***
Будь проклят тот день, когда я решил купить пионы и посадить их в горшок. А, это же было второго апреля, буквально три дня назад! На утро в тот день я погнал за всем, что нужно. Отложенные на приставку деньги полетели почти все на покупку: клубня, — одного, Карл! — пиона; горшка; удобрения и земли. Ебаной земли с торфом, бегал же я тогда по этому магазину, что хоть Бором на луну вой. Я тогда всё сделал так, как сказала та девушка. Ну, почти так. Я ещё порылся на разных форумах, сайтах и нашёл то, что их еще нужно ставить в холодильник. Но я ж не мальчик там какой-нибудь, я взрослый Тоша, который понял, что бредово это — ставить цветок в холодильник и ждать пока там что-то прклюнется. Поэтому я, каждый день, подбегаю с утра к горшку, который стоит в углу моей комнаты. Сейчас, когда у меня выходной, я наблюдаю за неподвижным росточком. Маленькая зелененькая тычинка, — или чё это, я ещё не понял, — выглядывает из-под земли. Как хорошо, что я не поставил растение в холодильник! Вот слушай всяких там садовников и дачников — загубят тебе всё! Бор прыгал-бегал вокруг, тявкал. Пытался поиграть, лез в лицо. В общем, заебал меня. Я стоически, будто титан, терпел и сжимал губы в тонкую линию, гипнотезируя маленький тёмно-зелёный росток. Медленно вдыхал и выдыхая через нос. Пока я отвлекался на свои мысли, этот маленький паршивец успел утащить от меня плед и одну подушку, которыми я обложился вокруг себя. Я смотрю на то безобразие, что творит он: запутавшись в пледе, он пытался протащить через туннель из колючей ткани сентипоновую подушку, что-то глухо рыча. Наверное матерится на своём собачьем. — Ну и что ты делаешь? — риторически спрашиваю я и, вздохнув, ложусь на пол и тяну плед за уголок до которого достаю, — спасибо родителям за, почти, два метра роста! — Жопа, ты, мохнатая, зачем всю подушку заслюнявил. Вот я возьму... Я резко прерываю свою фразу и хмурюсь. Кто-то решил зайти в гости? На всю квартиру раздается знакомая мелодия, которая меня уже, к слову, заебала. Так, так, так, кто же пожаловал в башню к принцессе?.. Бор уже давно тявкает у двери и прыгает на ручку, пытаясь, видимо, допрыгнуть до глазка. За что я люблю Бордера: за то, что он мне очень помогает. Если бы он не прыгал вверх, я бы и не додумался посмотреть в глазок. Ну, не так и интересно мне кто там. — Словить инфаркт в девятнадцать - моя мечта, — шепотом выдыхаю я, прижимаясь спиной к двери. — Чё зырим? — шепчу я псу. — Будь тихим, пожалуйста. — смотря на него снова шепчу я. Просто он тявкать начал. — Антон, — доносится из-за двери голос гостя, — пожалуйста, — прям сквозит грустью и мольбой, — открой дверь и мы нормально поговорим. Я быстро махаю головой в разные стороны и испуганно смотрю в глазок. И кто же там? А там Арсений Сергеевич Попов и мой Сенька-печенька собственной персоной. — Отдай Сюшу, а говорить я не хочу, — кричу я, наклонившись к замочной скважине. Обиды нет, я простил и понял его. Ну, почти. Я не понял до сих пор почему он меня бросил, но сказал, что любит. Он ебнутый, это я знаю, но чтобы противоречить самому себе!.. это слишком, Арсений, даже для Вас. — Ангел, — нет, только не "Ангел", — я знаю, что поступил как последняя мразь, мудак, тварь... Но дай всё объяснить. Я сделал ошибку раз, два и три... Ещё их наделаю, но если их не будет мне будет скучно жить. С моей неуклюжестью, сколько бы я не ворчал, хотя бы весело, не будь её было бы как-то скучно. А тут, боишься упасть на ровном месте. И сейчас я сделал, возможно, ошибку, но я открыл ему дверь. Он молча впустил Сеньку, который сразу же кинулся мне на руки. Начал лизать лицо, лаять, вилять хвостом... он тоже скучал, видно по его голубеньким глазам. Я треплю его за щёки, целую в лоб, как я это делал раньше, провожу пальцем по ребру длинного носа. Сюша счастливо смотрит в глаза и будто улыбается. Потом он отбегает к Бору. Они вихрем уносятся в гостиную творить там ужас. Надеюсь, что не больших масштабов, иначе я не смогу всё исправить. Арс стоит у самой двери, за метр, наверное, от меня и разглядывает меня. Прямо с ног до головы, как экспонат или вещь какую-то. Потом он медленно, как в слоумо, подходит ближе. Нет, я как бы еще люблю его, но... как бы я обижен! Сердце лишь ускоряет свой бешеный танец в груди. — Тош, — он протянул руку и провёл кончиками пальцев по моей слегка небритой щеке. — я же просил не терять меня. Я открыл рот чтобы сказать о том, что, как бы, он сам съебал хуй знает куда, но замолкаю. Я же не только его потерял, да я его даже не терял, я же Сюшечку потерял, пёсика своего. Воспользовавшись моей заминкой, Арс положил вторую руку на другую щеку и, притянув моё лицо ближе, прямо впился в мои губы. Прям как пиявка! Нет, ну да, романтик тудым-сюдым, но такой сильный поцелуй у меня еще не был. Он нагло и настырно сминал мои губы и прикусвал их, даже не проводя языком. Просто целовал нагло и жадно, как в его стиле. Я, слегка отстранившись, улыбаюсь и сам целую его, обвив шею руками. Боже, я так скучал по этим мягки, родным губам. Каждый день без него был мукой, карой, моим персональным адом! Я целовал нежно и медленно, смакуя каждую губу, будто в первый раз. Протолкнув свой язык в его рот, провожу самым кончиком по ряду белых зубов, потом по нёбу, отчего Попов тихо стонет, даже скулит. Скулит ближе к истине. Тащу его за края кожанки за собой в комнату. Не так я, конечно, представлял как мы будем мириться. Я думал, что мы сядем, поговорим как нормальные люди, разберёмся, но нет — мы сначала потрахаемся, потом покричим друг на друга выясняя отношения, а потом снова потрахаемся. Как было раньше. Наконец дойдя до комнаты, быстро затаскивают его за собой и он пинает ногой дверь, закрывая её от любопытных глаз — от глаз пёселей. Чувствую его жар своим телом, боже, как же я скучал по этим ощущениям! Провожу рукой по груди, торсу и подцепляю край джинс с ремнём. Боже, он всё такой же красивый, ахуенный, мой. Только мой, никому не отдам, я собственник. Скидываю с него кожанку и разворачиваю его спиной к кровати, толкаю. Арс падает на постель и приподнимается на локтях, наблюдая своими потемневшим глазами от возбуждения за моими действиями. Я же стягиваю с себя футболку и в два шага оказавшись у постели, нависаю над ним и снова припадаю к губам. Я сейчас задохнусь. Снимаю с него футболку, которая скрывает от меня по праву принадлежащее мне. Медленно и невесомо провожу кончиками пальцев от груди к низу живота и подцепляю бляшку ремня, расстёгиваю его. Стянув джинсы и бельё, снова наклоняюсь к его губам. Едва-едва касаюсь их своими и шепчу: — Я так скучал, — Арс выдыхает и подается навстречу моим губам. Сняв и с себя остатки одежды, собираюсь поцелуями от лица до шеи и кодыка. Провожу языком вокруг него и втягивающее кожу, оставляя красные отметины. Попов выгибается подо мной и моими руками, тяжело дышит. Его грудь часто и высоко поднимается. Потом происходит резкая смена ведущего. Арсений перекатывается и подминает меня под себя, а я и не против. Утягиваю его в страстный и смазанный поцелуй. Брюнет медленно ведет горячей ладонью по моему бедру вверх, к тазу и наклоняется к шее. Я, запустив руки в его угольные волосы, выгибаюсь и тихо скулю. Боже, я так скучал. Арс медленно спускается дорожкой из поцелуев ниже и прикусывает один сосок, сразу же проводя по нем языком. Я на это реагируют сразу и выгибая спину колесом, издаю не тихий стон. Я не виноват, что это одно из самых чувствительных мест у меня. Он снова возвращается к шее, оставляет там засосы, чуть прикусывает кожу. Я же, будто уж на сковородке, извиваюсь под ним. Член уже давно стоит "колом" и не только у меня, но Попов всё тянет. Арс протягивает пальцы к моему рту. Не люблю я эти всякие растяжки... да и без смазки... Послушно приоткрывает рот и пальцы тут же оказываются внутри. Обильно смачиваю их слюной, посасываю и смотрю прямо в голубые глаза, которые следят за моими глазами. Они такие тёмные от возбуждения, зрачок увеличен, отчего они кажутся практически черными. Вынув свои пальцы, он подставляет их к колесу мышц. Сколько таких растяжку я прошел, и до Арса, но всё равно не люблю их. Да кто любит, когда тебе пальцы в зад пихают? Арс медленно погружает сразу два пальца. Сжав губы в тонкую линию, закрываю глаза и максимально, на сколько вот могу, расслабляюсь. Арс медленно начинает двигать пальцами, раздвигая из внутри, надавливая на стенки. Наконец покончив с растяжкой, — я пережил это снова! — чувствую, что пальцы заменяются чем-то покрупнее. Арсений медленно опускается и нежно и тягуче целует меня в губы. Я так же начинаю отвечать на поцелуй и кладу руки на его спину, слегка впиваясь короткими ногтями в кожу. Арс медленно входит растягивая стенки, я от боли сильнее прижимаясь к его горячему телу и вдавливаю ногти чуть сильнее. Чуть-чуть совсем. Наконец войдя до середины, он остановился, давая время привыкнуть. Я стал расслабляться от лёгких поцелуев в шею, плечо, скулу. Я, привыкнув к, — уже забытой, — заполненности, сам насадился на его член и откинул голову назад. Его плоть прошла медленно по простате, пуская волну тока и мурашек по телу. Арсений медленно начал двигаться, с каждым разом смелее и быстрее. Я подмахивал бёдрами, насаживаясь всё глубже. Каждый раз Арс проходил по простате из-за чего мои громкие стоны, наверное, слышали на первом этаже. С каждым разом толчки становились всё чаще, быстрее, резче. Когда разрядка была уже близко, Арс вышел полностью, следом резко войдя во всю длину и выбивая из меня хриплый, из-за сорванного голоса, стон и затем по телу прошла волна расслабленности и я бессильно прикрыл глаза, упираясь любом в его потное плечо. Арс кончил глубоко во мне и так же упёрся мокрым от пота лбом в моё плечо. Его дыхание было частым и резким, как и моё. А потом я просто вырубился.***
Чтож, утро начинается с грохота где-то за пределами спальни и спящих на другой половине постели двух псов. Я вытягиваюсь во весь рост на кровати и поправляю спадающее одеяло. Сюшка спал под лапой Бора и прижавшись бочком к мохнатому животу колли. Чтож, это хорошо, не будут лаяться. Подняв свои домашние штаны и натянув их на голое тело, выхожу из комнаты. На кухни что-то шкварчит и в коридоре пахнет чем-то жаренным. Медленно шаркаю ногами по линолеуму в сторону кухни. Великолепная картина: у плеты стоит Арсений в фартуке и одних только трусах; на столе стоит кружка с кофе, пар из которой до сих пор поднимается; на плите стоят турка и сковородка с жаренной яичницей. — Доброе утро, — говорю я, проходя в комнату. Всегда бы так. Чтобы каждое утро я просыпался не только с собаками, но и с ним, с Арсом. Я так сильно скучал по его заказу, по нему самому. Бесконечно могу перечеслять то, по чему я скучал. По всему. — Доброе, — как-то не счастливо отвечает Арс и садится за стол напротив меня. — Тош, надо поговорить, — я молча киваю и потупляю взгляд на свои руки. — Ты же хочешь узнать почему я тогда оставил тебя одного? — Грубо говоря, бросил, — поправляю я. — Да, хочу. — Всё из-за некоторых проблем в Омске, — уклончиво говорит он и выдыхает. — У меня там были жена и дочка, — Арс смотрит мне в глаза, а я лишь моргаю, ожидая, что же он скажет дальше, — Алёна не давала развод очень долго, целый год, представляешь? Я и через суд пытался, но не вышло. Под угрозой было то, что я не увижу никогда дочь, если подам на развод через суд. Поэтому мне пришлось уехать не на долго, — я хмурюсь и задаю два вопроса: — А почему не рассказал мне? Зачем весь спектакль с расставанием? — Не рассказал потому, что ты бы поехал разбираться без меня. Устроил бы там шумиху и тогда б точно я лишился дочери, — улыбается Попов и крутит кружку по столу. — А расставание... для проверки. Прости, да, глупо, да по-детски, но я хотел понять сильные ли чувства или снова увлечение как с Аленой. — Значит, сильные, да? — я поднимаюсь из-за стола и медленно подхожу к нему. — Значит, не увлечение, да? — уже практически рычу я, склонившись над ним. — Значит, я чуть не помер из-за какой-то проверки мистера Попова, да?! — Ну Тош, Ангелочек, — начал Попов вытянув руки вперед и упираясь ими в грудь, сдерживая меня, — понимаешь, я не хотел чтобы ты потом страдал ещё дольше и больше, если бы я тебя бросил окончательно и бесповоротно, — Арс поднял руки выше и положил их на мои щёки. — Прости меня. Я же люблю тебя, — его губы медленно расплываются в улыбке и я не мог ничего сделать. Я быстро наклонился и поцеловал его в губы сильно прикусывая их, как бы в отместку. — Идиот ты, Попов, — выдыхаю я, отстраняясь. — Любит он, — я оставляю на его губах короткий поцелуй. — Я тебя тоже люблю. Арсений ярче солнца улыбается и уже сам меня целует. Долго и нежно, вкладывая туда всё то, что пришлось пережить ему за то время, что его не было рядом со мной. В кухню медленно вошли двое пёселей и запрыгнул на два стула напротив того, у которого стоим, — точнее я стою, а Арс сидит, — мы. Бор, широко разинув пасть зевает, а Сенька, облизнувшись, положил голову на стол. Ахуеть, у меня две собаки. И что мне делать?