Сонхва
Тихий стук каблуков, отбивающихся от холодного камня, мягко перемешивается со счастливым детским смехом, проникающим в замок сквозь распахнутые окна. Сонхва замирает на минуту и бросает короткий взгляд на улицу. Сразу же цепляется за темноволосую макушку, что так отличается от его светлых, седых прядей. Легкая улыбка расцветает на полных губах и Сонхва неосознанно делает шаг вперед и тут же два назад, не решаясь произнести и звука. Пусть некоторые вещи остались неизменными, но все же Сонхва изменился, хотя, возможно, не в лучшую сторону. Глаза слепит блеск икон в часовне, которые сверкают и переливают всеми цветами радуги на солнечном свете. Сонхва морщит лицо и подслеповато рассматривает молельню замка, который является базой еретиков. Это было действительно забавно, что у такой расы, как еретики, была своя часовня и молельный зал. На стенах висят картины с религиозными сюжетами, под ногами скрипит деревянный пол и в воздухе витает стойкий аромат ладана. Привыкнув к неприятному освещению, блондин разглядывает фигуру в белом костюме с бокалом в руке и стремительно шагает к ней. Звук его шагов эхом отбивается от стен помещения, но Сонхва делает это специально. Ему не хочется портить рубашку, которая точно была бы испорчена его кровью, если бы он подошел к Джихуну бесшумно. — Мне обязательно уезжать? — облокотившись на спинку скамейки возле своего лидера, спрашивает у него Сонхва. — Увы, мы обязаны поддерживать мирное соглашение с вампирами, — блондин морщится от последнего слова, точно съел лимон разом, и устало откидывает голову назад, рассматривая высокий сводчатый потолок. — И кто же будет моим работодателем? Это даже звучит странно, — голос Сонхва звучит безразлично. В действительности ему откровенно наплевать, за кем он будет подчищать следующие несколько месяцев. Он лишь переживает, что не сможет навещать Чонхо. Сонхва лениво переводит взгляд с потолка на лидера и находит его более интересным, чем весь этот разговор. Джихун делает в свою очередь тоже самое, тягуче медленно отпивая из бокала темную жидкость. Он до сих пор не может поверить, что тот едва соображающий кусок мяса, которым еще недавно был Сонхва, станет самым преданным подчиненным и лучшим из всех. А за столько лет, Джихун видел очень и очень многих. И все же, Сонхва является самым красивым и завораживающим из всех. Высветленные, точно только что выпавший снег, волосы. Острые, точеные черты лица и бледная, едва ли не прозрачная, кожа. Многие после обращения становятся красивее, но Сонхва переплюнул всех, на памяти еретика. Ленивые движения и томный, чарующий взгляд из-под густых ресниц. Темная рубашка красиво подчеркивает модельный силуэт и не скрывает развитую мускулатуру. Напротив открывает пространство для воображения, туго обтягивая в плечах и груди. Закатанные рукава обнажают причудливые морозные кружева, что сверкают точно бриллианты в солнечных лучах, притягивая взор. К великому сожалению Сонхва, белые узоры нагло остались, завладев руками и ключицей. По началу он ненавидел их, как напоминание о своих ошибках, и всячески скрывал. Но со временем, вероятно принял их, теперь наоборот выставляя напоказ, лишь утверждая свою неземную красоту. Однако самым завораживающим Джихун считает глаза юноши — надменные и жестокие. С пепельными всполохами, застывшими в расплавленной меди, и льдинками ненависти, застрявшими на дне зрачков. У Джихуна же всегда ласковый, томный взгляд карих глаз, которым он и сейчас одаривает шатена, прежде чем выдохнуть легкое: — Ким Донхан. Велиал. Если Джихун за спиной называют ангелом, но Сонхва определенно совершенством. Жаль, что нечеловеческим.Чонхо
Детская радость перезвоном колокольчиков разливается по зеленой лужайке и казалось вызывает улыбку даже у величавых розовых кустов. Чонхо солнечно улыбается и оживленно бегает за детьми, играя с ними в салки в саду. Еще раньше данная картина не укладывалась бы у него в голове, но сейчас он понимает правила данного места и уже не удивляется. В Харэкейне всегда были и будут дети. Дети, которых нужно было обратить, чтобы спасти. Молодые волчата, приводимые Даниэлем, из-за чего Ёсан постоянно ворчит, но угощает сладостями всех без исключений. И дети, тех, кто решил не принимать смерть и остаться человеком. Чонхо и сам не спешил обращаться и он бесконечно благодарен Джихуну, предоставившему ему выбор. Он стал еретиком полгода назад, после того, как подал документы в педагогический университет. Чонхо хочет стать опорой и учителем для всех детей в Харэкейне. Подарить им возможность спокойно жить вне острова, если вдруг они решат покинуть его. Научить их постоять за себя и решать конфликты, не только физически, но и устно. Научить ценить себя и принимать свою особенность от остальных людей. Дать им поддержку, которую он сам никогда не получал. И в погоне, за которой совершал непростительные ошибки.Чонхо хочет дать им счастливое детство.
Игра мягко прерывается, когда пара детей канюча тянут Сонхва за руки и зовут поиграть с ними. Старший неловко пытается отвязаться от них, тщательно подбирая слова и замедляя шаг подстраиваясь под малышню. — Дети, как насчет поиграть в прятки? Я буду искать, — радостный визг становится Чонхо ответом и дети со смехом, бросаются в рассыпную, — Ты все еще боишься детей? — за прошедшее время Чонхо стал намного увереннее и никогда не упускал возможности подколоть блондина. — Я боюсь не их, а случайно причинить им вред, — извечная отмазка Сонхва вызывает у младшего приступ громкого смеха. Сейчас они больше не возлюбленные, но именно это решение помогло им стать ближе друг другу. Оказавшись в безопасной и дружественной обстановке, Чонхо понял, что его чувства были не более чем одержимостью или наваждением. Именно на острове он осознал смысл слов Ёсана о том, что их отношения совершенно больные и обреченные на провал. Ведь невозможно построить дом, когда все материалы гнилые. Именно такими, они и были. Сломленный изнутри Сонхва и тянущийся к вытекающей чужой магии Чонхо. — Мне нужно будет снова уехать, тебе что-то надо? — младший окидывает блондина внимательным взглядом и запускает пятерню в теперь темные волосы. Раньше Чонхо был готов жизнь отдать за то, чтобы узнать какое сокровище таится за закрытыми дверями души Сонхва. Не только свою, но и чужую. Он отчаянно желал заполучить отгадки на все тайны и шифры. Отворить каждую печать дабы овладеть заветным знанием…И спустя месяц их пребывания на острове он наконец добился этого.
— Ты жалеешь? — младший перевод взгляд с Сонхва на громко переговаривающихся детей, что никак не могут решить где им спрятаться. Чонхо улыбается тому, как легко обращенные и необращенные общаются с друг другом, и невольно чувствует щекочущее счастье в груди. Сонхва тоже слабо улыбается, без намеков понимая о чем шатен и подходит ближе, мягко обнимая одной рукой за плечо. — Ты был концом и началом для меня, — утыкается лобом в чужую лопатку и зеркалит вопрос, — А ты жалеешь? — Нет и никогда не буду, — звучит твердо и непоколебимо, отчего Сонхва шире тянет уголки губ, — Мне не жаль, если что, — старший коротко смеется, понимая, что Чонхо о насильно обращении. Кто бы сказал ему в их первую встечу, что шатен будет так себя бесстыдно вести — не поверил бы. — Я всегда буду рядом, Пак Сонхва, — по приезду на остров Сонхва больше так никто не зовет, кроме Чонхо. Обращение — новое рождение. Поэтому по традиции, все берут новые имена. Учитывая, что каждый второй еретик в своей жизни хлебнул тонну дерьма — предание прошло пеплу было действительно необходимо. Точно сбросить старую шкуру. — Я всегда буду рядом, Чхве Чонхо, — короткое общение данное в тот день, когда все тайны были раскрыты, все засовы отворены, а двери распахнуты. Тот день, когда они простили друг друга. Сонхва причинял боль младшему, а Чонхо причинял боль блондину. Но именно эта совместная боль их сплотила. Их отношения были абсолютно больными и неправильными, о таких отношения пишут заглавными буквами «беги», но именно это их сплотило. … А за закрытой дверью оказывается скрывался маленький мальчик с раной в сердце, окруженный разбитыми мечтами и пышными цветами ошибок.Минги
Ветер игриво треплет волосы, а листья деревьев ласково ласкают кожу, стеснительно шепча о чем-то своем. Привкус хвои прыгает на языке взрывной карамелью, а завораживающий шелест деревьев переплетается с мелодичной трелью диких птиц. Минги расслабленно качается в такт волнениям воздуха и довольно улыбается. Ему нравится чувствовать себя часть леса. Ощущать себя на своем месте, пусть он и всего лишь маленький винтик в огромной машине под названием «природа». Поэтому он часто уходит от стаи и долго сидит один, позволяя жизни леса поглотить себя без остатка. Раньше он не понимал грустных рассказов Даниэля о прошлом, где в каждом слове сквозит удушающая обреченность. Но теперь, он все чаще осознает смысл этой прогорклой утраты. Была и еще одна причина почему Минги сбегает от стаи — пара. Взрослые постоянно капают ему на мозг о том, что ему пора образовать семью, как и полагается главе стаи. По началу разговор поднимался лишь во время подходящего случая — рождения ребенка или образования пары. И постепенно терпение старших рассыпалось, точно песчинки в песочных часах — медленно, но верно, — и вскоре, только ленивый не терял возможности напомнить Минги о детородных обязаностях. Оборотень лишь шутит о том, что он еще сам ребенок и мгновенно сбегает, прикрываясь обязанностями главы. Ветер ободряющее скользит по щеке, невесомо точно касание крыльев бабочки. Деревья принимаются громче шептать, словно стараются прогнать неприятные воспоминания своей болтовней. И даже шаловливые лучи солнца весело играют в прятки в складках одежды. Минги растворяются в этом уединении, полной грудью вдыхая терпкий аромат леса. И пусть, он не приносит такого же счастья, как сладкий аромат цветов, принадлежащий его паре, ему все равно становится спокойнее. Обаяние щекочет терпкие нотки хвойной смолы и оседают в груди ощущением горечи: — Смогу ли я встретить тебя вновь? — оборотень никому не говорил о том, что несколько лет назад встретил свою пару. Он бережно хранит ее образ и запах в тайне, точно боится, что лишние разговоры испачкают их. Минги обязательно ее найдет, чего бы ему не стоило. Он сделает все для нее — ведь только так он обретет счастье. Листва деревьев испуганно замирает, а после быстро-быстро начинает громко шептать, но Минги, увы, не понимает не слова, только делает вывод о том, что кто-то идет по лесу. Он делает глубокий вдох, разбирая приторный аромат гнили и подбирается весь, готовый мгновенно атаковать чужака. И тут же быстро расслабляется, замечая до неприятного знакомый силуэт, а ветер доносит до него надменные слова Ёсана: — Как бы мне не было, прискорбно это говорить, но для тебя есть дело.Уен
На конце улицы, что не найти ни на одной карте, стоит небольшой зоомагазин с белой дверью и красной черепицей. Пробегающая детвора ненадолго останавливается поглазеть на статных животных, что своими слишком разумными глазами окидывают их сверху вниз, и тут же убегает, совершенно не запомнив дом с краской черепицей. И все же иногда, магазин принимает в свои гостеприимные объятья посетителей. Пусть и очень редко. Деревянная дверь магазина со скрипом пропускает темноволосого юношу, а незапертые в клетках животные радостно спешат встретить его. Уен окидывает внимательным взглядом помещение, но жители магазина отвлекают его, потираясь о ноги и прося ласки. Колдун переводит глаза вниз и с тяжким вздохом поднимает рыжую кошку, что едва ли снесла его с ног. Стоило ему так сделать, как остальные животные будто обидевшись, теряют к нему интерес и быстро разбегаются. Уен наконец цепляется взглядом за группу людей и спешно идет к ним. Габриэль дружелюбно улыбается маленькому ребенку, что крепко держит в своих руках клетку с белой красивой птицей, и подробно объясняет девочке, как ухаживать за птицей. Сзади на нее ласково смотрят, вероятно, родители, периодически спрашивая свое чадо не тяжело ли ей. Чувство любви и заботы отчетливо ощущается в воздухе, из-за чего Уен невольно замедляет шаг, не желая портить девочке настроение. Он дожидается, когда семья уйдет и только потом вперивает в вампира злой, стреляющий молнии взгляд. Габриэль ни капли не смущается, лишь улыбается притворно радостно, будто и вправду рад видеть младшего. — Неужели уже узнал? — спрашивает с легкой насмешкой в голосе, отчего Уен только раздражается сильнее. — У Хиро язык как помело, — вампир цокает языком и забирает у Уена кошку, с удивительно человеческими глазами. Но теперь Уен знает, что в этом нет ничего удивительного — это ведь и есть человек, вернее его душа, — Объясни только зачем. Зачем нужно было провоцировать этот конфликт с Юнхо? Зачем нужно было освобождать нашего предка? Заключать со мной сделку? Превращать Сонхва в еретика? Зачем вообще нужно было создавать еретиков и с какой целью ты сам притворяешься вампиром, будучи ведьмой? — быстро выпаливает колдун, не способный больше держать улей вопросов и мыслей в себе. Ему действительно тяжело объединить собранные пазлы в единую картину и от этого у него с каждым днем все больше болит голова. Уен отчаяно хочет докопаться до правды и понять — какой же великий смысл стоит за такими сложными постановками, где любая ошибка может привести к катастрофе. — Как много вопросов, я слишком стар для такого потока, медленнее, — старший хватается за голову, имитируя головную боль и страдальчески закатывает глаза. Нелепое клоунство немного остужает Уена, но не избавляет от злости насовсем, лишь градус понижает. — Не ерничай, ошибка заклинания, — звучит едко и саркастично, будто на кожу щелочью капают. Габриэль даже дергается на мгновение, будто от пощечины, и прижимает кошку ближе. — Кстати, это действительно правда, — задумчиво признается бессмертный и поднимает серьезный взгляд на Уена, сбрасывая маску нелепого дурачества, — Я ошибся с плетением заклинания. Попытался его исправить и таким образом появились еретики. К оборотням, кстати вообще не имею никакого отношения — это полностью идея Дэхви и Ёсана. По поводу остального, ты теперь знаешь, что у всех нас есть проблема и я делаю все, чтобы ее решить. Я хочу помочь не только ведьмам, но и вампирам с оборотням, — кошка на руках блондина нежно трется носом о его плечо и поднимает небольшую голову, пристально смотря прямо в глаза Габриэля. Тот улыбается грустно, а в уголках глаз прячется неподъемная вина. Вампир гладит ее мягко и легко целует в макушку, после отпуская гулять. — Ведьм рождается все меньше, а если и рождаются, то силы у них посредственные. Не хватит на создание звезды. При обращении вампиров из десяти только двое выживают, Хиро постоянно жалуется. У оборотней с каждым годом все больше стерильных и все реже они могут найти пару, — Уен правда пытается не обращать внимание на печать вселенной грусти на лице Габриэля и ему даже удается, — Ну и что дальше? — Заметь, только у еретиков все хорошо и тех, кто заключает с ними договор, — младший вопросительно выгибает бровь, молчаливо показывая, что не видит взаимосвязи. — Мы вымираем. Все животные в магазине — это души магических рас, кроме вампиров. Много правда? А тел для их перерождения с каждым годом все меньше. Магические расы вымирают. И как показала практика, только еретики могут остановить этот процесс. Сонхва лишь начало.