Женщины Армитажа Хакса

«Империалис» — такой же холодный и чужой, как и космос вокруг. Армитаж ежится и обхватывает плечи руками. Он следит за тем, чтобы вверенные ему дети тренировались как следует. Нет причин думать, что они решат халявить, но Армитажу нужно чем-то занять себя. Поэтому он наблюдает, хотя ему, честно говоря, до сих пор страшно. Его отряд малолетних убийц — которые, впрочем, старше, чем он, гораздо взрослее и гораздо опаснее — не знает жалости и пощады. И они ненавидят его. Не надо быть взрослым, чтобы это понять. Он видит, как они смотрят на него. Если бы советник Ракс не отдал им приказ подчиняться ему, они с удовольствием выпустили бы Армитажу кишки. От этой мысли его пробивает неконтролируемая дрожь. Створки позади него разъезжаются, заставляя резко развернуться. Пришел отец? Нет, нет, лучше бы это был кто-то другой. Отец наверняка опять злится и наверняка сорвется на нем. Армитаж чувствует, как влажнеют глаза, и жмурится, чтобы сдержать слезы. — Здравствуй, Армитаж, — слышит он. Не отец. Гранд-адмирал Слоун. — Мэм, — сдавленно говорит он и все-таки открывает глаза. Она стоит перед ним — с идеально ровной спиной, строгая, но — Армитаж чувствует это — добрая. Да, она добрая, хоть и убила советника Ракса. Она не пугает Армитажа, как это делал Ракс, она не кричит на него и не замахивается, как это делает отец. Она разговаривает с ним спокойно и приветливо. Будто мать, какая у него должна быть. — Как успехи? — Неплохо, — осторожно отвечает Армитаж. — Они выучили много нового. Он может показать ей. Да, он покажет, и ей обязательно понравится. — Эй, ты, — зовет он и указывает на мальчика с темными волосами, чтобы его правильно поняли. Армитаж не может запомнить его номер, но уже выделяет его из всех. Он самый послушный. Самый старательный. Самый успешный. Армитаж это ценит, хоть и понимает, что мальчик ненавидит его точно так же, как и остальные. — Покажи гранд-адмиралу захват. Мальчик шагает к Слоун, и Армитаж поспешно добавляет: — Не на ней. На нем. Он кивает в сторону светловолосого подростка с темными глазами. Этот ненавидит Армитажа, пожалуй, даже больше остальных, а потому Армитаж всегда старается сделать так, чтобы приемы отработали именно на нем. Такое решение кажется ему взрослым и неглупым. Может, в процессе отработок этого подростка убьют, и тогда одним ненавидящим будет меньше. Хорошо бы так и случилось. Остальные дети отступают, образуя полукруг. Армитаж на всякий случай придвигается ближе к Слоун: почему-то рядом с ней он чувствует себя защищенным. Мальчики обходят друг друга по кругу, пока темноволосый наконец не делает стремительное движение, точно юрк-мышь, и не выламывает руки светловолосому. Тот стонет и пытается отбиваться; темноволосый в ответ локтем сдавливает его горло. Сильнее и сильнее — подросток хрипит и уже не пытается отбиваться; он царапает руку своего соперника, будто надеется так получить чуть больше воздуха. Армитаж смотрит на это зачарованно, и в душе, как и всегда, поднимается мрачное удовлетворение. — Сильнее, — командует он. Темноволосый усиливает давление, и хрипы звучат глуше. Рука светловолосого подростка почти обмякает. На плечо Армитажу ложится ладонь. — Хватит, — негромко приказывает Слоун. — Слышал гранд-адмирала? — с легким сожалением спрашивает Армитаж. — Хватит. Мальчик ослабляет хватку и помогает светловолосому опуститься на пол. От его взгляда исподлобья Армитажа вновь пробирает дрожь. — Они беспрекословно тебя слушаются, — говорит Слоун задумчиво. — Да, мэм, — кивает Армитаж и решается посмотреть на нее. — Но при этом не горят желанием тебя защитить. Армитаж ощущает, как начинают гореть щеки. Он не отвечает, только шмыгает носом и не смотрит на Слоун. — Зато тебя могу защитить я, — мягко произносит она. И присаживается перед ним на корточки: теперь Армитаж может смотреть на нее сверху вниз, а не наоборот. Он и смотрит — и пытается понять, в чем здесь подвох. — Правда? — все-таки спрашивает он. — Правда, — Слоун скупо улыбается. — Я знаю, что твой отец тебя не очень… любит. Совсем не любит, будем честны. Я могу поговорить с ним. Приказать ему не трогать тебя. Армитаж часто моргает, глядя ей в глаза. То, что она предлагает, похоже на сказку. Только в сказках отцы не бьют сыновей. — Я так и сделаю, — говорит Слоун, — если ты прикажешь своим друзьям не обижать меня. — Они мне не друзья, — тихо замечает Армитаж. — Но они тебя слушаются, так? То, что она предлагает — честная сделка. Конечно, Армитажу было бы приятнее, если бы она поговорила с отцом просто так, потому что Армитаж ей нравится. Но он прекрасно знает: такое тоже бывает только в сказках. — Идет, — соглашается он. — Я им скажу. И вы скажите. Отцу. — Я не только скажу, — усмехается Слоун и протягивает ему ладонь. Честная сделка, совсем как у взрослых, и скрепляться будет по-взрослому — рукопожатием. Армитаж стискивает ее ладонь и улавливает на лице Слоун ободряющую улыбку. Он понимает, что сумеет поладить с ней. И что, кажется, нашел себе того, кто не ненавидит его и защитит, если потребуется.