё с подозрительно не-звериной ненавистью, не двигался с места. Они стояли так достаточно долго, минуты три, и всё это время оба не двигались. Не-пёс будто задумался о чём-то, а затем выпрямился, понюхал воздух и, вскинув голову, завыл. В ночной тишине его вой казался просто неприлично громким и эхом отскакивал от склонов холмов. Ида отступила ещё на пару шагов назад, но вдруг споткнулась о какую-то кочку посреди колеи и упала, больно ударившись локтем. Пёс тут же замолчал, и стоило ей снова поднять голову, от него не осталось и следа, кроме стекшей с лап воды. Волшебница поднялась на ноги, чувствуя предательскую дрожь в коленках. Ночь вдруг резко перестала казаться прекрасной и стала скорее пугающей своей подозрительной тишиной. Замолкли даже летучие мыши, вечно вертевшиеся вокруг ручья, который теперь остался единственным источником какого-либо звука. Ида не двигалась с места, стараясь успокоить дыхание. Ей вдруг стало до смерти страшно. Это был не такой страх, как когда её вели в Азкабан, и пусть он и не был сильнее, сравнить их было нельзя. Это было бы так же неправильно, как сравнивать, что хуже или лучше: смерть от глубокой колотой раны или тупого удара по голове кувалдой. Больше всего волшебнице сейчас хотелось, чтобы из неоткуда рядом с ней материализовался хоть кто-то, кому она хотя бы чуть-чуть, но доверяет и у кого есть волшебная палочка. Чуда не произошло, и, постояв немного, она медленно и беззвучно, как приведение, поплелась дальше по дороге, чтобы через пару десятков метров резко остановиться всего на одно мгновение, услышав, как треснула маленькая сухая веточка где-то в роще по правую сторону от дороги. Ида резко припала к земле, и ровно в ту же секунду над головой у неё пронеслось сразу несколько красных вспышек. Не теряя времени, она, настолько ловко, насколько смогла, перекатилась влево, к глубокой пойме ручья, и уже совсем неловко скатилась вниз, ударяясь о каждый корень и валун по дороге, пока не оказалась в неглубокой, но ужасно холодной воде. Затем она быстро отползла немного назад и, сняв рюкзак, распласталась за особенно большим круглым валуном, со всех сил стараясь терпеть ледяную воду, от которой мгновенно немели руки и ноги. Ида слышала шаги и голоса других людей ясно, как никогда. Они явно потеряли её из вида, но, очевидно, скоро отыщут снова, если она что-то не придумает. Мозг сработал на удивление быстро: схватив первый попавшийся камень, волшебница замахнулась и забросила его далеко вперёд, на другой берег, в какой-то куст, на котором уже начали появляться первые листья. Туда тут же полетели две или три красные вспышки, а затем трое волшебников побежали туда, с палочками наготове. Ида же выскользнула из-за камня, как тень, и, цепляясь за корни, вылезла обратно к дороге. Там, её, конечно, сразу заметили, но лес был достаточно близко для того, чтобы успеть скрыться за деревьями, хотя одна вспышка всё-таки просвистела у неё прямо над ухом. Ещё несколько минут назад девушке казалось, что она и ходить-то едва может, но сейчас ноги несли её так быстро, как будто совсем и не устали за день. Она чувствовала себя кроликом, которого загоняют гончие. Одно только хорошо: природа предусмотрела, что жертва должна бегать быстрее, чем преследователь… …Жаль, что не так долго. Дыхание сбилось уже через несколько минут, а погоня, которая отстала так, что уже и заклинания в спину пускать перестала, снова начала нагонять. После купания в ледяном ручье даже бег не мог согреть как следует, а кроссовки просто хлюпали от воды внутри. Было очевидно, что, в конце концов, она попадётся, потому что вечно бежать нельзя, и от этой безвыходности всё внутри сворачивалось в тугой узел, но зато ноги начинали как-будто нести быстрее. Внезапно, между деревьями впереди Ида заметила человека в мантии. Она не знала, откуда он там взялся и как обогнал её, но и времени думать не было. Девушка отскочила в сторону, и резко развернулась, так, что заклинание пролетело мимо неё, но сама она поскользнулась на свежей весенней травке и чуть не упала. Это сильно замедлило её и вызвало заминку, которой хватило для того, чтобы следующее заклинание попало точно в цель. Ноги Иды вдруг овила тугая, тонкая верёвка, и она упала, едва успев подставить руки, чтобы не удариться лицом. Волшебница даже не попыталась подняться. Бегать она теперь точно не сможет, да и чьи-то добротные чёрные сапоги уже остановились в нескольких десятках сантиметров он её лица, а всё, что она могла сделать — оттолкнуться руками и встать на колени, чтобы, по крайней мере, увидеть некрасивое лицо Аластора Грюма, перекошенное не то по жизни, не то от гнева.