***
Вечером Ольга как обычно вышла гулять с собаками. Две низенькие короткошерстные дворняжки Рокки и Ренар, едва увидев узкую полоску света в открывающейся двери подъезда, рванули вперёд так резво, что едва не опрокинули свою миниатюрную хозяйку. Утихомирив буйных питомцев, девушка повела их по двору. Как назло, именно в этот момент сосед-браток вывел во двор своего совершенно безумного ротвейлера Геббельса. Хозяин и питомец слыли отъявленными беспредельщиками, и Ольга, во избежание ненужных диалогов, тупых подкатов и внезапных собачьих драк тихо прошла вместе с Рокки и Ренар по аллее и оказалась на обочине дороги, ведущей от авиагородка вдоль реки в соседнюю деревню Бастаново. Левый берег здесь был высок и представлял собой поросший травой косогор, обсаженный для укрепления застенчивыми березками. Ранняя весна ещё не заявила своих прав на это место, и Ольга порадовалась, что на ногах резиновые сапоги. Впитавшаяся в землю талая вода ещё почавкивала в низовьях, куда затащили хозяйку собаки. — Рокки! Ренар! Какого черта вам надо там? Собаки действительно, будто взбесились на пару! С энергией, достойной лучшего применения, низкорослые песики, отчаянно поскуливая, тянули девушку в прибрежный ивняк, вырывая из рук поводки. Опасаясь навернуться с косогора, хозяйка, ведомая питомцами, сбежала вниз и полезла в кусты, продираясь сквозь ил и мусор, налипший на ветках после паводка. — Уроды!!! Щас по жопе надаю обоим, куда, бл… Ох, Божья мать! Мат, внезапно прервавшийся упоминанием Богоматери, имел полное право на существование. В первую минуту Оля не поняла, что это за кусок грязного серого меха лежит среди ивовых прутьев. Но у куска меха были острая мордочка и мутные от боли раскосые глазки. Лиса… еле живая лиса. Мама! Собаки, будто исполнив свой долг, смирно сели рядом, наблюдая за тем, что станет делать их человек. Сами они были спасены Ольгой с улицы от отстрела и как-то уверовали во всемогущество своей двуногой покровительницы, которая, конечно, хоть и орет почём зря, заставляет мыть лапы после прогулки и не даёт весело драть подушки, но добрая и мимо чужого горя никогда не пройдет. Ольга, конечно, и не прошла. Выматерив весь белый свет, лиса, собак и мудаков, что носятся на машинах по шоссе, сшибая все на своем пути, она схватила мобильник и набрала номер ветеринарного врача Наташи, когда-то лечившей Рокки и Ренар. В красках описав увиденное, она получила инструкцию: скотину руками не трогать и ждать на месте. Наташа обещала быть через десять минут. В ожидании Ольга присела на корточки рядом с лисой. Хм, пены, слюны и других признаков бешенства нет… Она нерешительно протянула руку и вздрогнула от того осмысленного взгляда, каким зверь посмотрел на нее. Отдернула. Принюхалась. Пахло кровью. Походу, правда машиной сбили. Дело плохо, если лиса на собак даже не реагирует. Но пустобрехи Рокки и Ренар сидели как прибитые и молчали, только пялились на лису. Что за хрень? Взгляд раненой лисицы выворачивал душу, и Ольга всё-таки решилась. Маленькая кисть погрузилась в густой и гладкий серый мех на шее зверя, осторожно провела по загривку. Лиса смотрела на человека, не выказывая ни малейшей агрессии. Что это? Ручная лиса? Или дикая, но ей настолько плохо, что она людей не боится? Дальний свет фар разорвал темноту, машина остановилась как раз над тем местом, где в кустах темнела страшная находка. Придерживая саквояж с медикаментами, пухленькая Наташа лихо съехала на подошвах кроссовок по глинистому склону вниз, словно на сноуборде с горки. Дамы обменялись приветствиями, собаки тут же отмерли и, поскуливая, попытались спрятаться за хозяйку: помнили, как эта с виду добрая двуногая лихо колет порядочных собак острыми иголками в лапу и холку! Знаем мы этот запах, а в страшном чемодане те самые иголки! Колючие! И горькие таблетки! И ещё всякая гадость! Нафиг-нафиг! — Тихо, бля!!! — рявкнула Ольга на разоравшихся собак и включила фонарик. Наташа натянула резиновые перчатки и принялась поворачивать лису. Заглянула в глаза, оттянула веко, приоткрыла зубастую пасть… И вовремя отдернула пальцы, потому что зверь такого обращения с собой терпеть не собирался даже на пороге смерти. — Ничего, жить будет, раз кусается! — жизнерадостно сообщила она Ольге. — Помоги достать его оттуда. Вдвоем девчонки обломали ветки, выволокли тушку на ровное место, и ветеринар продолжила осмотр. — Лис самец, немолодой, зубы стерты. Слизистые бледные, дыхание слабое, глаза и рот чистые, кости целы, на боку рана… Хм… Глубокая. — Машиной сбило? — Непохоже… — в руках Наташи с хрустом поочередно ломались хвостики ампул, и тонкие инсулиновые шприцы хищно высасывали их содержимое. Ольга замерла с фонариком в руке, словно Статуя Свободы. Один за другим препараты входили в измученное тело животного, избавляя от боли, останавливая кровотечение, предупреждая сепсис. Лис молча переносил все манипуляции, глядя на людей, невольно причиняющих ему страдания, совершенно осмысленным взглядом жёлтых глаз. В этих глазах утонуть было можно, и Ольга тонула. Ей ужасно захотелось, чтобы зверюга выжила. И она мысленно просила сейчас его продержаться. — Сайга… — донёсся до Оли голос Наташи. — Что? — Сфоткала рану и отправила мужу. Он сказал, что это огнестрельное, по калибру предположительно — карабин «Сайга». Охотничий, знаешь? — Ох, блин… — Не блин, а хорошо что не 12,7! Пополам перешибло бы! Давай его в машину! — Его? — Ну да. Я в военно-полевые хирурги не нанималась! Дома у тебя прооперируем. Поехали! Ночь прошла как в бреду. В маленькой однушке, превращенной в подпольный госпиталь, до утра горел свет. Тихо скулили и подвывали за запертой дверью комнаты собаки и три кота. Тихо дышал под общим наркозом лис на стерильной салфетке. Текли минуты. Ольга, в студенческие годы работавшая санитаркой в роддоме, вида крови не боялась, а потому ассистировала ветеринару в извлечении пули. К счастью, внутренние органы не пострадали, только мягкие ткани и крупный сосуд. Поэтому крови и было так много. Наконец, последний стежок шва был щедро намазан зелёнкой, и на обмякшую тушку в четыре руки надели попону, чтобы пришедший в себя зверь не лизал и не расчесывал шов. Вдвоем сгрузили четвероногого пациента вместе с подстилкой на пол поближе к радиатору отопления. Умирающая от усталости Оля всё-таки попросила Наташу не выбрасывать пулю и сложила ее в пакетик, как это делают криминалисты в детективных сериалах. Ветврач хохотнула, стаскивая перчатки и качая головой: — Все на закон о жестоком обращении с животными надеешься? Зря, это ж не собака, не кошка. Мало ли кто дикого подстрелил? Охота же пока не запрещена… — Пусть будет! — отчаянно зевая и ероша коротко стриженные волосы на макушке, упёрлась ассистентка. — Сколько я тебе должна за операцию? — Да нисколько! Половину ты сама сделала, — отмахнулась Наташа. — Считаем его за бездомыша! Я только за препараты возьму… Оля ещё не раз вставала ночью, чтобы проведать лиса. Не только из-за опасений за его здоровье, но еще и потому, что она никогда прежде не видела этих прекрасных животных так близко. Зверь лежал на здоровом боку, разбросав во сне изящные длинные ноги. Темные когти походили на собачьи, но были намного тоньше, а серый мех на пальчиках темнел до бурого, и казалось, что зверёк обут в тапочки. Глаза были закрыты, тонкая узкая мордочка запрокинута вверх. Пушистый хвост, размером почти с самого патрикеича, оканчивался белой меткой. Ольга вспомнила «Сказки дядюшки Римуса» о происхождении этой метки и улыбнулась*. Вот как эти лисы умудряются выглядеть плутовато даже полумертвыми? Ольга невесомо погладила бархатное острое ушко, бровь, провела пальцем по тонкой полоске темного меха от лба до черной нашлепки лисьего носа. — Кто ж тебя так? — задумчиво протянула девушка, теребя завязку попоны. — Что-то очень близко от жилья мы тебя нашли, вряд ли охотники постарались. Может, ты в курятник полез, дурачок? А? При этих словах острое ухо лиса дернулось. — Ну и что, пожрал курятины, блять?! Халявщик хренов… Уж не маленький, вон какой хвост отрастил, а мозгов с орех. Вот уж правда, Бог промедлил, а снайпер нет, знаешь песню такую? Эх, ты… Ладно, сейчас ещё викасол сделаю тебе и спать. Мне завтра на занятия с утра, ещё с собаками гулять… Ох, ты йож, я же так и не успела воздушное право почитать!!! Бляяяяя, Черныш меня завтра точно спросит, у одной меня оценок ещё нет. Все, пизда мне… Занятая уколом Ольга не заметила, как при упоминании фамилии препода лис приоткрыл глаз. Потому что он быстро закрыл его обратно. Зато девушка заметила как изменилось дыхание зверя. — Что, больно? — извиняющимся тоном спросила она. — Это кровоостанавливающее, обязательно надо. И лис как-то совершенно по-человечески вздохнул, не открывая глаз.***
После построения на плацу, курсанты как обычно разошлись на занятия. Пара по воздушному праву была в расписании первой, и надышаться перед смертью надеялись разве что самые отчаянные, впервые открывшие тетрадь непосредственно перед опросом. Прозвенел звонок. Дежурный курсант, застывший у двери в ожидании доклада преподавателю, недоуменно чесал репу, прикидывая, не случилось ли чего. Сергей Алексеевич никогда не опаздывал, и потому терпеть не мог, когда опаздывали другие. Но время шло, а Чернобурцева на горизонте длинного коридора так и не появилось. Пара прошла впустую. Никто не пришел с известием о болезни, не явился на замену. С одной стороны, все были рады, что удалось избежать опроса, а с другой — какое-то тягостное ощущение разлилось в воздухе аудитории. Особенно в районе «Камчатки», где обычно сидела Ольга. С трудом дождавшись конца занятий, курсантка побежала домой к питомцам. По дороге завернув в «Пятерочку», она купила куриное филе для лиса и… ещё одну плитку шоколада «Риттер Спорт». Лис лежал у батареи на впитывающей пелёнке, но уже не безвольной тряпочкой, а тугим клубочком. Его жёлтые глаза внимательно рассматривали присевшую рядом с его мордой девушку в курсантской форме. В руках у девушки был продолговатый контейнер, от которого исходил вкусный запах. — Привет! Как ты? А я тебе принесла кое-что… Закрывающая контейнер пленка поползла долой, и в нос зверя ударил запах мяса. Черные влажные ноздри возбуждённо задвигались. Лис потянулся к источнику запаха. — Погоди, погоди, не так. Надо помельче сделать… Ножом Ольга нарезала каждый кусочек на четыре части и стала по одному выкладывать перед мордой зверя на пол. Лис с удовольствием слопал половину и снова лег. — Ну что, Серёня, это получше чужих курей, а? — Ольга с умилением разглядывала спасённого хищника и его кошачье-песьи повадки. Имя вырвалось само, и только чуть позже, будучи осознанным, вызвало волну смущения и паники. Серёней она иногда называла про себя… Сергея Алексеевича Чернобурцева, преподавателя воздушного права. О, конечно, вслух она бы ни за что не согласилась это произнести, но влюблена она была в него ещё с первого курса. Уже не с той отчаянной юношеской страстью семнадцатилетних дев, а, скорее, с теплотой и пониманием тридцатилетней женщины. А вот теперь этот лис ещё… Ну, хотя тут легко объяснимо: кличка происходит от серого цвета шерсти, и это нормальная практика — есть же у ее однокурсницы Людки рябая кошка Пеструха! А у одного приятеля жили белоснежный кот Беляш и светло-рыжая собачка Злата… А ещё пёс Уголек летал в космос и был абсолютно черным. Почему тогда серому лису не стать Серёней? Тем более, что лису новое имя, кажется, понравилось — он даже перестал жевать на пару секунд и проникновенно посмотрел спасительнице в глаза. Удержаться и не погладить белую манишку на шее было просто невозможно, уж очень она призывно выбивалась из-под попоны. Хищник отнёсся к ласке благосклонно, прищурил глаза совсем как кот, только что не замурлыкал, и это вызвало у Ольги новый приступ умиления. Сделав для себя окончательный вывод, что раньше этот лис жил у людей, девушка рассудила, что когда раненый зверь немного окрепнет, то, скорее всего, его придется выгуливать на поводке как собаку. Конечно, будет море вопросов, охов и ахов, комментариев и истошных визгов того же Геббельса, но больше никак. Значит, время прогулок придется сместить на совсем ранее утро и поздний вечер, когда любопытных глаз становится поменьше. Шлейка Ренар оказалась лису катастрофически мала, особенно поверх попоны. Пришлось съездить в зоомагазин в город и купить обычный ошейник. По темноте состоялся первый выход во двор. Лис вел себя крайне интеллигентно: не тянул поводок, не жался к ногам, а, оказавшись на улице, не выпендривался на кошек и мелкую дворовую шушеру, а неторопливо шел впереди, держа на отлете шикарный хвост. Держался он при этом столь невозмутимо, что, казалось, это он выгуливает человека, а не наоборот. Немного замешкался лис только возле подъезда одного из соседних домов: замер, напрягся и вдруг неожиданно резко потянул проводок в сторону чернеющего портала входной двери. Ольга упёрлась ногами, но дергать за поводок независимого и гордого зверя — к тому же раненого — не стала. Лис попытался подсунуть лапу под ошейник и выскользнуть из него. Пришлось принимать меры: перехватить ушастого скандалиста за сбрую. — Ну вот куда ты собираешься, а? Это не наш подъезд, даже дом не наш. Ничего интересного там нет, пойдем… — девушка разговаривала с новым питомцем ласково, успокаивающе гладя голову меж острых ушек. Лис посмотрел ей в глаза с такой нескрываемой тоской, что Ольга присела перед ним на корточки, обняла так, чтобы острая мордочка легла ей на плечо. — Серёня-Серёня, не грусти, скоро ты поправишься, и мы найдем твоих хозяев. Ты же ручной совсем. Тебя потеряли, да? Тогда тебя точно ищут, я уверена. Не грусти, пойдем… После уговоров зверь вздохнул и дал себя увести. Вдохновлённая своими дипломатическими успехами Ольга так и не увидела, что из окна на эту сцену неотрывно смотрит пожилая женщина, и по морщинистым щекам ее текут слезы.***
Ночью после прогулки лису сделалось худо. Он снова безвольной тряпочкой лежал на полу, словно потратил все силы на безуспешную попытку сорваться с поводка. Ольга созвонилась с ветврачом, получила список лекарств и снова поехала на ветстанцию в зооаптеку. Вернувшись, она стала свидетелем донельзя трогательного зрелища: две собаки и три кота облепили лиса со всех сторон, улеглись рядом, согревая собой. Жар мохнатых тел перетекал как энергия от здоровых зверей к больному собрату, насыщая и исцеляя. Бестолковые пустобрехи Рокки и Ренар оказались образцовыми санитарами, они не покинули свой пост даже когда в двери повернулся ключ, хотя, не будь тут лиса, они бы уже давно скакали в прихожей, размахивая хвостиками и нетерпеливо поскуливая. Хозяйке грозила смерть от избытка умиления, но она взяла себя в руки и принялась пичкать животное принесенными лекарствами. Закончив с этим, она рассеянно покрутила в руках шоколадку «Риттер Спорт», ловко обернула ее ленточкой и вздохнула. — Ну и что вот я хочу получить от него взамен? Веду себя как девчонка… Ну нравится он мне, и что? Шоколадки, привязанные к дверной ручке… Пустая болтовня… Детский сад! Не хочу так… Хочу касаться, за руки теплые держать, смотреть в глаза, хочу, чтобы он улыбался своей детской улыбкой, ясной такой! Эх… Серёня-Серёня… Заметив, как внимательного прислушивается к ее словам новый питомец, Ольга фыркнула: — Это я не тебе! Есть тут ещё один… Тот ещё лис. Не вникай. Поправляйся лучше. В училище преподаватель права так и не появился. Курсантам сообщили о его болезни и прислали замену: молодого пилота-инструктора Ковальчука, рыжего и застенчивого, который по чернобурцевским конспектам пытался читать лекции. Получалось у него так себе, парень ощущал себя не в своей тарелке, потому что привык учить больше не наукам, а ремеслу. Ольга никогда не подумала бы, что станет так скучать по строгим устным опросам, которые устраивал в начале каждой пары Сергей Алексеевич. Хм… интересно, а что с ним? Насколько серьезно он болен? Может, она могла бы помочь чем-нибудь, но кто она ему, в конце концов? Эх… Ладно. Кроме воздушного права полно других предметов, к которым надо готовиться. Тот же двигатель, например… Может, передышка и своевременная, но Серёню все равно жаль. По дороге с пар Ольга шагала не по центральной аллее Авиагородка, а дворами, чтобы встретить как можно меньше знакомых. И тем неожиданнее было для нее услышать за спиной: «Оленька, постойте!». Голос был женским и очень тихим, так что девушка не сразу даже сообразила, что обращаются к ней. Но обернувшись, увидела старушку в черном бархатном берете и длинном коричневом пальто в дверях подъезда. Старушка опиралась на резную тросточку, а ее светлые глаза смотрели на девушку с мольбой и затаенной болью. Отзывчивая к чужому горю Оля решила, что у бабушки приключилась какая-нибудь небольшая трудность вроде уроненных очков, ключей, забытого дома сотового телефона… ну, или ей просто нужна помощь, чтобы дойти до лавочки. И она подошла поближе. — Оленька… вы не сердитесь, что я вас так называю, нет? — Ээээ… — смутилась курсантка. — Я вообще не думала, что вы знаете мое имя. — Так получилось, что знаю, — улыбнулась пожилая женщина, и улыбка ее показалась Оле смутно знакомой… словно бы точно так же улыбался кто-то очень хорошо ей известный. Хм… — Я вчера видела, как вы гуляли с лисой. Из окна. Ольга напряглась. Вот уж воистину от людей на деревне не спрячешься! Даже по темноте найдется какой-нибудь любитель полуночного шоу «За стеклом». Предчувствуя, что сейчас начнется лекция о праве диких животных оставаться дикими и тех уродах, что заточают их в бетонные коробки квартир себе на потеху, она выдала уже готовый ответ, несколько смягчив его изначально резкую форму: — Да, сейчас у меня временно живет дома лис. Я его нашла раненым на берегу Цны. Вызвала ветеринара. Лиса прооперировали, он поправляется. Когда поправится, я найду ему хозяев или отдам… — Как раненым? — старушка ухватилась за дверной косяк, тросточка со звонким стуком покатилась по бетонному крылечку подъезда. — Что с ним? Ольга вздрогнула. Старушка выглядела такой перепуганной. Что это: старческая сентиментальность или такое горячее сочувствие к животному? Осторожно, чтобы не пугать соседку еще сильнее кровавыми подробностями, она рассказала о пуле, которую врач вынула из раны. — Не волнуйтесь, пожалуйста! — Ольга поддержала бабушку под локоть и помогла ей сесть на лавочку. — Рана была неопасная, ему сейчас совсем не больно, он хорошо кушает, я его курицей кормлю. Скоро поправится. Да вы же видели, он уже ходит на поводке… и сильный такой! — Олечка… — сухонькая ладонь старушки вдруг легла поверх колена собеседницы. — Вы такая молодец. Вы ведь жизнь спасли… По щекам старой женщины снова покатились слезы. Ольга окончательно смутилась, не зная куда деться от всех этих восторгов на ровном месте. Ну, спасла и что? Двух собак, трех котов и одного лиса… тоже мне подвиг! Да вон, зоозащитники сотнями эти самые жизни спасают, вот кто герои, а она так, просто вовремя погулять вышла. — Ну, главное, что все хорошо закончилось… ой, а как вас зовут? — решила мягко сменить тему жертва горячей благодарности. — Ксения Петровна я, — улыбнулась старушка, смахнув слезинку с острого носика, — Олечка, вы удивительная девушка, — светло-серые глаза внимательно изучали собеседницу. — Я бы хотела поближе познакомиться с вами. И с вашим лисом, конечно! Можно? Регенерация тканей у зверя оказалась удивительной. Оттянув попону для обработки шва, Ольга увидела розовый рубец и присвистнула. Рана выглядела так, словно прошла уже пара недель. Ощупав бок как следует, девушка нашла под мехом ещё один шрам, длинный и прямой. — А я смотрю, ты у нас дерзкий парень! Любишь рисковать, да? — улыбнулась она, наглаживая мягкий мех, плотный и шелковистый, совсем не похожий на собачий, пропуская его между пальцами. Лис зевнул, выгнув крючком розовый язык, и неожиданно ткнулся мокрым носом в ладонь. Пушистый хвост мазнул колено, щекоча кожу ниже края домашних шорт: спасённый зверь благодарил человека, возвращая ласку. — Да ты седой весь, Серёня! — тихо сказала Оля, перебирая шерсть на загривке. Серебряных шерстинок в ней было едва ли не больше, чем серых, и седая шерсть покрывала острые лисьи уши. Проглядывала в мехе хвоста, разбегалась по темной спинке. — Старый лис… Убаюканный мерным поглаживанием хищник закрыл глаза и уснул, положив голову на голые коленки своей временной хозяйки. Оля сидела, боясь пошевелиться, наслаждаясь ощущением доверия. — Знаешь, в одной книжке сказано, что в горах Кеттари водится маленькая лисичка чиффа, — не с того, ни с сего начала она, — она очень любопытна, и обязательно вылезет посмотреть на охотника, если тот будет вести себя необычно, например, начнет жонглировать сапогами. Взрослые чиффы на это не ведутся. Их можно выманить только на настоящее чудо… ** С дивана пружинисто поспрыгивали коты, молча приблизились и легли по сторонам от лиса. Прицокали на коготках Ренар и Рокки, покрутились, натаптывая местечко, и тоже плюхнулись в общую кучу-малу. Так они все и проспали до вечера на ковре, тесно прижимаясь друг к другу. Вечером, когда хорошенько стемнело, Ольга повела лиса гулять мимо подъезда Ксении Петровны. Старушка уже ждала их на лавочке. — Добрый вечер, Олечка! — Добрый ве… — начала было девушка, но лис метнулся к пожилой женщине с такой силой, что вырвал поводок из руки. — К-куда?! — рявкнула Оля, кидаясь наперерез — мало ли, что у зверюги на уме? — но лис, точно комнатная собачка, встал на задние лапы, обняв передними Ксению Петровну за шею и спрятал острую морду в воротник ее старенького пальто. Сухонькие руки старушки безостановочно наглаживали лисьи бока, спинку и голову под неразборчивое бормотание и трогательное пофыркивание. Ольга смотрела во все глаза, и даже проморгалась хорошенько, чтобы убедиться, что зрение не играет с невыспавшимся мозгом шуток. Но нет! Лис и старушка обнимались так, словно знали друг друга много лет, между ними невооружённым взглядом была видна та глубокая связь, что бывает между прикипевшими друг к другу хозяином и питомцем. — Кажется, знакомство прошло успешно! — девушка улыбалась до ушей. — Вы друг другу очень нравитесь. — Олечка, а мы можем… Я имею в виду, не могли бы вы оставить его на ночь у меня? — Зачем? Будучи дамой подозрительной, Ольга на эту странную просьбу среагировала немедленно. — Ну, вы же все равно будете искать ему хозяев, — заюлила соседка. — Может быть, я смогла бы о нем заботиться? Вы ведь все равно уедете скоро… — Извините, но нет. Я не смогу отдать дикое животное пожилому человеку. Тем более, что я скоро уеду и не смогу проконтролировать, что с ним случится дальше. Будто издеваясь над категоричностью спасительницы, хитрая зверюга с ногами запрыгнула на лавочку и свернулась у Ксении Петровны на коленях калачиком… Здоровенным таким калачищем! Лис словно издевался, демонстрировал безусловную любовь с первого взгляда и горячее желание немедленно стать домашним питомцем малоизвестной старушки. Ох… Ольга ощутила внезапный приступ… ревности? Ах ты, тварь шерстяная… И ведь вчера именно в этот подъезд убежать пытался! И девушка сдалась.***
— Ну и напугал ты нас с отцом, сынок… — Ксения Петровна сидела на краю кровати. — Я всегда боялась, что может случиться так, что ты не сможешь превратиться обратно. Сергей Алексеевич, укрытый до подбородка клетчатым пледом, смущённо кашлянул. Выражение лица у взрослого мужчины было как у провинившегося подростка. Сидящий за журнальным столиком седой старичок, меланхолично играющий сам с собой в шахматы, добавил свои пять копеек: — И главное, никто ничего не понял. И сообщить некому! Давай честно, ведь помер бы в кустах, если б не девчушка эта твоя… И человеческое тело никто не нашел бы. Пропал без вести. — Лёш, ну зачем ты… Мальчик и так натерпелся. — А что не так? Выжил чудом. Это все девка. Сергей Алексеевич покосился на расстёгнутый собачий ошейник на спинке дивана. Умей он краснеть, давно бы напоминал свежий помидор. Всю жизнь скрывавший свою оборотническую сущность даже от жен и любовниц, он чуть невольно не прокололся при полузнакомой второкурснице! Хорошенькая была бы сцена: просыпается одинокая незамужняя девушка утром, идёт умываться, а у нее в кухне на коврике — голый мужик в собачьем ошейнике! Причем не абы какой, а ее собственный преподаватель… Подумать страшно. При этом внутренний голос мужчины почему-то ехидно заметил, что это, возможно, было бы и неплохим началом дня, но Сергей Алексеевич возмущённо заткнул свое ехидное альтер эго. Потому что мысли его приняли иное направление. На коврике в кухне… почему именно в кухне? Может, вообще в спальне… под бочком хозяюшки, так сказать. Чего мелочиться! Но неет… Почему-то вспомнилось другое: теплые коленки, сосредоточенное сопение собак и мурлыканье котов. Ласковые поглаживания, от которых шерсть на хребте сладко топорщится и лапы разъезжаются даже на ковре. Яркий квадрат, повернутый на 45 градусов в маленьких руках… это шоколадка, точно. И вкусная сырая курица из этих же рук… Стоп! Откуда все эти воспоминания? Раньше, обернувшись человеком, мужчина ни разу не мог вспомнить, что творила его лисья ипостась, и догадывался только по косвенным признакам вроде окровавленных перьев на морде или ссадины от вил на боку. А тут такие образы… Мать словно мысли сына прочла. Пожевав губами, осторожно спросила: — Сынок, скажи, а ты при Олечке обратно не превращался? — Вообще не должен был, — ответил за Сергея отец. — У раненого оборотня все силы уходят на поддержание жизни и регенерацию тканей. У него вон рубец трех-четырехдневной огнестрельной раны выглядит так, как будто месяц прошел. У меня вон дружок покойный Петька, когда из Афгана вернулся, потом показывал… — Так ветеринар хороший попался! — попытался пошутить Сергей Алексеевич, но Чернобурцев-старший только отмахнулся. — Ерунду не болтай! Да, заштопано аккуратно, не спорю. Но не заживает у людей огнестрел за трое суток, Серёнь! На это сила обоих тел нужна, оттого и перекинуться не мог, и лис твой лежал тряпочкой. Все! — Алёш… а Олечка его тоже Серёней называла… — мать прижала руку ко рту и перевела взгляд со смущенного донельзя сына на супруга. — Ну, лиса. Теперь мать и отец на пару сверлили Сергея Алексеевича взглядами, от которых ему захотелось как в детстве крикнуть: «Я в домике!» и накрыться пледом с головой. Черт! А вдруг и правда превращался? Надо с этой Олечкой поговорить как следует и все выяснить. Вот только как? Прямо спросить, не замечали ли вы, мол за мной чего-то странного… то есть не за мной, а за лисом… Ага, с тем же успехом можно задержать ее в аудитории после пары, вернуть ошейник, официально поблагодарить за спасение? Ну, бред… — Я попробую это выяснить, — решительно пообещал мужчина, вылезая из-под одеяла и одеваясь. — Выясни, конечно, Серёнь! — улыбнулась Ксения Петровна. — Но мне Олечка понравилась. Даже если и видела она чего, не расскажет. Не такая она девушка, чтобы болтать направо-налево. Хорошая такая она… Сообразив, к чему клонит мама, Сергей Алексеевич поспешил перевести тему. Родители родителями, но женщин он все-таки предпочитал выбирать себе сам! Даже если выбор совпадет с предпочтениями мамы, это все равно будет его выбор! _________________ * в одной из сказок Дж.Харриса Братец Лис, уличенный в краже масла, вместе с другими подозреваемыми прыгал через большой костер и опалил кончик хвоста. А в костер упал совершенно непричастный к этим темным делишкам, но толстый и тяжёлый Братец Барсук. Почти суд Линча… прим. автора **цитата из романов Макса Фрая о мире Ехо — прим.автора