Разговор

— Расскажи мне все с самого начала.  — Думаю, будет проще, если ты спросишь что-то конкретное. На кухне доктора Циглер было непривычно тихо. До этого мерно гудящая микроволновка была пробита стрелой, а иных звуков в помещении не было. На редкость угнетающую атмосферу не разбавлял даже умиротворённый пейзаж за большим окном.  — Для начала, — хриплый голос, казалось, отражался от стен, — как он попал к вам?  — Он не рассказывал, — после подобной грубости лучник резко направил стрелу говорившей в голову. — Опусти оружие, юный господин, ты ведь сам привел его к нам. Лучник непонимающе нахмурил брови. Выполнять просьбу Ангелы он не собирался.  — Отвечайте на вопрос, доктор, покуда моя стрела не нашла цель. Женщина издала тихий усталый смешок, не зная, чем еще заполнить эту напряжённую тишину. Она ведь понимала, что рано или поздно его братец заявится к ней домой, так почему не подготовилась заранее? Как минимум, микроволновку стоило переставить подальше от окна.  — Присядь, ночь обещает быть долгой, — Ангелу не радовала перспектива будущего разговора, но выбора не было. — Раз уж до моей кофеварки твои стрелы не добрались, я предпочту сварить себе кофе. Тебе сделать?  — Я тороплюсь, доктор. — Хандзо вёл стрелу за переместившимся по кухне силуэтом.  — Не пробыл тут и десяти минут, а уже мне надоел. Знаешь, твой брат был ко мне более вежлив, — Ангела усмехнулась и игриво глянула на Хандзо через плечо.  — Он был глупцом. Если бы ты сотворила со мной нечто подобное, — он резко повысил голос, — я бы убил тебя, как только появилась возможность.  — Не смею в тебе сомневаться. Но Гэндзи, — Циглер прервалась на мгновение, — другой. Как только ароматный напиток занял дозволенное ему пространство внутри кружки, Ангела присела на стул и кивнула на тот, что был напротив.  — Так, о чем ты там спрашивал? Да, как он попал к нам, — женщина чуть улыбнулась. — Как выразился тогда Габриэль: «Крайне забавная ситуация вышла». Уж и не вспомню, что тогда Blackwatch делали в Ханамуре и почему именно рядом с базой Шимады, но факт остается фактом — изрезанный мечом парень, вылетевший из окна, полностью занял внимание отряда. Ты сильно потрепал его тогда. Даже не знаю, как надо изловчиться или, наоборот, как должно повезти, чтобы парой точных ударов лишить парня ног, одной из которых почти до таза, и руки, а остальными довести его тело до состояния живого трупа. Ты, кстати, с рукой не промахнулся? Пока Ангела рассказывала, старший из клана Шимада сложил лук, но оставил его в поле досягаемости. Эта предосторожность привлекла внимание Циглер, но она ничего не сказала. Хандзо вполоборота присел на стул и выжидающе посмотрел на неё.  — Будешь уходить — не забудь. Так что там с рукой?  — Осечка.  — Хорошо выверенная. Ты не хотел его убивать?  — Не в этом дело. Четвертый удар последней комбинации должен был добить его, но вместо этого я решил…  — …выкинуть родного брата из окна? Гениальное решение, но, думается мне, где-то ты осёкся, — Ангела улыбнулась собственной глупой, но всё же шутке.  — Я не хотел убивать его на глазах матери.  — Насколько мне известно, по Гэндзи особо никто не тосковал. — задумчивый взгляд доктора бурил дно чашки.  — Из большей части клана нет, — Хандзо отвернулся и смотрел куда-то в окно, — но наша мать всегда была с ним ближе, чем со мной. Понять их связь я был не в силах, мог лишь проявить уважение. И сострадание. Даже сейчас это тоже всё, что я могу сделать для неё, — он подумал около секунды, — и для Гэндзи, — отчасти лучник понимал глупость подобных откровений, и что Ангела обратит на них внимание. Но ведь она всё равно уже знала об этом, если общалась с Гэндзи достаточно близко. Кухня вновь наполнилась тягучим молчанием, но доктор поспешила его прервать — траур по погибшему давно был окончен.  — Твоего брата тут нет, можешь не раскаиваться, — она не хотела издеваться над Хандзо, но неуместная колкость все же сорвалась с языка.  — Я устал ждать. Переходи к делу, — Хандзо, как и планировал, оставил замечание доктора без внимания.  — Ну к делу так к делу, — Ангела сделала последний глоток из чашки и, поежившись, продолжила. — Гэндзи доставили ко мне крайне оперативно. Сначала Моррисон хотел передать его в руки Мойры О’Доран, но я не позволила. Если и спасать жизни, то человечными методами. Чуть больше половины тела, левую руку и, самое главное, сердце и мозг удалось спасти. Он стал почти на семьдесят процентов киборгом, но был жив. Лишь, мягко говоря, недоволен, — на секунду Ангела замолчала и предалась воспоминаниям.

***

После тяжелой операции полагался отдых. Тогда еще нерасформированный Overwatch предлагал на своей базе все условия для полноценного релакса. Пожалуй, не хватало только бани и спа-комплекса, но тогдашней молодой и всегда полной сил Ангеле Циглер хватало простого мягкого дивана и кофемашины. Кофе та варила отвратный, скорее всего, из-за неисправности, но он бодрил. А в то время это было самое главное. Ангела грустно глянула внутрь чашки — тёмный налет, который уже никогда не отмоется, потому что даже для кружек небезопасно такое количество кофе, прекрасно отображал её состояние после прошедшего рабочего дня. Сейчас она была остатком себя — после почти десятичасовой операции на том бедном парнишке пить из неё было нечего. Все, кто ей помогал, уже давно разъехались, а ей предстояла еще куча работы, которую, из-за непредвиденной операции, скорее всего придется доделывать завтра. Но это были лишь цветочки. Ягодки обещали начаться чуть раньше завтрашнего утра. Новейшие разработки, совершенные технологии и ранее не опробованные решения — всё это вместил в себя этот бедный мальчишка. Его действительно было жаль — уснуть человеком, а проснуться уже киборгом будет ужасно. Но и другого выхода у Ангелы не было. Отношение к пациентам в Overwatch'е находилось в первых рядах ненавидимых ею вещей. «Спасти любой ценой» — короткий приказ, которому нельзя перечить. Но какие у него будут последствия? Этого ей никто не расскажет. После операций подобного рода, особенно без видимого согласия пациента, предполагались своеобразные профилактические беседы. Ангела и раньше ставила протезы на руки и ноги, после чего уже целых людей вводили в курс дела штатные психологи, но сейчас, когда все разошлись, а оставаться на неопределенный срок ради одного парня никто, кроме Циглер, не стал, поговорить предстояло именно ей. Конечно, она тоже могла спокойно передохнуть после операции и отправиться домой, успев на последнюю электричку, но не стала. А когда пейджер в кармане раздраженно запищал, она поняла, что выбора не осталось. Приборы зафиксировали пробуждение. Настала пора продолжать. Путь до палаты казался бесконечным то ли от усталости, то ли от подсознательного нежелания вновь перерабатывать. Планшет на двери, повешенный кем-то из медсестер, услужливо раскрыл Ангеле информацию о новом пациенте. Это был Гэндзи Шимада. Вспоминать смутно знакомую фамилию сейчас не было нужды, ведь встреча с другим представителем клана — Хандзо Шимада — произойдет ещё через столько лет. Механические створки двойных дверей реанимации, стыдливо скрипнув, раскрылись перед доктором Циглер, и она тихонько, отчасти боязливо вошла внутрь. Подобная беседа будет для неё почти первой. К ней следовало подготовиться лучше, но ни силами, ни временем к этому Ангела не располагала. Несмотря на это, перед разговором следовало провести контрольный осмотр. Неизвестно, готов ли сам пациент.  — Здравствуй, Гэндзи, — доктор нагнулась над лежащим на кушетке парнем, которого, при более ближнем рассмотрении, стоило бы назвать мужчиной. — Ты слышишь меня? Для того, чтобы что-то сказать, человеку необходимо сделать более глубокий вдох. Но в данной ситуации это оказалось плохой идеей — парень застонал, попытался механической рукой дотронуться до груди, но не смог.  — Не стоит. Тебе придется долго привыкать к этому, поэтому сейчас лучше не пытайся. Главное — ты меня слышишь и пытаешься реагировать. Это очень хорошо. Позволь мне, — Ангела достала небольшой фонарик и посветила им в каждый глаз Гэндзи, — очень хорошо. Теперь давай перейдём к рукам. Циглер дотронулась до левой ладони Гэндзи и начала сжимать кончики пальцев. После удовлетворившего её результата она перешла к запястью и предплечью. Пациент внимательно за ней наблюдал — грустные тёмные глаза скользили за каждым её движением. Они были пропитаны болью и детским ужасом, вперемешку с неверием, но в них теплилась Искра. На остальное лицо было если не жутко, то точно неприятно смотреть: впалые щеки в свежих ранах были покрыты бинтами, сломанный нос превратился в кучу ваты и пластырей, которые почему-то заняли его место. Если бы не эти порезы, бинты и по объективным причинам болезненный вид, он был бы достаточно красив, чтобы привлечь внимание молодой женщины Ангелы Циглер, оставив позади её врачебную этику. Если бы.  — Очень, очень хорошо, — Циглер радостно покачала головой. — Теперь попытайся дотронуться большим пальцем до всех остальных. На моменте движений появились первые проблемы. Ярко-алые трубки, выходящие из предплечья, явно не лучшим образом сказывались на подвижности руки и пальцев. И выглядели они жутко. Ангела не могла не отметить устрашающий дизайн, перекочевавший с обмундирования агентов Blackwatch даже на некоторое медицинское оборудование. Спустя пару минут, Гэндзи все же смог выполнить это несложное упражнение.  — Ты большой молодец, — Ангела вспоминала, что говорили своим пациентам другие психологи, и старалась в точности повторить. — Многие не смогли бы этого после столь сложной операции. Твоё новое тело, — Шимада встрепенулся, насколько мог, всеми силами показывая своё возмущение, — мы обязательно поговорим об этом, не волнуйся. И в этом нам поможет именно оно, — Циглер демонстративно прокашлялась и продолжила с места, где ее прервали. — Благодаря своему, прошу заметить, лишь отчасти новому телу, — она попыталась успокоить напуганного пациента, — ты гораздо быстрее отойдёшь от наркоза и восстановление будет недолгим. Об остальном, если захочешь, поговорим позже, сейчас давай перейдём к твоей правой руке. Обнадеживающие слова Ангелы помогли. Они успокаивали и придавали уверенности. Гэндзи словно возвращался в те времена, когда мама хвалила его за успехи в боях и учебе. Тоскует ли она по нему? Считает ли предателем? Любит ли она своего сына так же, как любила десять лет назад? Шимада последовал совету доктора и оставил вопросы на потом, сейчас стоило сосредоточиться на настоящем, а не на будущем. Поначалу поражённый, напуганный собственным видом, он по-детски наивно предпочёл предполагать, что всё будет хорошо.  — Послушай, Гэндзи, — Циглер положила свою ладонь на механическую руку и наклонилась вперед так, чтобы смотреть прямо в глаза и убедить в важности своих слов, — сейчас я проведу по твоей новой руке несколькими разными предметами. В зависимости от того, что ты будешь чувствовать и как, нам необходимо будет откалибровать твои протезы с помощью особой программы. Но сначала дотронься, пожалуйста, до каждого пальца большим. Не считая предыдущей попытки, это будет первое движение, сделанное новой конечностью. Ангела понимала, что её пациенту придется приложить много усилий, чтобы движения были не столько четкими, сколько хотя бы немного удовлетворяющими требованиям. Мерный и практически незаметный шелест, с которым внутри стальной руки передвигались шарниры оповещал о том, что хоть хозяин пока не в состоянии полноценно пользоваться новой конечностью, с ней всё в порядке и она исправна. Спустя минуту Гэндзи всё же выполнил задачу, поставленную Ангелой, чему та, несомненно, была рада. Циглер достала с полки, заранее оставленные там одной из медсестёр предметы для калибровки. После этого она переложила его правую руку на специальную кушетку и раскрыла стальную ладонь.  — Ты что-нибудь чувствуешь? — она провела по его руке своей, после повторила это же действие с кусочком шерстяной ткани, небольшим шершавым кубиком дерева и плоским камушком.  — Д…а… — в этот раз вдох дался ему легче, но всё ещё тяжело.  — Тебе нехорошо? — Циглер усомнилась в правильности затеи с калибровкой.  — Боль…но ды…шать… — каждый слог, даже каждая буква давались Гэндзи лишь после боя с собственным телом. Оно казалось чужим и категорически отказывалось слушать приказы нового хозяина.  — Это нормально. Чуть позже я расскажу тебе как работают некоторые части твоего организма теперь. Насколько боль сильная?  — Не силь…ная, — парень попытался сосредоточиться на словах, но это не особо помогло, — ме…ша…ет го…во…рить.  — В таком случае все точно в пределах нормы. Не волнуйся, это пройдет. Но, думаю, всё же стоит оставить калибровку на потом. С базовой чувствительностью ты сможешь вполне комфортно использовать протезы. Ты не против, если я перейду к ногам? Гэндзи прикрыл глаза и кивнул. Ранее зародившийся страх разросся до максимально возможных размеров и охватил его нутро ледяными клещами. Он чувствовал, что лишился обычных конечностей. Движения были чуть более заторможенными, отдавались тупой болью, а ощущения, передаваемые сенсорами в мозг, были слишком механическими, чтобы заменить собой реальные, живые нервы. Своих ног он ещё не видел — не мог — но чувствовать начал с самого пробуждения.  — Вижу, ты успел немного потренироваться. Ногами тебе будет двигать гораздо легче по ряду причин, о которых мы, опять-таки, поговорим позже. Я понимаю, у тебя очень много вопросов, но всему свое время. Сначала здоровье, — Ангела доброжелательно улыбнулась. Она действительно прикладывала все усилия, чтобы Гэндзи с самого начала ассоциировал свое обновлённое тело с чем-то позитивным и светлым. Это необходимо для более быстрого выздоровления и адаптации. На взгляд доктора Циглер это было наиболее важным. — Но сейчас надо сделать самое последнее и наиболее сложное, — Шимада заинтересованно на нее глянул. — Тебе нужно попробовать сесть, а лучше встать. Это поможет мне понять, насколько хорошо протезы соединены с твоим спинным мозгом. В глазах парня появился ещё больший страх, который уже не могли отогнать светлые речи доктора. Он не боялся встать, он боялся упасть.  — Не волнуйся, я тебе помогу, — Ангела обошла кушетку и протянула белоснежные руки к Гэндзи. — Обопрись на меня. Шимада болезненно медленно взялся за руки доктора. Поворот на левый бок оказался гораздо сложнее, чем простое движение пальцами и отдался резкой болью во всём теле. Гэндзи охнул и опустился обратно на спину.  — Не… могу… б-боль… но… — он зажмурился и сжал челюсти. Оскал окровавленных зубов предстал взору Ангелы. Хриплый голос, упавшая мертвой железкой на кушетку правая рука, тяжелый выдох. Только сейчас Шимада точно осознал весь масштаб проблемы. Новое тело не стало заменой старого. Это нечто совершенно чужеродное, плохое, враждебное, от чего организм хотел избавиться, но не мог. Нечто, что запихали внутрь без согласия. Оно превратило его из человека во что-то среднее между роботом и трупом. Металлические конечности не слушались, частично протезированный позвоночник фантомными болями рубил спину на две части: живую, что держала Ангелу за руку и где еще теплилась надежда, и мертвую, несуществующую, где зарождалось ранее неведомое, но сильное и опасное чувство — разочарование, граничащее с ненавистью. Ангела опустила руки, но, погрузившийся в свои мысли, Гэндзи продолжал держать ее. Стоило ей только представить, какой путь придется пройти этому несчастному, чтобы адаптироваться, привыкнуть к новому телу, у неё уже заранее опускались руки. И пусть она знала, что сейчас это лишь от усталости и позже она с энтузиазмом будет помогать своему новому пациенту, сейчас Ангела не могла сказать ему даже слова.  — Л-ладно, Гэндзи, — от нахлынувшего волнения спокойный и обнадеживающий голос дрогнул. Циглер окончательно отстранила руку и отошла от кушетки, — час уже поздний, тебе нужно восстановиться. Отдыхай и набирайся сил, увидимся завтра. Ангела собрала инструменты, приглушила свет в палате и медленно удалилась. Мысли о том, что с этим парнем завтра, а точнее уже сегодня, ведь было далеко за полночь, будет беседовать кто-то другой она и допустить не могла. Оставив на двери в палату необходимые пометки об этом, она с тяжелым сердцем отправилась в свою штатную комнату. Сегодня доктор Циглер ночует на работе.

***

 — Ты причинила ему боль.  — Да, такое иногда случается в медицине, — Ангела заняла оборонительную позицию, прекрасно понимая, что последует за подобными обвинениями. Повторившееся, резкое движение и вновь слишком громкий для неестественно тихого помещения хруст. Хандзо был зол на Циглер как никогда до. Он обещал не причинять ей вреда, но сдержать себя не мог. Шимада не винил себя в том, что произошло. Вместо этого он предпочитал упрекать во всём женщину.  — Почему ты не пощадила его? — он говорил тихо, сжав зубы и глядя на неё исподлобья, словно Ангела была самым главным злом на Земле. — Мой брат был достоин большего, чем жалкое существование получеловека! Ты обрекла его на страдания!  — Твои акробатические трюки с палочками начинают мне надоедать, — Циглер раздосадовано глянула на пустую чашку и встала, направившись к кофеварке за новой порцией. — Ты хочешь слушать, что тебе говорят, или нашпиговать меня стрелами? Странно, прошу заметить, что ты винишь именно меня в его боли, ведь, если бы не ты, мы бы с ним даже не встретились. Но, если ты всё же пришел меня убить, то, пожалуйста, не трать моё и своё время, сделай это. А если ты все же хочешь слушать, — Ангела раздраженно перешла на полукрик, — то сядь на свое место и закрой рот, пока я не вызвала полицию! Ты — гость в моем доме, хоть и вошедший через окно, веди себя прилично или выметайся! — Ангела нагнулась над столом и опустила голову. Сейчас она больше напоминала поломанную куклу, нежели саму себя. Хандзо опешил и не нашелся, что ответить, отметив про себя, что убить её действительно было бы в разы проще.  — Ты не первый, кто обвиняет меня в садизме. И, боюсь, не последний. Первым был Гэндзи, — тихий голос доносился из-за плеча Ангелы. Она отвернулась от лучника и, казалось, совсем не замечала направленной на себя стрелы. — Но из всех вас, обвиняющих, лишь он может меня судить и только перед ним я буду отчитываться. Не перед тобой, Хандзо Шимада, не перед тобой, — Циглер повернулась и медленно села обратно за стол, но теперь уже с новой чашкой. — А теперь сядь и дай мне продолжить.