three is a lucky number

Проскитавшийся в усталости по улицам, около тридцати четырех минут спустя парень наконец добирается до студии. Приходит с бутылкой теплой воды и на скорую руку сделанными бутербродами в рюкзаке, а в переднем карманчике — белая бутылочка с таблетками. Так, на всякий случай. И если бы он не имел память как у Дори, прихватил бы и зарядку для телефона, а то осталось лишь 38 процентов, так что даже время за бестолковыми играми не убить. А время то скучное. Хотелось быть по ту сторону — в студии. И если бы у него снова появилась мотивация делать хоть что-то, он бы уже давно стоял перед микрофоном и зачитывал знакомые строки, ведь ситуация позволяла — здание хоть и паршивое, студий и комнат тут на удивление много. Брюнет одновременно до подкорки сознания заебан от этих стен, но также чувствует к ним странную привязанность что ли. В этом тесном, пахнущем металлом и искусственной кожей помещении он чувствовал себя как никогда… Дома? Не мешают даже постоянные возгласы, доносящиеся из соседних комнат (вот звукоизоляция тут просто отвратная). Даже напротив — создают иллюзию человеческой близости. Будто ты не сидишь на жопе ровно три часа подряд, а болтаешь со знакомыми. Присаживаясь на кресло, парень проводит рукой сквозь черные волосы. Грязные, не помешал бы душ. И крыша над головой получше, но такой люксус ему не светит. Взгляд на часы немного поправляют ситуацию — обычно в такое время тут ни души. Наконец можно нормально поспать. Но, видимо, расслабиться сегодня ему не дадут. Только он откидывается на спинку стула — в нос ударяет запах чертовых ментолово-вишневых сигарет (и на кой-черт у омег такое отличное обоняние?), которые обычно курят девки лет шестнадцати после ночи в клубе; а по ушам режет набирающая громкость болтовня двух людей — тихая гоготня и гоготня повыше и повизгливей. Чанбин устало вздыхает, спать он будет по всей видимости в другой раз. Тем временем гоготня приобретает две человеческие оболочки, показывающиеся из-за угла и направляющееся к омеге. — Привет! — первым здоровается парень, тот, который, несмотря на крепкое телосложение, пониже и миловидней. Осветленные в блонд волосы доходят почти до плеч; большие, темного цвета глаза обрамлены пушистыми ресницами, а пухлые щеки (которые под тяжелым чанбиновым взглядом все розовеют да розовеют) придают ему вид невинного ангела. Ангелочка даже. А про два длинных передних зуба, которые делают его похожим на крольчонка, Чанбин и думать не хочет. Слишком смазливое лицо, по его скромному мнению. И не поймешь — омега перед тобой, альфа, или бета. Одежда же его идеально выглаженная и вообще какая-то странная — вместо ожидаемой толстовки на молодом парне красуется пиджак в клетку, вместо кроссовок на ногах отполированные туфли. Ну точно адресом ошибся, думается Со. — Мы, эм, забронировали студию с ш-шести до… До девяти, — так он еще и заикается. Да, такого, как он, в старших классах задиры наверняка макали головой в унитаз. На одного из таких задир, кстати, похож парень повыше и брутальней (вот он точно альфой будет), стоящий возле смазливого, и одетый во все черное. Прям во все-все — начиная с кепки, заканчивая узкими рваными джинсами и короткой кожанкой. Омега чуйкой подметил, как тот пытается казаться крутым. Лишними в образе были лишь небольшие сережки нетипично ярко-бирюзового цвета, болтающиеся в ушах. — Студийный номер 4419. Это так, для инфы, — тут Чанбин прощается с мимолетной мыслью, что задира этот действительно выглядел круто в первые тридцать секунд их знакомства, потому что тот, что поменьше, тотчас пинает его под бок, мол, а поприличнее нельзя было сказать. — Эй, ты че? — задира стонет болезненно и совсем не круто принимается потирать пострадавшее место, будто его «Ох» и «Больно же» могли бы остановить мелкого от второго толчка и укоризненного взгляда. А взгляд у мелкого именно такой, какой тебе кидает твоя строгая мать, когда ты случайно материшься на глазах у ее друзей. Лицезрея разворачивающуюся на его глазах сцену, омега, выдавив из себя самую услужливую улыбку, пару раз ударяет по клавишам клавиатуры, внимательно рассматривая высветившиеся списки с именами. — Хан… Хан Джисон? — прищуренный взгляд перемещается с экрана на длинного. — Упаси боже! — тот показательно кривится и жестом указывает на мелкого. — А меня Крис звать. Бан Чан. Можно Кристофер, но лучше просто Крис, — просто Крис показывает большой палец и демонстрирует все 32. Чанбин же мысленно закатывает глаза и понимает, что в плане крутости он может посоревноваться разве что с золотой рыбкой. — Хан Джисон и Бан Чан значит. Два человека на три часа? — Угу. — Крис, не угукай, — шепчет мелкий непроизвольно громко. — Не рычи на меня, шпиц. — Ваши документы, пожалуйста. Длинный быстро тянет из заднего кармана джинс водительские права (на фото у него волосы отвратного цвета детской неожиданности — смесь зеленого и коричневого). Мелкий же, слишком долго прокопавшись в громадном рюкзаке, наконец показывает свое студенческое удостоверение и, надо же, какая неожиданность — оказывается, они с Чанбином посещали один и тот же университет. Видимо, нервишки у мелкого постабильней, да и кошелек пожирнее. Это объясняет приличную одежду. Лениво просканировав бумажки, Чанбин удовлетворенно кивает и желает продуктивно провести время, попутно объясняя как добраться до студии и предупреждая, чтобы ничего ненароком не сломали. Поблагодарив Со, длинный в припрыжку несется по коридору направо; мелкий мрачно плетется вслед, говоря что-то об осторожности; Чанбин же решает, что это дуо одно из самых нетипичных, которых ему когда-либо доводилось видеть в этой дыре. Омега бы солгал, если сказал, что не зацепило. Не в романтическом плане, естественно — молодые люди, а особенно студенты, почти никогда не бронируют это место. Бюджет просто-напросто не позволяет. Вот он в свои студенческие года не мог себе позволить что-то дороже лапши быстрого приготовления. А в очередной раз проанализировав ухоженный вид мелкого, брюнет делает вывод, что спонсирует сие дорогое удовольствие именно он. Со откидывается на кресле и хмыкает — а что вообще ботаник забыл в звукозаписывающей студии? Тем более с таким типичным бэд боем? Ладно, бэд бой из него только на первый взгляд, как откроет рот и зашагает своим широким шагом не в то направление — раздолбай, да и только. Хотя, от такого простодушия и сам на жизнь станешь смотреть не так серьезно; и с мелким пай-мальком из них получается интересный дуэт, а игру на контрастах Чанбин всегда любил.

×××

Это же не будет считаться подслушиванием, если парень нажмет на волшебную кнопочку и будет слышать все, что происходит в определенной студии? Нет, конечно же — он просто исполняет свою работу и заботится над безопасностью имущества. Да, просто чувство долга и ничего больше. Всего один «клик». — И что? — омега хмурится из-за отвратного качества звука и в очередной раз проклинает алчного босса, который ни в какую не хочет чинить динамики. Скоро точно полетят, как полетели мониторы. — Куда мне это вставлять? — довольствуясь тем, что есть, брюнет откидывается на кресло и, поднапрягая извилины, вспоминает, что обладателя визгливого голоса зовут Джисон. — Попробуй сюда вставить, тогда заработает, — в своей, видимо, типично позитивной манере предлагает длинный. — Не лезет. — Тогда попытайся нежнее, — наклонив голову набок и изогнув бровь, Чанбин почему-то приподнимает правый уголок губ. — Если кому-то и нужно быть нежнее, так это тебе, — послышался звук, похожий на скрипение старенького кресла. — Эй! Ну куда ты это пихаешь?! — Так правильно же! — Если тебе удалось что-то впихнуть с помощью силы, это еще не значит, что все правильно! — Да у тебя просто силенок не хватило, Сонь. — Ой, иди нахер! — Тогда ты без меня точно не справишься. Кто-то же должен вставлять. Чанбин на протяжении всего диалога правда пытается не засмеяться в голос. Со стороны это выглядит так, будто у него то ли приступ астмы, то ли его вот-вот — и вырвет. С горем пополам через пятнадцать минут парни полностью подключают оборудование. Джисон опять роется в безмерном рюкзаке в поиске чего-то, видимо, заметок или текста. После слышится знакомое скрипение двери в записывающую студию — кто-то заходит за стекло и становится перед микрофоном. Брюнет по ясным причинам уверен, что это был Крис. — Достаешь до майка, Сонь? — Иди нах, — у Чанбина глаза расширяются постыдно сильно, но он быстро берет себя в руки. В конце концов, с чего он решил, что они сюда рэп читать пришли? Крис — вполне себе возможно, но точно не Джисон. Мелкий как минимум не выглядит как репер, а как максимум он- Ох- «Твою же мать» Сколько еще раз за сегодня омега будет бить себя по лбу из-за преждевременных выводов? У Джисона же… У Джисона флоу такой, будто в тебя стреляют. Будто он в тебя стреляет — из пистолета, винтовки, автомата; из всего, что пулей простреливает тебя насквозь. Будто этот толстощекий — снайпер, или просто профессиональный стрелок; одно из двух. Но он точно один из самых крутых реперов, которых Чанбин когда-либо слышал. — Н-ну как? — заканчивая, неуверенно спрашивает Джисон, вмиг теряя всю искрометную уверенность и вновь превращаясь в скромного пай-мальчика. — Круто! Здорово! Но, чет, нихера не сохранилось… — виновато отвечает Крис. Выходя из транса, Чанбин замечает, что таки не все лампочки горели над номером «4419». Видимо, несколько проводов они все же не заметили. Что с них взять — зеленые еще. — Давай спросим у чувака на ресепшене? — У-у него? Думаешь, он поможет? Тогда ты иди! Что? Видел, как он на меня смотрел? Такой и нахер послать может. — Ой, Сонь, не придумывай отговорки. Самое время преодолевать боязнь публичного осуждения! — Да, правда, чего это я… Давай решим все как настоящие альфы! «Альфы? Значит, толстощекий тоже альфа?» — Камень, ножницы, бумага, раз, два- — Подожди, а до скольки побед? — До пяти. — Да не, слишком много. Давай до трех? Или лучше у первого, кто- Так дело не пойдет, думается омеге. Знает он таких — не могут найти решение и только время тянут. Такими темпами и оставшиеся два часа пролетят, а Чанбину почему-то очень хочется услышать рэп Джисона еще один раз. Значит, пора брать все в свои руки.