Всё не может быть ещё хуже

      Для того, чтобы быть свободным, нужно просто им быть и не спрашивать ни у кого на это разрешения. Надо иметь собственную гипотезу своей судьбы и следовать ей, не смиряясь и не потакая обстоятельствам. Такая свобода требует от человека высокой степени самосознания и осознания своей ответственности перед собою и другими. Но, увы, драма заключается в том, что мы не умеем быть свободными, требуя свободы для себя за счёт других, полагая, что в этом ущемление моих личностных прав и свобод. Невероятный эгоизм характеризует сегодня всех нас! Но не в этом свобода — свобода в том, чтобы научиться ничего не требовать от жизни и от окружающих, но требовать от себя и легко отдавать. Свобода — в жертве. А жертва эта, совершается во имя любви.       Питер, к примеру, обрёл счастье в несвободе. Ему приятно быть окружённым вниманием, причём особенным. Парню не будет комфортно в компании незнакомых людей, он попросту не найдёт с ними общего языка. Да и в окружении знакомых, въевшихся в память лиц, он не будет счастлив. Ведь его счастье — это минуты, проведённые вместе с Тони Старком.       Мэй не пьёт кофе по утрам, она спасает мир. Этот светлый человек, даже и не представляет скольким людям успела помочь. Она не видит проблемы в том, чтобы просто подойти к незнакомой девушке на улице и сказать, что ей идёт этот цвет волос. Для неё не трудно подобрать выпавшую из урны бутылку или пакет. Она пытается сделать мир лучше. Своими поступками она лишь доказывает, что в мире есть место нравственности. Стремясь к идеалу в окружающем её обществе, она и не замечает как сама становится этим самым идеалом. Питер не раз отмечал, что её простое отношение к жизни, хоть и предельно забавно, является прекрасным двигателем общества. На курсах в Лондоне в первые дни она узнала о том, что некоторые её сокурсники толкают дурь, распространяют её по всему факультету. Она не стала лезть в это дело, не стала в этом участвовать и иметь с этим дело. Она просто продолжала жить своей обычной жизнью. Чудо или нет, решать явно не нам, но к концу её обучения в Англии никто из этого института не имел связи или даже привязанности к наркотикам. Может это работа Мэй, а может деканата, который к тому моменту отчислил провинившихся. В общем, тётя Мэй — это чистое воплощение добра, стремящегося к переделке мира. Её подарком можно назвать принесение радости и счастья планете, которой видимо, не особо нравятся её дары, раз уж в ответ ей достался этот семнадцатилетний осталоп, проливший стакан молока себе на пижамные штаны.       После завтрака друзья отправились туда, куда Питер уже и не думал вернуться. Только приоткрыв дверь, парней окутал знакомый запах попкорна. Взгляду предстали старые игровые автоматы, которые пока были выключены, но всё равно Питер будто бы уже слышал их электронный писк и видел их разноцветные блики в полутёмном зале. Последний раз он тут был с Мишель и эти воспоминания, казалось бы, должны пробудить в нём тоску и грусть, но нет. Он с улыбкой проводил взглядом ряды автоматов, не так давно казавшихся ему бесконечными. Он вспомнил клуб кинолюбов, когда в голове эхом звучали песни New Order. Питер вспомнил то, как танцевал тут с Мишель, как она заливисто смеялась над его шутками и как беззаботно было то время. Питер вновь окунулся в эти воспоминания и лишь его улыбка могла говорить о том, что он не жалеет. Не жалеет ни о чём.        Парни решили провести время, в ожидании электива по подготовке к поступлению тут. У них было около трех часов и лишь хороший фильм и отличная компания могли их скрасить. Благо, что за те годы, что Питер и Нэд были тут постоянными клиентами, они завели здесь весьма приятное знакомство. Племянник директора этого места, организовавший клуб кинолюбов, был отличным собеседником и отвратительным кассиром. Серьёзно, его мог обсчитать даже школьник! Но это не мешало ему оставаться душой компании.       Пустив парней в комнату для персонала, он разрешил им делать всё что пожелают. Они желали зрелищ и попкорна.        Огромный экран мог компенсировать попкорн, но великолепного сюжета он заменить не мог. Еле заметные особенности повествования, мелкие колкости в фабуле кино, работа оператора и сценариста — это то, что считали важным ребята. Они давно выявили мораль или некий посыл этих произведений, хотя если мы говорим о работах Тарантино им на это потребуется тысячалетие. Друзья наслаждались картинкой, звуком и сюжетом, а знания в этой области этих парней помогало им в этом. Куда легче понять дело, которое любишь.     — Убить Билла? — спросил Нэд.    — Убить Билла. —  подтвердил тот.        Сколько нужно человеку времени, чтобы понять, что он счастлив? Питеру на ответ потребовалось около 1 часа 52 минут. Вообще с некоторых пор Тарантино стал его любимым режиссёром. Он и до этого удивлялся его гениальному стилю, монтажу, сюжету. Но с недавнего времени он понял, что его фильмы не только о жестокости и крови, верно? В них сокрыт тайный посыл зрителю. И только после того, как ты пару часов после фильма поломаешь голову над идеей и мыслью автора, только тогда ты поймёшь, о чём он.      — А кстати, ты знаешь, что какое-то изменение в списке принимающих экзамен в академии конвенций? — Нэд редко отвлекал от просмотра. Видимо эта информация показалась ему важной, но Питеру, от счастья позабывшему о подготовке к поступлению и экзаменах, было наплевать.        — Круто. — без интереса отрезал парень, обратно переключающий внимание на фильм.       Людей не снабдили железными нервами — пока мы живы, мысли о неопределенности не дают нам покоя. В норме тревога побуждает к действию, но в минуты кризиса — сковывает и лишает сна. Её можно сравнить с предупреждающим дорожным знаком или желтым сигналом светофора.       Первое, что советуют психологи, — научиться распознавать тревогу и отличать ее от других эмоций. Для этого стоит выписать ситуации, в которых вас охватывает беспокойство — и разделить на те, в которых тревога кажется оправданной или даже полезной, и те, где она слишком высока и мешает. Специалисты рекомендуют записать напротив каждого пункта, какие еще эмоции, помимо тревоги, вы испытываете в этих ситуациях.       К примеру, если вы нервничаете, когда маршрутка подъезжает к вашей остановке, потому что боитесь ее проехать или попросить об остановке слишком рано — возможно, к тревоге примешиваются стыд или страх.       Так, погодите… Почему мы говорим о тревоге, когда всё хорошо, когда нет на это причин? Питер обрёл то, к чему так долго стремился. Он окружён вниманием и теперь не чувствует себя одиноким. Его не заставляют делать того, чего он не хочет. Так почему мы говорим о тревоге, закравшейся в сердце парня? Откуда она там? Может это та самая история про то, что мы не умеем наслаждаться счастьем после затяжного состояния подавленности? Мы чувствуем, что счастливы и причин для тревоги у нас нет и быть не должно, но всё-таки есть чувство… Что всё это рано или поздно кончится.       Опять это нудное описание школьной жизни. Боже как я этого не хочу, прошу избавьте… Электив не принёс ничего путного или полезного в голову парня. Опять было сообщено о изменении в принимающем составе экзамена. Но в итоге всё, что было сказано на этом «преважном» уроке он знал и так, однако не спешил уходить так скоро. Где-то в углу сидела Мишель. Рядом с ней примостился Джексон и стало ясно, что от его общества она устала. Но спасать девушку из его лап Питер не спешил. Он наслаждался, хоть и понимал насколько отвратительно и неприемлемо это чувство. Парень ощущал, что теперь они с Мишель квиты.        После урока Питер составил девушке компанию по походу в книжный магазин. Она искала что-то из детективных историй. Девушка, как и Питер, не видела нужды в том, чтобы покупать литературу для подготовки к экзаменам. Во-первых, как минимум потому, что уже конец года и это попросту не имеет смысла. Во-вторых, она прекрасно знала материал и без этого. Питер увязался за ней только потому, что ему было лестно думать о том, что Мишель его компания куда приятнее, чем Джексона. Также трудно было выпустить из головы момент как Питеру не хватало общества девушки, её шуток, безразличного взгляда и улыбки. В ней он видел друга и отличного собеседника и это ему нравилось.        Она заложила палец на одной из страниц книги и взглянула на парня. В её глазах читалась печаль. О чём интересно может она грустить? Её не могут беспокоить какие-нибудь приземлённые проблемы. Парень не хотел её расспрашивать об этом, хоть это ему и было безгранично интересно, он пытался догадатся сам. Мишель поправила выпавшую на лицо прядь и отречённо захлопнула книгу.       Иногда так комфортно окольцевать себя собственным опытом и жить только своими делами и не растрачивать силы на перебежки по сторонам мировосприятия. Даёшь жизни отоспаться под убаюкивающий ритм рутины. Правда, впав в эту дремоту однажды, рискуешь спать до конца дней. Тут можно было бы ввернуть что-то про саморазвитие. Но когда слово повторяют с тысячу раз, то оно повисает бессмысленным набором звуков.       Можно быть не знакомым с хвалёным «саморазвитием». Но важно быть дружным с умением смотреть по сторонам и присматриваться к опыту разных людей. Заглядывая в души персонажам книг, киногероев и вслушиваясь в речи собеседников, вы познаете человеческие типажи. В голове откладываются их способы видеть мир, линии поведения, их рецепты по выживанию. Каждая пролистанная страница этой энциклопедии человеческого опыта позволяет посмотреть на жизнь откуда-то из вне. Зачем? Это тренировка гибкости. Чей-нибудь неприемлемый взгляд на жизнь вас больше не ужаснёт. Противоположная позиция в рабочих переговорах не зазвучит как абракадабра. Чем больше ваша картотека жизненных сценариев, тем проще ужиться с миллионами людей вокруг.       Так мыслила Мишель и во многом Питер был согласен. Она болтала и болтала, а он слушал. Девушка скорее прыгнет с моста, чем скажет ерунду. И в этом Питер и видел её проблему. Она черезчур много уделяла этому внимания и, наверное, поэтому была так одинока. Они расстались у перекрёстка, вынув все свои обиды из кармана и в момент забыв о них. Они расстались былыми друзьями и шрам в их отношениях, который принёс тот дождливый день, постепенно затянулся. Питер посмотрел на чистое летнее небо, свободное от облаков, и вспомнил о том, что сегодня вечером к ним в Мэй на ужин придут мистер Бричман и его жена Трикс. Для выражения своего искреннего гостеприимства стоило бы купить чего-нибудь к чаю.       Питер не хотел появляться на пороге дома раньше семи, поэтому решил прогуляться вдоль набережной. Меря шагами мощёную дорогу, его накрыли воспоминания о том, как пару месяцев назад, он также был погружён в свои раздумья. Как он ходил тут и с тоской вглядывался в речную даль, как неосторожно испачкал пальто в грязи и о том, как пытался отпустить мысли о нём… Сейчас же такой проблемы нет, но всё равно есть чувство, что он вот-вот вернётся к тому состоянию. Отойдёт, словно ото радостного сна, и опять будет в печали. Если так будет, то боюсь, что он отойдёт от принципов и сделает ровно то, что грозился — покончит с собой.        Влажный воздух, который принёс этот вечер, окутал вечерний пейзаж туманом. Небо, как ни странно, было девственно чистым, за исключением маленьких чёрных лениво плывущих точек. Они то взлетали, то садились вновь, важно вышагивая на мощёном тротуаре. Кажется это были чайки, но кто их знает. Питер разумеется знал, что это за птицы и, если бы подошёл поближе, мог бы определить их ареал обитания, но речь не о том. Ему впервые плевать. Он ощутил свободу каждой клеточкою своего тела, наслаждаясь тем, как она живёт внутри него.        Свободу можно охарактеризовать как: возможность принимать решения о том, какой результат человек хочет получить. При том, это также определение пути достижения цели, а также прямое действие без необходимости спрашивать разрешения у  кого-то ещё. Проще говоря, если находится в зависимости от чьих бы то ни было интересов и мнений, то нельзя быть поистине счастливым по определению, ведь человек свободный — должен быть счастлив. Но такие выводы мы сделали, исходя из ситуации Питера. И если это так, то, следовательно, для решения вопроса о реализации своего главного предназначения — «быть счастливым», необходимо до этого также решить вопрос о том, чтобы быть свободным. Но можно ли решить за него, что для него значит счастье? Может свобода — это как раз то, чего Питеру хотелось бы избежать. Возможно, он был бы ещё куда весел, если бы лишился подобных навязчивых мыслей, не дающих покоя.       Тем не менее, привокзальные часы показывали полвосьмого. Говорит ли это прежде всего о том, что Питер опаздывает или успел дойти до вокзала, не ясно. Но однако с какой отрадой парень наблюдал на те минуты опоздания, ведь только так он мог поистине почувствовать контроль над происходящим. Он мог себе позволить опоздать, показаться непунктуальным или ещё чего. Ему плевать! Он свободен! Поэтому, как только пробила половина он пулей помчался в сторону дома. Если бы Мэй не знала Питера, то могла бы его уже не ждать, убрать его тарелку со стола. Однако минута в минуту — его куртка в прихожей на вешалке поверх чьих-то незнакомых, малоприметных. Он не обратил на них внимания, ведь сейчас его мысли были заняты идеальной шуткой, которую он обдумывал пока бежал. Первым делом он зайдёт на кухню, передаст тёте печенье и взглядом мелькнёт по гостям. Затем скажет, что кто-то принимает гостей бутылкой, но она для него — запрещённый товар, поэтому радуйтесь печенью. Решив, что два с половиной старичка — лучшая публика для такого юмора, он зашёл и, уже готовый сказать, замер.       — Питер ты как всегда вовремя, хоть это и нельзя назвать пунктуальностью. Мистер Бричман как раз говорил о своём внуке-моряке, твоём давнем друге. Послушаешь?  — предложил Тони, спокойно делая глоток персикового сока.       Он сидел у окна и потому его лицо окутали, вечерние лучи солнца, словно спасая от самодовольного взгляда Мэй. Женщина ехидно потирала ладони и устремила свой радостный взгляд на племянника. Ему уже и не предлагали сока, когда в иной раз он бы изо стола не вышел пока не поест. Парень и не заметил как оказался у себя, наедине с Тони, пока тётя совершала истинный рыцарский подвиг, взяв на себя миссис Трикс и её мужа. Немного поразмыслив, можно придти к выводу, что женщина испытывает удовольствие обустраивая жизнь парня.        Дверь глухо захлопнулась. Мужчина провернул ручку и звук закрытого замка как-то встревожил мальчика. Он сделал шаг в сторону кровати, попутно пихая под шкаф грязное бельё.      —  Мистер Старк, вы пришли. Я так рад. Я очень рад. А что сказала Мэй? Она что-нибудь спрашива… — слова парня оборвал резкий поцелуй мужчины.        С силой он прижал Питера к стене. Характерный толчок, должно быть, слышали и на кухне, но не придали этому значения. Почему-то так хотелось думать. Вполне возможно, что тётя всё слышала и всё поняла. Наверное, в тот момент некая ментальная ниточка взаимопонимания между ними и была разорвана. Вы никогда не задумывались о том что чувствуют родители, когда осознают, что детство их ребёнка подошло к концу? Когда видят его с сигаретой за углом дома или когда он приводит свою пассию познакомиться. Ребёнок, так страстно желавший казаться ребёнком подольше, наконец делает шаг к своему будущему, может даже счастью.       Питер представил лицо Мэй, когда она узнает, чем они тут занимаются, и стыдливо краснея, прервал поцелуй. Словно ото сна, мужчина посмотрел на мальчика и вопросительно приподнял бровь.       — Нет, нет, нет, мистер Старк. Я не могу сейчас.  — немного тише сказал парень, опустив глаза. — Если Мэй узнает об этом, я уже не смогу спокойно смотреть в её глаза.        — Хорошо, — ответил мужчина. — но тогда жду тебя завтра в башне. Семь вечера. Только тогда мы будем в расчёте. — шутливо заметил он, на что получил какой-то невнятный и скомканный ответ, какой легко можно спутать с радостными воплями младенца, получившего желаемое.        Затем они сели на кровать и просто молча смотрели кто куда. Взгляд Питера быстро мешкал с пола на стену, со стены на шкаф, на потолок, плакаты, дверь, замок. Он был встревожен неловкой тишиной, но разве стоит говорить что-то невпопад или сморозить глупость только ради того, чтобы её оборвать? Почему нельзя просто насладиться обществом собеседника, не делая из себя дурака? Если переждать ту неловкость, выйдет вполне сносно. Если с вами хороший человек, то зачем портить вполне приятную тишину, ведь, возможно, что «дыра» в беседе окажется её внегласным продолжением. Разумная мысль, которую наш мальчик упустил:      — Мистер Старк, мы теперь эм…типа вместе или это…ну… Извините, зря сказал.        Он не получил ответа и это его насторожило. Парень вполне понимал, что сморозил чушь, но он сказал это, охваченный влечением. Однако, не жестоко ли это со стороны Старка, который оставляет Питера в замешательстве? Вопрос парня имеет вес в определении их отношений и оставлять его без ответа несправедливо. Давайте взглянем на ситуацию с другой стороны. У Тони нет настроения на такие разговоры. Он — занятой человек, всё-таки. А может он просто услышал «зря спросил» от парня и сразу откинул значимость этого разговора. Тут могут фигурировать тысячи причин, но факт остаётся фактом — вопрос Питера проигнорирован.        Мужчина приобнял парня за плечи и упал на кровать, таща его за собой. Питер поддался и лёг рядом. Между их лицами было расстояние не больше длины ладони. Парень влюблённо рассматривал Тони, устремившего глаза куда-то вверх. Он наблюдал за его ленивым взглядом, медленно скользящим по белому потолку. Однако, создавалось ощущение, будто он смотрит сквозь. Его глаза смотрели на что-то за пределами этой комнаты, дома, планеты.       Повернув голову на парня, он как-то грустно провёл рукой по его лицу. Затем, он приостановил свою ладонь на щеке мальчика и, нежно поглаживая то место, посмотрел прямо в глаза. Его немигающий взгляд до дрожи отозвался в мыслях Питера. Парень, не в состоянии справиться с ним, опустил глаза на тонкие губы мужчины. Он чувствовал как пронзительный и жгучий взгляд прямо сейчас устремлён на него. Питер с трудом смотрел на губы, которые так давно мечтал поцеловать. Он ждал. Ждал первого шага от Тони. Он ждал и ждал, пока сам не потянулся к мужчине и не прикоснулся к его губам своими. Парень в блаженстве закрыл глаза и неожиданно его поцелуй стал напористей. Он пропустил нижнюю губу мужчины сквозь свои, при этом не отпуская её и облизывая. Затем он пустил свой язык в рот к Тони и начал ласкать его нёбо, нежно проводя по зубам. До этого момента мужчина никак не отвечал на его поцелуй. Затем он оттолкнул парня, замычав сквозь губы.       — Ты ничего не смыслишь в поцелуях. — освободившись сказал мужчина.        — Ну так научите меня. — ответил парень, поддавшись вперёд.       Тони остановил его порыв и внимательно посмотрел в глаза мальчика. Парень с вызовом не отводил взгляд, в котором ясно читалась страсть. Чуть помедлив, мужчина всё-таки поцеловал парня. Его язык умело зашёл внутрь, оставляя позади губы и зубы. После, он еле коснулся нёба парня, затем прижал мешающий язык. Это показалось Питеру забавным и он уже специально поднимал его, дабы позлить Тони. Тот шутки не оценил и больно соединив кисти мальчика, отвел их наверх, крепко держа своей рукой. Его поцелуй не позволял Питеру нормально дышать и поэтому, когда Тони всё же отпрянул от него, парень жадно глотал воздух. Глаза будто вылезли из орбит, а сердце пропускало который удар подряд.        Тони с улыбкой наблюдал за этим, а потом встал, аккуратно поправил свой костюм и вышел из комнаты, даже не посмотрев вслед.       Питер до сих пор лежал на том же месте и в той же позе. Он не мог надышаться и понять, что не так. Пролежав так до полуночи, парень наконец укрылся одеялом и окунулся в царство Морфея. Назойливая мысль, отдалявшая этот момент, будто улетучилась, так как Питер был уверен в своём непоколебимом и вечном счастье. Он решил, что беспокоиться не о чем и, возможно, был прав.        Сколько нужно человеку времени, чтобы понять что он должен чувствовать себя счастливым? Питер это знал и даже думал, что это так, но что-то в сердце, а может в душе говорило ему об обратном. В последствии у него появился страх. Он не мог убедить себя в том, что всё хорошо, что всё в порядке.       Комната Мэй — это самое светлое место в доме. Напротив кровати было окно, увешанное белыми занавесками. Они рассеивали солнечный свет по всей комнате, сохраняя некоторые его части на постели, на шкафу, на ковре. Это было единственное место в доме, где был ковёр. Питер считал его безвкусным и нелепым из-за избытка орнамента и, возможно, плохого сочетания цветов. Однако, без него стало невозможным представить комнату женщины. В углу стоял комод, откуда вечно пахло духами. Впрочем у всего этого места был свой аромат. Нежная корица в союзе со снежной мятой, лепестки роз с тайским шалфеем создавали некий колорит комнате. Стены украшали картины Боттичелли, но это не придавало серьёзности и строгости этому месту, они просто висели. Она любила Боттичелли, любила Модильяни, любила Ренуара, любила Тёрнера также как и любила свой уголок здесь. Несмотря на то, что шкаф был полон книг под кроватью она сохранила несколько томиков какого-то автора. Вы подумайте, что там может быть что-то неприличное или то, что стоит скрыть от чужих глаз, но зная Мэй, вы бы так не решили. Питер не знал, что там, но он отчётливо увидел незаправленную постель и исправил это. Только он прикоснулся к подушке, как почувствовал, что она вся мокрая. Место, где спала женщина влажное. Не проблема. Он снял постельное белье и отнёс его в стирку.        Питер отправился на кухню и встретил Мэй. Она как всегда была в настроении и даже выглянула в окно, чтобы поболтать с соседкой. Парень осторожно подкрался сзади и резко схватил тётю за талию. Она аж взвизгнула от неожиданности.       — О, это мой проснулся. Ну, ладно пока. — обращаясь к подруге сказала она. — Не пугай меня так, я чуть в окно не упала от страха.      — Да, извините, пожалуйста. Более не повторится. — ответил он.       — Питер, — начала она. — Блинчики на столе. Сиди и жуй. Ужинаем печенью.      — Ммм… С тушёнными бобами и чудным къянти надеюсь. — шутливо отозвался он.      — В кого ты вырос таким шутником. — заметила она, но совершенно иронически. На самом деле это значило: «Ну, и идиот же ты раз так шутишь».