Белые пальцы зимы

      Джоанна начала понимать смысл китайской пытки водой (если это вообще можно было посчитать за реально существующую пытку, а не очередную Фу-Манчу-подобную выдумку из одноименной книги, написанной во времена Первой Мировой ради разжигания антиазиатских настроений*).       Ее суть изначально заключалась в сенсорной депривации… Например, вынуждая подопытную облокотиться на совершенно мягкую поверхность, скажем, дивана в гостиной квартиры под номером 221Б, а затем прикрыть ей глаза прохладной тканью, что само по себе было даже приятно. Затем в комнате воцарится полная тишина, якобы для того, чтобы помочь в выздоровлении подопытной, которая в целях эксперимента не в состоянии сидеть или же вообще самостоятельно заниматься чем угодно ввиду более ста швов, скрепляющих ее живот в единое целое.       Чуть позже к ее изолированному окружению — другими словами, тюрьме, — добавляется некий сенсорный элемент. В классической модели — это вода, беспрерывно и едва ощутимо капающая на единственный открытый участок кожи. Или же определенный звук, если включить оригинальность. Тихий, простой звук… Например, стук по клавиатуре ноутбука. И не в четкой постоянной манере, обычной для составления письма или статьи для блога. А только одиночные звуки. Не более трех кнопок подряд. А затем тишина, которой как раз хватает, чтобы подопытная поверила в то, что все закончилось. Но затем следует снова этот стук. А за ним тишина. Два нажатия. Тишина.       Раз.       — Так, — начала недовольным тоном Джоанна, снимая ткань с лица и отбрасывая ее в сторону. Она прищурилась от яркого света и уперлась рукой о пол. — Все, хватит с меня. Пошла я отсюда.       — Что? — Звук печатания прекратился, тут же заменившись шорохом одежды о мягкое сидение компьютерного кресла, когда ее мучитель-надзиратель-нянечка резко встал и поспешно направился к дивану. — Ты куда направилась? Остановись. Я сказал, остановись!       — Я — в свою комнату, — проворчала она. — Уже сил нет терпеть.       — Что не можешь терпеть? Нужно обезболивающее? Вот оно, здесь, — Шерлок впопыхах нащупал в кармане штанов маленькую, звенящую от таблеток баночку.       — Мне нужна тишина! — рявкнула Джоанна, чтобы скрыть стон в то время, как она, облокотившись на подушки, с трудом и учащенным дыханием заставила себя принять сидячее положение.       — Но сейчас тихо, — после резкой боли во всем теле ее зрение успело немного проясниться, чтобы увидеть лицо Шерлока, который смотрел на нее в замешательстве. — По всей видимости, невыносимо тихо. — Он прищурился. — Слишком тихо? Я могу сыграть на скрипке.       — О, Боже мой, — Джоанну передернуло. — Спасибо, конечно, Шерлок, но нет, — она резко вздохнула, а потом шумно выдохнула. — Может, поможешь мне подняться по лестнице или мне самой уже начать ползти?       — Сара запретила тебе заниматься этим, — нахмурившись, ответил Шерлок. — Я могу отнести тебя, если хочешь.       — С другой стороны, мне, наверное, лучше просто отключиться здесь и сейчас.       — Ты ведешь себя чрезвычайно странно, — Шерлок скрестил руки. — Новый симптом? Дезориентация? Развилась раневая инфекция?       Джоанна тоже сложила руки, пряча грудь, чтобы не дать Шерлоку возможности блеснуть новыми идеями и поднять ее ночную рубашку для более внимательного изучения проблемы.       — Нет, — ответила она сквозь зубы. — Шерлок, это из-за… ноутбука. Твое назойливое печатание двумя пальцами. Оно сводит меня с ума.       — О, — он отступил на шаг. — Я редактировал монографию. Проверяю на наличие запятых. В порыве вдохновения всегда пропускаю несколько.       — Как я понимаю, подождать ты не мог?       — Я мог бы тебя не услышать, находись ты в другой комнате. Ко всему прочему, мне необходимо чем-то занять себя, — раздражительно-капризные нотки в голосе Шерлока наглядно показали то, чего Джоанна больше всего опасалась, когда тот сердито огрызнулся на предложение Майкрофта на время пригласить в дом медсестру для ежедневного ухода. Это поведение появлялось только после особенно вопиющих попыток Майкрофта вмешаться в его жизнь.       — А музыку ты послушать не мог? — предложила вариант Джоанна. — В наушниках?       — Слушал, когда ты спала. Наскучило.       — Почитай что-нибудь?       — Уже, этим утром. Закончил все, что не успело…       — Наскучить, — вздохнула Джоанна. — Я поняла.       — Хм-м, — Шерлок осмотрел ее с головы до ног, а затем вернулся к ноутбуку. Она услышала, как чужие пальцы пробегают по клавиатуре быстрым темпом, который, слава Богу, не сводил с ума, подобно нерегулярно падающим с большой высоты каплям воды.       — Что ты делаешь? — спросила Джоанна, но уже подозревала, что крупно пожалеет о заданном вопросе.       — Ищу варианты того, как можно развлечь пациентов, прикованных к постели, — Джоанна с такой силой закатила глаза, что упала спиной на мягкие подушки дивана. — Боже, какая скука. Эти результаты не могут быть согласованы с клиническими испытаниями, все пациенты давно бы умерли от тоски. Шашки. Право.       Шерлок повернулся на кресле, чтобы вновь посмотреть на нее.       — Ты врач. Что вы делаете, чтобы облегчить страдания вашего пациента?       — Я провожу сложные медицинские операции и выписываю лекарства. Я врач, Шерлок, а не руководитель круиза. Пациенты самостоятельно находят себе развлечения. Или же к ним приходят их друзья и семья.       — А! — радостно воскликнул Шерлок, а затем снова поник. — Ты уже виделась с Гарри…       Джоанну снова передернуло.       — Лестрейд и Сара приходят так часто, как позволяет им рабочий график. Мюррей** заглянул вчера вместе с личным составом твоих бывших соратников. Даже Майкрофт приходил... И не забываем этого невыносимого кретина — Кевина.       — Да, что ж, — начала Джоанна. — Мне следовало быть более общительной до всей истории с похищением, если бы я знала, к чему это приведет, — она откашлялась, тут же жалея о том, что собиралась сказать. — Полагаю, мы можем… поговорить. Друг с другом.       Шерлок ничего не ответил, но она увидела, как раздулись его ноздри. Они по-хорошему не говорили с того дня в больнице. Технически Майкрофтом был прерван их последний многословный разговор, который не столько можно было назвать разговором, сколько яростной, непрекращающейся тирадой обвинений от Шерлока. Которая чуть было не высосала у Джоанны оставшиеся после всей ситуации с Мартином силы.       Существовала, конечно, веская причина их взаимной немногословности. Лестрейд намеренно продолжал отказываться от содействия Шерлока по каждому новому делу до тех пор, пока Джоанна не встанет на ноги и полностью не поправится, да и за последние три дня на сайте у Шерлока не появилось ничего интересного и достойного его внимания. Другими словами, у них не было работы, а при отсутствии работы единственная оставшаяся тема для разговора — та, которую они оба старательно избегали.       — Я получил четкие указания не упоминать ничего, что могло бы помешать твоему выздоровлению, вызвав тем самым у тебя тревожность, — ответил Шерлок одновременно угрюмым и раздраженным тоном. — И Лестрейд, и мой брат проинформировали меня о том, что если я чересчур огорчу тебя, то это вызовет крайне неприятные последствия.       Джоанна удивленно на него уставилась. Точку зрения Лестрейда она понимала. С той ночи, когда произошел «Инцидент», когда Салли вытянула ее кровавое, промокшее насквозь грязное тело в руки Лестрейда, чтобы вновь вернуться в разваливающийся плавательный комплекс за Шерлоком, между Джоанной и детективом установились обоюдно теплые отношения, постоянно дрейфующие между отцовско-дочерними, товарищескими и «о, да, мы бы уже давно кувыркались в постели, если бы один не продолжал думать ночами о бывшей супруге, а другая не ходила бы хвостом за своим безумным соседом».       А вот насчет Майкрофта.       — А я-то все это время думала, что Майкрофт следит за мной, чтобы убедиться в том, что это я не причиняю тебе неудобства, — подбирая слова, ответила она.       Шерлок небрежно махнул рукой.       — Ты отказалась взять деньги, — ответил он. — Никто так не поступает. Он зовет тебя своей «единственной на тысячу женщиной»***.       — Он что, еще раз…?       — Это из стиха. Возможно, из Библии. Я удалил ответ из памяти.       — Ясно, — Джоанна прикрыла глаза — ее защитный механизм, чтобы переварить услышанное. — Я тронута. И отчасти напугана.       — Он был в ярости, когда его разведка вовремя не заметила письма Мартина, — Шерлок снова принялся печатать. Точнее, даже не печатать, а поочередно нажимать на клавиши двумя пальцами. И Джоанна прекрасно знала, что сейчас он занимается этим специально.       — Звучит как-то сурово, — ответила она не открывая глаз. — Ты ничего не знал о письмах, хотя живешь вместе со мной.       Раз. Раз-два-три.       Раз.       — Твое сравнение ошибочно, — твердо ответил Шерлок. — Для приспешников Майкрофта ты — очередной объект для наблюдения. Для меня же ты соседка. Я доверяю тебе, — раз, два. — Нетрудно обмануть человека, который тебе доверяет.       Джоанна слегка передвинулась; по ее телу пробежал холодок:       — Вот что ты думаешь? Что я тебе не доверяю?       Шерлок сознательно ей не отвечал.       — Это совсем не так, — ответила она. — Прости меня, если так показалось со стороны. Я бы раньше извинилась, если бы знала, что тебе есть дело до извинений.       Послышался резкий и сильный грохот пластика и металла. Джоанна невольно вздрогнула. Шерлок смахнул со стола на кресло ноутбук вместе со старой банкой из-под чая, которая была заполнена карандашами и ручками по типу органайзера. Шерлок не заметил ее реакции, что, вероятно, было к лучшему. Он вскочил на ноги, вскинув руку вверх в яростном жесте.       — Я не жду извинений, мне нужны ответы! — выкрикнул он. — Я проанализировал всевозможные данные, но никак не могу сопоставить имеющуюся информацию. Ты самая практичная, рациональная женщина из всех, что я встречал. Ты прекрасно понимаешь, что я мог в два счета уничтожить Мартина. Но ты ничего мне не сказала. Ты была объектом вожделения сталкера, и в отличие от большинства женщин, находившихся в таком положении, ты запросто могла бы пресечь все это на корню, но ты не стала! В твоем поступке нет логики! Я явно упускаю какую-то важную деталь, и это просто недопустимо.       Шерлок следил за тем, чтобы не кричать на нее слишком громко, но если он продолжит разговор на повышенных тонах, то вскоре к ним придет миссис Хадсон. Джоанна глубоко вздохнула. У нее в голове крутилось несчетное количество фраз, которыми можно было ответить, но добрая половина из них поведет разговор в то русло, куда она еще не была готова ступить. Она попыталась придумать такой ответ, который хотя бы отчасти раскрывал вопросы Шерлока, но не выворачивал наружу все то, чего бы ей хотелось оставить при себе, а не пустить под рентгеновский взгляд гения.       — Ты обычно не хранишь его в баночке из-под парацетамола, — наконец выдала Джоанна.       — Что? — Шерлок посмотрел на нее так, словно она начала воспроизводить периодическую таблицу в обратном порядке, на румынском.       — Кокаин, — пояснила она. — Иногда ты прячешь его под черепом или же под ножкой викторианского кресла, того, что у камина. Уверена, у тебя есть и другие заначки, но я не имею привычки копаться в твоей спальне.       Словно потеряв контроль над мышцами нижней челюсти, Шерлок раскрыл рот.       — Я не копаюсь в вещах, — повторила Джоанна, — но я слежу за ситуацией. Я обращаю внимание, когда начинают проявляться характерные симптомы, и пока они не длятся дольше пары дней, раз в два-три месяца, я молчу. Единственная причина, по которой я накричала на тебя во вторник, заключалась в том, что ты «торчал» четыре дня без перерыва. Ты почти не спал, и с прошлого раза прошло не больше недели.       Шерлок с трудом закрыл рот. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заговорить, и его речь зазвучала неровно:       — Получается, ты не сказала мне, что была в опасности в наказание за то, что я был под кайфом? — голос низкий, совсем не похож на детский, но тем не менее что-то в его тоне напоминало маленького ребенка. — Или же ты посчитала, что я не смогу выполнить свою работу, пока я был под дозой?       — Да нет же, Шерлок! Нет, Господи, — вздохнула Джоанна. — Совсем не так. Я о том, что… Я понимаю, почему кокаин. И морфин. Да, я знаю и о нем тоже. Я не одобряю это, и я не позволю тебе загубить себя. И если ситуация когда-нибудь выйдет из-под контроля… Ей-богу, я извещу Лестрейда и твоего брата. Но я не собираюсь осуждать тебя за твои привычки, которые помогают не сойти с ума от скуки, потому что я не знаю, что творится в твоей голове. Я не знаю, каково это, быть тобой, — Джоанна сделала глубокий вдох. — А ты не знаешь, каково это, быть мной. У нас с тобой разные способы, чтобы справиться со… скукой.       Шерлок ошарашенно смотрел на нее. Его глаза такие большие, такие яркие, отчего она сразу подумала: «Да, до него дошло, он понимает, о чем я говорю, но этого недостаточно, он в любую секунду сорвется на меня, а затем последуют новые недели молчания и хандры, и, Боже, этого я больше не вынесу. И почему я решила, что сейчас самое время для этого разговора?..»       Но Шерлок молчал. Он не выплеснул на нее тираду несогласий, не усмехнулся над ее словами и не разорвал в клочья ход ее мыслей своим блистательным и безжалостным умом. Шерлок просто тихо стоял, уставившись на нее.       А затем — робко — пересек комнату в три шага. Дойдя до дивана, он остановился. А потом четко упал на колени. Шерлок был настолько высок, что даже в таком положении их головы находились практически на одном уровне.       — Я не думал, что кто-то… — начал он.       После лицо Шерлока скривилось. Страшная картина, словно обвал восхитительно красивого архитектурного сооружения. Сгорбившись, он уронил голову на ее колени. Его длинные бледные пальцы скользнули сквозь лес беспорядочных черных локонов и потянули их у корней.       Затем она услышала низкие изломанные звуки. Первой мыслью Джоанны был плач — настоящий плач, — беспомощная и напуганная, она в ужасе наклонилась, чтобы посмотреть на его неприкрытое лицо. Но потом она поняла, что это был поток слов, неразборчивый, вынужденный, отчасти бессмысленный, приглушенный ее коленями до невозможности разобрать и половину сказанного. Тем не менее этого было достаточно, более чем достаточно, чтобы понять суть, и у Джоанны перехватило дыхание.       — …никогда, ни за что, ни в жизнь, никто не позволял мне просто быть собой, и это какая-то глупая шутка, не иначе, потому что мы могли бы никогда не встретиться, я познакомился с тобой по счастливой случайности, и только один этот факт пугает, потому что с тобой я могу быть собой, и мне это необходимо как воздух, и я не позволю, Джоанна, я никому не позволю забрать тебя у меня, больше никогда, я скорее сожгу весь Лондон дотла, чем позволю…       — Эй, — обеспокоенная его поведением, Джоанна чуть склонилась и, сжимая зубы, чтобы притупить боль, положила руки на голову Шерлока. Волосы шелковистые на концах, горячие и влажные у корней, будто бы при лихорадке. — Шерлок. Все хорошо, правда. Ну-ну, если уж ты собрался… Мне немного больно наклоняться в таком положении, хотя бы сядь на диван…       Шерлок мигом вскочил и устроился рядом с Джоанной на свободном уголке дивана, куда, как ей показалось, он со своими габаритами точно не смог бы уместиться. Его длинные паукообразные конечности нежно приобняли ее за плечи, чтобы она не упала, неумолимо притягивая к груди, чтобы опустить подбородок на ее макушку. Каким-то образом, не вызвав ни боли, ни судорог, Шерлок умудрился обхватить ее руками и ногами, превращая себя в живую клетку, предназначенную не столько, чтобы уберечь Джоанну от всего мира, а сколько весь мир от Джоанны.       За весь вечер они больше не разговаривали, но это потому, что Джоанна вскоре уснула. И что интересно, не в тишине, о которой она так мечтала, а под убаюкивающий тихий баритон, напевавший вторую партитуру Баха. Загадка Вселенной, не иначе. Джоанна ненавидела эту часть до такой степени, что ее волосы вставали дыбом всякий раз, когда Шерлок играл ее на скрипке, но в тот момент она звучала чудесно.       Именно в тот момент этой мелодии хватило, чтобы залечить ее открытые раны.

***

      Прошли две недели. Мирно и тихо.       После первой недели Джоанне сняли швы, а к середине второй разрешили вернуться к работе. И это была замечательная новость, потому что она уже давно избавилась от морфия, постепенно снижая его дозировку до минимума во избежание привыкания. Да и нахождение в квартире дольше положенного, листая любое хотя бы отдаленно интересное чтиво и посматривая всякий хлам по телевидению, предвещало проделать дыру в самом центре ее душевного равновесия.       И хотя Джоанна еще не была готова играть в догонялки с Шерлоком по всему Лондону в поисках преступников, она чувствовала, как тот уже из кожи вон лез, желая заняться расследованиями. Поэтому она позвонила Лестрейду, убедив мужчину в том, что с ней все в порядке, за ней больше не нужно приглядывать, да и если он не заберет себе Шерлока, то скоро они поубивают друг друга со скуки. И где-то к тому моменту, как Джоанна пришла с работы домой, Шерлок пулей вылетел из квартиры навстречу невероятному отравлению в Кройдоне. Она сначала поставила себе несколько неполных смен в клинике, затем целые, настоятельно повторяя себе, что этого достаточно. Джоанна еще не полностью восстановилась, ее оплачиваемой работы вполне хватало, чтобы вытянуть из нее всю имеющуюся энергию.       Погода продолжала быть паршивой: сырой, тусклой, по-зимнему серой. Деревья в парке, куда она ходила на обед, потеряли листву и теперь стояли там, словно поднятые вверх белые пальцы посреди грязного неба. Джоанна сняла перчатку и провела рукой по гладким, словно каменные изваяния, ветвям дерева, пытаясь насильно отвлечься от внутренней грозной стужи помех, ощущая под рукой неотвратимую закономерность времен года.       Однажды утром к ней в офис для разговора заглянула Сара. Она держала в руках имена трех разных психиатров, специализирующихся по посттравматическому стрессу, и знала всех лично. «Там нет идиотов», — пообещала Сара. В списке были указаны имена двух женщин и одного мужчины. Джоанна не видела Эллу — своего психиатра — вот уже шесть месяцев. Она улыбнулась, сунув в карман бумагу, информация на которой исчезнет при следующей стирке.       Как-то вечером после окончания рабочего дня Джоанна заметила знакомую черную и идеально отполированную машину, припаркованную в этот раз по всем правилам, на ближайшем месте ко входу в здание. Она глубоко вздохнула, но не успела сделать и шага, как дверь машины открылась и оттуда вышла Антея. В руках она держала пакет из бутика.       — Это для суда, — ответила она, передавая пакет. Улыбнувшись, она опустила взгляд на экран кнопочного Блэкберри, и через секунду телефон Джоанны зазвонил.       — Мой личный номер, — пояснила Антея. — Точнее, один из личных. Не думаю, что вы знаете… но я служила в армии.       — Правда? — у Джоанны, наверное, глаза на лоб полезли.       — Недолго, — она улыбнулась. — Вскоре после обучения меня завербовали в другое отделение. Дело было в Ольстере. Где произошел инцидент, — Антея замолкла, встречаясь глазами с Джоанной. Дальнейших объяснений не требовалось, не при слове «инцидент» с особой интонацией от людей, подобных Антее. — Если вы захотите поговорить. Я бываю свободна.       — О, да, — Джоанна улыбнулась. — «Очень часто», я помню.       Той ночью она пришла домой в пустую квартиру. Джоанна поднялась по лестнице, прихрамывая — на злобу дня нога снова давала о себе знать, — и направилась в спальню. Она слышала как этажом ниже на кухне возилась миссис Хадсон; запах пастушьего пирога проникал сквозь шаткую раму вентиляции, оформленную в викторианском стиле. Шерлока в квартире не было. В последнее время Джоанна не знала, когда он приходит домой.       Она оттянула заправленный в юбку край блузки и расстегнула пуговицы. На ней был надет простой хлопковый спортивный лиф: жизнь рядом с Шерлоком научила ее тому, что стоило носить такое нижнее белье, в котором не будет стыдно (чувство, сведенное до минимума во время служения в армии) оказаться увиденной, когда кое-кто в очередной раз решит ворваться в ее комнату.       Она наклонила голову и отчетливо провела по розовому шраму слева от пупка, через живот, вверх под лифчик и дальше по линии ключицы. Шрам напоминал по форме линию жизни на ладони, которую увеличили и перенесли на тело, словно тату.       Легкие прикосновения кончиков пальцев к крохотным волоскам на животе тут же вызвали поток неприятных образов, выброс гормонов, и Джоанна закрыла глаза, прекрасно понимая, что это не поможет.       Мартин, который говорил, что ее кожа была подобна карте мира. Мартин, который обвил себя вокруг нее, словно она служила ему спасительным кругом. Голова Шерлока на ее коленях, его слезы, оставляющие на подоле ночной рубашки мокрое пятно.       Все точно так, как говорил Шерлок, — «недопустимо». Джоанна Ватсон не предназначена для того, чтобы жить в собственной голове, да и в последнее время там находилась только вражеская территория, непредсказуемая, как минное поле: она знала, каково это. Она пережила оба варианта этого поля.       Но, видимо, не до конца, раз она прерывисто вздохнула, осознав, что перестала дышать. Проведя руками по лицу, Джоанна расстегнула первые две пуговицы на блузке и выпрямила на матрасе на-самом-деле-здоровую ногу.       Она откинулась на подушках, вслушиваясь в звук дождя, выбивавший неровный ритм по окну спальни. Проведя рукой по губам, она потянулась к шкафчику за пистолетом. Ее оружейный набор принадлежностей находился на полке под выдвижным ящиком; она достала и его тоже, положив пистолет и тяжелый черный чемоданчик на кровать перед собой.       Джоанна помнила движения наизусть. Пришлось выучить во время тренировки. Ее глаза следили за действиями, но руки двигались сами по себе. Уверенно и четко разбирая смертоносное оружие, внимательно полируя, удаляя песок и пыль, а затем вновь собирая его, вручную объединяя тяжелые части в одно целое.       Джоанна положила все обратно в чемоданчик, а затем убрала на свое место. Пистолет остался лежать на кровати. Она сидела и, даже не глядя на оружие, чувствовала его тяжесть на матрасе.       Прошел год с тех пор, как она встретила Шерлока. Чуть больше года с тех пор, как она вернулась в Англию. Сквозная дыра от пули в плечо зажила и больше не казалась такой багряно-красной, скорее белой, чуть розоватой по краям, образовавшим неровности. Забавно, она знала, что Шерлок всегда хотел увидеть эту рану, но когда у него предоставился шанс, — забыл об этом.       Джоанна взяла пистолет. Он идеально подходил ее руке. Мышцы и сухожилия на автомате обхватывают его в привычной боевой позиции. Джоанна приподняла пистолет за рукоять, скользнула пальцем по спусковому крючку. Предохранитель не снят; она, конечно, сумасшедшая, но не до такой степени.       Возможно, безответственная, но не предумышленно.       Ей снова стоит приступить к тренировкам. Где-нибудь за городом, чтобы попрактиковаться. Вес военного пистолета, как и большинство вещей, предоставляемых армией, предназначен по большей части для мужских кистей и рук. Женщины, особенно такие малогабаритные, как Джоанна, не могут позволить своим мышцам закостенеть.       Джоанна вытянула пистолет вперед, целясь одной рукой в ручку дверцы шкафа, удерживая ее на месте, подсчитывая про себя, через сколько в мышцах почувствуется напряжение. Десять минут сорок шесть секунд. Не все так плохо.       Но есть и другие моменты, в которых она потеряла хватку.       Она повернула пистолет к себе, опуская взгляд на отверстие ствола. Как долго она сможет просидеть так, пока ее пальцы не дрогнут? Или же дрогнет что-то еще? Ее пальцы все еще держат спусковой крючок. Предохранитель…       Предохранитель снят. Она сняла его с крючка, по привычке, сама того не замечая. Опять на автомате. Ты не целишься в человека, если не готов выстрелить в него. Она живая цель. Сейчас она — живая цель…       — Джоанна.       Она слишком хорошо натренирована, чтобы спустить курок в состоянии испуга, но дрожь из-за подавленной реакции сотрясла все ее тело. Она поставила предохранитель и опустила дуло пистолета вниз, прежде чем посмотреть на Шерлока.       Его лицо казалось мертвенно-серым, каким оно было под тусклым светом подвала на Бейкер-стрит. Он замер в двух шагах от двери, одной рукой потянувшись к ней, а другую оставив в кармане. Там, где обычно лежал телефон.       — Не… — выдавила Джоанна. «Не смей вытворять такое с тем, кто держит в руках заряженный пистолет, придурок ты несчастный. Не смей мне что-то говорить. Не смей подходить ближе».       «Не уходи».       Миллиметр за миллиметром Шерлок постепенно пришел в чувство. Он опустил одну руку, другую вытащил из кармана и сделал два медленных шага в сторону ее кровати, двигаясь предельно четко.       Когда он наклонился, чтобы взять пистолет, Джоанна его не остановила. Она даже не заметила, когда тот успел выпасть из ее руки.       Не поднимая на нее взгляд, Шерлок открыл шкафчик и положил пистолет обратно на место. Когда чужая рука закрыла дверцу, Джоанна увидела, как по его плечам пробежала интенсивная дрожь. Шерлок остановился на секунду, проведя подушечками пальцев по исцарапанной деревянной поверхности. А затем повернулся и, не спрашивая, сел на кровать лицом к ней, скрестив ноги.       — Ты не собиралась стрелять, — ответил Шерлок. Что-то в его тоне подсказало Джоанне, что он проговорил это вслух, чтобы успокоить себя, нежели ее.       — Хорошо подмечено, — хрипло произнесла она.       — Ты чрезвычайно ответственно подходишь к выполнению всех своих дел. Ты бы написала прощальные письма. Оставила бы их стопкой на тумбочке.       О. Он говорит ей… что не был до конца уверен, пока не убрал пистолет. Пока не увидел пустую деревянную поверхность. У Джоанны внутри все сжалось… от ощущения стыда, облегчения и раскаяния.       — Не хотела напугать тебя, — произнесла она.       — Не думаю, что это подходящее слово.       Они просидели молча несколько минут. Несколько долгих минут. Внутренние часы Джоанны, настроенные на проверку ее выносливости с пистолетом, продолжали отсчитывать время.       — Я давно заметил, что ты чистишь свой пистолет по определенной схеме, — наконец-то заговорил Шерлок. — Но мне не хватало данных, чтобы установить значимость этой схемы. Ты превращаешь это в ритуал, но не в периоды стресса. Во всяком случае… — Джоанна смотрела, как дрогнуло его адамово яблоко, когда он сглотнул. — Не в привычном людском понимании этого слова. Ты, разумеется, полная противоположность всему привычному и обычному. Мне следовало это запомнить.       — Ты отследил, — выдохнула Джоанна; к удивлению, ее лицо расплылось в улыбке. — Мне казалось, я вела себя осторожно.       — Мне казалось, ты даже не догадываешься о моем злоупотреблении наркотиками.       Джоанна рассмеялась. Она притянула здоровую ногу к груди и опустила лоб на колено.       — Я не стал бы доказывать, — начал Шерлок с такой осторожностью, какую она ни разу у него не слышала, — что знаю, что творится у тебя в голове…       — Чушь, — ответила Джоанна. — Ты только и делаешь, что все всем доказываешь.       Шерлок неровно и со смехом выдохнул:       — В самом деле. Тогда я тебе скажу, а ты поправишь меня, если я где-то ошибся.       Джоанна подняла голову. Шерлок поставил локти на колени и поспешно опустил подбородок на ладони, не разрывая зрительного контакта.       — Когда все в порядке. Когда ты в безопасности, — он вложил столько сарказма, сколько могло выдержать это слово. — Когда ничего не предвещает беды… тогда в твоей голове все обостряется. Ты утрачиваешь ясность, концентрацию. Твой мысленный взор покрывается инеем, подобно узорам на окне во время морозной стужи.       У Джоанны перехватило дыхание.       — Ты вспоминаешь все то, чего меньше всего хотелось вспомнить. Ты забываешь себя. В твоей голове ты — всего лишь совокупность ущерба, нанесенного другими. Ты… в ловушке. Ты забываешь, на что ты способна. Как ты собственноручно выковала себя, — Шерлок потянулся и легко обхватил ее пальцы своими. — Поэтому ты делаешь, что должно. Чтобы вспомнить.       Джоанна покачала головой.       — Ты великолепен, — выдохнула она. — Я знаю, что говорила бессчетное количество раз, но это того заслуживает.       Шерлок опустил взгляд на ее руки, улыбаясь:       — В данном случае мои способности к дедукции имеют лишь второстепенное значение. Я полагаю, ты называешь это эмпатией.       Джоанна покачала головой, печально улыбаясь, и, видимо, Шерлок уловил что-то в ее выражении и продолжил:       — Ты не удивлена, — начал он. — Ты всегда знала. Что мы в этом похожи.       — Я пыталась донести это до тебя.       — И в то время я не услышал. Эмоции очень опасны для меня, Джоанна. Они затуманивают мои наблюдения. Ты поняла меня. Я был абсолютно ошеломлен. Я никогда не задумывался о том, что кто-то может видеть меня насквозь.       — Ничего страшного, — Джоанна пожала плечами. — Теперь мы понимаем друг друга.       — Ты не хотела, чтобы я остановил Мартина. Ты ходила по грани неделями. Опасность, которую он из себя представлял, была тебе необходима, как глоток свежего воздуха.       — Я все равно поступила безответственно. Глупо.       Руки Шерлока сжали ее ладони, а затем он потянул их к себе. Джоанна не противилась, когда он поднес их к своим губам, чтобы поцеловать, затем он повернул ее руки и прижался губами к каждой костяшке.       — Будь я таким же благородным, как ты, я бы пообещал, что не буду вмешиваться в твои дела, которые помогают тебе не сойти с ума, — большие пальцы поглаживали ее запястья, вырисовывая круги. Джоанна вздрогнула. — Но я не могу этого пообещать. Ты мне нужна. Я слишком сильно нуждаюсь в тебе, чтобы позволить какому-то мерзкому ничтожному человечку вспороть тебя, наложить на тебя свои ручки…       Джоанна встала на колени, обвила его за шею и поцеловала. Шерлок обхватил пальцами ее затылок, а затем, отстранившись, поцеловал ее в шею, ключицу, плечо. Его губы добрались до рубца от огнестрельной раны, заставляя Джоанну впиться пальцами в мышцы его спины от переизбытка чувств. Шерлок тяжело вздохнул, и она опустила подбородок на его плечо. На мгновение между ними установилась тишина, разбавляемая их дыханием, и Джоанна ощутила себя, как в сказке.       — Мы… еще продолжим, надеюсь, — охрипшим голосом произнес Шерлок, — но я пришел сюда сказать, что у меня… у нас появилось дело. Ты мне нужна. Или же больше не хочется?       Джоанна рассмеялась, уткнувшись в тонкую рубашку высокого качества. Она сжала его в своих объятиях.       — Кто тебе сказал?