Кратко о том, почему не стоит пытаться споить Шляпника

Утро нового дня встретило герцога Барму страшным похмельем и хитро улыбающейся мордой Шляпника. И если первому еще можно было найти хоть какое-то объяснение, то второе рыжеволосому категорически не нравилось. Альбинос, заметивший, что Руфус начал подавать признаки жизни, еще сильнее разулыбался и любезно поинтересовался, не желает ли герцог водички или чего на опохмел. В другой ситуации Барма немедленно запустил бы в наглую морду тессеном, но сейчас здраво рассудил, что точно промахнется, да и веера под рукой не наблюдалось. Потому карминововолосый фыркнул и потянулся к стоящему на столе графину с водой, стараясь не обращать внимания на гудящую голову, страшный сушняк и ехидные замечания Шляпника. Нещадно трясущимися руками Руфус налил себе воды и залпом осушил стакан. Затем, повторив эту процедуру еще несколько раз и наконец напившись, Барма обратился в попытки ответить на донельзя банальный, но очень закономерный вопрос: «А что вчера было?», по-прежнему игнорируя Брейка с его подколками. В памяти всплыла бутылка дорогого арманьяка, недоуменно взирающий на нее Шляпник (опять Шляпник, черт бы его побрал!) и идея эксперимента, с целью ответить на вопрос: «А реально ли споить Зарксиса Брейка?» Очевидно, эксперимент провалился, а споился в итоге сам Барма, что Руфуса крайне не радовало, как и то, что вспомнить, что было дальше, он не мог. Прервала размышления герцога конфетка, прилетевшая рыжеволосому в висок, отозвавшийся такой болью, словно вместо конфетки была минимум кувалда. — Шляпник, какого черта?! — возмущенно зашипел мужчина, соизволив наконец обратить внимание на альбиноса. — Аллилуйя, герцог, Ваша Светлость наконец меня заметила... А то я уж подумывал обидеться и в отместку не рассказывать Вам о Ваших вчерашних похождениях... — Брейк настолько искусно изобразил оскорбленную невинность, что Барма на секунду даже почувствовал себя виноватым. Тут же отбросив столь бредовую мысль, мужчина уцепился за действительно важную информацию — альбинос в курсе, что он, Руфус, вчера понатворил. Кто знает, конечно, что может наплести эта красноглазая зараза, но деваться некуда... — Все, Шляпник, я весь внимание. А теперь изволь рассказать, что вчера было. Без приукрашиваний, — Барма угрожающе сверкнул глазами. Вышло очень убедительно, но не для Брейка, о чем тот не переминул заявить. Увернувшись от запущенной в него подушки, альбинос с ехидной ухмылочкой поудобнее устроился на столе и начал свой рассказ... **** — ... а потом Вы громко пели серенады под окном госпожи Шерил, усиленно игнорируя летящие в Вашу сторону цветочные горшки и выливаемую на Вас из леек воду... Разочаровавшись, Ваша Светлость возомнила себя непонятым гением и, напоследок щедро одарив каждого встречного нелестными характеристиками в самых изысканных выражениях, направилась в Пандору, где забаррикадировалась от всех в кабинете и громко угрожала, что повесится на люстре, если сюда сейчас же не доставят кипу любимых книг, госпожу Шерил и меня для препарирования... — Шляпник вот уже двадцать минут от души развлекался, созерцая то бледнеющего, то краснеющего герцога, лихорадочно ищущего или валерьянку, или мышьяк, или хотя бы опохмел. Потом, разумеется, Барма вспомнит, что ограничился вчера тем, что по дороге в кабинет за второй бутылкой припасенного арманьяка собрал на пути все дверные косяки, вследствие чего был закинут Шляпником на плечо (герцог честно сопротивлялся до последнего, но против Брейка не попрешь) и унесен в гостиную на диван, где рыжеволосый почти сразу свернулся калачиком и счастливо отчалил в объятия Морфея. Но альбинос ни в коем случае не станет напоминать об этом Барме — а зачем? Ведь созерцание близкого к инфаркту Руфуса с лихвой окупает весь вчерашний вечер — в том числе и синяки на ребрах от чересчур сильно отпихивавшегося герцога... Шляпник улыбается, предлагает рыжеволосому попытаться повторить вчерашний подвиг с повешением на люстре, уворачивается от найденного наконец им тессена и с упоением продолжает доводить несчастного Барму до сердечного приступа, пока тот капает себе в чай извлеченную из недр секретера валерьянку.