Пальцами до дрожи

Тихий питерский вечер. На улице уже стемнело, а стрелки на циферблате часов показывали десять. Двое парней сидели за компьютерным столом перед большим монитором и вели оживлённую беседу. Медленный, монотонный мужской голос, предварительно сопровождаемый музыкой, периодически прерывал их и безэмоционально зачитывал текстики, которые появлялись на экране. — Логи, спасибо за сто рублей, — произнес худощавый брюнет в очках, когда механический голос наконец замолчал, — Нет, играть мы сегодня ни во что не будем, поздновато уже, кста. — Да и мы уже пытались, — фыркнул Братишкин, удобно развалившийся в кресле рядом, — Сгоревшей сеги нам хватило. Хесус глубоко вздохнул и грустно усмехнулся, протянув тихое «да уж» и посмотрев на испорченную приставку. Конечно, никто из зрителей этого не заметил, но он действительно расстроился, хотя и понимал, что сам виноват. Настроения вести прямую трансляцию дальше, честно говоря, особо и не было. — Может, вообще пора кончать? Что думаешь? — стример повернулся к своему соседу, который уже глупо посмеивался над словом «кончать». Впрочем, это поведение не являлось чем-то новым для Алексея. Братишкин часто вёл себя, как дурачок. Он закатил глаза, но не смог сдержать улыбки. Какой бы глупой не была причина, смех Вовы был немного заразителен. — Да, наверное, реально пора, — ответил наконец парень, — Я уже просто вырубаюсь в твоём кресле. — Может быть, ты хочешь вернуться на стул? — с улыбкой поинтересовался Лёша, на что Братишкин лишь поморщился и отрицательно помотал головой. Какое-то время двое стримеров ещё сидели и просто беседовали с аудиторией, пока им не залетел интересный донат в тысячу рублей, что и привлекло их внимание. — «Пацаны, подождите, рано кончать. Почитайте вот этот фанфик, а после него мы все дружно кончим. Вы же ещё в начале стрима хотели», — прочитал вслух Хесус, и оба парня хлопнули себя по лбу, — Точно! Я и забыл уже об этом… Ладно, давайте тогда прочитаем один, и после этого все. Ластецкую, как говорится. Брюнет кликнул по ссылке. Наверняка снова никто не обратил внимания на такую мелочь, но Хесус заметил, как губы Вовы растянулись в еле заметной, но довольной улыбке, а затем мелькнул кончик языка и быстро их увлажнил. Честно говоря, Губанов не знал, значило ли это что-то или нет. Может, он вообще улыбался чему-то другому, например, сообщению в чате. Скорее всего так и было, и Хесус просто сам себе все надумал. Тем не менее, стараясь не забивать голову подобными мыслями и догадками, он открыл фанфик, пролистывая его и не обращая внимания на рейтинг и предупреждения, ибо все равно в них не разбирался. Глупый смех, стыд, море неловкости, красные щёки, смущённые взгляды — все это сопровождало ребят при прочтении. Комментарии от зрителей пролетали так быстро, что парни то и дело останавливались, чтобы прочитать их и только сильнее подогреть интерес. Зрители были в явном восторге и подкрепляли его немалыми донатами. Но вот сами стримеры практически сгорали со стыда. Они избегали взглядов друг друга, отшучивались, старались не говорить ничего лишнего, хотя и так до этого сказали слишком много. Однако, когда они встречались глазами, Вова замечал в глазах Хесуса странные огоньки, которых обычно он там не видел. Это пугало… Но сам себя он пугал гораздо больше. Представляя все то, что так красочно описывал автор в своём небольшом произведении, Братишкин чувствовал приятную тяжесть в животе, несмотря на то, что всеми силами показывал отвращение. И у него получалось обмануть, пожалуй, всех вокруг, но не себя самого… — Бля, чувак, мне кажется, мы не можем это читать, — неловко засмеялся Лёша, прервав свое чтение, и, стыдливо закрыв лицо руками, сглотнул. Во рту пересохло, и он пока не понимал, то ли от волнения, то ли… Вова же будто бы не услышал его слова. Он лишь посмеялся и продолжил сам. Хесус удивлённо и непонимающе посмотрел на него. Парень рядом смущался, краснел, но продолжал читать, а Губанов пытался понять, что им движет. Вот такого поведения у своего друга он ещё никогда не видел. Все ещё будучи погруженным в свои мысли, Лёша опустил взгляд и замер. По его спине пробежала лёгкая дрожь, а сам он заёрзал на этом тупом и таком неудобном стуле, не имея возможности — или желания — отвести взгляд. Хесус предполагал, что Братишкина просто забавляла эта идея с фанфиками, но заметный бугор под плотной тканью джинс заставил парня отбросить сомнения: его это ещё и возбуждало. Тугой узел завязался внизу живота, заставив напрячься. Плохо, очень плохо. Он не был готов к такому. Братишкин же, кажется, понял, что Хесус обратил внимание на его необычную реакцию, потому что тут же прикрыл стояк рукой, запинаясь при этом и прерывая чтение. Может это просто недоразумение? Они не поняли друг друга, вот и все… Что ж, фанфик в итоге бросили на середине. Зрители были ужасно расстроены, умоляли продолжить, но ребята просто не могли. Возбуждение продолжало покалывать внизу живота, что ужасно мешало обоим. Естественно, в камеру они говорили о том, что им слишком противно, и, кажется, пытались убедить в этом сами себя. Около часа они ещё тупо отвечали на донаты, смотрели не самые высокоинтеллектуальные видео на ютубе, стараясь отвлечь себя, а вскоре закончили стрим. Когда камера была выключена, Братишкин тут же вскочил с кресла. — Я в туалет, — выпалил он и быстро скрылся за дверью. Парень понимал, что уйти от темы не удастся, им предстоит этот разговор, но…не сейчас. Он был не готов. Нужно было снять напряжение. Расстегнув ширинку и приспустив штаны с боксёрами, парень обхватил свой член и начал двигать рукой вверх и вниз, постепенно набирая темп. Организм отозвался тягучим чувством внизу живота и образами Хесуса, всплывшими в воображении. Вова закусил губу, чтобы не издать ни звука, пусть это и давалось ему тяжело. Несмотря на то, что Губанов не подслушивал и не пытался поймать Братишкина на чем-то, он все равно понял, чем занимается в туалете его друг. Характерные звуки, тихие хлюпанья и хрипы выдавали его, да и слишком быстро тот сбежал. Все же непредусмотрительно поступил Вова, решив заняться подобным у парня, в которого, черт возьми, влюблён. Но возбуждение слишком сильно захлестнуло его, он бы не смог вести себя адекватно рядом с другом. Да и вообще, уже поздно было думать о последствиях. Хесус же в это время, как бы сильно не старался себя сдерживать с момента чтения фанфиков, больше не мог терпеть. Это было выше его сил. Тихие вздохи за дверью стали последней каплей. У него встал. Выругавшись, парень быстро поднялся с кровати и направился к шкафу, чтобы сменить свои штаны на более свободные. Брюнету же понадобилось ещё пару минут, чтобы довести себя до пика. Дрожь прошла по его телу, но для разрядки чего-то не хватало, какой-то маленькой детали, кончить без которой он просто не мог. И Вова вдруг понял: он ужасно хотел бы сейчас чувствовать руку Лёши, а не свою собственную. Представив эти длинные, тонкие пальцы на своём крупном члене, эту маньячную улыбку, что сопровождала бы каждое действие друга, парень чуть не вскрикнул от удовольствия, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Семя брызнуло, к счастью, в унитаз, не забрызгав ничего лишнего, а самого Вову охватили судороги, и он вцепился руками в стульчак. Минута, и он просто сел на пол, все ещё держась руками за фаянсового друга. Перед глазами плясали цветные пятна, из-за которых Вова просто ничего не видел перед собой. Придя в себя спустя какое-то время, успокоив сердцебиение и дождавшись, когда шум в ушах затихнет, брюнет нажал на смыв унитаза, пытаясь отдышаться, чтобы не вызвать подозрения. Странно, он сделал все так же, как обычно, но почему-то именно сейчас не чувствовал себя удовлетворённым. Кажется, ему становится мало мастурбации и фантазий… Черт! Быстро помыв руки и умывшись, Братишкин посмотрел на себя в зеркало и вышел. Хесус в это время сидел на кровати, погружённый в свои мысли, но, как только увидел друга, с интересом стал его разглядывать. — Ты долго, — с какой-то странной интонацией проговорил он, усмехнувшись. Почему-то Братишкин сразу же покраснел и отвёл взгляд, что не ускользнуло от внимательных, изучающих глаз. — Может я срал, откуда ты знаешь? — огрызнулся парень, практически выдавая себя с потрохами: точно не этим он там занимался. — Да? — Лёша вскинул одну бровь, а его улыбка стала шире, — А по-моему, ты делал что-то другое… Вова не знал, куда деть свои руки. Они предательски дрожали от такого напряжения. Этот голос, интонации… Стример чувствовал, как возбуждение накатывает новой волной. Что ж, Хесус захотел поиграть? Пожалуйста. Он поддержит игру. — Правда? — поднял одну бровь Братишкин, а затем с хитрой усмешкой проговорил, — И что же такое я делал? Продемонстрируй мне. — Что, прямо продемонстрировать? — хохотнул Лёша, — То есть просто сказать о том, что ты дрочил, недостаточно? Может быть я ещё спрошу у тебя, на что? Или на кого? Неужто на меня? — он хитро прищурил глаза, глядя парню прямо в душу. Естественно, он шутил…наверное. По крайней мере пытался всем видом показать, что это шутка, и за ней ничего не скрывается. Вова же воспринял все предельно серьёзно, и такой прямоты совсем не ожидал, поэтому растерялся. Он машинально поджал губы, зажмурившись, и поднёс руку к лицу, потирая переносицу и скрывая свое смущение. Щёки парня пылали, и он не мог это контролировать. Хесус в ответ лишь усмехнулся, довольно и победно оглядывая смущённого парня перед ним. — Кажется, я тебя раскусил, — практически прошептал он, чуть склонив голову набок. Первые пару секунд Братишкин стоял на одном месте, пытаясь прийти в себя и осознать свое положение. Но вскоре он выпрямился, заглянул в глаза другу и сделал уверенный шаг вперёд, несмотря на то, что уверенности в нем не было совсем. — Я бы на твоём месте не был этому так рад, — так же тихо ответил Вова. Секунда. Он стоял перед Хесусом, глядя сверху вниз. Ещё одна. Он схватил его за плечи и повалил на кровать, нависая сверху и не отводя взгляда от этих бездонных, с расширенными зрачками, глаз. Ещё секунда. Вова приблизился к губам друга и, помедлив, коснулся их наконец своими, чувствуя собственный пульс где-то в глотке. Сладковатый вкус остался на языке, вызвав табун мурашек. Он был готов к тому, что его отвергнут, готов получить по лицу. Хотя нет, кого он обманывает, он не был готов, но такой вариант развития событий тоже рассматривал. Хесус просто лежал, принимая поцелуй, и не мог прийти в себя. Он забыл, как думать, как дышать. В голове у парня не было даже мысли о том, что Братишкин воспримет все его шутки настолько серьёзно, но это его нисколько не расстроило. Придя в себя, он улыбнулся сквозь поцелуй и, закрыв глаза, ответил на него, зарываясь пальцами в тёмные волосы Вовы. Когда воздуха в лёгких стало совсем мало, они оторвались друг от друга, заглядывая в глаза. Хесус усмехнулся. — Ну и чо ты ржёшь-то, блять? — нахмурился Вова, тяжело выдыхая в лицо Губанова, но тот лишь загадочно промолчал. Лёша схватил Братишкина за ворот и одним резким движением сменил положение, бросив того на кровать так, что тот даже не успел ничего понять. Усевшись на крепкие бёдра друга, Хесус склонился, накрыл его губы своими. Руки его в этот момент бесстыдно и уверено скользнули под футболку, стали оглаживать мягкую кожу, рельеф его тела. С губ поцелуй сместился ниже, на шею, затем на ключицы. Не сдержавшись, парень слегка прикусил кожу, оставив яркий засос где-то на впадинке между ключицами, после чего скользнул языком вверх до подбородка. Вова задрожал, издавая тихий, еле слышный звук, похожий на стон. — Ого, — улыбнулся Хесус его реакции, — Какой чувствительный. — Заткнись, — прохрипел Братишкин, цепляясь пальцами за кофту друга, — Или я тебя сам заткну. После этих слов он притянул Лёшу к себе, вовлекая в новый поцелуй. Подцепив ремень Вовы тонкими пальцами, Лёша расстегнул его. Та же участь ждала и ширинку. Освободив колом стоявший член от плотных джинс, Хесус слегка поёрзал на его бёдрах. Братишкин готов был взвыть, ведь тонкая ткань боксёров стала почти неощутима, но вместо этого лишь протяжно застонал, запрокинув голову назад. Он и вправду был слишком чувствительным, что для него не свойственно. Ни одна девушка никогда не вызывала у него таких ощущений, а Хесус… Ему было достаточно тронуть его лишний раз, а парень уже таял. Он даже сам не подозревал, что может быть… таким. Тем временем Губанов уже давно избавил его от одежды и стягивал с него последний оставшийся в виде трусов клочок, а Братишкин даже не сопротивлялся. Он хотел этого. Наверное это самое страшное осознание для любого парня, но не для него. Он давно смирился с тем, что не мог унять в себе чувства к этому смазливому, худощавому «деду», который, к слову, в жизни был совсем не дед. Неожиданно для него самого шатен прервал его недолгие размышления и стал спускаться дорожкой поцелуев вниз, а парень под ним лишь безвольно лежал в наслаждении. Остановился Хес где-то на уровне пупка и уже готов был двигаться дальше, однако Вова не дал этого сделать. — Нет, нет, Лёш, стой, подожди, — вдруг остановил он его, резко сев на кровати. Лёша послушно поднял голову и непонимающе посмотрел на друга. Он сделал что-то не так? Ему не нравится? — Я… Ты можешь кое-что сделать? — неловко, но уверенно спросил Братишкин, не глядя другу в глаза. — Да, конечно, — пожал плечами парень, все ещё с непониманием глядя на него. Что же такого он хочет попросить? — Хорошо, спасибо, — кивнул брюнет и взял ладонь Хесуса в свои две, — Просто… Расслабь руку. Лёша не понимал, что происходит, но послушал друга. Вова стал разглядывать изящные, аристократичные, тонкие пальцы, перебирать их. Губанов, кажется, впал в ступор. Он просто не понимал, что его друг делает и зачем, хотя и не был против этого. Через секунду он почувствовал тепло и влагу. Братишкин осторожно провёл языком вдоль указательного пальца, затем проделал то же самое со средним и так же со всеми остальными. Его язык скользил от самого основания и до кончика. Проведя средний палец по своим губам, он взял его в рот и стал посасывать, прикрыв от удовольствия глаза. Честно говоря, в какой-то степени это зрелище завораживало Хесуса, вызывая отклик внизу живота, но с другой стороны все это было для него, как минимум, необычно. Несмотря на всю странность происходящего, шатену это нравилось. Он не останавливал Вову и не мешал ему, лишь наблюдая за ним. Парень же в это время, покончив с каждым пальцем, отстранился и посмотрел Хесусу в глаза. Слишком по-девчачьи смущаясь, он стал опускать его ладонь вниз. Из головы Братишкина с самого похода в туалет не выходила картина того, как Лёша дрочит ему своими ладонями. Казалось, он мог кончить не столько от ощущений, сколько от самого зрелища, ибо руки Хесуса смотрелись невероятно прекрасно в этом случае. Он дико хотел этого, желал всем своим нутром. Лёша же не понимал, чем это было лучше того, что он собирался делать несколькими минутами ранее, и попытался объяснить это Вове. — Подожди, я же могу просто… — Пожалуйста, — тихо попросил Братишкин, подняв на друга возбуждённый взгляд, и Хесус понял, что все-таки сделает это. Кивнув, он освободил ладонь от рук друга и, обхватив его орган, стал совершать плавные движения вверх и вниз. У брюнета, буквально, полетели искры из глаз. Его тело задрожало, а сам он был не в силах наблюдать за этим, поэтому запрокинул голову назад, опустив веки и приоткрыв рот в немом стоне. Двигая рукой, Хесус постепенно ускорял темп, совершая движения все быстрее, активнее, напористее, и с губ Вовы наконец сорвался первый громкий и внятный стон. Тело стало ватным, и он больше не смог удерживать себя в сидячем положении, потому упал Хесусу на плечо, цепляясь пальцами за его кофту, которая все ещё была на нем. Тот приобнял его рукой за плечи, продолжая дрочить, а Вова лишь содрогался в его руках, тяжело дышал и постанывал в ритм его движений. Тугой узел завязался внизу живота, и Братишкин понял, что он на пике. Прохрипев что-то в плечо Лёши, практически прорычав, он вцепился в него зубами и кончил, забрызгав не только руку, но и кофту друга. Хесус сморщился от боли. — Ты чо кусаешься-то? Охуел? — недовольно проворчал он, сбрасывая обмякшего парня с себя. Оголив место укуса, он увидел отчётливые, сильно покрасневшие следы зубов. На этом месте точно будет огромный синяк… — Пиздец ты, конечно, хищный, через кофту так прокусить, — усмехнулся Губанов, скрывая укус под тканью, — Не думал, что тебя так легко довести. Братишкин же его практически не слышал. В ушах стоял шум, а по телу разлилась приятная слабость. Этот оргазм был гораздо ярче того, что случился у него в туалете, но оно и понятно. — Всю кофту мне засрал, дебил, — проворчал Хесус, снимая её и разглядывая пятна на серой ткани, — Теперь свою жизнь в новой хате я начну со стирки. Взяв со стола влажные салфетки, он стал вытирать руки, предварительно бросив предмет одежды на ближайший стул. На Братишкина было одновременно мило и забавно смотреть. Он продолжал лежать на кровати, приводя в порядок дыхание и успокаиваясь. Его потерянный взгляд был устремлён в потолок, грудь вздымалась от каждого вдоха, но он уже определённо слышал Губанова. — Вставай давай и одевайся, любитель длинных мужских пальцев, — хохотнул Хесус, выкинув салфетку в мусорный пакет, и нависнул над Вовой. — Не нужно обобщать, — тихо, с улыбкой ответил брюнет. — Не понял… — Любитель только твоих длинных пальцев, — после этих слов Братишкин обнял Лёшу и притянул к себе, ласково целуя в шею, явно с целью оставить там засос, на что тот лишь усмехнулся. — И все же вставай. Нам сейчас ещё вещи на новую хату перевозить, — прошептал шатен. — Да, там мы и продолжим начатое. Потому что с этим, — Вова провёл рукой по все ещё твёрдому паху Хесуса, заставив того вздрогнуть, — Я ещё не разобрался. — Договорились, — шепнул ему тот на ухо, слегка прикусив мочку.