Когда-нибудь

Виктория Маркс оказалась женщиной волевой. Клаус хоть и знал к кому идет, но представления о женщине имел плохое. Со слов опекуна она была хорошим медиком, одной из немногих, к кому не стыдно прийти и на кого можно положиться. Так же было несколько раз подчеркнуто обилие книг в её доме, но никакой конкретики на этот счет не было. По всему дому можно было найти исключительно кулинарные книги, лёгкую литературу. Видимо, Виктория предпочитала не смешивать работу и личную жизнь. Клаус был слегка в недоумении, мальчик пристально смотрел на сложенные неаккуратной стопкой три книги. С усердием, с которым Бодлер смотрел на интересное, но бесполезное в данной ситуации чтиво, окружённое кружевной голубой салфеткой, можно было бы высекать искры из мокрых камней, на дне озера в минус двадцать. Идея прийти в этот дом начинала потихоньку казаться бредовой. С таким же успехом можно было сидеть дома и перебирать обширную (но не настолько, как у отца Бодлеров) библиотеку Эдварда. Да, в теплом, но потрепанным временем кресле, с чашкой чая по левую руку и абажуром, от которого идёт тусклый свет. Клаус откинулся на спинку очень мягкого коричневого дивана, прикрыл глаза и улыбнулся. Закончит с книгами, найдёт Вайолет и… Пойдёт вместе с ней домой. На журнальный столик опустилась чашка с тёплым какао и ваза с печеньем, мягкими маленькими бисквитами с ванилью. Сладость от какао в сумме с печеньем дала самый худший и горький вкус на памяти Бодлера, одно конфликтовало с другим. Мальчик отложил печенье и сосредоточился на напитке. — Говоришь, сейчас ты и твои сёстры живёте с Эдом? — Виктория поудобнее села в мягком кресле, слегка опустившись в нем, от чего ручка, находящаяся в светлом пучке, немного задела спинку, поправила складки на юбке темно-синего домашнего платья и приступила к угощению. Женщина медленно расслаблялась, даже слегка прикрыла глаза от удовольствия. Клаус на секунду задумался, но вскоре вернулся к беседе. Бодлер тихо кашлянул в кулак, поправил очки и снова пригубил немного какао. Чашку мальчик не спешил возвращать на столик. — Да, он в нынешний момент наш опекун. Такова была последняя воля нашего отца и матери, — Виктория почувствовала лёгкий укол совести, который бывает каждый раз, когда к ней приходят продлевать больничный, что обычно означает её ошибку, ведь выбранное ею лечение не смогло помочь. Женщина быстро оправилась и откусила немного от печенья. — Вы в очень надёжных руках, можешь не сомневаться. Но, я так понимаю, ты не с соседкой знакомиться пришёл, — карие глаза врача внимательно изучали поведение ребёнка. Разочарованный взгляд, который Клаус бросал на её литературу, не давал покоя, — чем тебя так расстроили кулинарные рецепты? — для Бодлера этот вопрос стал неожиданным, отчего тот едва заметно дернулся. — Я ожидал немного другого, — честно ответил мальчик. Маркс поняла на что намекает Бодлер. — Интересуешься медициной? — Клаус очень активно закивал головой, его очки снова съехали на кончик носа и мальчик их поправил. Виктория обреченно вздохнула, к ней уже не первый раз приходят за этим, женщина немного подумала, снова пригубила какао с печеньем и поставила чашку на столик. На аккуратном лице врача появились морщинки от задумчивого выражения. Складка между бровей напоминала Бодлеру идущую вверх речку. Спустя полторы минуты, за которые Клаус успел осмотреть гостиную от аккуратного однотонного серого коврика у него под ногами и каждой складочки на коричневом диване, накрытом белым покрывалом связанным вручную, до лестницы на второй этаж, застеленной голубым ковром. Со временем даже какао потерял свой вкус и напоминал просто воду. Ребенок перестал вести счет времени и замечать что-либо, сосредоточившись на женщине, которая явно вела внутреннюю борьбу. Дважды Виктория почесала свой затылок и семь раз что-то невнятно промычала. Приоткрыв один глаз, Маркс украдкой посмотрела на мальчика, что не укрылось от Бодлера и от чего женщина слегка дернулась. — Тебе так интересны мои записи или обычные книги? Может что-нибудь подсказать? — врач сдалась, ребёнок смог её одолеть. Поняв, что он не просто может получить книги, но и небольшую помощь, Клаус словно открыл в себе второе дыхание. — Сейчас я бы хотел изучить общие сведения об человеческом теле и том как в нем все устроено. Вы не могли бы дать мне какие-нибудь рекомендации? — весело улыбаясь, говорил ребенок, стараясь сделать свой тон как можно ровней и серьезней. Такое отношение немного позабавило женщину, чего она не показала. Встав с кресла и вытащив в ручку из пучка на голове, Виктория ушла на второй этаж своего дома и скрылась там на некоторое время. Спустя минут десять врач вернулась с стопкой книг и маленьким листочком бумаги сверху, перьевая ручка вновь вернулась на свое место в волосах. — Здесь книги, которые я могу тебе посоветовать и которые мы проходили в университете, а также список литературы, которую ты мог пропустить у Эда. Это чтобы далеко не ходить, но на обратной стороне листа есть несколько книг, которые находятся в городской библиотеке. Мне они не нравятся из-за сухости подачи, но ты мальчик умный, может что-нибудь разберешь. Если нужно ещё что-то, то скажи, помогу чем смогу, — Маркс вернулась в своё кресло и снова взялась за какао с печеньем.

***

Клаусу одолжили небольшую продуктовую сумку, в которую сложили книги. Идя с ними по улице, мальчик чувствовал себя уверенным. Он… Ему помогли найти много информации, что-нибудь точно пригодиться, а если совместить это с тем, что найдет Вайолет, то наверняка работа опекуна сдвинется с мертвой точки. Бодлер столкнулся с сестрой неожиданно для себя, изобретательница, напротив, уверенно шагала к брату, держа в руках несколько рулонов миллиметровой бумаги. Длинное светло-малиновое платье с кружевным воротником и манжетами казалось мальчику таким же ярким, как и год назад, возможно потому что со дня пожара сестра предпочитала носить темные и серые наряды, как и он сам. Осенний листопад и шуршание под ногами сопровождали Вайолет, за десять дней в жизнь постепенно начали возвращаться краски. Клаус и сам начал напоминать осенне дерево, желтым свитером с красными вставками и коричневыми брюками. Подбежав к брату, девочка вытянула перед собой чертежи, Клаус вздохнул и открыл сумку, Вайолет аккуратно поставила рулоны бумаги и взяла сумку за вторую ручку. В тишине, довольные уловом, дети шли домой, наблюдая за плавным падением листьев и наслаждаясь теплым солнцем, пришло бабье лето. Дорога была приятной, но ещё приятней было увидеть Санни, гуляющую перед домом вместе с Эдвардом. Заметив их, ученый взял малышку на руки и направился к детям. Осмотрев брата и сестру, Элрик тяжело выдохнул, он предполагал, что это может случиться, но и подумать не мог, что прямо на следующий день после небольшого откровения. — А Санни волновалась где вы, — небрежно начал он, младшая Бодлер вальяжно устроилась на руках опекуна и по лицу ребёнка было видно, что сейчас самое её большое волнение-что бы на этот раз взять в рот и сгрызть, — вы бы хоть записку оставили, что ли, — Вайолет подняла на Эдварда глаза. — Мы оставили на камине, — хором ответили Бодлеры. Элрик пошарил по закоулкам памяти и вспомнил листок, который упал с камина и на который он, не обратив должного внимания, выкинул. Сделав вид, что все в порядке, ученый кашлянул в кулак, прочищая горло, и забрал у детей сумку. Время шло к ужину, о чем позже мужчина и напомнил. С хорошим настроением, Клаус и Вайолет отправились на кухню дома, помогать с готовкой, а после и с уборкой. По окончанию ужина, все отправились в гостиную, дети чтобы разобраться с книгами и чертежами, а Эдвард чтобы помочь с этим. Спустя несколько часов работы над сложными текстами и старыми чертежами, Элрик принес и новые, в довесок. Но пока всё казалось безнадежным, успокаивало то, что это первый день работы и вскоре все может наладиться. Перед самым сном блондин вспомнил одну очень важную вещь. — Помните, мне недавно приходила посылка? — начал он издалека, ведь сегодня хорошие новости ходят в паре с плохими. На вопрос дети без проблем ответили что помнят и даже то, что она была от младшего брата опекуна. Элрик, довольный ответом, кивнул, — на следующей неделе приедет Альфонс и его девушка, кажется, у них все идет к свадьбе, — Эдвард на этом моменте ненадолго остановился и тяжело вздохнул, — он же ещё такой ребенок у меня, а тут такое, — Вайолет села ближе к ученому, похлопала того по плечу и обняла, Клаус и Санни последовали её примеру. — А почему он едет к нам, а не к вашему отцу? — спросил Клаус, стараясь быть аккуратней с такими вопросами. Эдвард набрал в грудь побольше воздуха и тяжело выдохнул. — Отец умер... Девять лет назад. И для Ала я единственный кровный родственник, хотя тут лучше сказать член семьи. Вот и хочет, чтобы я свое одобрение дал. Писал он об этом очень извилисто, — на последней части мужчина издал легкий смешок. Дети не шевелились и о чем-то думали, но об этом они могут подумать завтра. Санни уже уснула, так и не отпустив опекуна, а Вайолет постепенно начала клевать носом. Девочки первыми ушли готовиться ко сну, а вслед за ними и Клаус. Эдвард же решил ещё раз перечитать письмо от брата, перед сном.