***
Никита не сомкнул глаз всю ночь. Он ласково гладил лицо Таисии и отчаянно пытался разобраться, в чем истинная причина ее истерики. Наверное, не зная эту девчонку так хорошо, он списал бы все на женскую эмоциональность и умение раздуть из мухи слона, но Тая — другая… Она отличалась от всех тех женщин, с которыми ему приводилось быть знакомым. Безусловно, его бывшая супруга была чрезмерно эмоциональна, но эта эмоциональность всегда ограничивалась подобными истериками, которые, как считал Никита, были ей совсем не свойственны. Она умела плакать. Да, именно так он охарактеризовал бы способность Таи — умение плакать. Чувственно, но без опаски, без взрыва, без бесконтрольного порыва. Но только то, что произошло несколькими часами ранее — страшное открытие… Что-то, что пробудило в этой малышке столько боли, совсем не хотело укладываться в голове Никиты. Он лишь терялся в догадках, не предполагая истины, которую тяжелым грузом носил в себе все то время, когда Инна сообщила о беременности. Он помнит, как в вечер пятницы, сидя в свей гримерной, в голову пришло четкое и осознанное решение — расторгнуть брак. Это решение далось нелегко, ведь что-то держало его рядом с Инной. Быть может, чувство благодарности за ее преданность и умение всегда оказываться рядом тогда, когда он нуждался в этом. Никита не был уверен ни в чем, кроме одного — это точно не любовь. Он был уверен, что сердце его навсегда принадлежало Тае. Возвратившись домой, он тяжело вздохнул и разделся, не решаясь покидать прихожую. Но с кухни послышался звонкий голос жены, и Никите ничего не оставалось, как повиноваться просьбе идти к ней. На ватных ногах он переступил порог кухни, не сразу заметив перемену в настроении супруги. — Дорогой, пожалуйста, присядь… — она взволнованно коснулась его плеч и слегка надавила, заставив парня повиноваться еще одной ее просьбе. — У меня для тебя новость… — Ин, я тоже хотел кое-что обсудить… — промямлил Ник. — Пожалуйста, можно сначала я? Я весь день не находила себе места и хотела как можно скорее сообщить о чем-то очень важном. — сладко пропела Инна. Подняв глаза на супругу, Никита только сейчас заметил, какой трепетной и взволнованной была его жена и какой… прекрасной в эту секунду. Сам того не осознавая, Киоссе расплылся в теплой улыбке и мягко кивнул, после чего девушка, затаив дыхание, присела к мужу на коленки. — Дай свою руку. — Зачем? — Дай. — чуть рассмеялась она, приняв протянутую ладонь мужа. Никита ощутил легкий холодок от ее тоненьких пальчиков и быстро выдохнул, это ощущение напугало его. Он вдруг почувствовал, что совершил ошибку, протянув Инне руку и позволив дотронуться до него таким образом. Было что-то в этом прикосновении… — Я не знаю, как сообщить тебе эту новость, но… Никита, — она положила его ладонь на свой живот, и щеки ее налились румянцем, — внутри меня живет наш ребенок. Никита перестал дышать. Эта новость звоном раздалась в ушах и не прекращалась еще очень долго. Он тупым взглядом окинул сначала свою ладонь, которая накрывала еще плоский живот супруги, затем взволнованное молчанием лицо Инны. Она ждала любой реакции, кроме этой… — Т-ты не рад… — это не звучало как вопрос, скорее, как утверждение. Девушка уже собиралась встать, как Никита заключил ее в объятия, скрывая истинные чувства от жены. — Я… я очень рад, дорогая. — скромный поцелуй в висок. — Просто… Я не ожидал, что это случится так скоро… — они соприкоснулись лбами, Инна чувствовала тяжелое дыхание супруга и приняла его на свой счет, тепло улыбнувшись. — Я тоже… — тихо прошептала она. Никита помнил этот вечер в мельчайших подробностях. Он хотел сознаться бедной Инне во всех его предательствах, но не успел и не смог. Новость о беременности перевернула все вверх тормашками и связала его руки окончательно. Он оказался в ловушке. С одной стороны беременная жена, с другой — любимая девушка, от чувств к которой он сгорал заживо. Утро наступало мучительно долго, но когда первый луч коснулся заплаканного лица девушки, она тут же зашевелилась и с трудом открыла глаза. В висках стучало, глаза болели от припухлостей, а в груди беспощадно ныло от боли. Тая прикусила губу и заскулила от вновь нахлынувших эмоций. Задремавший всего на пару минут Никита тут же проснулся и прижал девушку к себе, нашептывая что-то успокаивающее. Всего на секунду девушку настиг ужас от неожиданных прикосновений, ведь она была уверена, что была одна, но, почувствовав родной аромат его парфюма, внутри что-то надломилось. Снова. Это трещала по швам ее уверенность в их будущем. — Не трогай меня. — прохрипела блондинка, вырываясь из цепкой хватки его рук. — Убери свои руки. Я. Сказала. Убери. Свои. Руки. — Что происходит, малыш? Почему ты себя так ведешь? — Никита выпустил девушку из объятий и сел на кровати, чтобы видеть эти голубые, наполненные болью глаза. Его голос был встревоженным, но нежным. Тася заскулила. Опять. — Уходи, Киоссе. Просто уходи и больше не смей сюда возвращаться. — через всхлипы вымолвила она. — Почему? Ты можешь назвать причину? Никита взял девушку за предплечья и слега встряхнул ее, желая привести в чувства, но вместо этого пробудил в девушке ярость, вспыхнувшую так неожиданно, так внезапно даже для самой блондинки. Она вскочила с кровати. — Причину? И это ты просишь назвать меня причину, по которой должен убраться из моей жизни? Ты мерзавец! Это раз! Чертов лжец! Это два! Мерзкий человек! Это три! Ты чертов трус! Это четыре! И пять… — ее глаза сверкнули огнем ненависти, и Никита все понял. — Я хотел тебе обо всем рассказать… — Когда? Когда вы, счастливые, прогуливались бы с коляской возле моего дома? Или когда предложили бы мне стать крестной мамой вашему ребенку? Киоссе! Не обманывай себя хотя бы сейчас! — Я не готов был рассказать тебе эту новость… — Почему? Черт возьми, почему? — Я не знаю… — глаза брюнета забегали по лицу девушки, он хотел найти понимание, но вместо этого видел лишь горечь вперемешку с яростью. — Наверное, боялся такой реакции… На пару секунд повисла пауза. Никита перевел дыхание, надеясь, что этот разговор перейдет в более спокойное русло и они смогут объясниться друг с другом, тогда он признается, что хотел от Инны развода, когда она сообщила эту несчастную новость… Тая же в одночасье все поняла. В ее голове возник образ Юлии Владимировны, в ушах зазвенел ее голос: «Если бы он хотел, он бы за тобой на воздушном шарике полетел…» — Ты любишь ее? — К чему этот странный вопрос, Тая? Я уже говорил, что… — Ты. Ее. Любишь? — стиснув зубы, процедила девчонка, а в глазах ее образовались слезы. — Тая, прошу… — Ты любишь ее? — повторила она все с тем же натиском, старательно сдерживая солоноватую жидкость. Никита задумался. Впервые он задумался над этим, как ему казалось, глупым и совершенно не требующим ответа вопросом. «Конечно нет, что за вздор?» — думал он, но между тем молчал. И означало ли его молчание — сомнение? Он так запутался. — Я… я не знаю… — понурив голову, Никита тяжело выдохнул. Из глаз девчонки ручьем побежали слезы. Он не знал, зато она знала… Если бы он не любил Инну, ему не составило бы труда порвать с ней еще до этого глупого замужества, когда их официально еще ничего не связывало. — Тась… — Ник сделал рывок, но тихий, даже сиплый голос остановил его. — Уходи. Пожалуйста. Кивнув, он поспешно оделся и вылетел из квартиры, желая извиниться, но испугался… Тая громко закричала и рухнула на пол рядом с кроватью, как только за ним хлопнула дверь. В груди образовалась дыра размером с целый мир. Все тело сжалось от вновь нахлынувшей истерики. Тая кричала сиплым голосом в надежде с криком выпустить эту боль наружу, ведь терпеть этот внутренний разрыв уже была не в состоянии. Голова ее кружилась, к горлу подступал горький ком обид и разочарования. Казалось, будто земля уходит из-под ног. Но в один миг душевная боль сменилась физической. Девушка почувствовала, как все тело пронзила острая ноющая боль, от которой тут же перехватило дыхание. Она попыталась подняться, но с грохотом упала на пол, сворачиваясь калачиком. Что это с ней? Пальцы задрожали. Низ живота свело от острой боли. Тая ахнула. В глазах резко потемнело. Последнее, что она помнила, как что-то теплое коснулось ее ног.***
С яростью хлопнув дверью подъезда, Никита вылетел на улицу. Он злился. Нет, он был взбешен. На самого себя. С самого первого их искушения он точно понимал, что невозможно усидеть на двух стульях сразу, но, признаться честно, до определенного момента ему это отлично удавалось. Все, чего ему сейчас хотелось, исчезнуть от всего мира! И зная, что такой возможностью он не обладал, горько усмехнулся и решил отправиться в бар к своему старому приятелю, утолив боль в алкоголе… Сунув руку в карман, Ник чертыхнулся. Телефона не было, а это значит, что нужно вновь вернуться туда… к ней… В глубине души он хотел последний раз взглянуть на свою малышку и принести свои извинения, чтобы она хотя бы знала, что он раскаивался… Чтобы спустя время, когда глубокая рана затянется, она просто вспомнит его слова… Пересилив себя, он дрожащими руками набрал номер ее квартиры на домофоне. Продолжительные гудки и тишина. Он набрал комбинацию цифр еще раз. И еще. И еще. Никто не собирался отворять ему дверь. Ну, конечно, думал Киоссе, на что я рассчитываю, она ненавидит меня. В отчаянье пнув дверь, в кармане звякнула связка ключей, один из которых позволил бы ему безо всякого труда войти внутрь. Никита в три прыжка преодолел расстояние от лестницы до ее двери и замер. Не решался позвонить в звонок. Заранее знал, что не откроет. Так и было. Он трезвонил в ее дверь до тех пора, пока та не колыхнулась от гуляющего сквозняка. Рука скользнула к ручке двери, которая беспрепятственно отворилась. Парень насторожился. В доме было подозрительно тихо. Никита аккуратно исследовал квартиру, осознавая, что девушки нигде нет. «Странно, она не могла пройти мимо меня…» — рассуждал он. Войдя в спальню еще раз, чтобы забрать свой телефон, боковым зрением он заметил нечто странное, что после повергло его в настоящий ужас. На полу в луже собственной крови лежала его маленькая девочка. По спине пробежал мороз. Ноги сделались ватными, голова отказывалась трезво соображать. — Господи! — он ринулся к девчонке. — Тая! Тая! — хлопая ее по щекам, Ник надеялся привести бездыханное тело в чувства, но это было безуспешным занятием.***
В больнице Киоссе не находил себе места. В висках пульсировало, а перед глазами стояла та ужасная картина из ее спальни. Он до конца не понимал, что произошло, и откуда кровь. Мысль, что Тая могла покончить с собой, приводила в еще больший ужас. Звякнула дверная ручка в палату девушки. К Никите вышел темноволосый доктор крепкого телосложения с вселенской усталостью на лице. Ник вскочил с места, поравнявшись с врачом, и едва он открыл рот, как рядом с ними оказалась взъерошенная и взволнованная Фая, появившаяся как будто из воздуха. Девушка налетела на доктора, схватив его за руку, как утопающий хватает спасательный круг. Сзади показалась светлая голова Святослава. — Что? Что с моей сестрой? Говорите! — затараторила девушка. — Успокойтесь. — твердо заявил доктор. — Состояние вашей сестры нестабильное, она потеряла много крови и все еще находится без сознания. Наши врачи делают все возможное. — он слегка выдохнул, давая понять, что это еще не все. — А вот ребенка спасти не удалось. Примите мои соболезнования. — он похлопал еле-еле державшегося на ногах Ника и удалился. Земля ушла из-под ног от одной только фразы. В одночасье все стало таким неважным и глупым. Киоссе заглянул в глаза Фаине, сталкиваясь с тем же чувством, которое только что вонзилось в его сердце. С чувством вины. — Господи! — взвизгнула девушка, прикрывая рот ладошкой. Она вдруг вспомнила их последнюю встречу и ее резкие фразы, брошенные так некстати…