my mad queen

Красный кирпич Пентоса обладал дивной целительной силой и благодаря надежде и предвкушению сумел исцелить не так уж и кровоточившие все четыре часа до встречи с Серсеей раны Джейме за много миль и позволил чете Ланнистеров прибыть в гавань самого мирного города Эссоса. Джейме собирался стать наемником, но здесь они были запрещены. Луковый рыцарь осведомился, не жгли ли они своих детей во имя богов. Джейме хмыкнул, а Серсея впервые в жизни светской благовоспитанной дамы подавилась слюной и закашлялась. Давос все равно решил остаться, ведь возвращаться ему было некуда. Он мог торговать чем-нибудь и здесь тоже. Округлившийся живот Серсеи, временная и вечная нетрудоспособность Джейме превратила их едва ли не в лиссенийскую семью. Впрочем, Давосу было не в новинку. «Ланнистеры всегда платят свои долги», — говорила женщина в грязных и помятых шелках, которую однажды короновали, и от неё все равно веяло величием, надсадным и покореженным, но неподдельным. Она верила. Давос не верил. Оба они, мужчина и женщина, золотоволосые близнецы, отпрыски знатного рода, не могли работать. Не умели. Калека размахивал мечом, но мог теперь быть только каким-нибудь извозчиком в длинном плаще. Беременная много говорила и была многим грамотнее Давоса, ссылалась на королей прошлого, но уже без запала, скорее в качестве привычки. Вот она могла бы стать какой-нибудь наставницей, надо только осведомится, знает ли она здешний язык. Давос не знал, но умел договориться без слов. *** От Серсеи не пахло солью железных островов, от Джейме не веяло свежестью сапфирового острова. Они целыми днями лежали, свернувшись в клубок, и вдыхали запах друг друга, все больше походящий на истинно львиный, ведь простыни меняли досадно редко. — Никогда не думала, что умру в грязи и смраде. Как дворовая девка, — говорила Серсея и голос ее становился все сильнее, наполненный жизнью, яростью и безволием. Теперь только слова, что ветер, были её щитом и мечом. — Мы не умрем, — твердил в ответ Джейме, сжимая её плечи. Его «мы» тоже было жизнью, единственной, что он выбрал. Серсея усмехалась. Лихорадка пришла под утро. Пот стекал ручьем, тело горело; рвало, тянуло, что-то жгло под кожей. Сдохнуть не хотелось. Болезнь обычная, самая простая для этих мест, но не для Ланнистеров, чудом не унесла их жизни, не унесла жизнь их последнего ребенка. Серсея молилась всем богам, и боги услышали. Джейме молился за неё. Золотую руку продали дешевле, чем она стоила, но дороже, чем они могли рассчитывать. Каждую ночь Джейме опасливо снимал практичный железный крюк. Они должны были умереть в тот первый день, когда ступили на эту пыльную землю, когда увидели красный кирпич, похожий на кирпич Красного Замка, когда уплыли так далеко от свежести и прохлады Бобрового Утеса. Они должны были умереть. *** История величайшего дома Вестероса завершалась на чужбине. Серсея временами бормотала, что они вернутся, что их наследие будет ждать, в золоте и красном шелке, что Тирион отдаст им Бобровый Утес. Серсея бормотала, и Джейме слышал — она не сошла с ума. Она улыбалась, целовала его и легко касалась волос. Поэтому он только смеялся и говорил: «Любовь заключена в смехе». Вскоре дошли вести — Кастерли Рок отдан второму сыну короля, тому, что пошел в мать, рыжеволосому. Он умен, ловок и красив. Ему всего двенадцать и более летних детей королевский двор еще не видывал, хотя его мать и северянка. Серсея ликовала. Им предстояло вернутся в Вестерос, вернуться с седыми головами и обветренными лицами, с чужими словами на губах, но живыми. А их дочери, наученной не влюбляться, предстояло стать королевой. Потому что Крон-принц тоже Ланнистер. *** Тирион не узнал её, но узнал Джейме. Давос как будто бы пошел умирать под стенами родной гавани, но неожиданно попал в кабак, а там и на королевский прием. — Сир Джейме, леди Серсея, — поприветствовал он подле престола. Остаться неузнанной не удалось. — Дорогая сестра, — сказал король. — Леди Серсея, — сказала уже не молодая волчица. Серсея с удивлением отметила, что Санса сейчас в том возрасте, в котором Серсея шла голышом по городу, а значит сама Серсея уже рухлядь, земное доказательство существования загробной жизни — то, кем не был ни один ее родитель. — Вот мы и стали семьей, как того хотел Роберт. Джейме хохотнул, но она смотрела на Сансу. Её лицо не выражало ничего: ни презрения, ни жалости, ни воспоминаний о былом. Эта королева была настоящей, не той тенью, что была женой Рейегара. — Я могу вас казнить за все то, что вы делали годы назад. Серсея смотрела на Сансу. Она это знала. Незачем было озвучивать свои планы, даже столь очевидные, если они должны были осуществиться. — Я могу вас казнить, леди Серсея, сир Джейме, и мой муж не сможет мне воспрепятствовать, как бы он ни хотел спасти одного из вас, поскольку народный суд будет на моей стороне. Законодательство Вестероса изменилось за прошедшее время, советую вам с ним ознакомиться. Я могу вас казнить и говорю «могу» лишь потому что не буду отдавать такой приказ. «Иначе круг замкнется, и ты прикажешь отрубить голову родителям невесты крон-принца». — Мы очень признательны, Ваше Величество. — Я могу отослать вас на Стену, сир Джейме. Там сейчас что-то вроде далекой провинции. «Могу». — Благодарю, что вы не делаете этого, Ваше Величество. Монаршие персоны переглянулись, как и воскресшие мертвецы у трона. — Я дарую моему брату, сиру Джейме Ланнистеру, королевское помилование и имение Рейнов из Кастамере для восстановления. Вы можете носить фамилию Ланнистеров, но вам никогда более не владеть Утесом Кастерли. «Как удачно, что сир Рольф Спайсер погиб в битве при Винтерфелле и не оставил наследников». — Дорогой брат, я знал, что всегда могу рассчитывать на твое содействие, каким бы ироничным оно ни было. Сир Давос, не откажетесь ли служить нам, как прежде? "Как прежде — «нам»". *** — Ты захочешь переехать в королевский замок? Тирион не сможет отказать. Я не нужен там, но здесь я очень нужен, и не смогу поехать. — Я никуда не поеду, я останусь здесь, с тобой, как ты однажды остался со мной, приняв белый плащ. — Ох, лучше бы более успешно. Однако разве ты доверишь королеве заботу о дочери? «Да. Санса лучше меня и позаботится о ней вдвое лучше, чем я когда-то позаботилась о Сансе». — У королевы нет дочерей. Они дивно развлекут друг друга. Это полезно, ведь им предстоит стать настоящей семьей в скором времени. Я не хочу отвлекать их своей красотой. Годы, проведенные с боготворившим её Джейме, подарили Серсее легкость и самоиронию. То, чего так не доставало ей в зрелые годы. Возраст ей шёл. Прищур глаз стал лукавым, совсем как у братьев, фигура перестала быть броской, но стала на удивление пластичной, словно Серсея нашла вдруг свое место в этом мире и больше не должна была соответствовать образу из баллад. — Кроме этого, мне нет надобности доверять королеве. Я доверяю своей дочери. — Давос хочет поехать с ней. — Он слишком стар, чтобы защитить её. — Он всё еще может дать дельный совет. — Помнишь первое, что он спросил у нас в Пентосе? — Серсея усмехнулась. — Советы какого рода ты хочешь, чтобы он ей давал? — Он предан ей и ему приятно её общество. — Ты звучишь совсем как Старк, но я согласна. Тирион защитит её, ведь она теперь связана с его сыном. А если не защитит… — … Его ничто не спасет.