Asphyxiation

      Оглушительный грохот музыки и запах спиртного одновременно душили и дурманили. От него становилось сначала плохо, а затем слишком хорошо, чтобы думать о дальнейших действиях. Опасная, но притягательная смесь.       Если хоть раз побывал в этом месте — клубе, он тебя больше не отпустит. Словно наркота подхватывает эта жизнь и не даёт выбраться.       Тусовки, пьянки, беспорядочный секс, альфы, омеги и беты — всё смешивается в одну кучу запахов, которые переплетаются между собой во что-то единое. Кому-то это нравится, он не может жить без этого, но не Намджун.       Эти тошнотворные нити ароматов, яркие вспышки света, непрекращающиеся биты, вусмерть пьяные альфы и сидящие на них шлюхи-омеги — всё так выводило Кима из себя, становилось комом поперёк горла.       От этих миленьких улыбочек и пошлых лобызаний по углам хотелось блевать. Была бы его воля — он бы никогда здесь не появился. Только есть одно «но».       Это самое «но» сейчас сидит в виповской комнате данного клуба, пьёт, возможно, дорогой коньяк и лапает какую-то шлюху за задницу. И именно из-за него Наму приходится пробираться через группы «гостей» данного заведения и стараться, чтобы его нагло не облапали.       Когда очередной альфа тянет свою загребущую ручку к пятой точке блондина, тот не выдерживает. Разворачивает и, метая молнии из карих глаз, почти клацает зубами около лица недодомогателя. — Я тебе сейчас, сука, руки оторву! — оскалившись, изрекает жертва посягательств.       Пьяно отшатнувшись и испуганно икнув, ухажёр решает откланяться. Пошатываясь, разворачивается на пятках и бредёт вглубь гамма.       Ким сжимает правую руку в кулак, останавливая желание запульнуть в уходящего рядом стоящий стул.       Нужно было поскорее доставить товар и свалить из этого места куда-нибудь подальше. И желательно здесь больше не появляться. Последний раз оглядев окружающих злобным взглядом, он ещё быстрее направляется в сторону двери на второй этаж. Около неё стоят два бугая. — Я к господину Кен Сону, — небрежно бросает Намджун охранникам, приподняв одну бровь.       Два рослых альфы переглядываются между собой и, слегка кивнув, пропускают парня.       Не обращая больше никакого внимания на них, юноша уверенным шагом направляется вверх. Его чёрные кроссовки глухо пошаркивают по деревянным половицам, а рука крепко сжимает перила. Отчего-то, как только нога наступает на предпоследнюю ступень, в горле Нама будто загудели жуки, желудок скрутился в тугой узел, а сзади выросла чёрная тень.       Попытка отбросить этот спонтанный приступ паники не приводит к нужному результату. С каждым шагом становилось только хуже. Ноги будто подкашиваются, а руки крепче сжимаются в кулаки, зажевывая подкладку карманов и дорогое дерево. Намджун, сам того не замечая, сильнее прячет нос в воротник белой кофты.       Когда остаётся каких-то пять шагов до той самой злосчастной двери с номером «13», Наму хочется резко развернуться и свалить. И даже пофиг куда. Главное не идти в эту комнату.       Остановившись и пристально посмотрев на деревянную преграду, которая будто отделяет его от страшного монстра из детских сказок, Намджун давится тяжёлым вздохом. Это был первый раз за несколько лет, когда информатор «RM» почувствовал животный страх за собственную жизнь.       Ощущение того, что за ней его ждёт чудовище, как-то совершенно не желало покидать.       Он будто бы отправился в детство, когда ложился спать и смотрел на шкаф, стоящий напротив кровати. Где каждую ночь таилось «нечто», а пугал его только тусклый фонарик.       Только вот как назло сейчас под рукой не было такого нужного фонарика. Да и что-то подсказывало парню, что этого монстра светом не испугаешь.       Мысль о том, чтобы развернуться и быстренько свалить из этого места, не казалась чем-то странным. Наоборот, была очень даже адекватной. Но природная жадность на задворках сознания размахивала баннером с суммой, которая причиталась за покоящуюся в заднем кармане джинс флешку.       Намджун как можно медленнее старается преодолеть расстояние до входа в свой кошмар. Идёт будто в замедленной съёмке, почти не перебирая ногами. В голове его боролись между собой здравый смысл и страх. Каждый приводил разные доводы. Очень даже весомые. — Да что со мной? — непонятно от чего осипшим голосом хрипит себе под нос Ким.       Рука зависает над ручкой, не решаясь сомкнуть на ней пальцы и дёрнуть вниз. Брови сводятся вместе, а взгляд становится какой-то неуверенный. Сомнения по поводу правильности действия просто сгрызают.       Промедлив несколько секунд, он всё-таки решается. Рука ложится на железную ручку и тянет её вниз. Замок зловеще щёлкает.       Пан или пропал. Намджуну кажется, что сейчас он сыграл в самую сложную и важную игру в своей жизни. И оказался в ней проигравшим. Он ещё никогда не был так прав.       Лёгкие обжигает запах крови. Глаза слепит ярко вспыхнувший свет. А спонтанная дрожь расходится по всему телу: от кончиков пальцев ног до волос на голове.       Немного замешкавшись и зажмурившись, парень ступает вглубь помещения. Моментально желая поменять своё решение. Дверь за спиной предательски щёлкает, а в спину упирается чья-то широкая грудь.       Ким, сумев отогнать пелену с глаз, проглатывает хотевшие вырваться комментарии по поводу стоявшего позади себя человека и застывает на месте. По спине юноши пробегает табун мурашек, а все инстинкты трубят в один протяжный гул: «Беги!».       Напротив, вальяжно расположившись, восседает Он. Дьявол во плоти. Чонгук.       Глава первого дома Чон расслабленно сидит посередине чёрного кожаного дивана. Его смоляные волосы раскиданы в хаотичном порядке на спинке, а руки по обе стороны от тела. Лицо спокойное, а глаза слегка прикрытые, но даже из-под сомкнутых ресниц можно заметить яркие вспышки адского пламени. Он обманчиво тихий, будто спящий. Слегка расстёгнутая на две верхние пуговицы белая рубашка небрежно оголила часть рельефного тела и пустые глазницы вытатуированного черепа. А по обе стороны от него почти мурлыча от наслаждения ластятся две полуголые омеги, поглаживая руками крепкое тело.       Затаив дыхание и ещё раз посмотрев вперёд нечитаемым взглядом, Намджун в очередной раз проклял себя, этот клуб, свою жадность и вообще весь мир. Угораздило же его совершить такую ошибку — попасть в лапы к зверю. «Поздравляю, Нам. Решил, блять, изменить раз свои правила. Молодец, считай ты труп», — саркастически поздравив себя, Ким обрывисто вдыхает воздух, пропитанный кровью — запахом сидящего альфы.       Мужчина будто не замечает его, тянется к бокалу на столе. Багровая жидкость переливается по хрустальным стенкам сосуда, а тонкие пальцы обхватывают воббл.       Намджуну кажется, что в руках этого Монстра не коньяк, а его жизнь. Она бьётся брызгами о стенки и тонет в тягучей мгле. Пытается ухватиться за острые края бокала, но режет пальцы и всё глубже проваливается вниз.       Из горла Кима выходит слишком жуткий выдох с гортанным скулежом.       Грубый толчок в спину слегка отрезвляет парня. Он спешно ступает на один шаг вперёд. Внимание Чона медленно переходит от созерцания своего напитка на источник шума. Их взгляды встречаются. В глубине бездомных чёрных зрачков пляшут черти, разжигают костры, на котором Ким почти сгорает заживо.       Намджун теряется, пытается не смотреть на два угля напротив, но не может. Останавливает себя. Старается собрать всю свою смелость, выскрести её из самых дальних уголков души, куда она забилась ещё в самом начале. Прикусывает щеку с внутренней стороны — его немного отрезвляет. — Удивлён, что ты пришёл сам, а не послал кого-то, — губы расплываются в ядовитой улыбке. — Как же я хотел с тобой лично встретиться, неуловимый RM.       Собственный псевдоним ножом режет по барабанным перепонкам, заставляет вздохнуть, но не перестать смотреть в глаза. Если Ким первый отведёт взгляд, то он себе не простит. С него хватит унижений. Если умирать, то с чувством собственного достоинства. — Какой я, оказывается, популярный, что меня решил почтить сам Чон Чонгук, — огрызается информатор. — Это мне льстит.       Альфа ещё сильнее растягивает уголки губ, в глазах его загорается искра заинтересованности и вызова.        Мужчину цепляет этот юноша. Он знает его и то, чем грозят всякие выходки, но продолжает рыпаться и огрызаться. Заставляет желать его расколоть и посмотреть на содержимое. Он кажется обычным и скучным подростком, но что-то в этом не то. Ему не верится, что тот, который так искусно сливал информацию сразу нескольким домам, стоит перед ним.        Он ожидал увидеть совершенно другое, а не «это».       Худой и какой-то хрупкий, среднего роста, ниже самого Чонгука. С серебристыми волосами, которые так некстати слегка скрывают большие шоколадные глаза, в глубине которых несколько секунд назад ворковали с друг другом страх и растерянность, а сейчас горят, словно пожар, ехидство и вызов. Один уголок неестественно пухлых губ надменно приподнят.       Всё в нём, от внешности до поведения, удивляет альфу. Он какой-то неправильный и ломающий все шаблоны Чонгука.       И даже его запах, под стать своему владельцу, неоднозначен. Еле ощутим и не как у альф: грубый, с резкими нотками или омег: приторно сладкий и цветочный. Не такой. Кисло-сладкий, похожий на так горячо любимый Чоном коньяк. Сначала такой обычный, а затем приобретающий нотки индивидуальности и шоколада. Очень редкий и на истинного ценителя. Такая исключительность пьянит, заставляет желать заполучить себе в коллекцию. А альфа не привык отказывать своим желаниям.       Чонгук резко встаёт со своего места и жестом руки выгоняет окружающих прочь. А сам неотрывно смотрит в глаза напротив. Пытается разглядеть получше и понять — что же именно так его привлекает. Только вот не сильно получается — хозяин этих шоколадных зрачках прячет всё своё нутро под железной дверью. Запирает её на тридцать один замок, а ключи выкидывает. Боится, что Чон сможет разглядеть правду. Такие потуги только забавляют мужчину и ещё сильнее раззадоривают его любопытство.       Два некогда счастливых парня, кротко согнувшись и подхватив свои шёлковые накидки, уходят из комнаты. Следом за ними Нам чувствует, как с затылка исчезает буравящий взгляд. Дверь снова открывается, а затем закрывается. Капкан захлопывается. — Как же ты всё-таки красиво старался дурачить меня, — альфа словно приговор выносит. — Но мне надоели эти игры.       Нам молчит, не видит смысла отвечать — и так понимает свой прокол. Сердце гулко отбивает в его груди, тарабаня по рёбрам. А маленькая капелька пота вычерчивает известный только ей узор на виске, но он не сдаётся. Скрывает свой страх под раздражённостью и надменностью, всё буравит взглядом Монстра. Тот же в свою очередь всё замечает: слегка дрогнувшую бровь, резкие вздохи и выдохи, даже малейшее изменение запаха, но нарочно молчит. Хочет поиздеваться. Убедиться, что этот юноша стоит его внимания, что не сломается под мощью, продолжит огрызаться и шипеть.       Чонгук делает свой последний ход и забивает последний гвоздь в крышку гроба. — Тебя выдаёт твой запах, — тянет каждое слово. — Омегам трудно скрыть свои эмоции.       Парочка слов, а мир Намджуна взрывается как от атомной бомбы. Годами выстроенные стены осыпаются мелкой крошкой вниз. Мгновение, и грозный вид исчезает, уступая место растерянности и страху. Мысли одной кашей роятся в голове. А вопрос «Как он понял?» и «Я ведь пил подавители» в чёрт знает какой раз мелькают перед глазами.       Чонгук расстроенно цокает, наблюдая плоды своих трудов. Итог его не удовлетворяет. Юноша на глазах превратился из зверя, готовившегося броситься в бой, в маленького кролика: зашуганного и потерянного. Альфу раздражает то, что этот омега дал призрачную надежду на свою исключительность, а затем сам же её убил. Это бесит даже больше, чем в пустую потраченное время на недоразговор. Терпение лопается и Чонгук резко срывается с места, направляясь к парню.       Намджун, заметив изменения в поведение альфы, дёргается назад. Напрочь забывает про закрытую дверь и упирается в неё спиной. А Чон всё надвигается, тягуче растягивая каждый шаг, засовывает руку в карман, из которого затем потихоньку появляется рукоятка «Глока».       Картинки дальнейших действий проносятся как в кино, заставляя Нама съёжиться и дёрнуться к карману в куртке.       В считанные секунды эмоции на лице Чонгука снова сменяются. Интерес вспыхивает с новой силой, как только его жертва выуживает из кармана складной ножик и обезумевши, кидается вперёд.       Альфа перехватывает чужую руку своей и грубо сжав её, заставляет выпустить содержимое, а затем впечатывает в стену. Тишину разрывает характерный хлопок и звериный рык. Намджун еле сдерживает болезненный скулёж. Спину от удара слегка спасает куртка, а вот кисть адски болит и немеет. Перед глазами до сих пор плывёт. Сфокусировав зрение, он встречается нос к носу с лицом Чона. Глаза его горят животным азартом и наслаждением, а губы изламываются в широкую ухмылку. Киму снова становится как-то не хорошо — он видит собственное отражение в зрачках напротив. И это пугает. — Всё-таки я не ошибся, — утробно рычит Чонгук, наклоняясь к горлу и проводя носом по впадинке ключиц. — Ты очень интересный.       Последнее, что успевает увидеть Намджун — своё собственное отражение в зеркале напротив. Его унизительное положение и потерянный взгляд. Затем темнота, такая желанная и пугающая одновременно.       Тело обмякает в руках Чонгука. На такой исход событий альфа издаёт смешок и ослабляет хватку. Бессознательный юноша съезжает по стене вниз и гулко ударяется об пол. Чон бросает на него мимолетный взгляд, а затем разворачивается и направляется к столику, на котором до сих пор стоит недопитый воббл с коньяком. Он выпивает его одним махом, достаёт телефон из кармана штанов и набирает номер. — Сэм, в тринадцатой вип-комнате сейчас лежит бессознательный омега, забери его и привези в мой особняк, — Чонгук на одном дыхании отдаёт указание и сбрасывает звонок.       Чон откладывает телефон на столик и медленно подходит к парню, садится на корточки. Лицо его умиротворённо и безмятежно. Мужчина не сдерживается и проводит пальцем по смуглой коже на щеке. — Надеюсь, ты сможешь меня повеселить. Или я убью тебя.