Икигай

Всё всегда начинается с тишины. Мертвой. Вымораживающей внутренности. От которой хочется кричать — громко, надрывно, выплескивая страх, но он никогда не мог произнести тут ни звука. Здесь всегда царит тишина. Потом приходит запах, — целая смесь на самом деле — но он всегда чувствовал в первую очередь запах сгоревшего дерева, едкого дыма, пепла, от которого горчило где-то внутри. И поверх него — слабый металлический, но раз выделив его, больше пропустить нельзя. Асано не хочет его чувствовать, но раз за разом вычленяет этот запах, от которого его мутит. Он слишком хорошо знает, что так может пахнуть. И только потом приходит черед зрения, как будто до этого момента, кто-то милосердно пытался дать ему последний шанс сбежать. Но это не удается. Никогда. Первое, что он видит — это сгорбленная фигура отца на высоком стуле. Его взгляд сам по себе скользит снизу вверх, замечая каждую мелочь, навсегда врезавшуюся в память. Маленькие пятна крови на светлом паркете. Две аккуратные дырочки на темной ткани брюк — ровно под каждой коленной чашечкой. Безвольно повисшие руки. Пятна крови — уже больше и ярче, на белой рубашке. И лицо, умиротворенное, спокойное… Будто дыра четко посредине его лба — такая же, как на его ногах, — разом освободила отца от ужаса последних часов. И Асано ненавидит его за это спокойствие — почему ты сдался, отец? Почему вообще допустил это? Но он больше никогда не ответит на его вопросы и Асано идет дальше. Он не хочет, знает, что увидит следующим, но здесь решают не его желания. Шаг. Ещё один. Ещё. И упасть на колени перед хрупким телом матери. Отвести спутанные черные пряди с лица, напоровшись сразу же на широко раскрытые в удивлении, слепые глаза. Кожа на щеке, которую он задевает самыми кончиками пальцев — холодная, какая-то невозможно белая. На лице почти не осталось красок — казалось, они сбежали вниз, туда, где ярким пятном нескольких оттенков красного выделялся длинный разрез на шее. Мама, его нежная, добрая мама, больше никогда не встанет с этого пола. Никогда. Но самое худшее впереди. Асано раз за разом пытается остановить себя, остаться на месте, но его тело само встает с колен и делает несколько шагов к центру комнаты. Даже глаза закрыть не получается, хотя, видит небо, он пытался. Тонкое женское тело лежит сломанной куклой. Гематомы щедро раскрасили нежную девичью кожу целой палитрой красок, и от этого в груди вскипает жгучий гнев и боль. Он не хочет смотреть, но отвести взгляд просто не в силах. Поэтому Асано видит все — и разорванное платье, и тонкие порезы, и струйки крови — на бедрах, на руках, на лице — господи, их так много! — и распахнутый в безмолвном крике рот, и гримасу ужаса и безысходности на лице его любимой сестры… Будто этого мало, он вновь опускается на колени, чувствуя, как кровь пропитывает ткань его брюк, холодит кожу, и этот страшный холод проникает внутрь, в каждую клеточку его тела, словно плохая анестезия. Асано пытается вздохнуть — и жуткий металлический запах крови и смерти забивает ему нос, рот, и от него никуда не деться, не спрятаться, не убежать. НЕЕЕЕТ! НЕЕТ! Пожалуйста… только не она… пожалуйста…только не Рей… нет…. Асано проснулся от собственного крика и ещё несколько секунд просто слепо смотрел в потолок, пытаясь вырваться из остатков кошмара, выровнять ритм слишком быстро стучащего сердца. Дышать — поверхностно, редко, пытаясь отделаться от кислого привкуса собственной беспомощности, сжимать челюсти, сдерживая недостойные всхлипы и не думать. Не вспоминать. Механически сесть, щелкая выключателем ночника. Стянуть мокрую от холодного пота майку. Дойти до ванны спокойно, не срываясь на бег. Выкрутить вентиль душа на максимум, пытаясь согреться в горячей, почти обжигающей воде, ожидая, когда мелкая дрожь перестанет сотрясать руки. И выйти на пробежку, наплевав на то, что ещё только четыре часа утра. И бежать, бежать, бежать, спасаясь от собственной безжалостной памяти, собирая себя по кускам. Эти сны всегда заканчиваются так.

***

1991 год Он даже не сразу осознал слова Мидзуно-сана и только замер на бесконечно долгое мгновение, пытаясь вникнуть в смысл того, что говорил ему этот усталый мужчина. Ну правда, какой смысл может быть в фразе «Примите мои соболезнования, Хаттори-с… Хаттори-доно. Прошлой ночью в загородном доме вашей семьи произошла утечка газа. Не выжил никто». Его родные не могли погибнуть так нелепо, так глупо, так рано. Не могли же? Здесь точно какая-то ошибка. Это просто не может быть правдой. Но Мидзуно-сан, управляющий отца, не солгал. Его семья, Кейтаро-сан — глава службы безопасности, на которого часто оставляли наследника, прислуга… Все они были мертвы. Мертвы. А на месте их загородного дома — только остовы, от которых нестерпимо воняет горелым деревом и въевшимся в суть запахом прожаренного мяса. Люди что-то вокруг говорили, произносили какие-то важные речи, строили планы обо всех нужных обрядах и назначенной кремации, но Тэтсуя не слышал ничего. Будто ему засунули вату в уши, оградили стеной, из которой звуки доходили неясным гулом. Адвокаты, представители похоронного бюро, священник… он не то что не помнил, а даже не увидел их лиц. Оцепенение начало спадать в тот момент, когда Кидзихиру-сама положил свою ладонь ему на плечо, и твердо, бескомпромиссно, запретил присутствовать при Хонцуе*, сообщив, что тела его родных очень сильно пострадали. И спало окончательно, когда огласили завещание его отца, а Тэтсуя ознакомился со всеми бумагами, с оглушительной ясностью понимая, почему он тоже не погиб при утечке газа. Пазл сложился полностью. Согласно документам, немаленькая часть наследства в виде акций, нескольких доходных предприятий, фондов… отходила компаньонам отца. А спасла его предусмотрительность Хаттори-старшего — безотзывной трастовый фонд*, в котором была основная часть активов его семьи и который должен был перейти в некоторые некоммерческие организации в случае смерти наследников. Полное право владения и управления фондом перейдет к нему только с восемнадцатилетием, несмотря на то, что совершеннолетним он станет только в двадцать, а значит… Тэтсу почувствовал, что где-то невидимый таймер отсчитывает дни до его смерти. Почему-то не было гнева и злости. На самом-то деле, не было ничего, кроме звенящей пустоты и холодного равнодушия. Тихо и пусто. Как в могиле. И только одна, кристально-четкая мысль. Они все заплатят за смерть Рей. Каждый. Три года — это бездна времени, на самом деле.

***

Тэтсуя и Рей Хаттори с самого детства выделялись среди сверстников. Кроме того, что оба были детьми весьма успешного и могущественного бизнесмена, оба обладали блестящим умом и талантом. Рей — как старшая, — всегда ставила планку, до которой упорно пытался дотянуться Тэтсу. Неважно в чем — в учебе, в спорте, в компьютерных играх… Его сестра была везде и всегда лучшей. Школу она закончила экстерном в шестнадцать, поступив в престижный Тодай по специальности ветеринар. Да, Рей бы никто не позволил работать, но зато она смогла отстоять хотя бы учебу. Сестра, несмотря на доброту и мягкий, неконфликтный характер, могла быть очень упрямой и в некоторых вопросах стояла насмерть. Например, в вопросах учебы такой не слишком почетной профессии, в вопросах хобби и…в вопросах поддержки Тэтсу. Она была на его стороне. Всегда. Поэтому, сжимая в руках атласную черную ленту — последний подарок Рей, и смотря на небольшом черно-белом экране запись с видеокамер из особняка, Тэтсу ощущал, как что-то умирает в нем самом, сгорает, а в пепле и огне рождается что-то очень страшное, но сильное. Смертоносное. Потому что он был прав — смерть его семьи была подстроена компаньонами его отца. Кидзихиру-сама, Такано-сан и Фудзимото-сан, соратники, деловые партнеры, члены совета директоров «Сато» … друзья семьи. Они приходили к ним домой, пили их чай, играли с ним самим и с Рей, дарили им подарки, они сейчас взяли его под крыло… Они были с его отцом чуть ли не с юности. Они же и были с ним до самого конца, смело приблизив его. Это руки Такано-сана были обагрены кровью его матери. Отец сначала не хотел подписывать страницы нового завещания, упрямился. Подписи матери были не нужны, поэтому ее убили первой. Тэтсу слышал крик боли и отчаяния, которые не смогла сдержать Рей, когда тело мамы упало на пол и сам дрогнул, услышав эти звуки. Тогда-то Кидзихиру-сама и попытался убедить отца уже его болью, прострелив колени. Но Хаттори-старший не построил бы свою корпорацию, если бы не был упрямым как мул, поэтому согласия получить не удалось. Хаттори понимал, что после этого их с Рей просто убьют, поэтому пытался торговаться, пытался спасти дочь, но со связанными руками — и что страшнее, с мертвым Кейтаро-саном и охраной, — было невозможно. И тогда Фудзимото-сан решил использовать Рей для убеждения. Следующие минуты каленым железом выжгли в сознании Тэтсу. Он запомнил всё: каждый удар, каждый порез, и тех двух ублюдков, что изнасиловали его сестру. Отец сломался на этом и был согласен на все, лишь бы прекратить ее мучения. Подписал все документы, передавая право собственности, дал данные о счетах, умолчав о самом важном — трастовом фонде. Ублюдки просчитались дважды. Первый раз — когда не смогли раздобыть всю информацию о делах его отца. И второй — когда не учли Тэтсу и его увлечение программированием. Когда видеозапись была закончена — тем самым «взрывом», на лице единственного теперь Хаттори, была улыбка. Страшная. Кривая. Мертвая. Я не просто убью их. Я лишу их всего. Клянусь в этом, Рей.

***

1994 год Смотря на приближающиеся огни города и слушая мелодичную речь бортпроводницы, мужчина пытался решить, чем ему заняться по прилету, потому что привлекать внимание сейчас — чистой воды самоубийство. Ему нужно несколько лет, чтобы история улеглась и только тогда начать копать под «Яшимаду», но представить себя беспечно проживающим эти года, он не мог. Тэтсу смог спланировать свой побег, сделав несколько разных личностей, и создав ложные следы, но вот дальнейшие свои действия пока нет. Сжав в руках черную ленту, он прикрыл глаза, пытаясь разорвать те оковы безразличия и удушающей усталости, что могильной плитой сдавили ему грудь. Тэтсу нельзя сейчас сдаваться, нельзя опускать руки, но по правде говоря, ему приходилось буквально заставлять себя двигаться и делать хоть что-то, потому что силы закончились уже давно. Как же он устал. Как мне не хватает тебя, Рей… Тогда, три года назад, когда он только встал на путь своего собственного правосудия, он отталкивался от документов, который передал ему Ёсида-сан, управляющий его трастовым фондом. Оказывается, отец оставил объяснения на случай своей внезапной смерти, потому что Тэтсуя и Рей многого не знали про его бизнес. Корпорация «Сато» и отец были связаны с якудза, именно их деньги составили часть начального капитала, из-за чего потом компания отца занималась обслуживанием и поставкой компьютеров, компьютерной техники и ПО для некоторых объектов клана Додзин-кай, помогала отмывать нелегальные деньги, и отдавала часть дивидендов за их покровительство. Кидзихиру-сама, Такано-сан и Фудзимото-сан собственно и были членами Додзин-Кай, где Кидзихиру-сама занимал пост оябуна*. К сожалению, причины, побудившие отца создать трастовый фонд и написать это письмо, он не указал. Главное сообщение письма вообще было очень простым — бежать ему и Рей из страны, как только появится возможность. Совет был хорош, но есть вещи, которые важнее собственной жизни. Как уничтожить целый клан якудза, в котором больше тысячи человек? Как уничтожить не только людей, но и сам клан? Как сделать это, если тебе всего пятнадцать и у тебя есть только три года? Тэтсуя нашёл ответ довольно быстро — для этого всего лишь нужно иметь мозги и соответствующую мотивацию, ну и некоторые средства тоже иметь весьма неплохо. Пришлось озаботиться прикрытием, но его опекун — довольно слабовольный дальний родственник матери, за небольшие отступные не лез в его дела. Первоначальное желание собрать себе банду побольше и устроить всем кровавую баню он подавил, понимая, что такой подход сработает хорошо, если лет через двадцать. Поэтому краеугольным камнем его плана было изречение, которое он когда-то запомнил. «Империя, поверженная внешними врагами, возродится. Но раздираемая изнутри? Сгинет навеки» Тэтсуя потратил почти полтора года, взламывая все базы и сервера Додзин-Кай — уж ПО собственной компании он знал чуть ли не наизусть, устанавливая камеры и диктофоны в местах сбора высокопоставленных членов клана, выискивая недовольных, ища компроматы, помогая срывать поставки, подкидывая нужную информацию полицейским, срывал контракты, подкидывая компромат возможным партнерам… В итоге, в прошлом году Додзин-кай попали в сильнейший кризис, что породило разброд и шатание в клане. Тэтсу пришлось подтолкнуть Фудзимото-сана совсем немного и последний решительно хлопнул дверью, забрав половину людей с собой, образуя новую ячейку — Сейдо-кей. Стравить между собой эти две банды было все равно, что конфетку у ребенка отобрать — пышущий жаждой мести за предательство Кидзихиру-сама на провокации велся очень легко, и через пару месяцев вчерашние братья начали с ожесточением рвать друг другу глотки. Тэтсу не давал войне остывать — постоянно создавал новые точки конфликта — и нельзя сказать, что обе банды ему в этом не помогали, вовсю начав использовать огнестрельное оружие, заливая улицы кровью. Но разрушение этого клана было не единственным пунктом его мести. Первыми жертвами его жажды справедливости, которых он убил лично, стали те два ублюдка, что изнасиловали его сестру. Тэтсуя помнил, с какой ожесточенной радостью чувствовал, как человеческая плоть поддается стали, как чужие внутренности оказываются на земле, как пустеют глаза и слыша их последние стоны. Следующим стал Такано-сан, которому Тэтсу просто и без затей перерезал глотку, подкараулив возле борделя. Фудзимото-сан так легко не отделался, успев перед смертью насладиться кастрацией и полюбоваться цветом своих кишок. Фраза «Я запихну тебе твой собственный член в глотку» больше не была просто фигурой речи. Все шло хорошо, пока его мир не пошатнулся в очередной раз. — Что, маленький ублюдок, думаешь, что ты благородный маленький мститель? — Кидзихру-сама выплевывал слова зло, с презрением глядя на молодого Хаттори. — Сочишься ненавистью к нам? Эта вакханалия — тоже твоих рук дело? Тэтсу даже не повернулся к нему лицом, продолжая молча рассматривая катану в своих руках. Это только в фильмах и аниме отрубить голову одним ударом легко, в реальности же требуется определенная сноровка и хорошо заточенное лезвие. Со сноровкой у Тэтсуи проблем не было — недаром он с самого детства занимается кендо, а вот с катаной… Мужчина отложил меч на подставку, взял следующий и сделал несколько взмахов на пробу. Да, не синай*, совсем другие ощущения… — Твой отец виноват сам! Думаешь, нам не хватало его денег? С чего бы нам его убивать? Твой отец — вор! Он украл не только наши деньги, но и весьма уважаемых людей, подставив тем самым клан. Это было всего лишь справедливое возмездие! Или думаешь, можно просто так подставить кого-то вроде Яшимады и продолжать спокойно жить? Считаешь, что они не догадаются после моей смерти о тебе, как об истинном виновнике? О, нет, они тебя прекрасно помнят. Только благодаря моим заверениям, что я смогу уладить вопрос с тобой, ты жив, и это может остаться правдой и дальше. Тебе нужно всего лишь развязать меня… Тэтсу нисколько не изменился в лице, наконец определившись с оружием и направляясь к Кидзихиру-сама. Да, было бы лучше просто застрелить, как сам старик и поступил с его отцом, но пистолет не даст нужного отклика среди оставшихся членов банды. Волновался он зря. Удар у него получился что надо и с первого раза.

***

Он смеялся и смеялся, просто не мог остановиться, сжимая в руках клочки бумаг, сидя посреди хаоса, что был на месте его прежде аккуратной комнаты. Все это… Смерть отца, матери… Смерть Рей… Все это только из-за жадности его отца. И каждая секунда того ада на земле, в который превратилась его жизнь… Все из-за гребанных денег, как будто их было у нас мало, отец! Рей погибла из-за тебя! Тэтсу очень тщательно и вдумчиво проверил документы из кабинета Кидзихиру, перепроверил документы из трастового фонда и отчеты корпорации Сато, и картинка сошлась полностью. Теперь стала и ясна причина, по которой на них ополчились якудза, по которой отец готовил пути отхода, создал фонд и прочее дерьмо, которое Тэтсуя до этого времени не понимал. Он действительно старый жадный мудак, который поставил деньги выше жизни семьи, выше своей чести, выше дружеских отношений. Это отец первым предал Додзин-кай. И что не менее хуже для Тэтсу — он решил раздразнить «Яшимаду», которая была не просто городским кланом якудза, нет. Это сильная транснациональная компания, имеющая свою небольшую армию в том числе, легальные доходы и выходы на высшие эшелоны власти что Японии, что США, где базировалась головной офис «Яшимады». Таких оскорблений действительно не прощали, и если даже бы Тэтсуя сейчас решил исправить ошибку отца и вернуть им деньги, его все равно убьют. Просто в назидание. Потому что… «Деньги должны быть возвращены. Все Хаттори должны быть уничтожены. Только тогда наш гнев не падет на вас.» Кидзихиру-сама несколько слукавил, когда говорил о своих способностях дипломата — Додзин-Кай просто пообещали сами справиться с предателями и выплатили из своих запасов все, что украл его отец — собственно, именно по этой причине ему удалось так легко провернуть свой план, ведь их финансы уже были подкошены этой выплатой, но это не отменяет самого важного. Что по их приказу убита Рей. Тэтсу устало вздохнул и встал, тяжелой походкой пройдя несколько шагов до секретера. Отец, кроме своего совета бежать из страны, сделал и неплохую подготовительную работу для этого. Теперь, когда у него появилась точка назначения, этим можно и воспользоваться. — Алло? Ёсида-сан?..

***

Стоя на перекрестке перед отелем мужчина устало повел плечами, поудобнее перехватывая спортивную сумку с вещами. Несколько сменных шмоток, документы, небольшая сумма денег, одна фотография и черная лента — вот и весь нехитрый скарб, который он взял из прошлой жизни. Его взгляд блуждал по лицам прохожих, магазинчикам, проезжающим машинам совершенно механически, пока не зацепился за вывеску на противоположном здании. Кажется, он искал, чем заняться по приезде?.. В рекрутинговом центре Армии США было чисто и неуютно — как и в любом другом офисе, только вместо брючных костюмов на служащих была военная форма. Несколько анкет, физический и интеллектуальные тесты, и уже через неделю он официально признан пригодным к службе в корпусе морской пехоты. — Вот типовой контракт на четыре года. Уже успели с ним ознакомиться? — клерк дождался согласного кивка и занес руки над клавиатурой. — Напомните мне ваше имя, пожалуйста. — Меня зовут Асано Рэй*. --------------------------------------------------------------------------------------------- Пояснения выделенных моментов: 1. Хонцуя — это один из элементов похорон в Японии. Весь день и всю ночь родственники проводят возле тела усопшего, поддерживая горение свечей и ароматических палочек, в молитвах и без сна. 2. Трастовый фонд — англ. Trust Fund, иногда именуемый как целевой фонд, по своей сути является договором, которые позволяют частным лицам создавать определенную выгоду в пользу другого частного лица или организации. Например, родители могут создать трастовый фонд, чтобы обеспечить определенную степень финансовой безопасности для своих детей, поскольку средства этого фонда переходят к детям после смерти родителей. Является одним из способов передачи наследства без завещания. Безотзывной трастовый фонд означает, что имущество, переданное в этот фонд, учредитель не имеет право отозвать. 3. Тодай — Токийский университет, лучший в Японии. 4. Оябун — босс мафии, глава клана. Кстати, Додзин-Кай — реально существующая группировка. 5. Описываемые события — реальная история, которая произошла в Японии в 2006 году. Правда, там война кланов длилась 7 лет, до 2013 года, а не один год, как в моем фике. Да и закончилась не в пример лучше — Додзин-кай и Сейдо-кей помирились, принеся обычным горожанам извинения за неудобства от войны на улицах. Если кому-то интересно, вот первоисточник: https://www.thedailybeast.com/the-great-japanese-gang-wars?ref=scroll 6. Синай — тренировочный меч из бамбука. 7. «Асано Рэй» — это аллюзия. Рэй — отсылка к имени сестры. Асано — название одного самурайского рода. В данном случае, это отсылка к Асано Наганори, с которым связан инцидент ронинов Ако. В мире этот инцидент известен больше как предание о сорока семи ронинах, повествующее о мести сорока семи бывших самураев за смерть своего господина.