Я объявлю войну своим мечтам! И память торопя! Расставлю вещи в доме по местам! Как было до тебя!
***
Здравствуй, прости, что долго не писал. Просто молчать о том, что здесь происходит, кажется намного проще. Хотя не думать о войне не получится, а ничего нового и интересного я тебе рассказать не могу. Пишу просто, чтобы ты и дети знали, что я живой. И чтобы получив ответ на это письмо знать, что у вас всё тоже хорошо. Проснувшись сегодня утром, понял, что больше всего на свете я хочу вернуться домой. Без разницы, когда и через что мне придётся пройти на пути к вам. Я выдержу любые испытания, любые пытки, лишь бы снова целовать тебя по ночам возле кроватки уснувшей Евы, а после укрывать Альберта и наблюдать за тем, как он крепко прижимает к себе подушку. Они были такие маленькие, когда я уезжал… Боюсь представить, насколько наши дети выросли. Два года без вас. Как вечность. Дорогая, я отдам всё за то, чтобы еще хоть раз принести тебе завтрак в постель и услышать, не прочитать, как сильно ты меня любишь. Поверь, только твоя любовь помогает мне остаться в живых. Только из-за вас я до сих пор не сдался. И я молю Бога, если он существует, о том, чтобы наша семья воссоединилась. Не пиши мне, Тина. Нас переводят в другое расположение. Куда — я не могу тебе сказать. И сам не знаю. Я напишу как только появится возможность. А пока — поцелуй за меня детей. Милая, ваш папа вас очень любит.***
Левое плечо болезненно ныло, но это уже были не те ощущения, как тогда, в самые первые дни после ранения. Никто не ожидал, что ткани руки начнут отмирать и придётся её отрезать, во избежание дальнейшего заражения организма. И пускай в таком виде, но вернуться домой спустя четыре года неспокойного сна и страха, казалось величайшим из даров Вселенной. Война не щадила никого. Смерти вообще плевать на то есть у тебя дети или ты одинок, на то, что тебя кто-то ждёт и любит ей тоже всё равно. Она забрала восемьдесят процентов моего батальона. И часть меня, как плату за жизнь и вечное напоминание о том, каким количеством крови были окроплены плодородные земли. Еще несколько сотен лет мы будем есть окровавленный хлеб, чувствовать металлический привкус во рту, но никогда не признаемся собственным детям, что такова на вкус человеческая кровь, ведь для них добывали свободу. Возвращаться домой кажется неправильным, не навестив своего бывшего командира и лучшего друга. Просто, чтобы убедиться, что он тоже вернулся домой. Еще тогда в 1915, когда для многих погибших ребят всё только начиналось. Кто-то после ранения уже ехал домой. Той осенью я Тесею еще завидовал, завидую и сейчас, что он не видел весь тот ужас и был дома. Но у каждого своя судьба и переписать мы её не можем.***
Персиваль тяжело вздохнул, подавляя рвущийся наружу стон, когда понял, что постучать в дверь левой рукой, по привычке, уже не получится. Он несколько раз с силой ударил кулаком по деревянной поверхности и облокотился на стену, даже не надеясь, что хозяин откроет достаточно быстро, чтобы сменить своё решение и уйти. Уйти будет неправильно. Грустно проскрипев, дверь открылась; на пороге бледная, как свадебное платье, и напуганная, застыла Тина. Она молча смотрела на него, цепляясь взглядом за каждую деталь, пока её взгляд не остановился на его левой руке, точнее на том, что от неё осталось. Она прикрыла рот ладонью, а из глаз ручьем потекли слёзы. — Тинни, — она отрицательно замотала головой и сделала шаг назад, но споткнувшись о порог, упала бы, если бы не реакция Персиваля. Он притянул её к себе одной рукой, крепко прижав к груди, спрятал лицо в распущенных каштановых прядях, наслаждаясь их ароматом и теплом любимого тела. — Капитан Грейвс, — она неуверенно взглянула ему в глаза, всё ещё приходя в себя. Жив. Рука Персиваля сильнее сжала её талию, придерживая, боясь отпустить, чтобы она сном не растворилась в дымке воспоминаний. — Я всё тот же Перси, — на его губах играла грустная улыбка, когда мужчина вытирал с её щек слёзы ладонью, целовал пальцы, прижимал её руку к своей щеке. — Как же я скучал, миссис Грейвс. — Скамандер, — Тина закусила губу, отходя от мужчины, стараясь не выдать дрожью в голосе всю боль последних нескольких лет, её глаза опять застилали слёзы, его образ расплывался в черное пятно. Волосы с проседью, морщины. Война взяла своё. Но он был жив. — Что? — улыбка Персиваля моментально померкла. — Миссис Скамандер, — она вбежала в дом, позвав Тесея и не дожидаясь ответа, оставив ему лишь холодное «прости» вместо объяснений. Через несколько минут к Грейвсу вышел Тесей, держа на руках кареглазую малышку, которая доверчиво жалась к мужчине, что-то бурно ему рассказывая. — Грейвс, — Тесей с улыбкой протянул руку другу, а затем сочувственно кивнул, заметив, что тот хоть и вернулся живой, но не в полной комплектации. Девочка взялась руками за воротник Скамандера, потянув его на себя и расстегнув верхнюю пуговицу. На улице светило солнце, хотя еще вчера шел дождь, и Персиваль понимал, что в этом мире его поддерживает только природа. И дети. — Тесей, — он истерически засмеялся, смотря в глаза своему бывшему лучшему другу. — Неужели с того света, Перси? — Скамандер иронично приподнял бровь, окидывая его взглядом. Малышка с испугом покосилась на нежданного гостя. — Восстал из Ада, поздно поняв, что Рай не так прекрасен, как его рисуют, — взгляд Грейвса был прикован к испуганному ребёнку с большими глазами и нежными чертами лица. Как у мамы. — Папа, кто этот дядя? — в этот момент сердце Персиваля разлетелось на миллионы осколков. И он пожалел, что вернулся домой не в цинковом гробу. Потерять семью после смерти было бы не так больно, как похоронить себя заживо.Я не дам тебе бродить во снах Чувства все остались за пределами От любви до безразличия только шаг И его мы сделали, и назад уже никак
***
Сон не шел, и Тина ворочалась в кровати, вспоминая отрывок из последнего письма Персиваля, пока Тесей читал Альберту и Еве сказку перед сном. «Я так хочу еще раз услышать, не прочитать, как сильно ты меня любишь», «Я молю Бога, если он существует, чтоб наша семья воссоединилась» Почему от этих несказанных слов становилось так больно? Почему боль потери за два года так и не смогла утихнуть? Говорят, что любовь живёт три года: первый год страсти, второй — нежности, третий — тоски. У них всё было не как у людей: все пять лет страсти, два года войны, извещение, а потом только боль и незнающие улыбки детей. Матрас слегка опустился под весом тела, и тяжелая рука Тесея легла на бёдра девушки, она дёрнулась, не поворачиваясь к мужу. В глазах стояли слёзы. Она не хотела быть неблагодарной, но текст телеграммы стоял перед глазами.«Ваш муж, Персиваль Грейвс, погиб в бою, оставшись верным воинской присяге» Тине казалось, что в тот момент её сердце перестало биться вместе с сердцем любимого человека. Дети не спали всю ночь, Альберт ворочался, Ева плакала без видимых на то причин. Скорее всего, они чувствовали состояние своей матери и понимали, что папа больше не вернётся домой, хоть и помнить его не могли. Потрескавшиеся губы коснулись оголённого плеча Порпентины и она вздрогнула, зажмурившись, пока Тесей прокладывал дорожку из поцелуев вдоль позвоночника, пальцами исследуя её руки. Каждый раз заново. Тина ненавязчиво столкнула его руки со своей груди, когда он провёл языком по шее женщины, и отодвинулась к краю кровати. — Значит так, да? — Скамандер дёрнул её за руку, разворачивая к себе. — Стоило ему вернуться, и ты уже готова уйти? — он говорил сквозь зубы, а в глазах плескалась ненависть. — Тина, он два года не писал, значит ты ему была не нужна, — прошипел сквозь зубы, крепко сжимая запястье супруги. — Это война, Тесей. Там вообще мало кто пишет, вообще мало кто выживает, — её слова пропитаны горечью. Она так сильно боялась его потерять, что сама сделала первый шаг на встречу расставанию, когда на её пороге появился Тесей и предложил помочь с содержанием детей, а после и вовсе переехать к нему. Они обручились через несколько месяцев после того, как пришло извещение о смерти Персиваля. И с того дня Скамандер был исключительно добр к ней и детям, приняв их как своих. Он был чутким и отзывчивым, внимательным и заботливым отцом, но он не был Грейвсом. Тина его не любила, но еще два года назад это не казалось проблемой, когда на кону стояло счастье их с Персивалем детей. Для них она была готова на всё. Толкнув женщину на кровать, Тесей накрыл её губы своими в грубом поцелуе, оставляя следы от укусов на чувствительной коже, до крови прокусывая мягкие ткани, пока Тина не столкнула его с себя. — Я запомню, — он с ненавистью столкнул с прикроватной тумбы книги и рабочие письма и покинул их спальню, оставив Тину рыдать в подушку.Я пройдусь по комнатам пустым Здесь ещё вчера была империя Мир казался светлым и таким большим А потом затмение
***
Стаканы летели в стену один за другим, вместе с подаренным на свадьбу сервизом. По квартире были разбросаны их общие фотографии. Порванные. Только одну он оставил в рамке — сделанную в день его ухода на фронт, где Тина доверчиво жмется к нему, держа на руках малышку Еву, пока он что-то нашептывает их сыну. В тот день он еще был счастлив, хоть и очень боялся оставить их одних. Боялся смерти, а оказалось, что надо было опасаться смерти. Он запустил руку в волосы, даже не пытаясь подавить всхлипы. Мужчины не плачут, но мужчина ли он, если не смог сохранить семью, пускай и не по своей вине. В детской на столике он нашел измазанный землёй и пропитанный запахом крови конверт с письмом: «Ваш муж, капитан Грейвс…». Капитан Грейвс. Инвалид. По всем документам еще и мёртвый. Когда хотел вернуться с фронта и начать жизнь с чистого листа — не думал, что придётся просто начинать новую жизнь. Из всего, что у него было. Осталось только лицо и глаза. И то — глаза уже не его. Он сполз по стене на пол, обхватив рукой голову, проклиная всё на свете, но лучше не становилось совсем. Перед глазами проплывали картины их счастливой жизни. И ему так хотелось в неё вернуться. Но у Тины другая семья. Здоровый, обеспеченный муж. И дети его называют папой.