Нежнее одуванчика

      Утро задалось на удивление хорошим: блестело солнце сквозь пушистые облака и в небе пели и кружились белобрюхие ласточки, а весенний ветер гулял по широким улицам, устраивая игры в цветах яблонь и распущенных волосах магнольских красавиц. В такие деньки сложно было найти человека хмурого и неулыбчивого, тем более такие не выходили на прогулку в самый центр города, где на каждом шагу стояли доски с пожеланиями, промоутеры в смешных костюмах зазывали в уютные кофейни и сувенирные лавки, хохотали малыши, позируя на фотографиях с дядей-великаном.       У Мираджейн, как у многих других, было превосходное настроение и желание совершать маленькие подвиги для окружающих: например, достать из веток воздушный шарик или у витрины поставить большую вазочку с шоколадным печеньем и мармеладом, — и на каждую ее идею приходилось некоторое «но»: из растений поблизости самыми высокими были полуметровые молодые кусты, а угощения для взрослых и детей раздавали чуть ли не у каждого магазина сладостей.       Под солнечными лучами нагревался кафель, тепло ощущалось даже через балетки, в которых она почти заметно пританцовывала под ласковую, как «сегодня», песню, не стесняясь подпевать несуществующие строки.       С шумным щелчком открылась дверь и зазвенели керамические колокольчики; Мира, подметавшая за стеклянным шкафом, заулыбалась и поспешила выйти к посетителю, стоящему к ней спиной, не сразу узнавая в нем старого друга.       — Ты чего разлялякалась на весь квартал, птичка певчая? — он повернулся к ней лицом, смотря наигранно недовольно, хотя его с потрохами выдавала еле скрываемая улыбка.       — Какими судьбами, Нацу!       Парень, махнув в знак приветствия рукой, прошел к самому дальнему зеркалу и сел в кресло напротив, шумно и грустно вздыхая каждый раз.       — Либо ты очень соскучился, в чем я сомневаюсь, либо весна на тебя плохо влияет, и ты решил пуститься во все тяжкие?       — Не догнал прикола.       — Ты налысо пришел стричься или как?       — Неа, — хмыкнул он в ответ, вытаскивая из кармана телефон с открытой перепиской, будто заранее приготовленной для такого вопроса, — я проиграл в карты. Грею.       Она осторожно взяла вещь, вчитываясь в каждое предложение, а и без того широкая улыбка вскоре превратилась в веселый смех.

***

      После душного автобуса воздух казался гораздо свежее, чем он был на самом деле, а ветер — сильнее и прохладнее. Столько людей в общественном транспорте в будний день — тем более в одиннадцать часов — дикая немыслица! И даже страшно представить, что творится в час пик, когда все перестают работать и разъезжаются то по домам, то по торговым центрам, которые заканчивают только глубоким вечером.       Люси шла медленно, не задумываясь о редких прохожих, которые ее обгоняли; гугл-карты еле-еле загружали текущее местоположение и пункт назначения, чтобы добраться до туда пешком, и все безуспешно. Она заблокировала телефон и положила в куртку.       Ей нравилось ходить налегке: без сумок, рюкзаков и пакетов, — никакой лишний груз не тянул ее вниз, а все, что было необходимо сейчас, умещалось в карманах.       Она не спеша прогуливалась по цветущей аллее. Возле проложенной брусчатки зеленела трава и цвели пышные одуванчики; в наушниках играла на повторе песня, идеально дополняющая этот день звуками электрогитары. В низких ветвях щебетали воробьи, иногда перепорхали с деревьев на землю и выискивали в ней жучков; и небо выглядело необычайно роскошно: как огромный синий далматинец в молочно-сливочных пятнышках, и пахло апрелем и сдобными булочками из пекарни.       Кирпичики резко сменились в асфальтированную серую дорогу, юные вишни уступили место высокими зданиями с яркими вывесками кофеен и бутиков, а около кондитерской угощали вкусной карамелью. На краю дома неоном блестели объемные буквы парикмахерской.       — Что это? — девушка остановилась на секунду, снова обновляя страницу интернета, но красный флажок был все так же далеко, как на остановке, на которой вышла. — Это она? Быть не может…       Люси ускорила шаг и наконец обогнала шумную толпу подростков, не спуская глаз с отражающих солнечный свет витрин. Подойдя ближе, она прикрыла на секунду глаза и потянулась к ручке, не замечая по ту сторону открывавшейся двери высокий мужской силуэт.       И столкновение теперь неизбежно.       — Ай, прости, — незнакомец склонил голову и поспешил накинуть капюшон, не глядя ей в глаза, и развернулся в другую сторону. Он отличался от всех увиденных за сегодня людей, и то ли дело в грустной улыбке, то ли в необычных розовых волосах.       — А ты не рано?! — радостно сказала Мира, и посмотрела на растерявшуюся девушку.       — А ты часто парням волосы в розовый цвет красишь?       Хартфилия повесила шарф на крючок и сняла куртку, пока парикмахер убирала рабочее место.       — Ты не поверишь, но сегодня ко мне пожаловал один страннющий клиент с просьбой покрасить его именно в розовый… Согласись, хорошо же вышло? — она весело подмигнула ей и похлопала по креслу, в котором минут десять назад сидел он. — А что, может, ты тоже захотела себе имидж сменить? Мне кажется, тебе пойдет.       — Думаешь? А вот он радостным не особо выглядел.       — Карточный долг, малышка, дело невероятной важности. Так мы красимся?       — Неа, — Люси достала из джинс смартфон и, не долго копошась в галерее, показала фотографию с желаемой стрижкой.       У Мираджейн было много талантов: она умела петь, играть на гитаре, готовить и, как ни странно, у нее воистину золотые руки, что особенно важно для мастера по волосам. Про таких и говорят — талантливый человек талантлив во всем. Даже в делах сердца.       И страсть у Штраус была к интригам. Может быть, не всегда сразу, но она точно видела людей насквозь, подбирая к каждому индивидуальный подход и не только. Впрочем, прозвище «Купидон» красноречиво говорило само за себя.       Она все так же смеялась и шутила, брызгая холодной водой на светлые — и пока еще длинные — волосы, уже расписывая в голове новую идею, затрагивающую любовный фронт подруги. С металлическим звоном чикали острые ножницы, прядки тяжело падали на белую плитку.       — Просто играть с Греем в карты опасно, и Нацу это знает на себе пре-е-екрасно, — зашумел фен; обжигающий воздух струей бил в затылок и открытую шею, острые зубчики расчески приятно массировали голову.       — Просто Грей еще не играл со мной. Уж я-то его в два счета бы уложила, — зевнула Люси в ладошку, сама не веря своим словам.       — Только один человек может выиграть у него, и это точно не ты, — Мира глянула в отражение клиентки в зеркале, подмечая ее скучающий задумчивый вид. — Это я!       Хартфилия только фыркнула и повернулась к своему мастеру.       — Проверим?       В наушниках играла музыка, и Люси не была уверена, что окружающие не слышали громких нот, но и это не отвлекало от навязчивых мыслей. Она не ощущала ни прохлады полуденного ветра, ни вкуса любимого миндаля на языке; видела перед собой лишь серую дорогу и мокрые от вчерашнего вечернего дождя лавочки у бордюра.       И как найти того, кого видела от силы пару секунд, кто давно скрылся с глаз людей и, возможнее всего, находится в другой части города? Только имя, цвет волос — и то не сама внешность — и одна общая знакомая, которая снова оказалась права: играет она как Бог, если на кон поставлено желание.       Пролистывать всех подписчиков и подписки в инстаграме Мираджейн оказалось сущим кошмаром, состоящим из двадцати девяти тысяч аккаунтов — плюс-минус пятьсот штук. Примитивные имена в поиске тоже не давали результатов, любое действие будто заранее обречено на провал, как ни старалась девушка, но даже элементарные мысли как влетали в одно ухо, так и вылетали через другое, не задерживаясь и на минуту, хотя продолжали вертеться на языке. Так и хотелось крикнуть им громко…       — Подождите!       За кронами деревьев показался оранжевый нос автобуса, а бегущая впереди нее женщина в расстегнутом пальто все просила водителя задержаться.       Вот и остановка.       Люси черепашьим шагом, размышляя о незнакомце, поплелась по той же тропинке, что и тетенька. Людей на удивление было мало: только двое, считая ее саму. На краю скамейки, около клумбы с цветами, сидел молодой человек.       Уже издали было видно, что он листает новостную ленту в соцсети, игнорируя всплывающие уведомления о сообщениях в директ. Он водил пальцем по экрану, толком не вчитываясь в записи и не просматривая фотографии; просто что-то делал, — или вид того, что что-то делает, ничем не привлекать к себе внимание.       Но розовая челка хоть и не так ярко, но контрастно выделялась на красном капюшоне.       Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — твердила самой себе девушка, осторожно подходя к нему сбоку; от волнения сбилось дыхание и ощутимо задрожали руки, и когда она потянулась к его голове, он неожиданно посмотрел на нее.       Сердце у обоих ушло в пятки.       — Нацу? — слишком высоким голосом произнесла она, давя из себя улыбку; почему-то в этот момент хотелось медленно и громко протянуть пару матерных словечек или словить автостопом машину и уехать далеко-далеко, чтобы точно не встретиться со взглядом парня. — У меня есть к тебе одно дело.       Они сидели за самым неприметным столиком в кафе. В белых чашках дымился чай, ни капли не остыв за десять минут.       Девушка все так же боялась смотреть на него, пряча глаза в картинках меню и по третьему разу перечитывая описание каждого пирожного. Она чувствовала на себе взгляд своего спутника, который почти ничего не говорил с самого прихода сюда, но дело было не столько в нем, сколько в ней.       — Вы готовы сделать заказ? — спросила подошедшая официантка и достала из фартука блокнот с ручкой.       — Да, — Люси перевернула страницу назад и ткнула пальцем на название десерта. — Я буду карамельно-ореховый торт. А ты, Нацу?       — Мне то же самое, — ответил он, не обращая внимания на работницу заведения.       Больше путей отступления не было: сидеть и дальше в неловком молчании сил не оставалось, но Драгнил тем не менее выглядел бодрым и даже повеселевшим, а в темных глазах отражался свет ламп.       — Почему ты не заказал что-то на свой вкус?       — Разве? Я же заказал карамельный пирог, — парень улыбнулся, поднося к губам горячий напиток. — Теперь мой вопрос: зачем ты меня искала?       — За тем же, зачем ты покрасился: я проиграла Мире желание, и вот мы тут. Ты рад?       Он поставил чашку на блюдце, не отводя глаз с таинственной незнакомки.       — Даже очень. Сейчас бы сидел в квартире и проклинал Грея за его фантазию, но я вынужден находиться в компании красотки, причем такой милой. Ммм… Это настоящее везение. Какие у тебя планы на вечер?       — Провести его с тобой. Либо покраситься в розовый, как один парень — иного мне не дано.       Официантка с керамическим звоном поставила тарелки на стол и, пожелав приятного аппетита, удалилась. Посыпанный миндальными лепестками и грецким орехом торт сладко таял во рту, отдавая карамелью и легкой горечью, как и вынужденное знакомство, и черный чай остыл и уже не обжигал язык.       Что и говорить: они провели там гораздо больше времени, чем планировала того Люси, и только солнце начало клониться к горизонту, как она вытащила Драгнила под руку из кафе.       И черт побрал бы Миру с ее чуйкой на романтику.       И черт побрал бы дурацкий карточный долг.       — Раз, два, три, четыре.       Голубое небо стало похожим на море, на поверхности которого бушевала белая пена — расползавшиеся следы самолетов. Люси задрала голову, считая их, и Нацу держал ее руку — лишь бы не упала, — но на деле ему нравилось касаться ее кожи. Не теряя времени, он как ребенок был готов «понарошку» стать ее парнем, женихом и мужем, понимая, что совершает глупость и думает о глупости. О глупостях. И о Люси.       — Пять, шесть, се-е-емь, — протянула она, чуть слышно цыкая. — Я, кажется, сбилась.       Он улыбнулся. Тишина не нагнетала, наоборот, он наслаждался ею впервые за многие месяцы, как и прохладой апрельского вечера; ветер трепал розовые и золотые волосы, и они лезли в глаза и вечно что-то говорящий рот.       Белые наушники лежали глубоко в кармане, любимую песню заменил бархатный голос бывшего незнакомца и чириканье воробьев, голуби по парам летали низко-низко, и их тени стремительно плыли по зеленой траве.       Краски смешивались, игрались, создавали новые оттенки на небе: баббл-гам медленно и верно превращался в фиолетовый, нежно-розовые облака чередовались с насыщенными серыми, в Магнолию наступал «золотой час».       — Ты знаешь, сегодня наш первый день, — она вытащила свою ладошку из его большой, — и мы обязаны запечатлеть…       Нацу вытащил из джинс свой телефон. Открыть сразу камеру не давали приходящие один за другим уведомления в инстаграме.       — Сделаем фо…       — Посмотри сюда, Люси, — он вытянул руку со смартфоном вперед и прижал к себе девушку, от неожиданности приоткрывшей рот.       Щелк. Изображение замерло, внизу появилась круглая фотография брюнета, которого она никогда не видела.       Хартфилия взяла из рук парня телефон и удалила получившееся фото; она пошла к свету, глазами выискивая приличный фон.       — Вставай сюда и вытяни его чуть кверху.       — На нас смотрят люди.       — Да. На нас смотрят люди, — улыбнулась Люси, приглаживая торчащие во все стороны его волосы. — На счет «три» делай фото. И держись, пожалуйста, крепко…       Ее глаза искрились то ли отблеском заходящего за горизонт солнца, то ли взыгравшей хитростью, но он не стал перечить. Все, что происходило, не было для него новым, но интрига заставляла сердце волноваться.       — Раз. Я хочу сказать тебе спасибо.       Она приготовилась и повернулась к камере, придерживая на талии его руку; каждое движение губ — и следила за ними.       — Два. Этот день был прекрасным.       За секунду, до последних слов, она повернулась лицом к Драгнилу, наблюдала за его реакцией.       — Потому что в нем был ты, — встав на носочки, она в губы прошептала ему «три» и обжигающе-невинно поцеловала. До щелчка они стояли посреди парка, среди прохожих, которые тоже попали в кадр, — но не отпускали друг друга.       «Оставить в чате».       «Отправить».       Вечная история мгновенно загрузилась в переписку; спустя три полных секунды внизу появился новый значок «прочитано». Получатель начал печатать сообщение, но так и не закончил.       «Спасибо за это, Грей» — написал Нацу, не став дожидаться сообщения, и заблокировал смартфон.       — Как насчет еще одной фотографии на память, Люси?