Спасти твою задницу

С замиранием сердца я ждала, когда откроется дверь. Спустя минуту, нажала на звонок во второй раз. Спустя еще минуту — в третий. Ноль реакции. Черт. Ну, все, можно, в принципе, положить на пол куртку, лечь на нее и поспать так. Почему именно сейчас его нет дома? Нервно пнула эту чертову дверь и села обратно к своей. Вся ситуация лишила сил и утяжелила веки в несколько раз. Было наплевать, где я нахожусь. Сидела на полу, как-то неестественно изогнув ноги. Ловила вертолеты. И медленно, редко моргала. Поглядывала на часы, часто нажимая на кнопку блокировки экрана телефона. Мало зарядки. Глаза уже просто слипаются. Не поддаваться все сложнее. И я не заметила, как в очередной раз сомкнула веки, чтобы моргнуть. И не разомкнула обратно. Поддалась. Я видела уже, наверное, третий сон, когда внезапно двери лифта открылись и оттуда вывалились два громких смеющихся голоса. Распахнула глаза и часто-часто заморгала, прикрываясь рукой от яркого света лампочки, которая зажглась, среагировав на движение. Судя по тому, что голоса замолчали, мое присутствие здесь их, как минимум, удивило. — Так, э-э… Планы меняются, ты сейчас поедешь домой, — в некотором смятении проговорил голос, принадлежавший, как отметили мой слух и постепенно возвращающееся зрение, хозяину квартиры напротив. — Что? В смысле? Что-то не так? — в ответ визгливо запротестовал женский голос, и теперь я в открытую заинтересованно рассматривала его обладательницу, показательно игнорирующую мое присутствие. Длинноволосую брюнетку с нарощенными пучком ресниц и подкаченными губами. — Все норм. Я позвоню тебе. Просто… так надо, — тараторил Бледный, агрессивно стуча указательным пальцем по кнопке вызова лифта. — Ты хотя бы номер запиши! — девушка топнула своей тонкой ножкой, обутой в сапожок на высоком, нет, на высоченном каблуке, и скрестила руки на груди, недоумевающим взглядом сверля парня. — Поверь мне, если мне приспичит — я найду твой номер. А теперь пока. Затолкнув свою упирающуюся подругу в раскрывший двери лифт, парень быстро нажал на кнопку их, дверей, закрытия и помахал ручкой спутнице, обиженно отвернувшейся от него, в отражение в зеркале. Как только лифт уехал, тяжело вздохнул, приблизился ко мне и сел на корточки напротив. Я съежилась и подтянулась выше по стене. Устало сдавил большим и указательным пальцем внутренние уголки глаз. И так знакомо усмехнулся. — Ну и что ты здесь делаешь? — Сижу. — Я вижу, что сидишь. Нахуя? — Ключей нет, — говорить было очень тяжело. Меня все еще подташнивало и одолевало головокружение. И сон еще не отступил до конца. — Блять, — он почему-то заржал. — Почему ты вечно сваливаешься на мою голову, а? — разговаривал как будто больше с собой, чем со мной. Поднялся и протянул руку. — Ну что, малышка, спасти твою задницу? — Если можно, — сконфуженно ответила я, вкладывая свою ладонь в его и вставая на ноги. Голова закружилась от резкого движения, и я чуть не осела обратно. Кирилл удостоверился, что я нахожусь в устойчивом положении, подобрал мою куртку и сумку. Подошел к двери, повозился пару секунд с замочной скважиной, пока я стояла на том же месте и стирала с глаз остатки сонной пелены. Наконец открыл дверь и пропустил меня вперед. Включила свет, уже зная, где находится выключатель, разулась и, взяв свою сумку, первым делом направилась в ванную. Открыла пачку влажных салфеток, так удачно попавшуюся под руку сегодня при сборах на корпоратив, достала сразу две и обеими руками начала стирать окончательно пришедший в негодность макияж. Открыла кран в раковине и тщательно умылась прохладной водой, от чего почувствовала себя чуточку бодрее. Кожа задышала и стала выглядеть получше. Волосы же я просто слегка смочила и зачесала пальцами назад. Еще какое-то время пялилась на себя в зеркало, покусывая щеку. Повертелась. Отошла к двери и встала на цыпочки, чтобы увидеть себя в полный рост. Взгляд упал на огромную расползающуюся стрелку на колготках, выходящую из-под платья и почти дошедшую до пятки. Не придумала ничего лучше, чем просто снять телесного цвета капрон и выбросить. Провела по голени вверх. Гладкая. Отлично. Напоследок опустив подол платья пониже, вышла из ванной. По включенному в гостиной свету поняла, что Кирилл там. Уверенная, что он просто расстилает для меня диван, на котором я спала и в прошлый раз, отправилась в комнату. По пути уткнулась в телефон, печатая Жене смс о том, что со мной все хорошо, и я нашла у кого переночевать. Без уточнений. Потом не отделаюсь от расспросов и подколов. Застыла чуть дальше от дверей, донабирая текст сообщения, заблокировала экран и подняла голову. Брови сами собой вопросительно взметнулись вверх, и я перевела взгляд с Кирилла на два бокала, наполненных вином, что стояли на журнальном столике, и обратно. — Не смотри на меня так, — облизнулся парень, присаживаясь на диван и жестом предлагая сделать то же самое. — Я вообще-то, как ты, наверное, могла заметить, планировал провести время не в одиночестве. Так не пропадать же вину? — А, ты про ту мадам… Извини, что испортила тебе вечер, — взгляд на часы, — то есть, ночь, — медленно, будто ожидая подвоха в любой момент, прошла к столику, обогнула его и присела рядом с Кириллом, но на безопасном расстоянии. Уже второй мужчина за сегодня пытается меня споить, что бы это значило? — Да ладно, ты даже, можно сказать, ее скрасила, — хищновато улыбнулся. Я лишь недоверчиво изогнула бровь, взяв со столика свое вино и сделав маленький глоток, чтобы распробовать. Вроде, уже протрезвела и градус понизиться не должен. Надеюсь. — Ты какая-то напряженная, — поворачиваясь ко мне в полоборота, проговорил он, чуть потягиваясь и тем самым оказываясь на толику ближе. — Плохой день? — Да… так себе, — отмахнулась и сдвинула брови. Ловила боковым зрением попытки заглянуть мне в глаза и специально отворачивалась от каждой новой. Столько времени прошло. И так много всего случилось. С другой стороны, было ощущение, что вот только вчера мы накурились и целовались, лежа в ванне, зная друг друга от силы пару десятков минут. Череда событий, карусель эмоций — и затем снова ванна. Утро, кухня. Я возмущаюсь, ругаюсь, а он прижимает меня к столешнице и… — Ты здесь? От его резкого шепота над самым ухом дернулась, едва не зарядив ему лбом в нос. Потрясла головой, пересаживаясь поближе к краю дивана и подальше от парня. Все пространство вокруг окутал его теплый запах, отчего дышала я часто и неглубоко, стараясь при этом не задохнуться. — А я уж было решил, что ты перестала от меня шарахаться, — поджал губы, сдерживая смех. Растерянно взглянула на его лицо, пытаясь сквозь материю своих мыслей воспринять, что он сейчас сказал. И Кирилл все же засмеялся. В моих пальцах оказался бокал. — Держи, выпей, расслабься. У тебя явно какой-то перегруз. И, стукнув своим бокалом об мой, сам сделал глоток. Собственные внутренние противоречия сводили с ума. Вот он, сидит передо мной. На безопасном расстоянии. Ищет что-то в телефоне. Уставший, уже немного пьяный и не излучающий никакой опасности. Как всегда? Затишье перед бурей? Или вдруг в этот раз кто-то переписал сценарий? Залпом опустошила бокал и со звоном вернула на столик, вытирая уголки губ. Кирилл одобрительно хмыкнул и снова подлил вина. Что я делаю, черт? Встал, отошел куда-то за пределы поля моего зрения, и в следующую секунду комнату наполнила музыка. Что-то ненавязчивое, напоминающее трип-хоп. В коридоре погас свет, в гостиной осталась только часть освещения — несколько неярких лампочек, встроенных в потолок. Кирилл вернулся на диван в то же положение. Взял со столика бокал и поднес к губам. Я — вслед за ним. Внимательно наблюдал за тем, как я делаю в этот раз всего глоток, отставляю вино в сторону и, уже не выдерживаю этого напора и поднимаю глаза: — Что ты так смотришь? — Просто задумался о том, что мы еще ни разу не пили вот так вдвоем, — пожал плечами и улыбнулся. Так просто. Улыбнулся. Уголки моих губ, моментально среагировав, ответно поползли вверх. — А еще, ни разу не разговаривали. Ну, кхм, по-нормальному. Расскажи о себе что-нибудь. — И что ты хочешь узнать? — Да все, что угодно, хоть даже рандомных фактов накидай, — снова отпил вина и подложил кулак под щеку, всем видом показывая свою готовность слушать. И разговор завязался. Время шло плавно, без напряжения, тягуче и даже как-то небрежно. Я говорила о любви к сладкому и грузила собеседника своими проблемами на учебе. Он же отмахивался со словами «это все хуйня» и рассказывал о новом альбоме, трудностях его написания и посвящал меня в музыкальные тонкости. А я слушала с умело подделанным интересом, задавала вопросы, но в стремительно пьянеющий мозг то и дело вкрадчиво влезали навязчивые мысли, которые я всеми силами, правдами и неправдами пыталась засунуть куда подальше. В целом, мне было весело и комфортно. Кириллу, судя по его довольному выражению лица, — тоже. Вино подходило к концу, и я чувствовала, как и вправду расслабилась, окончательно блокируя в голове мысли, что сделала это зря. — Знаешь, я должен признаться, — рассматривая пустой бокал, начал Кирилл. Сделал паузу. — Я по тебе скучал, — пьяно хихикнул и склонил голову набок. Я рассмеялась и в нелепом жесте рухнула головой на его плечо: — Блять, мне сложно говорить это, я сейчас просто переступаю через себя, — театрально прижала ладонь к грудной клетке, — но… — сморщила нос и заглянула в его лицо из-под ресниц, допивая последний глоток. Бутылка была прикончена. — Я тоже соскучилась. И ты приятно удивляешь — никак не подколол и не унизил ни разу за вечер. Я польщена! — А ты даже ни разу не огрызнулась, не убила меня взглядом, — закинул руку мне на плечо. — Такая кошечка сегодня, прям как я люблю, — я снова засмеялась, но как-то смущенно, а следом алкоголь подтолкнул на сантименты: — Просто ты правда мне очень помог. Спасибо. Если б не ты, спала бы сейчас на коврике под дверью. — Не за что, дорогая, сочтемся, — подмигнул и по-кирилловски ухмыльнулся. — Так, у нас закончилась выпивка. Может хочешь чего-нибудь еще, кошечка? Я чуть было не покачала в отрицательном жесте головой, но вдруг в мозг кольнула одна мысль. Сердце застучало сильнее, и два внутренних голоса заспорили о том, стоит ли произносить такое вслух, или это уже совсем край. Но в голове набатом печатался текст, который язык уже начертил в ротовой полости, оставалось только открыть рот и подключить голосовые связки. Затылком чувствовала, как Кирилл выжидающе смотрит на меня, отставив бокал. А я поджимала губы и пыталась найти доводы, зачем мне это нужно. Ну просто нужно и все. В мыслях полная путаница. Щека изнутри уже прокусана до крови. Медленно облизнув губы, поднимаю голову. Подтягиваю правую ногу под себя, сгибая в колене, оставляя левую чуть свешиваться с дивана. Выгибаю спину и подаю корпус чуть вперед, локтем облокачиваясь на спинку дивана. Бледный внимательно следит за каждым моим движением с толикой непонимания в глазах. Поднимает взгляд и смотрит в мои. Решаюсь. — Кошечка хочет, чтобы ее погладили, — мурлычу я, растягивая гласные. Получается даже более томно, чем звучало в голове. На мгновение в глазах музыканта промелькнуло удивление, но почти тут же его затянуло, как луну серыми тучами, пеленой похоти. Такой расклад явно ему пришелся по душе. Придвинулся поближе. Рука мягко опустилась мне на голову. Провел по волосам. Прикрыла глаза, улыбаясь, и, вытянув руку, уложила на нее щеку, действительно, как кошечка. Шумно сглотнул. Рука провела ниже, уделив внимание шее, несильно сжала плечо. Стекла по спине. Опустилась на ягодицы, особенно их обласкав. В животе проснулись копошащиеся бабочки. Кусала губы и впивалась ногтями в диван. Грудная клетка ритмично расширялась в такт сердцебиению. Еще ниже, вдоль левой ноги, до границы платья. И обратно по той же траектории вверх. Только теперь, затронув плечо, по ключице и далее по свободной левой руке. Дошел до запястья. Остановился на нем как-то чересчур надолго, большим пальцем обводя кусочек кожи. Закатал повыше рукав. И прекратил какие-либо движения. Я приоткрыла глаза и поймала на себе его неясного для меня значения взгляд. — Это ты чем так? — отозвался он, поднимая мою руку, как бы в знак доказательства. Присмотрелась — прямо на том месте, которое Кирилл гладил, красовалось несколько небольших темных синяков, создавая неотчетливый рисунок чужих пальцев. Ебучий бармен. — Или кто-то посмел тебя трогать, кроме меня? — холодно. — Что значит, кроме тебя?! Ты так-то тоже без моего разрешения прикасаться ко мне не имеешь никакого права, — колко проговорила я, уязвленная этим «кроме меня», уводя тему. Пересела прямо, опуская стопы на пол, спиной облокотилась на диван и вырвала запястье из руки Кирилла, рассматривая в тусклом освещении следы увечий на коже. — Уверена? — повел бровью и скривил губы. Следующим шагом, не переставая сверлить меня взглядом, переложил ладонь мне на обнаженное колено. — Убери руку, — процедила, щурясь. Все испортил. Что он вообще о себе возомнил?! Я не какая-то игрушка и уж точно не его… — Уверена? — с той же интонацией. — Сама же просила тебя «погладить». — Все, я передумала, — дернула коленом. Безуспешно. Руки не убрал. — Уверена? — вот ведь заладил. Набрала воздуха, чтобы ответить, но так и захлебнулась им, потому что теплая ладонь поползла выше. Надавливая пальцами на кожу. Забираясь под платье. Добралась до кромки трусов. С силой смяла внутреннюю сторону бедра. Я со свистом втянула воздух, а ноги машинально сомкнулись. Низ живота сводило спазмами в ответ на каждое новое нажатие его пальцев на кожу. Смотрит на меня. Вылизывает взглядом мою реакцию. Поставил ладонь поперек, чуть раздвигая мои ноги, которые (какого хуя?!) безоговорочно послушались. Двумя пальцами коснулся повлажневшей ткани нижнего белья. Замерла. Надавил в районе самого чувствительного места. Подушечками указательного и среднего провел ниже, вдоль половых губ и, вернувшись обратно, уложил пальцы поперек и сжал, заключая головку клитора сквозь ткань между фалангами. Сдавленно полупростонала-полупромычала и дернулась. Тихонько засмеялся. Разомкнул тиски и погладил ладонью вниз-вверх. Вырвался шумный, дрожащий выдох. Голова сама собой запрокинулась, а ноги согнулись в коленях, открывая больше возможностей для ласкающей руки. Плеватьплеватьплевать на все. Вверх. Вниз. Круговыми движениями. Наращивая темп. Дыхание учащалось. Стоны все увереннее вырывались наружу. Бедра самопроизвольно двигались навстречу. Еще немножко. В районе висков уже начал скапливаться холодок, разрастаясь к макушке. Мышцы на бедрах задрожали и начали сокращаться. Еще секунда и финиширую. Секунда и… Рука, которая так плавно возникла там, куда тоннами поступало удовольствие, резко исчезла, в шаге от доведения дела до конца. Я распахнула глаза и недоумевающе повернула голову в сторону Бледного, чье лицо находилось в нескольких сантиметрах от моего. Пакостно улыбался. — 3:2, моя кошечка, — и, чмокнув в нос, отстранился. — Блять, а так хорошо все начиналось! — разочарованно и обиженно в дурацком жесте сложила на груди руки. — Прости, не сдержался. Но, как ты и просила, я к тебе больше не притронусь. Ты рада? — Я на седьмом небе, — буркнула, отворачивая голову. — Что с тобой, блять? — А с тобой?! То погладь, то не трожь. То «отъебись, Бледный», то ноги раздвигаешь. Разберись уже в себе, Даш. Оба, закипая, отвернулись друг от друга. Каждый в своих мыслях. Чудесно, вот не можем мы спокойно провести хоть несколько часов вместе. Кирилл молча встал и пошел в сторону балкона. Наверное, курить. А я так и сидела, подпирая сложенными руками грудь и все думала над его словами. Разобраться в себе. Легко сказать. Когда минуту назад хотелось врезать ему за это его «кроме меня» и бессовестное распускание рук. А сейчас хотелось убить за то, что эти самые руки перестал распускать и только раздразнил. Когда одна твоя часть ненавидит его и хочет обвить его шею чем-нибудь прочным и задушить, а другая… Я поднялась с дивана и заходила по комнате. Между ног все еще было жарко и влажно, и все еще пульсировало. Потерла глаза. Я не понимаю. Не понимаю себя. И вряд ли когда-то пойму до конца. В какой-то момент из размышлений выдернул хлопок закрывшейся балконной двери, и я обернулась. Парень стоял и молча смотрел на меня ничего не излучающим взглядом. Я поджала губы и сделала первый несмелый шаг ему навстречу. Не отреагировал. Тогда я подошла вплотную. С секунду искала в глазах хоть какой-то ответ на мои действия и в итоге просто зарылась носом в ворот его толстовки, подсовывая свои руки под его, заставляя себя обнять. Обнимая сама. Но он лишь поднял их ладонями вверх и спокойно произнес: — Я не пошутил, когда сказал, что больше к тебе не прикоснусь. — Ну, и зачем тебе это надо? — недовольно пробормотала я в его плечо. — А тебе что, надо? Чтобы прикоснулся? — Мне — надо. — Зачем? — усмехнулся. — Просто надо. Очень. Надо, — судорожно выдыхая, сказала я, сминая в пальцах ткань его огромной толстовки на спине. Проклиная себя за эти действия и слова. Но терпеть было невмоготу. Боже, да просто обними меня, и так чертовски полегчает. — Вот и мне просто надо, — безэмоционально. — И что, прям не притронешься, что бы я ни делала? — старалась не выдавать в голосе мгновенно созревшего плана, сохраняя тон предыдущих реплик. — Да, даже не надейся. — Хорошо, ты сам сказал. И проговорив это с ледяным спокойствием, я медленно начала опускать вниз дрожащие, заледеневшие пальцы. Напрягся. Прокралась под толстовку, под футболку. Провела вверх вдоль позвоночника сначала одной рукой, следом — второй. Вздрогнул. Контраст температур. Крепко обняла теперь уже под одеждой, слегка поглаживая. Чтобы расслабился. И он так и сделал. Я выудила момент. Одним движением взяла за полы толстовку вместе с футболкой и потянула вверх, высвобождая из них парня. Сам вынул голову, а я стянула с рук, отбрасывая на диван. Поворачиваясь, ожидала увидеть как минимум растерянность, но наткнулась на ебучую ухмылку. А в глазах — вызов. Сука. Что ж, ты столько игрался со мной, Кирилл Бледный. Моя очередь. Снова прижалась всем телом к нему. Все еще сам не прикасался ко мне. Запустила правую руку в его хвост на затылке и оттянула назад, распуская волосы. Дыхание было сбито к чертям. Еще и этот-его-запах кружил голову, как никогда. Жарко дышала ему в шею, тщательно продумывая все действия. Любопытно было бы со стороны посмотреть на его реакцию. Еле-еле коснулась губами пульсирующей артерии. Легко поцеловала. Потерлась ими вдоль шеи вверх, на обратном пути подключая язык. Снова вверх. На обратном пути — чуть прикусила кожу. Чувствовала, как его сердечный ритм постепенно догоняет мой. Теперь уже в унисон. Руки в это время вырисовывали узоры на его спине. Интересно, сколько еще продержится? Решила усилить пытку, мокрыми поцелуями покрывая солоноватую кожу до ключицы и обратно. Поднялась выше, к лицу. Отворачивается. Уворачивается. Но меня-то от прикосновений ничего не ограничивает. Заключаю его голову в ладонях, притягиваю к себе. Сначала колючий подбородок, потом губы. Маленькая прелюдия в виде легкого поцелуя в каждую. А потом жадно. Сталкиваясь своим языком с его. И кто кого вылизывал — было неясно. Касаться-не касался. Но на поцелуй с энтузиазмом отвечал. Приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть на парня. Веки прикрыты, брови сведены. Удовлетворенно ухмыльнулась в его рот. Руки Кирилла сомкнулись вокруг моих плечей. Прижимая к себе еще сильнее. Вне зависимости от того, что между нашими телами не было уже ни миллиметра. Ладони в один миг переместились мне на задницу и, схватив за бедра, подняли. С грохотом вжал в стену. Лопатки больно ударились об гипсокартон. Хоть тихо и вскрикнула, но не оборвала поцелуя. Обхватила руками его голову, опираясь локтями на плечи. Рычит, когда трусь о его пах, подтягиваясь выше, обвивая ногами талию. Пальцы парня задирают подол платья, пара умелых движений и вымокший насквозь элемент нижнего белья летит на пол. Рывком опускает свои спортивки. Без каких-либо нежностей резко входит. На всю длину. Оглушило. Как будто со стороны слышу свой визг. Внутри, как тлеющий краешек бумаги, расползается боль. Замер. Застыл. Окоченел. Боится шевельнуться. И я боюсь. Слезы самопроизвольно скатываются по щекам из зажмуренных глаз. Скапливаются на подбородке. — Прости, — испуганно, еле слышно. — Я… забыл… прости… Принимается сцеловывать соленые потоки с щек, с подбородка, с губ, как бы извиняясь еще больше. Зарывается лицом между шеей и плечом, сбивчиво дыша. И правда — ужасно напуган. Осторожно вынимает из меня свой половой орган. Ставит меня на ноги. На секунду выпускает из рук, надевает штаны и снова обнимает, прижимая к себе. Стою, как столб, пытаясь восстановить дыхание и перестать думать о нарастающей рваной боли. Что-то капнуло, ударившись об пол. Мягко отталкиваю Кирилла, высвобождаясь из его объятий. Поднимаю свое белье, прижимая ткань к промежности, и лечу в коридор, где оставила сумку. В ней должна заваляться прокладка. Одной рукой копошусь там, чертыхаясь, чувствуя, как пальцы другой понемногу заполняет горячая жидкость. Нахожу и залетаю в ванную, захлопнув дверь, усаживаюсь на унитаз. Прямо поверх окровавленного белья дрожащими руками леплю средство женской гигиены. Оделась. Выдохнула. Оглядела себя. Платье не заляпала. Хорошо. Только на ногах небольшие красные подтеки. Встаю, включаю воду в раковине и оттираю их. Слезы высохли и теперь неприятно стягивали кожу. Умылась теплой водой и высморкалась. Выключила воду и обессиленно сползла на пол, поджимая к себе колени, обхватывая их руками. Кирилл, как костер, через который я из чувства азарта прыгала. И с каждым разом он разгорался все сильнее. И тем больше по венам разносится адреналин, заставляя делать новый прыжок. Допрыгалась. И первые языки пламени лизнули кожу. И обожгли. — У тебя все в порядке? — тихий подавленный голос. Не отвечаю. Кое-как поднимаюсь на ноги, открываю дверь. Справа от нее, прижавшись к стенке, сидит Кирилл и смотрит на меня так, как будто увидел в первый раз. Мной движет что-то, давно подавляемое изнутри, и я просто опускаюсь вниз, забираясь парню на колени и, прильнув к его груди, начинаю тихонько плакать. — Больно? — видимо, так трактовал мои слезы. — Бывало и больнее, — пожала плечами, укладывая ладонь на слегка небритую щеку. Другая его щека покоится на моей макушке. Чуть покачивает меня в руках, как если бы успокаивал ребенка. — Как же я, блять, обосрался, — членораздельно произносит, в конце выронив смешок, когда я уже немного успокоилась. И целует в лоб. — А мне каково… Зато своего добился, — вырвалось. Не удержалась. — Я? А ты своего не добилась? — смеется, но с частичкой раздражения. — Даша, господи, засунь ты уже свою гордость в задницу и прими некоторые вещи, как данность. — Ты о том, что я тебя хотела? Окей, принимаю, это так, — теребя в пальцах краешек платья, отвечаю я, нехотя. — Это, по-моему, и не секрет был. Но если вдруг ты хотел это услышать…Теперь доволен? — Не только это. — А что же еще? Тебе мало? Чем еще потешить твое самолюбие? — язвительно. — Да дело, блять, не в моем самолюбии. Помнишь, я говорил, что хочу тебе кое-что доказать? — И? — Я уверен, что ты поняла, — попытался заглянуть мне в глаза, но я опустила их. — Я ведь прав, да? Тебе просто не хватает смелости это признать. Слышишь? Найди в себе эту смелость. Я не жду от тебя громких слов. Я всего лишь хочу, чтобы ты сама для себя приняла и признала это наконец. — Да что «это»? — Ты знаешь. — Не знаю. — Ты не хочешь, чтобы я говорил это вслух, я уверен, — ровным тоном проговорил он. — Да, конечно, именно поэтому спрашиваю тебя! — громче, чем нужно было бы и всплеснула руками. Почувствовала, как у него заходили желваки. Выдохнула и более спокойно: — Еще раз повторю: что ты хочешь, чтобы я признала? — Свои чувства. — Какие чувства? — округлила глаза. Вот так заявление. — С ума сошел? Нет у меня никаких чувств, — резкий нервный смешок. — Да, а как это назвать? Язвишь, кидаешься в меня резкими фразами, огрызаешься, кричишь, что ненавидишь, а потом… — сбивается, делает паузы, видно, что эта речь дается ему трудно. Не менее трудно, чем мне — воспринимать его слова объективно. — Смотришь на меня так… И… на мои прикосновения реагируешь так… Да и сама касаешься так… Что… Я ведь вижу, что на самом-то деле ты уж точно не ненавидишь, а, скорее… любишь, — последнее слово выдохнул и попытался поднять мою голову, чтобы посмотреть в глаза, но я не позволила. Повисла тишина. — Ну и зачем тебе, чтобы я это признавала? — еле слышно. Снова уткнулась в его плечо. Слезы опять атаковали глаза. — Ну, во-первых, если сейчас продолжишь отрицать, тогда останется только вариант, что ты просто неуравновешенная истеричка, а он меня, честно говоря, устраивает меньше, — уже более обыденно, нечто, вроде шутки, и это бы разрядило обстановку, но точно не сложившуюся. — А во-вторых, чтобы ты наконец срываться на меня перестала. Потому что за своей псевдо-ненавистью ты пытаешься все скрыть. Тебе легче ощетиниться и колоть меня своими иголками. Как подросток, ей-богу. И я уже конкретно подзаебался, — он не кричал, не возмущался, не обвинял. Просто тихо и рассудительно констатировал факты. Я не нашла, что ответить. Просто громко всхлипнула, отрывая лицо от его плеча. Притянула к своим губам. И он позволил. Поцеловала. Не так, как целуют влюбленные. И не так, как целуют во время прелюдии. Это был отчаянный поцелуй. Крик души. В него влезло все то, чего бы я никогда не сказала вслух. То, что Кирилл так упорно пытался мне доказать. О чем бы я даже не решилась подумать. И то, чего бы просто так никогда не смогла бы принять. Я каким-то образом все это время виртуозно обманывала саму себя. А вот Кирилла не удалось. Оторвавшись от губ, я долго всматривалась в его лицо, слабо подсвечиваемое включенной люстрой, чьи лучи лились по коридору из гостиной. Он аккуратно коснулся моей щеки, угловатыми движениями вытирая остатки слез. Эта нежность впервые была неподдельной. Не обманчивой. Шла откуда-то изнутри и казалась чем-то сверхъестественным и для меня, и для него самого. Прикрыла глаза. Выдохнув, решила задать вопрос, который одолевал мозг. — Кирилл? — М? — А ты? — Что я? — Ну… ты что-нибудь чувствуешь? — Я этого ожидал,  — тяжело выдохнул, —Пойми, Даш, что одно представление нас с тобой парой — это абсурдно, нелепо и никак не вяжется с реальностью. Мы очень разные. И, как бы тупо не звучало, я не тот человек, который тебе нужен. Мы скорее сожрем друг друга, чем сможем строить «счастливые отношения», — пальцами изобразил кавычки. — Я спросила о другом, — не обращая внимания на его паясничество. Сухо и без эмоций, глядя куда-то сквозь Кирилла. Мне нужен был лишь ответ на вопрос. — Я не умею любить, — грустно улыбнулся парень, отводя взгляд и снова прижимая мою голову к себе. — Врешь. Хмыкнул, пошевелив дыханием волоски на линии их роста, и помолчал несколько секунд. Потом вновь припал губами к моему лбу и прошептал, не отстраняясь: — Вру.