==***======***======***==
О том, что он происходит из древнего рода лис-оборотней, юный Серёжка узнал только в период полового созревания. Пока у всех его сверстников ломался голос, и щеки пунцовели вулканическими прыщами, с Серёжкой творились вещи похуже внезапно испачканных простыней. Как-то раз он проснулся в напрочь изодранной постели. Вы видели когда-нибудь, во что могут превратить предмет текстиля собачьи зубы и когти? Нет? Отвечаю — в невразумительные лохмотья и гору перьев. Вот как раз в такой куче и проснулся утром восьмиклассник Сережа. Из-под разодранной обивки старого дивана наружу торчали пружины. Подушке кто-то нанес восемнадцать ножевых, и ее бренные потроха раструсились тонким слоем по всей спальне, а кроме того, украшали темные кудри и брови мальчика. Что из постельного белья ещё вчера вечером было пододеяльником, а что — простыней, не сумела бы установить теперь даже профессиональная судмедэкспертиза. Обозревая приключившийся бардак, Сережа офигевал все больше и больше, но последней каплей стали десять ровных вертикальных борозд от когтей, украшающих стену! Существо, оставившее эти отметины, должно было быть размером с некрупную собаку… или росомаху? Или… Этого впечатлительный, начитанный и не по годам развитый подросток уже вынести не смог. С криком «мама-а-а-а!» Серёжка бросился прочь из страшного места. К счастью, мама была ещё дома. Едва глянув на покрытого перьями и пухом перепуганного сына, она все поняла. Ласково счистив с темно-русых кудрей Сережки подушкины внутренности, она начала свой рассказ, больше похожий на фантастические истории, которыми пугают малышей в пионерском лагере. Начинался он со слов: "Оборотни мы, Серёня…" Рязанщина на самой границе с мордовскими лесами издревле была родиной лис-перевертышей. Многие фамилии местных жителей (все эти Лисицыны, Лисовские, Телькеевы*, Рыжиковы, Рыженковы, Патрикеевы, Белохвостиковы, Чернышовы и Чернобурцевы) так или иначе указывали на этот факт, да и лисиц в лесах было не просто много, а подозрительно много. Семья Чернобурцевых принадлежала, как поведала мама, к клану чернобурых лис. Оборотни во все времена жили уединенно, потому что обывателей их дар пугал, а напуганные обыватели — сила бессмысленная и беспощадная, способная на публичные казни, пивные путчи, майданы и прочие прелести. Но временами лисы все же сочетались браком с людьми, поэтому в семьях лис-оборотней рождались и обычные дети без способностей. Изначально невозможно было определить, унаследовало ли чадо это странное свойство — жить в двух телах попеременно. Первый приступ оборотничества случался у подростков в пубертатный период, у девушек — чуть раньше, у юношей — чуть позже. Правда, в критической ситуации дар мог проявиться чуть ли не в младенчестве, например книжка про Маугли, которую Сережа в детстве так любил, оказалась на поверку правдивой историей об индийском мальчике-оборотне, который, оказавшись в джунглях, мгновенно научился превращаться в волчонка. Затаив дыхание, мальчик слушал мать, и пытался понять, как ему дальше жить со всей этой информацией. В конце концов, в одной спальне с Серёжей спал его младший братишка Миша, который сейчас гостил у бабушки в деревне. А что, если бы дикая лиса, в которую Серёжа перекинулся ночью, покусала его?! Или ещё хуже — загрызла насмерть. Может ли лиса загрызть человека — Сережа не знал, но стало по-настоящему страшно. К тому же, кто знает, а вдруг Мишка тоже сам оборотень… и посреди ночи ка-ак цапнет! Мама рассказала, что в дальнейшем эти превращения будут связаны с луной, и в полнолуние лучше прятаться подальше от людей.***
Прошло много лет. Однажды утром, подойдя к своей машине, Серёжка… вернее, уже никакой не Серёжка, а Сергей Лексеич, худощавый, красиво седеющий мужчина пятидесяти пяти лет, обнаружил, что вчера забыл закрыть окно. Негодуя по поводу собственной неосторожности, Сергей Лексеич оглянулся по сторонам, не заметил ли кто его досадной оплошности… Двор был пуст. Зато внутри машины, прямо на водительском сидении лежали пять бездыханных куриных тушек. Шеи несчастных птиц были неестественно вывернуты, на белых перышках запеклась кровь, перемешанная с грязью. Брезгливо поморщившись, преподаватель права обернул кисть руки тряпкой для протирки стекол и, подсчитывая в уме, во что ему теперь обойдется химчистка салона, собирался было выбросить следы неудачного и на редкость тупого розыгрыша вон, но стоило ему поднять первую курицу, как на ее когтистой жёлтой лапе обнаружилась бумажка. Вырванный из тетради в косую линеечку листик гласил:«Я все ещё знаю, что вы делали летом 79го. Баст.»
Сергей Алексеевич крепко зажмурился и вновь резко открыл глаза. Надпись не исчезла. Не исчезли ни бумажка, ни дурацкая дохлая курица, ни окровавленные перья на обшивке кресла. Вся эта дичь была материальна, то есть, по словам Ленина, существовала в реальности, данной Сергею Лексеичу в ощущениях. Он помотал головой ещё раз. Потом решительно повыбрасывал куриные трупы на газон, содрал с сиденья испорченный чехол и сел за руль. Бумажку с посланием он разгладил и ещё раз впился глазами в текст. Бред. Какая Баст? Ну да, была такая богиня-кошка в Древнем Египте. И что? Даже если ошиблись машиной? Намек на божественный гнев хозяину чьей-то кошки, что та повадилась кур давить? Но тогда при чем здесь лето 79-го года? Ни одна кошка не способна прожить тридцать лет! Да и разве это кошка! Природная дотошность взяла верх над растерянностью и гадливостью, и вот уже Сергей Алексеевич принялся изучать повреждения на горле домашней птицы. Да, зубы, мелкие и острые, но челюсть хоть и узкая, но принадлежит зверю с длинной мордой. Собака? Хорек? Лисица? И тут по спине мужчины скатилась капля ледяного пота, пропуская разряд вдоль позвоночника. Лиса… Ну конечно… И Баст — вовсе не египетская богиня плодородия и женской красоты. Уткнувшись лицом в руль, Сергей Алексеевич замер, уносясь в воспоминаниях на тридцать лет назад…***
Папа Серёжи и Миши Чернобурцевых работал пилотом-инструктором в летном училище гражданской авиации. Училище находилось за рекой, и на тот берег с городской пристани ходил паром. Для мальчиков этот нехитрый транспорт и рассказы отца навсегда предопределили выбор дальнейшей профессии. По крайней мере, для старшего. После школы Сережа поступил в летное училище. Время было горячее, стены провинциального учебного заведения с трудом вмещали всех желающих. Самолётов было так много, что летные отряды базировались на четырех посадочных площадках, там же в палаточных лагерях жили и курсанты. По очереди заступали в караул — с автоматами охраняли воздушные корабли от циничных посягательств селян, норовивших поживиться какой-либо полезной мелочью для хозяйственных нужд. Сами самолёты крестьян не интересовали, зато брезентовые чехлы возбуждали нездоровый блеск их в глазах. Во избежание пропажи имущества и просто для того, чтобы чем-то занять будущих пилотов, командование организовало эти ночные бдения и строго следило за присутствием дежурных на посту. Опять же, оружие! Его просто так в чистом поле не бросишь! Но юные изворотливые мозги быстро изобрели обходные маневры: тяжёлый и неудобный ствол прятался в воздухозаборник двигателя и прикрывался заглушкой, а его временный хранитель, утирая слезы счастья, несся на свидание с местными девицами. Главной проблемой было вовремя вернуться и не забыть достать из тайника несчастный казённый «Калаш». «Всего-то делов на рыбью ногу» — пренебрежительно фыркали опытные в таких делах третьекурсники, вызывая дикую зависть у лопоухих «минусов»**. Как и все остальные курсанты, Сережа Чернобурцев тоже заступал в наряды. К восемнадцати годам он выучил название своей болезни — алепантропия***, научился предугадывать начало своих приступов по лунному календарю, и теперь странный дар или проклятие не могли застать юношу врасплох. Кроме таких вот случаев. В полнолуние Сережа пускался на хитрости, просьбы и даже откровенный конфликт со старшиной классного отделения, лишь бы поменяться с кем-нибудь нарядом. Иногда старшина шел на принцип, и в наряды заступать все же приходилось. Если дело происходило в казарме, то наглухо задернутые занавески спасали дело. В особо облачную ночь, когда нелётная погода наступала даже для Луны, бедный оборотень тоже ещё как-то держался на отваре мяты и прочих успокоительных. Но в этот раз не свезло так не свезло: ночь была ясной, луна светила как назло ярко, серебря плоскости крыльев учебных бипланов, капоты и расчалки. Луна вскипала на вороненом стволе и дульной коробке автомата, норовила заглянуть в плотно прикрытые глаза кудрявого темноволосого паренька, невысокого и худенького. Луна дразнила и подначивала, как хороший, но шкодный приятель-разводила на «слабо?». Сережа терпел, даже фуражку на глаза надвинул, прячась в спасительной тени лакового козырька. В груди то и дело взбухали и лопались какие-то щекотные пузырьки, словно бы он напился газировки или квасу до умопомрачения. Но в отличие от кваса, ощущения были невозможно приятными. Они манили за порог, обещали воссоединение с природой, восторг жизни в собственном теле. Обоняние и слух обострились так, что парень различал сейчас писк полевых мышей в густой траве, чувствовал их запах — запах добычи, пищи и теплой крови… Нет! Из кармана тотчас же отработанным движением был извлечён пузырек с таблетками валерьянки. Стоит слопать пять штук, и пузырьки исчезнут, обоняние вернётся в норму, и слух снова станет прежним человеческим слухом, чуть подпорченным в шуме работающего винта. Пузырек выскользнул из неловких пальцев юноши как живой! Чертыхнувшись и не открывая глаз, Сережа нагнулся за ним, придерживая висящий на груди автомат, и… уронил фуражку. Шаря в поисках пузырька в холодной ночной траве, парень понял, что найти спасительные таблетки наощупь не удастся. Решив, что была-не была, и он успеет сожрать валерьянку до того, как луна завладеет разумом, подменив тот на животные инстинкты, Серёжа распахнул глаза как можно шире. И Луна хлынула в них… Из вороха одежды высунулась любопытная серая мордочка. Острая и узкая, она отчасти напоминала человеческое лицо Серёжи, украшенное длинным, не лишенным изящества, носом. В остальном же это был настоящий молоденький лис, серебристо-серой масти. В свете луны его мех переливался каждой шерстинкой. Лис выскользнул из тряпок, понюхал сапоги и автомат, попробовал на зуб козырек фуражки. Он был молод, голоден и счастлив. Еды вокруг было хоть отбавляй, острый запах влажной земли обжег чувствительные ноздри хищника, когда нос погрузился в круглый ход мышиной норы. Зубы сомкнулись на теплой трепыхающейся тушке, полевка даже не успела понять свою смерть, и была мгновенно проглочена. Лисенок принюхался и стал раскапывать норку дальше, мышами оттуда пахло едва ли не вкуснее, чем в обед от термоса со стартовым пайком. Утолив первый голод семейством полевок, маленький хищник прислушался к ощущениям. Есть все ещё хотелось. Причем что-нибудь серьезное, не меньше зайца. Зайцев поблизости не было. Но были домашние куры! В деревне при каждом доме был птичник. Распушив шикарный хвост с непременной белой отметиной на кончике, зверёк потрусил в направлении деревни Бастаново… В тот раз он наелся на славу. Опьяненный первой в своей жизни настоящей охотой, лис задушил несколько больше кур, чем смог бы слопать, и сделал это не совсем аккуратно, несушки подняли шум и разбудили здоровенного цепного пса, который немедленно зашелся лаем в своей конуре. Осоловевший от еды лисенок не сразу увидел, как в окне дома вспыхнул свет, а сообразил, что нужно бежать — совсем поздно, когда на пороге курятника возник силуэт молодого парня в телогрейке поверх футболки. Наверное, это был хозяйский сын, потому что по возрасту смахивал парень на примерного ровесника самого Сережки в человеческом облике. В одной руке у хозяина положения угрожающе топорщились вилы, в другой — пылал электрический фонарик-жужжалка. Звук, с которым подзаряжалась батарея, вызвал у зверька нестерпимый приступ любопытства и тот, хоть и решил смирно лежать в углу, накрывшись тушами умерщвленных куриц, высунул морду из укрытия. Луч фонарика ударил в глаза, обжигая сетчатку. — Ой, лиса! — парень перехватил вилы наизготовку и быстро ткнул в кучу перьев, служивших лисенку защитой. — Ах ты… Короткий бой чуть не стал последним приключением в жизни молодого оборотня. Вилы скользнули по боку, и только природная гибкость лисьего тела позволила увернуться от второго, добивающего удара. Силой ему было не победить, огромные острые зубцы просто проткнут тело насквозь! Но лис не был бы лисом, если бы полагался только на силу. Зверёк крутанулся на месте, оскалил зубы, высунул язык и, волоча пушистый хвост как полено, бросился на человека. Глаза парня тут же расширились от ужаса. — Твою мать! Да бешеная же! Теперь парень и не помышлял о нападении, вилы он выставил перед собой словно загородку: лишь бы дикий бешеный зверь не укусил его за ногу. К слову сказать, был защитник курятника без штанов, в одних трусах, а обут в резиновые галоши на босу ногу, так что должно быть чувствовал себя невероятно уязвимым. Прошмыгнув прямо между галош, лис бросился во двор. Из конуры вслед несся угрожающий лай, который дикий зверь понимал отлично: основной темой было «поймаю -порву!». Отяжелевший от еды лис едва протиснулся в щель под воротами и оказался на воле. Из-за забора доносились женские причитания над судьбой убитых несушек, отборный мужской мат и сбивчивые рассказы о бешеной лисице, сопровождаемые лаем пса. Дальше оборотень слушать не стал, и растворился в ночи. Утреннее пробуждение курсанта Чернобурцева было ужасным. Он стучал зубами от холода и никак не мог взять в толк, почему он мало того, что лежит на земле, но и при этом совершенно голый! Форма лежала отдельно, причем выглядела так, словно бы ее не снимали, а просто выскочили из застегнутой! Белье находилось внутри брюк, рукава гимнастёрки оказались продеты в рукава шинели, и все пуговицы оставлись продетыми в петли. Так… Бок саднило. Сережа нащупал на нем длинную запекшуюся ссадину и поморщился от боли. Где же это он так? С лицом тоже творилось что-то странное: его словно бы стягивала корка. Ощупав подбородок и щеки, юноша почувствовал под пальцами кроме колкой утренней щетинки нечто мягкое как пух. Пух? Быстро одевшись, Серёжка не поленился влезть на нижнее полукрыло охраняемого биплана, чтобы посмотреться в стекло иллюминатора. Круглая линза равнодушно отразила юное лицо, украшенное острым носиком и… кровавыми разводами вокруг рта. На кровь налипли мелкие белые пёрышки и так присохли. Вцепившись пальцами в волнистые волосы, парень в шоке осел на плоскость крыла и шумно выдохнул. Он ничего ровным счётом не помнил из своих ночных похождений, но найденная в траве стеклянная баночка с желтыми двояковыпуклыми таблетками навела юношу на мысль, что он всё-таки превратился и убежал. Куда он бегал? Судя по роже, душил где-то кур… О Господи! Будущий пилот, комсомолец и вообще неплохой парень, оказывается, ворует кур у местных жителей. И жрет… Позорище… И потом вот как же, позвольте, прямо сырую грязную курицу вместе с перьями — в рот… Какая гадость, фу! Нарвав травы, парень принялся оттирать лицо. Казалось бы, ему должно быть мерзко, но желудок сладостно молчал.***
Сергей Алексеевич вынырнул из омута юношеских воспоминаний и издал короткий смешок. Ну и история! Получается, кто-то из бастановских фермеров до сих пор помнит этот казус. Стоило один раз в лисьем облике забраться в курятник, рискуя жизнью, так ему целую вендетту объявили! Ну ладно, не один раз, конечно. Далеко не один, хе-хе. Да и со временем Серёжка научился не подставляться так глупо под вилы, но все равно! Этих куриц так и этак все равно бы зарезали и съели, не он под забором, так хозяева бы в супе с лапшой… Ну что такое для крепкого хозяйства двадцать кур в год? Ну, тридцать… Хорошо, ладно. Во сколько они оценивают материальный ущерб? Может быть, просто разыскать этих людей и заплатить им? Раз уж они знают его машину, то в следующий раз в салоне может поджидать сюрприз и похуже дохлой птицы… Проколотые шины, разбитая лобовуха, матерное слово, нацарапанное гвоздем на капоте… да мало ли на что обозленной фермерской фантазии хватит. До уголовщины вряд ли дойдет, но машину все равно жалко! Пятилетняя «КИА» и какие-то грязные куры — несопоставимый размен! Сколько там стоит одна курица? Примерный подсчет дал неутешительные результаты. Выходило, что за три года учебы Сережа задолжал неизвестным мстителям около ста пятидесяти куриных душ. Но после окончания, юный выпускник Чернобурцев, как особенно перспективный, остался в училище пилотом-инструктором. И… Да, сразу завязать с охотничьими подвигами не смог. Повзрослев и превратившись в тридцатилетнего молодого мужчину, Сергей и в лисьем облике заматерел. Теперь крупный серый лис мог не то что фермерского сына напугать мнимым бешенством, а и с небольшой шавкой бы справился один на один! Лёгкая добыча ему наскучила, теперь Сергей Алексеевич охотился на зайцев, с удовольствием гоняясь за ними по лесу. Не брезговал и мышами, особенно зимой, напрыгивая на них сверху, пробивая снежный покров. Ёжиками баловался порой — сталкивал лапкой в воду, коварно заставляя развернуться и хватал за мягкое брюшко. И всё-таки несмотря на изобилие добычи, серый лис иногда наведывался в бастановский курятник. О Боже… Сергей Алексеевич почувствовал, что расплатиться с жертвами наглого грабежа он сможет, лишь продав автомобиль. Хорошо, значит, это не вариант. Сегодня на парах преподаватель воздушного права был на редкость въедлив и строг к формулировкам ответов, переплюнув все представления курсантов о собственной придирчивости. Трояки сыпались из-под пера в журнал плотной колонкой только так, изредка в их массе мелькали беспощадные «параши» и снисходительные четверки. Одно неосторожно сказанное лишнее слово могло спровоцировать дополнительные вопросы, а иных и топить не нужно было — сами тонули. Глядя на мнущихся, краснеющих и бледнеющих курсантов, Сергей Алексеевич напряжённо обдумывал свое, а именно: кто и как узнал о его тайне? Человек он был скрытный, а уж этот секрет хранил даже от своих многочисленных женщин. Женщин, кстати, не в последнюю очередь было много именно из-за того, что ни одна подруга жизни не держалась рядом подолгу, уставая от странных ночных отлучек нипойми куда. Раскрывать свою истинную природу мужчина не спешил, а в его оправдания любовницы не верили и уходили, хлопнув дверью. Впрочем, популярностью у прекрасного пола Сергей пользовался достаточно высокой, и свято место пустовало редко. В глубине души маленький лисёнок Серёжка все ещё таил надежду встретить однажды такую же, как он сам. Может быть, не обязательно лисичку, но просто женщину-оборотня, которая все поймет, и не нужно будет ничего объяснять и выдумывать. Но вот уже темно-русые кудри стали серебристыми от седины, залегли глубокие складки у рта, и совсем скоро закончится зрелость и придет старость, а никаких лисичек так и не встретилось. Значит, не судьба. Неважно! Важно то, что тайна оборотничества хранилась Сергеем Алексеевичем даже от самых близких. И все же тот, кто подбросил в машину дохлых кур, был явно в курсе существования алепантропии и как-то проследил за самим оборотнем во время очередного планового визита в курятник.***
Для начала Сергей Алексеевич решил выяснить, кому принадлежит дом со злополучным курятником. Прийти поговорить с этими людьми. Раз уж они в курсе его тайны, то извиниться и предложить компенсировать ущерб. Пусть не весь, но хотя бы последние несколько лет. Человек, проникший в тайну оборотня в преподавательских погонах сам по себе должен быть умен как минимум, а как максимум — проницателен. Пробема заключалась в том, что никаких подробностей о звериной части своей жизни мужчина в человеческом облике не помнил. И даже не смог бы найти на деревенской улице так приглянувшееся его лисьей ипостаси строение. Значит, нужно будет ночью сбегать туда ещё раз в лисьем облике, оставить метку — допустим, какой-то предмет или просто клок шерсти, а потом днем вернуться на машине и пройтись посмотреть. Преподаватель права задумчиво повертел в длинных пальцах белый мелок для доски. Интересно, удержит ли лис в зубах кусок мела? А если да, то вспомнит ли, что должен не сожрать его, а поставить знак на заборе? Нет, скорее всего… Ну, просто Али-Баба и сорок разбойников! **** Главное, чтобы Марджина какая-нибудь местная в последний момент не объявилась, а то все труды насмарку. Ладно. Попробуем надрессировать лиса носить предметы в зубах. Выплюнуть под забором яркую тряпочку несложно, вон, собаки в цирке ещё не такие трюки выделывают! Садясь вечером в машину, Сергей Алексеевич обнаружил ещё один сюрприз. На этот раз, правда, приятный. К ручке двери узкой ленточкой была привязана плитка шоколада «Риттер Спорт». Того самого, который квадратиш, практиш унд гут. С цельным, между прочим, лесным орехом. Ожидая после дохлых кур очередной гадости, мужчина очень осторожно проследил, не идёт ли внутри ленточки какая проволочка-растяжка. Одернув себя на мысли, что просто пересмотрел боевиков и военных хроник, Сергей хмыкнул и осторожно отвязал подарок. В конце концов, до уголовщины со взрывчаткой не дойдет. Скорее уж, можно ожидать кошачьих фекалий внутри упаковки, ну, или слабительного в самом шоколаде, нежели реальной угрозы для жизни. Но квадратиш и практиш оказался тем, чем казался изначально — плиткой отличного немецкого шоколада. С цельным лесным орехом. И все. Что это? Подарок? От кого и за что? Хоть бы записку оставили, на курах вон была… Ладно, нужно сегодня к родителям заехать. Проезжая через двор, Сергей Алексеевич заметил невысокую коротко стриженную барышню, которая вела на поводке двух упитанных собачек. В преподавательской памяти сразу же всплыли фамилия и имя, а также номер классного отделения, в котором училась эта курсантка. По стечению обстоятельств, она купила себе однушку в доме по соседству с домом родителей самого Сергея Алексеевича. Время от времени он и похожая со своей стрижкой на мальчишку-подростка Ольга здоровались, перебрасывались парой ничего не значащих фраз. Училась Ольга хорошо, и вообще производила благостное впечатление на преподавателя, так уставшего от раздолбаев и лоботрясов. О, а вдруг это она подбросила шоколад? Поравнявшись с курсанткой, Сергей Алексеевич вопросительно показал ей в окно плитку. Та в ответ пожала плечами и состроила недоуменное выражение лица. Ясно… Даже если и она, то не признается. Интересная барышня вообще. Не поймёшь, когда дурачится, а когда говорит серьезно. Теперь ещё и подарки… Ладно. В конце концов, шоколад лучше грязных дохлых кур! Через две недели лис пошел «на дело», сжимая в зубах обёртку от шоколадки «Риттер Спорт», обмотанную той самой ленточкой. Успешно миновав лесопосадку на окраине Авиагородка, серый хищник пересёк открытую местность и оказался в Бастаново. Ориентируясь по запаху, лис безошибочно нашел тот самый курятник, в котором он впервые оказался упомянутым в записке летом 1979 года. Выплюнуть свёрток нужно будет не тут, а у крыльца. Ну или хотя бы под забором со стороны улицы. Вот так… Сделав дело, за которым пришел, лис замер на минуту, борясь с искушением в последний раз полакомиться лёгкой добычей. С подветренной стороны он не почувствовал запаха человека и ружейной смазки. Одиночный выстрел разорвал тишину, пуля коротко взрыла землю у передней лапы. Лис подскочил на месте и бросился бежать по узкой улице. За заборами то тут, то там раздавались крики: — Толян, ты чё, ебу дал палить на улице?! Я тебя в ментовку сдам, пьянь сраная! — Что за война посреди ночи? Кто стрелял? — Да это же тот лис! Тот, серый сукан! Я его щас… — Толя, не надо пожалуйста! Опусти ружье, ты ж в людей попадешь! Толя-я! Посодют же дурака-а! — Сама дура! Руки убери! Я из этой твари воротник сделаю! Я ещё до армии его хотел пристрелить, бля! — Толенька, не надо… — Толян, уймись. Положи «Сайгу» на место. — Я его сначала положу, блять! Сукана такого! Бешенством меня пугать! — Нина, Нина, вызывай ментов. И скорую. Допился соседушка наш, хрен ему в гланды. — На тебе, сукан! — облепленный соседями и домочадцами Толян в последний раз вскинул карабин к плечу, и лисий бок обожгло болью. Это не было похоже на вилы. Вернее, было бы похоже, если бы их зубец, вошедший в мышцы, оказался бы докрасна раскален. Силы стремительно покидали зверя. Через полкилометра они иссякли, тонкие сильные ноги казались свинцовыми и почти не слушались. Мучила жажда. С трудом перебежав дорогу прямо перед бампером «Нивушки», лис скатился под откос высокого берега к вожделенной воде. Здесь силы оставили его, и серая тушка, пачкая землю темной кровью, завалилась набок в зарослях ивняка. ___________________ *"телкэ" — лиса по-татарски, прим. автора "минусА" — кличка первокурсников, происходит из-за единственной полоски курсовки на рукаве кителя, прим. автора. ***"алепоу" — лисица, "антропос" — человек, слово образовано по аналогии с ликантропией и элюрантропией, прим.автора ****в этой сказке разбойники, собираясь напасть на дом горожанина Али-Бабы, пометили его дверь крестом, но смелая и умная служанка Али-Бабы по имени Марджина заметила знак и разрисовала похожими крестами все дома на своей улице, тем самым спасая своего господина — прим.автора