***
Размеренную спокойную жизнь нарушает один-единственный звонок. Никто не слышит, о чём идёт разговор — стеклянные стены кабинета почти не пропускают звук, но по лицу капитана Ферренса видно, что беседа явно не из приятных. Он кривится, активно жестикулирует — словно бы сам для себя — и в конце концов вскакивает на ноги, но потом обессилено опускается обратно в кресло, морщится и трёт переносицу. Дирк ёрзает на стуле. Что-то явно не так, но вот что? Положив трубку, капитан ещё какое-то время бессмысленно смотрит в монитор, после чего поднимается и выходит из кабинета, направляясь прямиком к лейтенанту Андервуду. Юджин Ферренс, капитан полиции, хмурится — это происходит настолько редко, что не остаётся незамеченным. Хью, тяжело вздохнув, встает из-за стола ровно в тот момент, когда шеф подходит к нему. — Хью, — тихо говорит Ферренс, — присядь. — Что, такой тяжёлый разговор предстоит? — пытается ухмыляться лейтенант, но получается плохо. Слишком уж нервный вид у капитана полиции. Слишком уж тяжёлый взгляд у детектива Дирка, и Хью ощущает его кожей. — Направили юнца к нам. Говорят, только-только выпустился. Некуда пацанёнка девать, хотя способный и смышлёный даже. Потребовали полный контроль, лучшего куратора в напарники, так что… Дальше Кевин уже не слышит. Или не хочет слышать? Перед глазами мелькают мушки, колени предательски подрагивают, даром что сидит на стуле и никуда не собирается вставать. Он видит, как лейтенант хмурится, как собираются морщинки на его лбу и в уголках глаз, как отводит взгляд Юджин, и хочет последовать его примеру — но не может, лишь продолжает пристально вглядываться в чужие лица, искажающиеся в карикатурах. Усилием воли он заставляет себя вернуться к работе, но глаза болят от синего свечения монитора, а в висках противно стучит мысль о новом человеке в отделе. Наконец капитан уходит. Лейтенант Андевуд вздыхает. — Пойдем пообедаем, Дирк. Кэп, будь он неладен, заболтал меня совсем. Ох, старость — не радость, — усмехается, но в голосе сквозит что-то новое. Усталость? Разочарование? Интерес? Интерес? Кевин отгоняет назойливую мысль, больно кольнувшую под дых, и поднимается из-за стола. Время обеда уже прошло, но он работал в свой законный перерыв, так что может позволить себе прямо сейчас пойти и перекусить. Обязательно что-нибудь вредное и жирное. Обязательно в компании напарника. Один бы он не пошёл.***
— Ну, что там насчёт юнца? — как бы между делом спрашивает Кевин у Хью. Тот откусывает бургер, и соус течёт по пальцам. Дирк старается не думать ни о чём, кроме своего вопроса. Лейтенант, прожевав большой кусок, отпивает кофе из дурацкого бумажного стакана, смотрит пристально в глаза, а потом, словно собираясь с мыслями, вздыхает. — Как будто ты сам ничего не слышал. Мне что, повторять тебе придётся? — Придётся, — кивает детектив. Не признаваться же напарнику в своей слабости. Гораздо проще сделать вид, что был увлечён работой и не обратил внимания на громкий раскатистый голос капитана. Скрыть то, что сейчас за грудиной нещадно зудит и ноет что-то странное и невысказанное. Хью потирает переносицу. — Да я и сам толком не разобрался. Новенького нам подбросят. Совсем птенец ещё, глаз да глаз за такими нужен. Кэп требует, чтобы я его курировал. А мне оно, сам понимаешь, — и он делает такое выражение лица, что Кевин понимает без слов. — Ну как обычно, не понос — так золотуха. — И не говори, — наигранно вздыхает Андервуд, но детектив видит, что в глазах (бывшего?) напарника вспыхивает интерес. Яркий. Чёткий. Читаемый. Словно почувствовав это, Хью отводит взгляд и многозначительно кашляет. Что-то внутри колет и жжёт, не давая спокойно обдумать происходящее. Кевин Дирк откладывает мысль на потом. Встаёт, набрасывает куртку и выходит на крыльцо, чтобы проветрить голову и немножко подкоптить свои лёгкие любимыми дешёвыми крепкими сигаретами.***
Тошнота. Тошнота. Тошнота. Дирк сгибается, и его рвёт желчью вперемешку с остатками пищи. Упираясь коленями в грязный кафельный пол, детектив полубессознательно цепляется леденеющими пальцами за ободок унитаза, пытаясь не нырнуть в него лицом. Что происходит — он и сам сказать не может, но с губ капает, руки перемазаны мерзко пахнущими жидкостями, и Кевин не уверен, что сможет встать самостоятельно. Нет ничего более поганого, чем разочаровываться. Особенно в близком человеке. Кевин Дирк всегда думал, что измена и предательство будут обходить его стороной — он же весь такой умный, людей насквозь видит, до попадания в полицейскую академию хотел идти на психолога… — Психолога, да-а… Психолуха, — схаркивает он желчь и снова пытается подняться, но ноги не держат. То ли от количества выпитого, то ли от количества выблеванного, но мир плывет и плавится в глазах, и детектив снова опускается на пол, бессильно обнимая унитаз, словно бы увидел в нем единственного верного друга и собеседника. Всё хорошо, всё прекрасно, просто Кев немного (много) выпил. Глушил стопками водку в самом дешёвом баре, мешал текилу и какие-то коктейли, опрокидывал горячие шоты, наплевав на запрет понижения градуса. Он был готов на всё, даже на чистый спирт, только бы забыться и не думать. Не думать о чужих губах, которые целовали самого близкого человека.***
В тот паршивый день ничего не предвещало беды. Обычное утро понедельника, поганый кофе из автомата, бардак на рабочем месте. Только пустовавший несколько месяцев стол, стоящий по левую руку от Андервуда, обзавелся фикусом в расписном горшке, стопками пустых отчетных бланков и кружкой идеально белого цвета. Оливер Френч, выпускник академии, улыбался выверенно, как будто улыбка эта была приклеена к его гладко выбритому лицу, и ни один мускул на его лице не дрогнул, когда лейтенант Андервуд, пробираясь к своему столу, поскользнулся, неловко взмахнул рукой и влепил юнцу смачную оплеуху. — Э, прости, я не… — начал было оправдываться Хью, но Оливер только приподнял уголки губ: — Все в порядке. И, чёрт побери, улыбался. Смотрел на лейтенанта таким тёплым-тёплым взглядом, что у Кевина сводило скулы. С-сука. — А, ну раз в порядке, то я… Ну, это… — Не желаете выпить со мной кофе в обед, мистер Андервуд? Так сказать, в компенсацию за моральный ущерб? — Оливер прямо светился, и это не осталось незамеченным. Хью помялся, оглядываясь, но Дирк поспешил отвернуться, и тогда лейтенант кивнул, украдкой улыбнувшись в ответ.***
— Сука! — кулак впечатывается в кафель, хруст костяшек, крошечные красные пятнышки на белой плитке. — Сука! — рука начинает ныть, но это все неважно, ведь под рёбрами сейчас ноет сильнее. — Сука!!! — в бессильной злобе обрушиваются удары, кожа сбивается, пальцы сводит судорогой, боль расползается по кисти куда-то вверх, по предплечью и выше от локтя. Кевин исступлённо колотит по полу, но мерзкое чувство никуда не уходит. Спустя какое-то время он выдыхается, медленно шарит по карманам, находит потрёпанную пачку и старенькую зажигалку. Щелчок. Первая затяжка. С дымом выдыхает, кажется, какую-то мизерную часть боли. Легче не становится, но хотя бы ебучие слёзы удаётся затолкать обратно в глаза.***
Тогда, две недели назад, все казалось надуманным. Неправильным. Пустым и глупым. Подумаешь, кофе. Ничего страшного, он мой подопечный. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Ну, что ты? Улыбнись мне, Кев. Ты такой красивый, когда улыбаешься. Прости, я засиделся. Помогал Френчу с отчетами. Ну да, он пока не справляется. Ты тоже не сразу стал лучшим. Иди сюда. Забудь о нём. Я здесь. Слушай, я занят, поговорим позже. Да, я с Оливером. Что? Глупая ревность. Заткнись, Дирк, ты идиот. Отвали. Не трогай меня. Сейчас это «пустое и глупое» целует Хью там, у барной стойки. Требовательно и жадно — ровно так, как ему нравится. Как будто заранее всё о нём знает, мразь. Как будто специально выбрал именно тот бар, в который Кевин всегда ходит один. Андервуд всегда воротил нос, когда детектив Дирк предлагал ему выпить вместе именно в этом заведении. А сейчас он обнимает зазнавшегося юнца, который только рад — рассыпается звонким хохотом на весь зал, притирается бёдрами, целует самозабвенно. Выцепляет взглядом Кевина и самодовольно улыбается. Мол, смотри, сука. Кевин не выдерживает. Протискиваясь через толпу, думает только о том, как размажет его холёное личико по затоптанному танцполу, но почему-то останавливается в нескольких шагах от пары. Оливер широко улыбается, разрывая поцелуй. Хью оборачивается. Кевин качает головой, разворачивается на калбуках и исчезает среди танцующих.***
— Дирк! Кевин! Слушай, я знаю, что ты там, открой мне! Открой, и мы поговорим! Кевин! — барабанит в обшарпанную дверь Хью. Кевин сидит на полу, уткнувшись лицом в колени. Пол перемазан кровью и желчью. В пальцах тлеет сигарета — какая уже по счёту? неизвестно, — осыпается пеплом в неприглядные лужицы. Кажется, пачку купил утром. Плевать. Оливер потягивает свой лонг-дринк. На лице его не читается ни одна эмоция. Он добился своего, и теперь эти люди ему не интересны. Это было слишком легко. На барную стойку летит несколько помятых купюр. Бармен непонимающе смотрит на него, и Френч кривит лицо. Оставаться здесь больше не хочется, да и смысла в этом ни капли не осталось. Андервуд наконец выламывает дверь и, ругаясь, грузно вваливается в крошечную кабинку клубного туалета, но замолкает на полуслове, окидывая взглядом пространство. Дирк поднимает на него абсолютно пустые глаза. У Хью подкашиваются колени, и он обрушивается на пол. Пытается обнять сгорбленную фигуру, прижать к себе, но мужчина не реагирует. Даже, кажется, почти не дышит. Сигарета падает на кафель.