Городок Спрингвилл, штат Аризона, 2010 год, ночь с 4 на 5 ноября
— Что это за место впереди? — Не знаю. А это важно? — Джим сощурил усталые глаза, вглядываясь в придорожную тьму и фосфоресцирующие в свете фар указатели. — Заправка через пару миль. — Вижу, но мы не можем ехать дальше, даже залив полный бак; нужно поспать. — Заднее сиденье в твоем распоряжении, Майк. — Ага… я засну, ты вернешься на трассу, втопишь газ и на скорости под двести отрубишься за рулем — и наши бренные останки парамедики будут отскребать с кресел… после того, как пожарные потушат горящий остов нашего «мустанга». Нет, Джимми, я пока еще не рехнулся. — Я в этом не уверен, Майк, — губы водителя растянулись в язвительной улыбке. — Человек в здравом уме не станет предлагать ночевку в этом гребаном захолустье. — Судя по навигатору, рядом с заправкой есть вполне приличный мотель. И круглосуточный дайнер. Видишь? — Майк поднес смартфон к самому носу Джима. — Вижу… прекрати тыкать в меня своим членозаменителем. Хорошо, остановимся здесь, раз ты считаешь сочетание мотельных клопов, сырых простыней и пережаренных гамбургеров верхом дорожного комфорта. — Предпочитаю сырые мотельные простыни и кусачих тварей запаху формалина и уютной сухой ячейке в местном морге. Джим коротко кивнул, соглашаясь с аргументом, и это подвело черту спору приятелей. Автомобиль вынырнул из стылого сумрака ноябрьской ночи и въехал в полосу света: по мере приближения к городу фонари попадались чаще и горели ярче, а группа небольших зданий впереди справа, вероятно, представлявших собой вожделенные заправку, мотель и дайнер, и вовсе сияла как целый Лас-Вегас. — Ну, вот видишь! — обрадованно воскликнул Майк и опустил оконное стекло, чтобы получше рассмотреть вывески. — «Семь звезд»… не слишком оригинально, но оно и к лучшему. Ммммм, и кухня у них работает, чувствуешь запах гриля? — Да уж, этот дивный аромат ни с чем не спутаешь. — Джим сбросил скорость, заруливая к заправке, и пристроился в хвост темно-синему минивэну, который подъехал с противоположной стороны, но нахально влез перед ними. Кому-то из местных посреди ночи уж очень понадобился бензин или комната в мотеле, а может, и то и другое…***
— Томми, далеко еще? — сонно пробормотала Мэг, приоткрыв глаза и вглядываясь в мельтешащие за бортом минивэна огни. — Где мы? — Все еще в Аризоне, Спрингвилл. Надо заправиться и отлить… Купить тебе кофе и донатс? — промахнувшись мимо въезда на заправку, Стайлз понял, что сглупил, развернулся, ловко оттер каких-то яппи на спорткаре и плавно приткнул машину у колонки. Нашарив в бардачке кошелек, он выжидательно взглянул на жену. Дети, к счастью, мирно сопели сзади, иначе пришлось бы еще и для них покупать всякую хрень вроде тянучек, сладкого попкорна или чипсов. — Да, пожалуйста, капучино, милый… но без пончиков, а то я стану жирной, как Нэнни, и ты меня бросишь… — Мэгги сладко потянулась и ласково провела по запястью мужа — И купи мне жвачку без сахара. И бутылку минералки… и еще… еще сигарет, ну ты помнишь, какие я курю. — Может, тебе проще пойти со мной, а то вдруг что забуду? — Том усмехнулся детской непосредственности супруги, и, покинув водительское кресло, кивнул заправщику, который уже ловко пристроил пистолет в бак и взялся протирать лобовое стекло мыльной губкой. Первым делом стоило отлить, и Стайлз направился прямиком в сортир, приметив краем глаза, как из черного «мустанга», который он подрезал, выбрались двое мужчин и неспешно двинулись следом за ним. Один из них показался ему смутно знакомым, уж больно приметная у него была физиономия, но Тому менее всего хотелось теперь встречаться и уж тем паче заговаривать с кем-то из его бурного прошлого… Он тогда «выскочил из горящего поезда», и не собирался искать новые приключения на свою задницу. Жена и двое ребятишек — не самые подходящие компаньоны для того, чем десять лет назад ему доводилось заниматься по всем восточным штатам… Но привычка быть настороже приросла к нему, как вторая кожа, хотя вряд ли стоило гонять паранойю на задрипанной аризонской бензоколонке в пятницу вечером. Сортир был предсказуемо грязен и вонюч, и Стайлз спешно пристроился к писсуару, желая побыстрее покинуть это место. Дверь за его спиной отворилась с противным скрипом, впуская внутрь тех двоих, приехавших на «мустанге». — Блядь, ну и вонища! — от души высказался один и занял место у соседнего писсуара. — Начинаю думать, что ты, Джимми, был прав насчет клопов и гамбургеров из говна. — Ага, — усмехнулся тот, кого назвали Джимми, и подошел к умывальнику, не то желая интеллигентно помыть руки, не то намереваясь по-бандитски поссать прямо в раковину. — Могу себе представить, на что здесь похожа кухня, если туалет в таком плачевном состоянии. Дорогой костюм, ухоженная прическа, правильная ироничная речь и хорошие манеры этого типа (он все-таки стал мыть руки остатками жидкого мыла) странно контрастировали с грубоватой прямотой и довольно-таки брутальным видом его напарника. Больше всего эта парочка напоминала лощеного нью-йоркского клерка и калифорнийского байкера, которых объединила неизвестная причина и за каким-то лядом на ночь глядя занесла в это аризонское захолустье…. Стайлз в свое время насмотрелся и тех и других, он отличал их, как опытный охотник отличает по оперению различные виды птиц… или хищников — по следам и пятнам на шкуре, едва мелькнувшим в густой чаще. «Блядь, опять какая-то хуйня лезет в голову…» Какое ему дело, кто они и откуда? Через пять минут эти типы вернутся к своему «мустангу», а он — к жене, и все разъедутся в разные стороны. Неожиданно Том понял, что его напрягло: яппи вроде как закончил мыть руки, но не спешил уходить, и как-то уж очень пристально его разглядывал… настолько пристально, что по спине пробежал знакомый неприятный холодок. Глаза у мужчины были совершенно черные, прямо как ноябрьская ночь. Матушка Мэг, достопочтенная миссис Сара О’Доннел, говорила про таких — «дурной глаз», и без всяких шуток верила, что они способны навести порчу. И точно — под пристальным взглядом незнакомца Том все никак не мог отлить — то ли из-за опухшей от долгой неподвижности простаты, то ли потому, что у него случился внеплановый стояк. Тесные джинсы, мать их… «Ну давай, приятель, хорош кобениться… ссы уже, черт тебя дери!» — сердился Том, теребя член, переминаясь с ноги на ногу у вонючего проржавевшего писсуара и мысленно посылая нахер настырного мужика в пиджаке. Тем временем его попутчик благополучно отстрелялся, вежливо смыл за собой, и тоже подошел к умывальнику. Ополоснув руки, Майк вытер их о футболку, и заметил, наконец, что Джим внаглую, словно товар на витрине, разглядывает высокого парня в клетчатой ковбойке. Задница, правда, у того была что надо, поджарая и подтянутая, как раз такая, как Джиму нравится. Но парень уже заметно нервничал, и Майк счел нужным предостеречь компаньона от идеи пофлиртовать с ним. — Эй, дружище, осторожнее, ты в мистере дыру прожжешь своими смоляными глазищами. — сказал он по-итальянски. — Местные ковбои не любят, когда на их члены посторонние мужики пялятся. Тут Техас рядышком, если он оттуда, вытащит кольт, понаделает в тебе дырок — и ему за это даже не будет ничего… — С такого ракурса я не особенно много-то и увижу, — фыркнул Джим, нимало не смутившись, и продолжал разглядывать интересного незнакомца, как доктор пациента. — Но кое-что и так ясно… у мистера небольшая проблема. Медицинского характера или нет, судить не берусь, но ставлю на второй вариант. «Блядь, еще и макаронники… что они делают в Аризоне, мафиози ёбаные?» — раздраженно подумал Том, едва его слуха коснулась быстрая итальянская речь. Он понял только два-три словечка из сказанного, но, судя по всему, говорили эти двое о нем, иначе с чего бы им понадобилось менять язык общения и продолжать пялиться на него теперь уже вдвоем? Член тем временем и не думал расслабляться, явно напрашиваясь на суровый мужской кулак… Майк усмехнулся, по-свойски хлопнул босса по плечу и потянул его к двери: — Ну пойдем, пойдем, если не хочешь, чтобы у него мочевой пузырь лопнул… после такого конфуза тебе его уже точно будет не снять, хотя все равно шансов мало. У него в машине баба и двое спиногрызов. — Аааа… Ну да… — Джим нарочито медленно двинулся к двери, на ходу делясь с Майком результатами своего быстрого логического анализа. — Белый протестант из среднего класса, колледж или даже академия, военное прошлое… около сорока… много работает руками… минивэн, ипотека… и женат как минимум семь лет. Лакомая добыча для такого извращенца, как я. — Да хватит тебе, психоаналитик долбанный!.. Повисишь у меня на ушах, когда мы закажем ужин, раз тебе охота попиздеть о мужиках, а мне нужен двойной гамбургер и спагетти! Майк говорил дело: дальнейшее торчание в туалете будет напоминать сексуальное домогательство, и не ровен час, сюда еще примчится дамочка, обеспокоенная долгим отсутствием супруга. Прежде чем выйти за порог и оставить «ковбоя» самому разбираться с щекотливой ситуацией, Джим тихо обратился к нему по-английски: — Ничего, сэр, это бывает, когда много часов подряд проводишь за рулем… Смущаться не стоит, со мной такое тоже случалось. Позвольте дружеский совет: закройте глаза, выдохните и просто нажмите на слив. Все получится само собой. «Ага, тебя не спросили!» — едва не ответил вслух Том нахальному яппи-макароннику, но вовремя прикусил язык и выдавил вежливое: — Спасибо, мистер, как-нибудь справлюсь. «Валите уже нахер вы оба!» — прибавил он про себя, но едва эти двое исчезли за дверью, закрыл глаза, медленно выдохнул и нажал на слив… Зажурчала вода, напряжение нехотя отступило, и наконец-то он смог нормально помочиться. О, какое наслаждение! Когда он вернулся назад к минивэну, набрав полные руки всякой ерунды, то заметил, что машина слегка кренится на правый борт. Сгрузив покупки в руки жены, Том присел посмотреть, что с колесами, и тихо ругнулся: оба правых баллона спустили наполовину, видать, что-то на дороге пробило сперва переднюю, а потом и заднюю шину, и это счастье, что их сразу не унесло с трассы в кювет… — Вот задница… — попинав провинившееся колесо, Том понял, что они тут застряли — запаска была только одна, так что придется искать шиномонтаж и латать дыры… Тем временем, сзади уже сигналил следующий запоздалый автомобилист, и Том, сев за руль, переставил машину поближе к мотелю. — Что случилось, дорогой? — встревоженно спросила жена. — Почему мы не едем дальше? — Два колеса пробиты, придется поменять. Заночуем здесь, Мэг, а утром я найду сервис, починю нашего трудягу и помчим дальше с ветерком. Все равно твоя мамаша не ждет нас так рано к себе. Мэг сжала губы и откинулась на спинку кресла, решая, стоит ли устроить мужу разнос за непредвиденную задержку в пути или проявить сочувствие, ведь он, как-никак, беспокоился о ней и детях… Благоразумие взяло верх над усталостью и раздражением, и женщина, прижавшись к плечу Тома, мягко проговорила: — Да, это хорошо, что мы выехали с запасом… На долгом маршруте наш старичок вечно выкидывает штуки, пора тебе его сменить на что-нибудь поновее. Ну что ж, значит, ночуем здесь, надеюсь, у них найдутся свободные номера, и кухня работает. — Наверняка, это все-таки еще не Лас-Вегас. Буди детей, а я возьму сумки. Семилетний Мартин, как выяснилось, давно не спал, и с интересом прислушивался к перешептываниям родителей — для него ночевка в мотеле и внеурочный ужин гамбургерами и пиццей был замечательным приключением, лучше и желать нельзя. А вот Кэтти, которой еще не исполнилось и четырех, видела десятый сон, и громко разревелась, когда ее разбудили, чтобы вытащить из детского кресла. Увещевания и объяснения Мэг ни к чему не привели, малышка извивалась в руках матери и вопила как иерихонская труба: — Не хотююю! Не хотююю «вмотель»!.. Хотю к бабуске Саааале!.. Аааааааа!!! — Том! Том, пожалуйста, сделай что-нибудь! — простонала Мэг и нервно оглянулась на мужа. — Возьми ее сам, иначе она не прекратит истерику! Она поморщилась: сейчас их помятая супружеская чета, одетая кое-как, по-дорожному, обвешанная сумками и усталыми заспанными малышами, один из которых беспрерывно орет, являет собой отличный образчик контента для сообществ чайлд-фри. К счастью, час был поздним, место — довольно глухим, и никто из постояльцев не высовывался из окон и не выскакивал на крыльцо, чтобы поглазеть на них и заснять на видео.***
— Если эта мелкая пигалица не заткнется, я ее мамаше надену тарелку на голову, — процедил Майк сквозь зубы: он терпеть не мог детского плача и женского нытья, а сейчас, как назло, ему поставили в комплекте и то, и другое. Ковбой, которого они с Джимом видели в сортире, все-таки договорился со своим пенисом, и, видимо на радостях, решил не ехать дальше, а отужинать в дайнере в компании миссис и пары малышей. Семейство с комфортом расположилось за лучшим столом, подальше от входа, поближе к стойке, им даже принесли детский стульчик, но шума от них все равно исходило больше, чем от роты солдат на привале. Девчонка плакала, временами взвизгивая, размазывала по лицу слезы и сопли, мальчик постарше, глядя на сестру, тоже что-то канючил, мать шикала на обоих, но это не помогало, а отец раздраженно листал меню и делал вид, что происходящее его не касается… В другое время Джим полностью поддержал бы Майка, и отпустил бы с десяток ядовитых замечаний в адрес родителей, не способных справиться с отпрысками, превратившими мирный придорожный дайнер в филиал ада… Но то ли слишком устал, то ли глубоко задумался о чем-то, и ел лазанью так же изысканно и спокойно, как в своем любимом ресторане на Мэдисон-авеню. На ковбоя он и не взглядывал, как будто напрочь позабыл о недавнем интересе, зато милостиво улыбался услужливому вертлявому официанту-латиносу, и даже успел переброситься с ним парочкой фраз на испанском… «Макаронники» не уехали: заправив бак «мустанга», решили подзаправиться сами. Том сразу увидел их, как только вошел в дайнер, но предпочел сделать вид, что не узнал или не заметил. Он снял хнычущую дочку с плеча, усадил ее на высокий детский стульчик, велел Мартину сесть на диван к окну, а сам расположился напротив Мэг и принялся придирчиво разглядывать потрепанное меню. Буквы прыгали перед глазами, распадаясь на какую-то бессмыслицу, а в голове крутилась идиотская мысль о том, что эти двое откуда-то его знают и заявились сюда не случайно… а по его грешную душу… «Ты параноик, приятель, тебе лечиться надо! Сам же подрезал их, когда они заезжали на заправку с другой стороны! Да мало ли похожих на твоих подельников рож ты встречал на своем веку — и еще не раз встретишь? Что теперь, шарахаться от каждого, кто тебе покажется знакомым?» — урезонивал его внутренний голос, но тревога не утихала. Том нет-нет да бросал быстрые взгляды на странную парочку. Интересно все же, каким ветром их сюда занесло, а еще интереснее, что свело вместе нью-йоркского щеголя в двубортном темно-синем костюме, бледно-сиреневой рубашке и вишневом галстуке — ну точно с обложки «GQ» — и байкера в черной косухе, потертых джинсах и тяжелых армейских ботинках… Когда-то и у него такие были… Стайлз так увлекся «шпионажем», что непозволительно затянул с заказом, и даже не сразу услышал, как жена настойчиво пытается привлечь его внимание к реву Кэт: — Том! Том, проснись! Возьми дочь, успокой ее, пока нас не выгнали! Меню на китайском, что ли?.. Дай я сама выберу что-нибудь себе и детям, пока ты по слогам читаешь! Неожиданно возле столика возник молодой официант-латинос с длинными кудрявыми волосами, забранными в хвост. В руках у него был поднос, щедро уставленный разнообразной снедью — какую только может предложить придорожный дайнер — горячей и соблазнительно пахнущей: — Сеньор… Сеньора… Прошу вас попробовать наши фирменные блюда. Замечательная лазанья. Чудесный мясной пирог. Салат коул-слоу. А вот эти гамбургеры и картофель — из детского меню. Домашний лимонад и прекрасное вино. Все за счет заведения. Юноша сладко улыбнулся и, прежде чем отец или мать успели что-то сказать, водрузил поднос на середину стола. Цепкая рука Мартина сразу же ухватила ближайший гамбургер, а Кэтти неожиданно перестала плакать, заулыбалась и потянулась к кувшину, где плескалась золотистая жидкость: — Пить! Лимонадик! Папа, пить! — Стой! — одернул ребенка Том и с подозрением воззрился на официанта — Это что, розыгрыш? Или мы сколькитотамтысячные посетители в этой вашей семизвездочной дыре? — О, сеньор, что вы! Никакой нет розыгрыш… — английский у парня сразу же стал резко прихрамывать на обе ноги, но он заулыбался еще слаще и повторил: — Все за счет заведения! Для вас и для ваших деток! Такова наша пули… пулитика! Голодные дети снова захныкали, прося есть и пить, и Мартин поспешно откусил от гамбургера, пока его не отобрали. — Том, ты в своем уме?.. Что с тобой сегодня творится? — зашипела Мэг и больно ущипнула его за бедро. — Ну-ка, быстро скажи «спасибо», и давай уже нормально поедим!.. Сегодня пятница, скоро День благодарения, не вижу ничего странного, что они бесплатно угощают многодетные семьи!.. — Мэг! Это Америка, аризонская задница мира, и мы не в благотворительной богадельне! К тому же, детей у нас всего двое, это не бог весть какой подвиг, чтобы за него раздавали бесплатные ужины! Ты знаешь меня, я ненавижу, когда кто-то за меня платит по моим счетам! — понизив голос и потирая место щипка, проговорил Стайлз. От него не ускользнуло, как те двое перешептывались с официантом, и что теперь с физиономии одного из них — того, что сидел к ним лицом — не сходила довольная ухмылка… Вся эта «благотворительность» была шита белыми нитками. И выглядела странно, если не сказать — подозрительно. — Двое детей? А по-моему, трое, потому что ты ведешь себя как капризный ребенок! — с досадой заявила вдруг жена. — Хорошо, если хочешь — заплати, хотя этот ужин не такой уж бесплатный, учитывая, сколько мы оставили на заправке и в супермаркете… но ради бога, заткнись и дай нам спокойно поесть! — Уж будь уверена, заплачу! — проигнорировав обидное сравнение, Том встал и быстро подошел к столу с «макаронниками», на ходу доставая из заднего кармана джинсов потертый кожаный кошелек: — Сколько я должен за угощение, господа? — он заставил себя начать с вежливого вопроса, а не с тех многочисленных непечатных выражений, что так и лезли ему на язык. «Блядь, ну начинается!» — тоскливо подумал Майк, глядя на крепкого плечистого ковбоя, что отнюдь не растекся сентиментальной лужицей от щедрого приношения, и вообще был не настроен благодарить. — «Вот умеет Джимми находить приключения на задницу даже в аризонской глуши…» Тем не менее он вежливо осклабился и постарался придать своей ирландской физиономии, небритой вот уже два дня, самое приятное выражение: — Вы нам ничего не должны, мистер. Это благодарность вам и вашей миссис за… за… — За то, что ваши дети наконец-то замолкли и дали возможность другим гостям насладиться ужином и тишиной, — тихо проговорил Джим и посмотрел ковбою прямо в глаза. — Позволю себе заметить, что в такое позднее время малыши должны спать в своих постелях, и родителям стоит заранее продумывать маршруты дальних поездок. — А ты что, блядь, инспектор из ювенальной службы? Какого хера ты мне указываешь, как я должен обращаться со своими детьми, а? — терпение кончилось, и Том угрожающе наклонился над сидящим к нему спиной наглецом. Тот даже не пошевелился, и на лице его не дрогнул ни один мускул — лишь в глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление… — Эй-эй-эй! — видя, что назревает, Майк поднялся из-за стола. — А ну-ка сдай назад! Осади, говорю! — Или что? — уже не скрывая раздражения и неприязни, Том с вызовом посмотрел на байкера. — Правда хочешь узнать? — усмешка пропала с лица Майка, оно стало холодным, по-волчьи хищным… а рука его привычным движением потянулась назад, где за ремнем притаился верный «ТТ». — Том!.. — пронзительно крикнула Мэг, не спускавшая глаз с мужа, наехавшего в одиночку сразу на двоих незнакомцев, которые могли оказаться кем угодно — и бандитами, и переодетыми копами — и вскочила из-за стола. — Том, не надо!.. Ну что ты творишь?.. Мы же тут с детьми!.. Кэти и Мартин, вопреки материнскому испугу, не плакали — только таращились на папу, который кричал на дяденек, и при этом продолжали пить и с аппетитом жевать. Молодой официант от греха спрятался за барную стойку, где грузный мужчина лет пятидесяти — должно быть, хозяин — спокойно протирал рюмки. Видать, подобные конфликты в этом месте были не в диковинку, и никто не кидался сразу же звонить шерифу. — Хочу узнать, какого хера вам от меня надо? И сколько я должен за ваш долбанный ужин? — Стайлз прекрасно понял значение жеста: у парня была пушка, и он мог пустить оружие в ход, если сочтет, что его «боссу» угрожает опасность. Том пожалел, что не забрал из бардачка «глок», обычно, он носил пистолет с собой на всякий случай, а тут со всей этой суетой, сумками и раскапризничавшейся Кэтти оставил его в машине… Что ж, поделом, урок на будущее. Решив, что настала пора вмешаться, Джим аккуратно вытер салфеткой губы, положил ее на тарелку, встал и повернулся к ковбою, так, что их лица оказались почти на одном уровне — хотя объективно тот был выше дюймов на пять: — Пожалуйста, успокойтесь, сэр. Ваша жена испугана, и вряд ли вы хотите напугать ее еще больше. Мне от вас ничего не надо. Я сожалею, что вы мою любезность — поверьте, искреннюю — восприняли как грубость и назойливость. Мне хотелось сделать небольшой пятничный сюрприз вашей семье. Жаль, что это не удалось. Если это успокоит вашу совесть, можете отдать мне двенадцать долларов пятьдесят пять центов, и будем считать, что конфликт исчерпан. Он перевел взгляд на своего сотрапезника и проговорил еще мягче: — Я также прошу прощение за моего спутника. Он хороший и добрый парень, но весьма нервно реагирует, когда какой-нибудь мудак в придорожной забегаловке пытается мне грубить. Том, с удовлетворением выслушавший первую часть вежливой извинительной речи незнакомца, достал кошелек и уже отсчитал названную сумму, когда последняя фраза наглого яппи снова испортила ему настроение. Он бросил купюры и мелочь на стол, едва не попав монетами в тарелку «макаронника», и, не пытаясь спрятать собственное раздражение под маской любезности, ответил претензией на претензию: — Мне тоже не добавляет спокойствия и добродушия, когда целых два мудака пялятся на мою задницу, пока я отливаю, и обсуждают ее между собой, как настоящие stronzo! Чао, culatones, приятного вам вечера! (1) Совсем уже было успокоившийся Майк — его всегда восхищала способность Джимми вести переговоры и улаживать конфликты без кровопролития — вскинулся, как сторожевой пес, и едва ли не зарычал: — Ты что, сука, сейчас сказал?.. Ты на что это намекаешь, сраный ты мудила, неспособный пипку из штанов выудить, ты кого это жопочником назвал, козел?! Да я тебе сейчас так ебало разобью, родная мать не узнает! Стайлз выпрямился и удовлетворенно ухмыльнулся — стало быть, угадал, что двое этих гомиков между собой перетирали, пока в сортире торчали за его спиной. Этот тип в кожанке был попроще своего приятеля-яппи, и тут же дал самое что ни на есть яркое подтверждение мелькнувшей догадки — так яростно отвечать будет только тот, кому есть что скрывать, есть чего стыдиться… Том и сам бы дал в морду любому, кто открыто обзовет его педрилой, в этих краях только так можно сразу пресечь любые домыслы и доказать, кто тут мужик, а кто — нет. — Ох, как ты меня напугал, сейчас обосрусь на месте прямо! Давай, приступай, и мы посмотрим еще, кому тут нужно будет опознание организовывать… — и он принялся закатывать рукава рубашки, демонстрируя свою готовность к драке. Мэг снова пронзительно взвизгнула, подскочила к мужу, вцепилась в его правую руку, повиснув на ней, чтобы он не вздумал ввязаться в драку, и умоляюще посмотрела на приличного темноглазого мужчину в дорогом костюме — он казался ей более надежным и способным утихомирить разошедшихся мачо: — Мистер, простите! Не обращайте внимания… он устал, он сам не знает, что говорит! — Да мне посрать, что он устал, пусть за языком следит ваш муженек, миссис! — продолжал бушевать Майк, но с места сдвинуться не мог, потому что железная рука Джима — о, хрупкость этой тонкой руки была обманчива… — схватила его за ремень и держала крепко, как волчий капкан. — Боже, какая скука… — проговорил «макаронник», все тем же негромким и мягким голосом, певучего тембра, как у всех южан. — Какая отвратительная, пошлая сцена из ковбойского мюзикла(2). Я вторично предлагаю ее закончить, джентльмены, и без драки. Черные холодные глаза снова обратились к Тому и посмотрели на него в упор: — Ты красивый парень, душечка моя, твоей жене очень повезло. Но, боюсь, ты переоцениваешь степень привлекательности такого бурбона(3), как ты, для такого ценителя настоящей мужской дружбы, как я. Приглашение на ужин отнюдь не равнозначно пропуску в клуб, запомни это. А теперь будь любезен, уйди с глаз долой. Я еще не закончил с десертом. Прежде чем снова занять место за столом, он повернулся к женщине и слегка поклонился ей: — Еще раз прошу прощения, миссис, что вам пришлось наблюдать эту крайне некрасивую сцену. Приятного отдыха. — Да-да, — прошептала Мег с необычной кротостью. — Да… и вам того же, мистер… Том! Том, пойдем к детям!.. Хватит, ты уже всем доказал, какой ты принципиальный… просто капитан Америка(4)! Если бы тип в кожанке дал ему под дых или в челюсть, это было бы куда проще пережить, чем холодную и спокойную отповедь грязного итальяшки — открытого гея… А тут Стайлз впал в ступор, не зная, чем можно ответить на сказанное, не выставив себя полным идиотом. Будь у него с собой оружие, и не виси на нем жена с ребятишками, оба этих козла получили бы по свинцовой пилюле в колено. Верное средство, что раз и навсегда излечивало от желания читать кому бы то ни было нотации или грозить расправой. Увы, пистолет валялся в бардачке… Разумнее всего было бы молча развернуться и уйти за свой стол, чтобы спокойно продолжить ужин, однако Тому ужасно не хотелось оставлять за этим типом последнее слово: — Ах, какие мы чувствительные, фу ты — ну ты! Смотрите, дети, и запомните, что вот так себя ведут самые настоящие пидарасы! Эй, парни, вы в Аризоне, а не в Сохо! Поберегите свои манеры, мистер как вас там, для закрытых гей-клубов, и примите добрый совет — объезжайте ковбойские штаты по широкой дуге! Здесь таких, как вы, принято отстреливать, как больных животных! Майк снова дернулся, и, если бы ему удалось вскочить, предотвратить побоище не сумел бы и сам святой Петр; но Джим был начеку, его рука надавила на плечо компаньона и пригвоздила того к месту… затем в гулком пространстве дайнера снова зазвучал мягкий певучий голос, который бы очень подошел баптистскому проповеднику: — Благодарю вас, сэр, за то, что наглядно продемонстрировали своим детям громадную разницу между Нью-Йорком, где живут самые образованные и успешные люди Америки, и так называемыми «ковбойскими штатами», населенными преимущественно невежественной белой рванью… Это очень педагогично. Жертвенный поступок отца — ради семьи похоронить себя в Аризоне. Достойно уважения, тем более, что вам самому наверняка приходится очень нелегко среди таких строгих блюстителей чужой нравственности. Джим усмехнулся и покачал головой, в такт каким-то своим мыслям, которые предпочел не озвучивать, придвинул к себе тарелку с чизкейком и щедро полил десерт смородиновым сиропом. Видя, что ковбой не уходит и продолжает смотреть с таким выражением, точно его вот-вот хватит удар, «макаронник» участливо осведомился: — Может быть, вы все-таки присядете, сэр, если хотите продолжить нашу увлекательную беседу? Итальянский педрила оказался крепче, чем Том рассчитывал, его было не пронять прямыми наездами и откровенными угрозами, и эта его спокойная манера вести напряженный разговор невольно вызвала у Стайлза уважение. Когда-то он и сам был столь же невозмутимым альфа-самцом и отражал чужие наскоки со скучающим выражением лица. Что же теперь-то у него нервы ни к черту стали? Неужели наглый яппи прав, и все дело в том, что он сам загнал себя в ловушку социальной благопристойности, сам спрятался от рисков и возможностей в этом захолустье, выбрав жизнь скромного обывателя и завязав с бурным криминальным прошлым? Неужели семейная жизнь сделала его таким слабаком, что какие-то залетные педики оказались способны смутить душу, вывели из себя, заставили творить глупости на ровном месте?.. Том устыдился этих мыслей и упрямо сжал зубы, не желая показывать, что янки прав на его счет. Пожалуй, нужно было просто принять этот чертов поднос с угощением и не лезть к ним со своей никому не нужной щепетильностью… — Пойдем, Мэгги, детям пора спать, да и нам тоже. — разом устав от осознания собственной дурости, Стайлз предпочел больше не вступать ни в какие дискуссии. Все равно на этом поле ему не выиграть у «макаронника», и тот ясно дал понять, что не допустит никакой драки в своем присутствии. Да и хозяин дайнера, и официант определенно будут не на стороне Стайлза… Жена только рада-радешенька была увести его прочь от опасных субъектов; она быстро выдернула из-за стола Кэтти, заставив ее возмущенно захныкать, и велела Мартину пошевеливаться. — Идем скорее в мотель, уже поздно! — командовала Мэгги, вновь ощутив себя в силах на что-то повлиять. Они так и оставили поднос со снедью почти нетронутым, хотя, после того, как Том честно расплатился, это было еще одним глупым поступком. Но Стайлза тошнило при одной мысли о еде, ему хотелось напиться и отрубиться до утра, чтобы, когда он проснется, этих двоих уже и след простыл… Вот только рассчитывать на такую удачу не приходилось; завтра ему снова предстояло целый день провести за рулем, и максимум, что можно себе позволить из алкоголя — это бутылку пива. При мысли о конечной цели путешествия — доме тещи в Тахо, тошнота усилилась настолько, что Том ощутил горький привкус во рту и спешно глотнул холодного лимонада из стакана дочери. — Te aburrirás, guapo, ve más tarde al porche. Fumamos y hablamos(станет скучно, красавчик, выходи попозже на веранду. Покурим и поболтаем (исп)). — полетело ему вслед, и можно было не оглядываться, чтобы понять, от кого исходит это провокационное предложение. Том замер на одно мгновение, полагая, что ослышался или что эта фраза адресована не ему, а официанту-латиносу (вот уж кто точно был guapo по гейским меркам…) «Блядь!» Оглянуться и проверить — означало выдать себя с головой, и он предпочел сделать вид, что испанский знаком ему так же, как итальянский. Взяв сына за руку, он покорно направился вслед за Мэгги, которая торопилась увести их всех в номер и тем самым закончить вечер опасных приключений… Казалось бы, Тому стоило ощутить благодарность, ведь жена повела себя куда разумнее, а выходило ровно наоборот: теперь он злился и на нее тоже, сам не понимая, с чем связано глухое недовольство поспешным бегством с поля битвы… пусть эта битва и была только словесной, адреналин в крови поднялся, как после настоящей драки. Семейный сьют располагался на втором этаже и состоял из двух смежных комнаток, разделенных закутком санузла с душевой кабиной, которая еще и работала нормально. Роскошь для придорожного мотеля! Отправив детей умываться и уложив их в постели, супруги по очереди приняли горячий душ и переместились в комнату с одной большой кроватью, напротив которой к стене была приделана панель телевизора. Мэгги тут же отыскала пульт и углубилась в переключение каналов, желая найти что-нибудь расслабляющее на сон грядущий. Том, выйдя из ванной, набросил на голое тело халат и, вытащив из кармана рубашки пачку сигарет, кивнул в сторону прозрачной двери, ведущей на широкую террасу: — Пойду покурю на воздухе, а то здесь-то нельзя… — Хорошо, дорогой, только смотри, не простынь, там прохладно уже. Искренняя забота Мэг о его здоровье опять неприятно задела гордость Тома Стайлза — как будто ему и правда мог повредить свежий осенний воздух или сырой ночной туман, опустившийся на окрестности Спрингвилл-тауна. — Ладно, я недолго… — буркнул Том и, покинув комнату, плотно притворил за собой дверь. Фраза макаронника, сказанная на чистом испанском, тут же опять пришла ему на память, и Стайлз нервно огляделся по сторонам, опасаясь и одновременно ожидая, что окажется в уже знакомой компании… но терраса была совершенно пустой и выглядела какой-то бесприютной, запущенной. По углам приткнулись вазоны с мертвыми цветами, в пепельнице на высоких ножках было полным-полно окурков, на полу валялись сухие листья и разнообразный сор, наметенный ветром. Должно быть, чистота и относительный комфорт номеров уравновешивались небрежной уборкой снаружи. «Как в фильме ужасов… — раскуривая сигарету, ухмыльнулся Стайлз. — Глушь, богом забытый мотель, темнотища, мусор… и, блядь, полный набор психопатов… небось этот макаронник не из пистолета стреляет, а душит пояском или режет тесаком для мяса… Еб твою мать, опять хуйня в голову полезла… ну ей-богу, как будто сглазили!» На первом этаже с тихим стуком открылась дверь: кто-то вышел на нижнюю террасу. Скрипнули перила. Щелкнула зажигалка, в следующую секунду вверх поплыл синеватый дымок с очень уж экзотическим запахом для обыкновенного курева… — Блядь, Джимми, — сказал мужской голос. — Я, конечно, все понимаю… Ты парень бедовый, и тебе абсолютно похуй, что у нас на хвосте висят люди Миллера… ты, как всегда, думаешь, что умнее всех, и мы их провели, да?.. — Конечно, провели, — сказал второй голос, и Том невольно вздрогнул: как же бесшумно двигался этот тип, что даже его тренированное ухо следопыта ничего не уловило! — Мы впереди как минимум на сорок восемь часов, а может, и больше. Завтра мы увеличим разрыв еще на шесть часов, так что Миллеру останется только утереться. Ты об этом хотел поговорить?.. — Ну, в общем, да… а еще спросить — почему ты сглотнул все дерьмо, которым тебя полил этот реднек(6)? Помнится, ты людей убивал и за меньшее. — Те люди знали, кто я, Майки, и знали, чем рискуют, когда грубили и вели себя плохо. А этот бедняга просто до того заебан семейной жизнью, работой и кредитной нагрузкой, что едва ли помнит, как его зовут… и готов поспорить, что он дней пять нормально не трахался. Майки хохотнул и шумно затянулся: — Ну ты даешь, Джимми, опять эти твои джедайские штучки!.. Вот откуда ты все знаешь, а? — Просто вижу. И слышу. — И что он не трахался пять дней, тоже видишь? — Это самое простое… и, кстати, ты зря назвал его реднеком. Он из хорошей семьи, образованный, и знавал хорошие деньки на вольной вольнице… но где-то ему сильно не повезло, раз такой видный парень предпочел прикинуться аризонским кактусом. — А знаешь, Джимми, у меня такое чувство, что ты прав… и я его где-то видел… то ли в Нью-Йорке, то ли в Нью-Джерси… знакомая рожа-то, и голос знакомый, и ругается он… погоди… — Что? — Сейчас… да нет, быть того не может! Или может?.. Ах ты черт, ну до чего же похож! Прямо как брат-близнец, вот только у Морана никакого близнеца не было, я точно знаю! — Майки, — голос Джима больше не был бесстрастным, в нем звучал острый интерес. — Не тяни кота за яйца. Ты узнал его или нет? — Узнал. Вот теперь, когда ты спросил, я уверен, что узнал. Это Себастьян Моран. — Тот самый Себастьян Моран? Отработавший заказ по «Вигадо холдингс»? И по тому русскому олигарху… как бишь его?.. Берховский?.. А еще, помню, там была какая-то история с якудзой, после которой он и пропал с радаров. Я ничего не путаю? — Нет, не путаешь… говорят, он тогда в одиночку положил двадцать человек, на вилле этого японца…. Да, это он, старина Себби! Бляяяя, как же парня жизнь-то скрутила… — Семейная жизнь, Майки, семейная. Она никому не идет на пользу, ибо враги человеку домашние его. — Ой, да ладно… ты расскажи об этом мисс Диане и послушай ее ответ. — Майки, заткнись. Еще раз упомянешь Диану, и я тебя пристрелю. — Ага. И останешься один в Аризоне. — Ничего, я найму мистера Морана сопровождать меня… Невольно вслушиваясь в разговор тех двоих, Том даже позабыл про сигарету, тлеющую в пальцах, и едва не выронил ее совсем, когда один из них внезапно назвал давно забытое имя… «Вот бычье дерьмо!» — сердце екнуло и словно оборвалось куда-то вниз, прежде чем вернуться на свое привычное место и заколотиться о ребра в бешеном темпе. Холодная испарина выступила у Тома Стайлза на лбу, и пересохшие в одно мгновение губы бесшумно повторили: — Себастьян Моран… тот самый… Мысли беспорядочно заметались под сводами черепа, но главной из них была только одна: «Что теперь делать?» Его узнал один из этих парней, а у них на хвосте определенно висит кто-нибудь в ранге федерального агента, не меньше. Или мафиози из другого клана с планами на вендетту… «Нет, стоп! Я теперь Том, Том Стайлз, обычный фермер из Оклахомы! Какое мне дело до того, что кто-то принял меня за человека, который давно умер? Что еще за Себастьян Моран? Впервые слышу! Не знаю никого с таким именем! И пусть попробуют хоть что-то раскопать…» — лихорадочно принялся убеждать сам себя мистер Осторожность, но что-то уже произошло, что-то сдвинуло тектонические плиты прошлого, и из образовавшегося разлома тут же хлынули наружу воспоминания…2000 год, 26 августа, Нью-Йорк
Горячий воздух пропитан резким запахом гудрона, он тут повсюду, от его паров не спасает даже гортексовский платок, натянутый на нижнюю часть лица, покуда верхняя хмурится и приникает то одним то другим глазом к окуляру прицела, высматривая жертву, назначенную к закланию… Сегодня это совладелец «Вигадо холдингс», очень сильно не угодивший чем-то своим партнерам… Его автомобиль стоит на платной парковке около здания федеральной прокуратуры, и здесь повсюду натыкано столько камер, что было полным безумием соваться сюда и устраивать точку на плоской и нагретой до ста тридцати градусов по Фаренгейту (7) гудроновой крыше административного здания… Но только здесь, между массивными дверями и парковкой, есть нужное расстояние в несколько десятков шагов, которое дельцу придется покрыть, прежде чем он попадет в защищенное броней чрево своего «майбаха»… Задачей Себастьяна Морана, отставного морского пехотинца и участника «Бури в пустыне»(8), нынче работающего на один крупный частный военный холдинг, было не допустить, чтобы ценный свидетель заговорил в суде… МИ-24 — прекрасный выбор для того, чтобы заставить человека замолчать навсегда, и Моран ловит грузную фигуру в дорогом двубортном пиджаке от Бриони в перекрестье прицела ровно в тот миг, когда за ней смыкаются тяжелые створки дверей обители генерального прокурора. Он дает жертве сделать три шага вниз по лестнице, допускает прощальный вдох-выдох и плавно жмет на спуск… Короткая отдача в правое плечо — и толстяк, нелепо взмахнув руками, в одной из которых зажат пухлый от бумаг портфель, заваливается ничком прямо на ступени и скатывается по ним, оставляя за собой алую дорожку… Дело сделано, дальше ему уже неинтересна суета вокруг безгласного трупа, и он быстро исчезает с точки, пользуясь тем, что всевидящее око Большого Брата на пару минут выдает в эфир густые помехи со всех десяти камер наружного наблюдения. Все-таки русских не зря боятся в Пентагоне и ФБР, их военные технологии пока еще могут навести панический ужас на федералов, привыкших следить за всеми и вся… Тем же вечером он получает вторую часть гонорара — после прохождения зоны контроля, уже на посадке в самолет до Виргинских островов — и засыпает на борту как младенец, с чувством выполненного долга… Давно ли он спал так крепко и безмятежно с тех пор?.. Примечания к главе 1: 1. stronzo (итал) засранец, culatone (итал) "жопочник" в значении гомосексуалист 2. мюзикл ”Оклахома”, там есть такой комический эпизод, когда дама разводит драку ковбоя и фермера. 3. Бурбон - грубиян 4. Капитан Америка - популярный герой американских комиксов 5.(исп) станет скучно, красавчик, выходи попозже на веранду. Покурим и поболтаем. 6. реднек (rednec) - красношеий, презрительное наименование белых небогатых фермеров 7. соответствует примерно 55 градусам по Цельсию 8. военная операция США в Кувейте, с целью свержения Саддама Хусейна и захвата нефтяных рынков, 1991 год