Я так люблю тебя слышать

Такой обычный, совсем бесцветный, тёмный день. В воздухе чувствуется, как тучи собираются к солнцу, прямо как железные стружки на магнит. Они, конечно, не стружки, превращаются в одну огромную серую массу, нависшую над городом. Кажется, что ещё немного и прохладный ветер донесёт до тебя первую маленькую капельку дождя, которая заставит других так глупо убегать от ливня, который даже ещё и не начался. Было бы забавно наблюдать за тем, как люди разбегаются кто-куда от простой воды с неба, будто бы от шаровой молнии. «Останься дома или возьми с собой хотя бы Рокси! Сегодня передавали большой ливень, ты же не сможешь от него убежать, промокнешь и простынешь! Почему же ты никого никогда не слушаешь…» — Извините, — тихо проговорил хрипловатый мужской голос, после столкновения с низкорослым парнем. Мужчина чем-то шуршал, возможно, лазал в своём портфеле, пытаясь найти что-то и поэтому, не заметив проходящего мимо человека, случайно столкнулся с ним. Всё нормально, ведь это значит, что тот парень просто шёл по тропинке, а не сам врезался в кого-то. «Ого, даже извинился» , — парень и головы не поднял, продолжая свой путь, какое-то время всё-ещё чувствуя на себе непонимающий взгляд того мужчины. Всегда неприятно ощущать такой острый взгляд в спину, но уже как-то привычно. Цокающий звук, похожий на стук дамских каблуков, заставлял всё время сосредотачиваться на своей дороге. Сейчас эта дорога была такой неопределённой и неясной. Звук казался незнакомым, кажется, это совсем другая местность, а ещё на этом повороте не должно было быть никаких цветочных клумб из мрамора. Приглушённо-звонко, это точно мрамор. «Похоже, я заблудился. Как и хотел. Спасибо». На улице было намного шумнее: слышались одни, ещё не познавшие ломки голоса ребятни, а вместе с ними и голоса ровесников. Возможно, это территория какой-нибудь школы или, может, колледжа. Опасное место, на самом деле. Вообще, он как и все не испытывает особой симпатии к нахальным подросткам и невоспитанным детям. Если он натыкался на них, сбившись с дороги или вёл тростью перед ними, пытаясь «разглядеть» путь, то они сразу же бросались на него. Неприятно, неловко. Ответил, если бы мог. Здесь, пока, подобные детишки его не настигли. Дети — цветы жизни на его могиле. Сейчас он старается, как можно аккуратней обходить такие группки, обычно их выдают их диалоги, которые он за счёт чёткого слуха слышит хоть за километр. Будто метроном, палочка издаёт отскакивающий звук, заставляющий следовать за ним. Вправо-влево, вправо-влево. Шаг за шагом. Голоса почему-то становятся громче. Они мешаются с живой музыкой. Пока что далеко, наверное, в метрах двадцати, но он всё равно поворачивает голову на предполагаемый источник и неуверенно разворачивается всем корпусом, продолжая ловить тонкий голос скрипки вперемешку с ненавязчивой мелодией фортепиано. Должно быть, первый-второй этаж, окно открыто. Или стены настолько тонкие. Он неосознанно двигается вперёд, немного покачиваясь на месте от внезапного удара ветром в хрупкую спину. Тот направляет его своими невидимыми руками. Что за путь? Зачем направляться туда, куда не знаешь сам? Сознание кричит ориентироваться на звуки и не направляться туда, куда не стоит, чтобы не наткнуться на неприятности в виде новых нападок со стороны молодого поколения. Нарастающий звук музыки заставляет прибавить шаг. Стук — и палочка опускается куда-то ниже. Это лестница. Похоже, она ведёт в какую-нибудь музыкальную комнату. Осторожно, ступенька за ступенькой по широкой лестнице даже без перил. Что заставляет его спускаться вниз по лестнице, погружаясь в неопределённость с головой? Любопытство и желание косичкой переплетены друг с другом в голове парня. Насколько сильным может быть его любопытство, чтобы породить желание и заставить забыть о своих же страхах и предубеждениях, чтобы исполнить свою прихоть и узнать тайну? Руки начинают незаметно трястись, а волнение подкатывает к горлу. Безумно было поддаваться своему желанию, даже не обдумав. И что из этого выйдет? Это же чистый интерес: узнать источник звука и...и что дальше? Конечно, веселее. Парень усмехнулся, понимая, насколько он безрассуден и глуп. Похоже на то, что жизнь так и не научила его ничему. На этот раз им не движет желание спасти кого-то, но что это? Так хочется узнать в какой опасности он может оказаться сейчас? Двери здания совсем нараспашку, поэтому он просто переступает порог и оказывается в огромном коридоре, открывающем путь в другие, совершенно незнакомые комнаты. Должно быть, коморки-студии. Он внимательно вслушивается в звуки с разных сторон, которые встречаются и смешиваются в этом коридоре. Хотя бы это чувство его никогда больше не подводит. Проходит немного вперёд и быстро складывает свою трость, боясь, что может привлечь ненужное внимание чужих глаз. Если пойти в какую-нибудь аудиторию, полную людей, создающих музыку, то возникнет много вопросов. Даже находиться в коридоре очень опасно. Большинство учащихся сейчас на улице, а это означает, что у них перерыв и, скорей всего, некоторые классы пустуют. Это лишь предположение, но оно очень похоже на правду. Ориентируясь на слух, парень старается идти так, будто бы чётко знает свой путь. Равновесие держать очень трудно, когда перед тобой глубокая тьма, и сейчас, сильно покачнувшись, он чуть ли не падает на пол. Благо, внезапно возникшая стена вдруг становится ему нужной опорой, хотя он мог в неё и врезаться. Сердце громко стучит из-за испуга. Всё-таки очень трудно без своего проводника, который сейчас тревожно качается из стороны в сторону, вися на худой руке, будто бы крича о том, что хочет помочь пройти через эту неизвестность. Он всё ещё не понимает для чего здесь, его всё равно рано или поздно кто-нибудь заметит и выпнет из этой конуры или что это вообще. На самом деле, хочется попробовать. Поперебирать струны, пройтись пальцами по клавишам, выдуть какую-нибудь мелодию. Он незаметно улыбается своим мыслям, немного покачиваясь, с трудом держась на месте и совсем не понимая, что ему тут забылось. Голоса стали намного тише, и парень сделал вывод, что вышел в пустой коридор. Его это очень обрадовало, правда, мало ли какой-нибудь ребёнок-интроверт засел один в классе, не желая всего этого уличного веселья со сверстниками. Будь, что будет, один человек—  не целая толпа. Объясняться будет проще. Он ловко, отточенными движениями, разложил свою трость и опустил её кончик на пол, сразу же уткнувшись ею в дверной проём. Убирая чёлку за ухо, парень осторожно протягивает руку вперёд и, почувствовав металлическую ручку, толкает тяжеловатую дверь. Голосов неслышно, как и уважительное «войдите» из комнаты, в которую перед входом должны, по-хорошему, стучаться, поэтому он сильнее открывает дверь и неуверенно протискивает своё худое тельце в класс, осторожно постукивая палочкой по отшлифованному бетонному полу. Пару раз случайно натыкается и двигает стулья с металлическими ножками, стоящие в хаотичном порядке по всему классу, каждый раз тихо чертыхаясь. Парень случайно задевает стол и с него тут же шумно падают то ли тетради, то ли листы. — Чёрт, — он оседает на колени, бросая свою палочку и старается нащупать на холодном полу то, что внезапно свалилось со стола и поднять это. Руками ему удаётся нащупать пару тоненьких листов и каких-то тетрадок, которые, казалось, не могли улететь так далеко. Пришёл сюда, чтобы просто разворошить всё. — Иди сюда, — почувствовав краешек тетрадки, парень пытается дотянуться до неё, он неуклюже падает на живот, продолжая прижимать к груди попадавшую макулатуру. Притянув злосчастную папку, он поднимается на одной руке, больно ударяясь о гриф, тот издаёт возмущенный звук, и инструмент заваливается набок. — Гитара? — вопрос куда-то в пустоту. Опустив стопку на пол, оставаясь на четвереньках, парень, нащупав головку грифа и колки на нём, начал осторожно подниматься. Аккуратно ухватившись за корпус инструмента, он усаживается на стул, который до этого любезно предоставлял свою плоскость замечательной гитаре. — Как же давно я не держал тебя вот так. Как тебя зовут, малыш? — парень улыбается, когда проводит ладонью по деке, нежно поглаживая корпус, который наверняка сейчас отдавал приятным блеском. Он ведёт чуть ниже, цепляясь тонкими пальцами за хрупкие ниточки-струнки. Переводя левую руку на первый лад, про себя отсчитывает струнки и немного неуверенно ставит ля минор, дрожащими пальцами слабо зажимая этот аккорд. Правая рука медленно перебирает нейлон, находя нужные струны. — Вторая, третья, четвёртая… — шепчет себе под нос. Быстро вырванный звук выходит немного фальшивым. Парень стёр улыбку с лица, будто её и не было. Он недоволен этому унылому звуку. Напрягая отвыкшие пальцы, которые сейчас больно вжимаются в острые струны, он заново дёргает левой рукой эти жёсткие нити. На этот раз звук более стойкий и красивый. Пальцы левой руки сами находят нужный лад и ставят следующий, весьма сложный аккорд, для которого многим нужна была растяжка. Прекрасное, любимое вступление. Парень мог не помнить ни названия аккордов, ни как они выглядят, но это так удивительно, что его руки всё ещё помнят нужный лад, перебор и аккорды, то, как должна звучать эта музыка. По окну ударили крупные шумные капли. «Набегут студенты в класс, а тут сидит какой-то непонятный тип, уставившийся в одну точку как какой-нибудь наркоман. Улыбающийся куда-то в пустоту, не понять чему и при этом играющий чёртов реквием по мечте. Немного жутко, но как-то плевать сейчас. Это произведение…эта музыка, мне кажется, что это всё даёт мне возможность…возможность увидеть всю её красоту, даже не услышать… Пускай, все будут тыкать пальцами и смеяться надо мной сейчас, но для меня важен этот эпизод. Впервые за всю эту дрянную тоску, после всего случившегося, я чувствую живость, будто бы во мне так много сил и я способен на всё. Я слышу эти звуки, я создаю их сам. Даже если сейчас передо мной, перед моими глазами вечная темнота, музыка становится мои светом… Ярче, чем самый яркий фонарь. Та музыка, которую я возненавидел однажды: из-за собственной неспособности создать что-то достойное, из-за боли от потери в жизни самого главного, из-за того, что стал таким беспомощным. Ох, если бы я мог видеть, а не чувствовать на себе все те острые, терпкие, прожигающие взгляды, складывающиеся в одно простое "как же ты жалок"».  — Что Вы здесь делаете? — резкий мужской голос вдруг раздаётся за спиной. — Вы не можете находится тут, это место только для абитуриентов… «Вы? Это что же, я выгляжу настолько старше или это просто уважительная форма? Совсем неважно…» Носитель низкого и слегка суховатого голоса обходит сидящего на стуле музыканта, стараясь привлечь внимание и заставить отреагировать его хоть как-то. Тот в ответ лишь медленно ведёт головой на источник звука. Ему кажется, что его даже не замечают, пока этот странный парень просто продолжает перебирать нейлоновые струнки гитары, складывая из аккордов печальную мелодию. Чудесную мелодию. Хватает всего нескольких секунд, чтобы понять по разбросанным листам, неаккуратной стопке тетрадей на полу и брошенной (или упавшей) чёрной трости рядом, что парень перед ним — слепой.