Занавес

      Аксель просыпается с температурой, заложенным носом и гудящей головой. Ему трудно сделать какое-либо движение, потому что оно сразу отдаётся ломотой во всём теле. Глаза жжёт, как и горло, глотать невозможно. Парню кажется, что у него пустыня во рту, и хочется выпить несколько бутылок воды, но он не то чтобы встать, даже сказать что-то не может. И сначала, когда Орьян всё-таки разлепляет веки, он не может понять, где находится. Обстановка какая-то странная, незнакомая, но потом зрение становится более сфокусированным, и вот уже в глаза бросаются коробки, бледные стены, шторка и шапка с заячьими ушками.       Парень тихо смеётся, а потом шипит из-за боли в горле. Похоже, он простудился. Ещё бы, несколько часов провести на холоде, а потом ещё ноги окунуть в ледяную воду. Ну что за дурак! Ни одной здравой мысли в голове. Зато там есть все вчерашние воспоминания, начиная с начала дня и заканчивая приездом Максанса, но Аксель не прочь забыть обо всём. Особенно то, что произошло в этой самой квартире. Хотя что ему говорили? Ничего не было? Стоит об этом спросить.       — Как ты? — в дверях появляется Максанс с тарелкой в руках. Это оказывается кашей. — Уже не так плохо?       Орьян вопросительно приподнимает брови, удивляясь тому, насколько плохо ему ещё могло быть, если сейчас его состояние больше похоже на смертную пытку. Он осторожно приподнимается на локтях, морщась, когда мужчина присаживается на край кровати, и снова делает то же выражение лица.       — Что? Тебе нужно поесть. Не знаю, когда в последний раз ты делал это. Вчера ты только выпил, похоже, тем более на пустой желудок. Где ты вообще нашёл эту бутылку, если у тебя не было денег? Расскажешь мне потом всё. И да, чтобы быстрее выздороветь, ты должен будешь правильно питаться. И не кривись, сам виноват, — Фовель сейчас похож на строгую мамочку. — Когда я привёз тебя сюда, у тебя была лихорадка. Ты был весь горячим, но тебя бил озноб. Завернулся в несколько одеял, на меня залез, а потом отрубился. Мне пришлось своими силами переодевать тебя, купать, снова одевать и укладывать в кровать. Скажи спасибо, что твоя голова в порядке, своей я пару раз ударился о шкаф, когда пытался натянуть на тебя кофту. Какой ты тяжёлый! А выглядишь таким лёгким и невесомым. Вчера чуть руки не отвалились.       — Прости, — хрипит Аксель и опускает голову, чувствуя нарастающий ком в горле, но в то же время губы всё пытаются растянуться в улыбку. — Я так виноват…       — Так, давай не будем плакать. Не понимаю, как в тебе может находиться столько жидкости. Всю дорогу в такси ревел мне в плечо, да так, что куртка насквозь промокла. И я совсем не злюсь на тебя. Прощу, если поешь. Я даже покормлю тебя. И лучше не говори, вижу, как тебе больно это делать.       Орьян шмыгает носом и открывает рот, когда Максанс подносит к нему ложку с характерным «а-ам». От такого парень чуть не давится кашей, начиная смеяться, но ему заботливо вытирают губы, при этом приговаривая, какой он непослушный и хулиганистый. И плохое настроение Акселя совсем пропадает, становится так уютно, и он понимает, что сейчас всё снова хорошо.       — Я должен тебе всё рассказать.       — Хорошо, но только не сейчас. Когда сможешь нормально говорить, вот тогда и поговорим. А лучше в присутствии родителей.       На лице Акселя отображается испуг, и он отчаянно вертит головой. Ему совсем не хочется общаться с родителями и представлять им Данэ-Фовеля. Тем более, скорее всего, они ещё не отошли от вчерашнего, и будут ругать его. Он ведь даже не попрощался с ними, когда ушёл, а потом и вовсе пропал, заставил всех волноваться. В его памяти до сих пор всплывает встревоженный и испуганный Максанс. И это приносит ему дискомфорт и чувство стыда.       — Ни о чём не беспокойся. Я знаю, кто они. Даже поболтал вчера с ними немного по телефону, и уверен, что они примут твой выбор. Должны. И я не успокоюсь, пока они не попросят у тебя прощения, — мужчина мягко касается взлохмаченной головы Орьяна. — А теперь поспи ещё немного. Я разбужу тебя через пару часов, и мы поедем к тебе домой. Возражения не принимаются.       Аксель улыбается и укладывается обратно на подушки, хочет уже прикрыть глаза, но что-то вспоминает и окликает Максанса.       — А съёмки?       — Давид отложил их. Он знает, что вчера произошло, так что всё понимает. Для всех это было большим потрясением, ребята испугались за тебя. Большинство принимало участие в твоих поисках. Даже Камиль. Кстати, она совсем не злится. Всё, теперь точно спи.       — А…       — Поговорим потом, отоспись и наберись сил. Я никуда не денусь. Сейчас ты не в состоянии произнести целое предложение, так что не упрямься.       Фовель уходит, и парень зажмуривается, ощущает спокойствие и умиротворённость. Он надеется, что во сне к нему придут ответы на его вопросы, поэтому решает ничем не забивать свою голову, а погрузиться в царство Морфея. И через пару минут он засыпает.

***

      Максанс, как и обещал, будит Акселя через два часа. Тот отправляется в душ, потом пьёт какую-то горькую таблетку и непонятный сироп под требовательным взглядом, а затем усаживается за стол. На столе уже ждёт завтрак, хотя на самом деле время обеда. Парня заставляют съесть куриный суп, хотя тот оказывает явное сопротивление, но всё-таки сдаётся и ест до последней ложки. Он видит довольные и насмешливые глаза напротив и фыркает, отодвигая от себя пустую тарелку.       — Полегчало? Горло уже не болит?       — Немного.       — Тогда поговорим?       — Хорошо.       — Кто первый начинает?       — Давай я. Мне… очень стыдно за своё поведение. Я повёл себя так глупо и бестактно. Изначально следовало всё рассказать тебе, но я боялся. Думал, что ты бросишь меня из-за этого, ведь нам бы пришлось скрываться, чтобы родители не узнали. Это бы причиняло боль не только тебе, но и мне. Я ведь тебя очень люблю, — Аксель вздыхает и опускает голову. — Я ещё с подросткового возраста не особо с ними общался. И… не знаю, как всё это объяснить.       — Ничего, Манон вчера мне всё вкратце рассказала, так что можешь пропустить эту часть. И если тебе трудно, мы можем продолжить позже. Я всё понимаю, — мужчина берёт Орьяна за ладонь и слегка сжимает её, заглядывая в глаза.       — Нет, нам нужно разобраться во всём. Так вот… если она рассказала, то я дополню. Я попросил её сыграть мою девушку. Конечно же, я бы никогда бы не поступил с тобой подобным образом просто так! Она тоже не сразу согласилась, ведь знала, что мы встречаемся. И вот… месяц назад родители сказали, что хотят увидеть мою девушку, чтобы я познакомил их с ней. Поэтому я и вёл себя всё это время по-мудацки. Потому что не знал, что делать. Я хотел рассказать им о тебе, но потом осознал, что не стоит этого делать, если они так критично относятся даже к моей роли. Мы с Манон всё обдумали, обговорили, решили пригласить их ко мне один раз, а потом сказать, что расстались. Я даже подумать не мог, что ты всё это увидишь. Мне очень хотелось тебе рассказать, но что-то удерживало меня. Прошу, прости меня, пожалуйста. Я сделаю что угодно, чтобы заслужить твоё прощение.       — Я не виню тебя ни в чём, и не нужно просить у меня прощения. Это должен делать я. Когда увидел вас вместе целующихся, то… я был так зол, что позвонил своей бывшей — Элис, а не Камиль — и попросил приехать. Хотел переспать с ней, но не смог. И я рад этому. Да и как-то не особо мне хотелось изначально: понимал, что это неправильно, слишком жестоко по отношению к тебе. Ты ведь просто поцеловал Манон, и моя измена была бы просто лишней. И теперь… ты же не злишься на меня?       — Конечно, нет! Это ведь из-за меня ты хотел с ней переспать. Но давай теперь, когда всё разложено по полочкам, забудем об этом, оставим в прошлом. Для нас это было ценным уроком. Я понял, что никогда больше не буду обманывать тебя. И целовать других девушек не буду. И ты не целуй, ясно? — парень с укором смотрит на Максанса, а после смеётся. — Люблю тебя.       — И я люблю тебя. Ты мой самый дорогой человек. И всегда будешь.       Фовель поднимается из-за стола, подходит к Акселю, тянет его на себя и крепко обнимает, укладывая свою голову ему на плечо. От парня пахнет лекарствами и цитрусовым шампунем, и невольно Максанс глубоко вдыхает эти запахи, тонет в них. Они щекочут ноздри, проникают в грудь и оседают там приятным теплом.       — Мы такие дураки, правда?       Аксель улыбается, целует тёмную макушку и зарывается руками в мягкие пряди, которые словно текут через пальцы. Они пахнут точно так же, как и его волосы. И от этого мурашки пробегают под кожей. Парень поднимает голову Максанса, смотрит ему в глаза — вставая для этого на носочки — и прикасается своим лбом к чужому, соприкасаясь носами.       — Никому не отдам тебя. Ни Камиль, ни Элис, ни кому-либо ещё. Ты только мой. И мне никто больше не нужен, кроме тебя. Ты моё сердце.       — А ты мои лёгкие. Я дышу только благодаря тебе. И тобой. Ты самый чистый воздух.       — Можно продолжать так вечно, — Аксель смеётся и утыкается щекой в грудь Фовеля.       — Точно, пора собираться.       — Может, не стоит?       — Стоит. Я не хочу, чтобы ты мучался из-за родителей. Нужно всё им рассказать. Давай. Я же буду с тобой, так что не о чём беспокоиться, — Максанс трепетно целует парня и обнимает за шею.       — Хорошо. Спасибо, — Орьян ластится, прикрывает глаза и улыбается.

***

      Они прибывают в квартиру Акселя спустя час. Её хозяин нервно потирает руки и сглатывает, когда Максанс стучит в дверь. Ему хочется убежать, скрыться, забиться в угол и не выходить из него всё дальнейшее время. Но сейчас просто необходимо остаться здесь. Ради Максанса.       Им открывает Манон. Она с визгом вешается на шею Орьяна, сжимает в объятиях и не отпускает ещё минуту. Тот даже не пытается освободиться, потому что понимает, что это бесполезно: сам ведь заставил всех волноваться. И теперь нужно расплачиваться. Да и кто будет против таких крепких объятий? Тем более когда человек уже долго хочет обнять тебя?       — Манон… я же задохнусь, — парень старается устоять на ногах и просит глазами помощи у Фовеля, но тот лишь улыбается.       — Ещё чуть-чуть, — девушка усиливает захват, но всё-таки опускается на пол. — Я так о тебе беспокоилась. Думала, что с тобой что-то случилось. А ты, оказывается, пьяным валялся у какого-то озера. Ну вот разве можно так делать? Ты почему не дошел до Максанса? Я для чего туда тебя отправляла?       — Я дошёл… просто потом сразу же ушёл. Но давай об этом позже. Сейчас нужно поговорить с родителями.       — Хорошо, они на кухне. Для начала извинись, они места себе вчера не находили. Мать всё плакала, а отец её успокаивал. Я поговорила с ними насчёт их отношения к тебе, сказала, что ты страдаешь из-за этого, но всё-таки это тебе стоит объяснить им всё это. Удачи.       Парни проходят в квартиру, и Аксель не может собраться ещё несколько секунд. У него дрожат колени, и Максанс замечает это, мягко укладывает ладони на худые плечи и целует Орьяна. Он кивает и сжимает губы, берёт чужую ладонь в свою руку и идёт на кухню, хотя и его ноги не слабо так трясутся.       — Аксель, мы так… — вскакивает женщина, но потом, заметив Фовеля, усаживается обратно, — волновались, ты не представляешь. И спасибо этому молодому человеку, что он нашёл тебя и позвонил нам. А если бы с тобой что-то случилось? Что бы мы делали? Что нам нужно было думать? Я места себе не могла найти, представляла всё самое ужасное! Ушёл, и ничего не сказал. Но я рада, что с тобой всё в порядке. Не знаю, что делала бы, если…       — Мам, успокойся. Всё же обошлось. Я жив, стою перед вами целёхонький и невредимый. Так что не стоит так волноваться и думать о том, что прошло. Ничего уже не исправить. И я хотел поговорить с вами не о том, что произошло вчера, а кое о чём другом, — Орьян прижимается ближе к мужчине и делает несколько вдохов-выдохов. — Этот молодой человек… мой парень.       Повисает тишина, и никто не осмеливается её прерывать. Родители пытаются переварить услышанное, а Аксель — собраться с мыслями. Максанс крепче сжимает его ладонь и потирает большим пальцем по выступающей косточке. Манон стоит в дверном проёме и нервно покусывает губу. Обстановка накаляется до предела. Кажется, стены начнут плавиться и стекать белой жижей вниз. Но парень всё-таки приводит мысли в порядок и продолжает:       — Мы с ним встречаемся уже почти два месяца. Он мой партнёр по съёмкам. Наши персонажи тоже встречаются. И… Манон не моя девушка. И не была ею. Я попросил её подыграть мне, чтобы вы перестали лезть в мою личную жизнь. Нет, то есть… вы ведь всегда были против геев и прочего, я боялся рассказывать о Максансе, поэтому то, что произошло вчера, как раз и из-за этого. Он видел, как мы целовались с Манон. И… вот.       Аксель опускает голову, старается не смотреть на родителей и чувствует, как начинает щипать глаза. Он тихо шмыгает и сжимает кулаки, пытаясь справиться со своими чувствами. Эта небольшая речь отняла у него практически все силы, и ему казалось, что он сейчас просто упадёт на пол.       — Мы… — начинает женщина, — понимаем. Пытаемся. После разговора с Манон… мы увидели себя со стороны. Всё это время мы давили на тебя, критиковали, ставили своё мнение превыше твоего. Прости нас за это. Это твоя жизнь, конечно, и ты сам решаешь, с кем встречаться. Да, нам всё-таки хочется, чтобы ты был с девушкой, внуки там и так далее, но принимаем твой выбор. Тем более Максанс вчера нам показался очень милым и порядочным человеком, когда разговаривал с нами по телефону. И так как это он нашёл тебя, то… примем его, как нового члена семьи, и не будем мешать вашим отношениям.       Орьян давится воздухом и смотрит ошарашенно. Он до конца верил, что его будут упрекать, советовать жить нормальной жизнью, вернуться к Манон и почему, но на самом деле… его принимают и понимают. Не кричат, не ругают. Даже извиняются. И становится так хорошо, что парень счастливо улыбается.       — Сынок, я… прошу прощения за то, что так вёл себя с тобой, — отец встаёт из-за стола и подходит к Акселю. — Стоило почаще обращать внимания на твоё состояние, да и просто быть добрее к людям, чтобы ты не боялся посвящать нас в свою личную жизнь. Мы были слишком строги к тебе, заставляли делать то, что сами хотели. Но теперь мы исправимся. И я хочу лично от себя поблагодарить Максанса, — мужчина поворачивается к Фовелю. — Ты хороший человек. И… совсем неважно, что вы с Акселем одного пола. Главное, чтобы вы любили друг друга и были счастливы. Мы с мамой больше не будем давить на вас. Потому что любим тебя, Аксель. И рады тебе, Максанс.       Парень смотрит на партнёра и видит улыбку на его лице. И успокаивается, понимает, что не о чём волноваться. Всё плохое позади.       — Спасибо. Я благодарен вам за всё. И я тоже люблю вас. Наверное, я говорил это слишком редко, раз между нами не было понимания. И раз мы не могли нормально поговорить. Наверное, если бы мы сделали это раньше, то сейчас бы всё сложилось совсем по-другому. Но всё обошлось. Так что… не стоит больше думать об этом.       Аксель тоже улыбается Максансу и тянется к нему, чтобы поцеловать. Ему охотно отвечают и крепко обнимают. Манон стоит сзади и улыбается, наблюдая за этой парочкой, но всё-таки оставляет парней наедине, ведь и родители решают выйти и привести свои нервы в порядок. Но они рады за своего сына.

***

      — В этот раз ещё красивее. Это… невероятно.       Аксель с восхищением смотрит на беседку, увешанную множеством гирлянд, но уже с обычными лампочками, в отличие от прошлого раза. От неё исходит приятное мягкое свечение. Свечи прибавляют ко всей атмосфере шарм и уют. И снова в груди трепет и тепло. Парень подмечает, что с появлением в его жизни Фовеля это происходит практически постоянно. Каждый день дарит ему столько счастливых моментов, что считать их просто не хватит сил.       — Тебя можно легко удивить.       — Нет, просто ты умеешь удивлять. И это действительно прекрасно.       Максанс улыбается и прижимает к себе Акселя, вовлекая его в поцелуй. Нежный, лёгкий, воздушный, но в то же время такой чувственный. Тысячи мурашек пробегают под их кожей, и они жмутся друг к другу ещё сильнее, не оставляя лишнего пространства между телами.       — Знаешь, в тот раз мы кое-что не успели сделать. Хотя я готовился к этому довольно долго и усердно. А всё из-за того, что ты был слишком сексуальным, и я не смог удержаться.       — Ах, я виноват, значит? Вот больше ничего подобного и не будет. Справляйся со своими проблемами сам. И что значит «был»? Разве я не всегда сексуальный? А чего тогда ты всё время ко мне лезешь? Раз я лишь был сексуальным? Вот и не надо…       Фовель фыркает и чмокает парня в лоб, продолжая слушать, как тот мило выражает своё ненастоящее недовольство. Ему нравится, когда Аксель весёлый, смешной и жизнерадостный. И самому становится так хорошо, даже если до этого настроения не было вообще, не хотелось ни с кем разговаривать и видеться. Но на это маленькое счастье нельзя не обращать внимания. Просто невозможно.       — Не ругайся. А лучше иди за мной.       Максанс тянет Орьяна за собой, к большому раскидистому дереву, на ветвях которого развешаны разноцветные бумажные фонарики. Внутри у них небольшие свечи, и это выглядит так волшебно и сказочно, что Аксель замирает с раскрытым ртом, и Фовелю приходится следить за тем, как бы он не споткнулся о какую-нибудь ветку или камень.       — Как ты… это так…       — Да-да, я очень старался. А теперь дай мне свою руку.       Аксель протягивает ладонь, и Максанс кладёт её на своё плечо, обнимает чужую талию и берёт руку парня в свою. Затем он что-то вспоминает и достаёт телефон, что-то ищет в нём, а затем убирает обратно в карман. На него смотрят непонимающе и удивлённо, но он лишь улыбается. А затем появляется музыка. Медленная и красивая, и пространство сразу как-то оживает, играет красками.       Орьян восторженно охает и крепче сжимает плечо под своей ладонью, чувствуя приятную дрожь во всём теле. Мужчина начинает медленно двигаться, прижимая партнёра к себе. У парня не очень получается следовать его движениям, но он старается, поджимает губы и слегка хмурится.       — Прости, я не умею танцевать.       — Ничего. Я тоже не умел. Но ты быстро научишься.       — Это значит, что мы будем часто вот так танцевать?       — Если хочешь, конечно. Я-то совсем не против.       Аксель улыбается и смущённо опускает голову, наблюдая за своими ногами. Он стал двигаться более аккуратно и изящно, перестал топтаться и пачкать чужую обувь. Внутри всё заворачивалось горячим комком, увеличивалось в размерах и грело. Совсем как рука Максанса на талии.       — Вот видишь, у тебя уже начало получаться.       — Ага, только продолжаю наступать тебе на ноги.       — Ничего. Я доволен и этим.       Мужчина как-то странно улыбается, подмигивает, а затем поднимает Акселя на руки, кружит его. Тот сначала вскрикивает, пугается, а после начинает смеяться, чувствуя лёгкость во всём теле. Ему нравится чувство полёта и свободы. Прохладный воздух забивается в лёгкие, жжёт горло, но кому сейчас это важно?       Данэ-Фовель опускает парня на землю, треплет его по волосам и крепко обнимает, укладывая подбородок ему на голову. Чувствует руки на спине и тёплое дыхание на шее. Они продолжают медленно вальсировать, покачиваясь, делая совсем маленькие шаги. Им некуда спешить. Впереди ещё целая жизнь.       — Я люблю тебя, — тихо шепчет Аксель ему в грудь, прикрывая глаза и полностью отдаваясь своим чувствам.       — И я люблю тебя. Больше всех на свете, — Максанс целует чужую макушку и беззвучно повторяет слова песни.       И теперь им кажется, что всё у них будет хорошо. Они закончат съёмки в сериале, расскажут о своих отношениях и отныне будут только счастливы. У них есть ещё много времени, чтобы использовать его только друг для друга.