***
— Скажи, неужели тебе нравится быть в статусе «любовницы»? — Нет. — Тогда почему ты все еще позволяешь ему заявляться к тебе в дом и рушить твою жизнь? Фая осуждала сестру, ненавидела Киоссе и жалела Инну. Она желала Тае счастья, а потому хотела освободить ее от плена дрянного мальчишки, который когда-то вскружил голову сестре и украл ее сердце. Только Таисия не хотела принимать помощь, она продолжала свое саморазрушение и утопала в любовном треугольнике, позабыв о принципах и чести. Она ненавидела себя за слабость перед ним. — Файка, если бы я могла остановить этот несущийся поезд… Я почему-то думала, что после их свадьбы все будет по-другому, что кольцо на пальце станет препятствием для нашей интрижки, что у нас получится прекратить обманывать всех вокруг и себя… — Инна ждет от него ребенка. — Фая прервала сестру, выбив почву из-под ног неожиданным заявлением. — Это событие станет препятствием для вашей интрижки? Пренебрежительный взгляд Фаины отрезвил разум блондинки. Она тяжело сглотнула и рассеянно улыбнулась, тряхнув головой. — Ты сейчас это серьезно? — она не готова была поверить в это, не сейчас. — Я видела ее в женской консультации вместе с Киоссе. Видок у них был счастливый. — То есть как? Ник… — глаза предательски зажгло, и солоноватая жидкость образовалась в уголках. — Да когда ты уже, наконец, поймешь, что у вас не получится ничего с ним?! Ты для него только послеобеденный секс, спасение от жены-зазнобы, приятное времяпрепровождение и неожиданная командировка по случаю твоего отпуска. Ты посмотри, в кого ты себя превратила! В кого он тебя превратил! Собачонка на привези. А он легко и удобно устроился. Дома — беременная жена, вкусные завтраки, обеды, ужины, всегда поглаженные рубашки и начищенные бошмаки, на стороне — любовница, готовая положить к его ногам все, особенно свое женское достоинство… — Замолчи! — Что, сестренка, не нравится слышать правду, когда ты в ней так нуждаешься? Зато нравится пребывать в иллюзии, да? Скажи, а вот если бы он тебя любил, разве он тогда, год назад, на свадьбе сказал: «да»? Об этом ты не думала? Фая повысила голос и едва не задохнулась от разрывающей ее на части злости. Она злилась на себя, на сестру, на Киоссе, на ситуацию, изменить которую у нее не хватало духу. Чего ей стоило пойти и обо всем рассказать Инне, дабы избавить всех троих от страданий? Но не могла. Не имела права. Это не ее тайна, не ее секрет, не ее жизнь. Но это ее сестра, смотреть на которую было уже невыносимо. Вселенское отчаяние поселилось в ее глазах, когда рядом не было ЕГО. А его рядом с ней почти никогда теперь не было. Никита снимался в кино, пропадал дома с беременной женой и кормил «завтраками» Тасю о возможной встрече. А эта влюбленная по уши глупышка ждала и верила, но ожидание убивало ее, потому что все, чем она жила — редкие встречи с Киоссе. — Это правда, что она беременна? — Тася кусала губы, сдерживая подступающие слезы. — Да.***
Распотрошив лепестки последней розы, Никита небрежно кинул их в воду, еще раз окинул взглядом небольшую ванную и его губ коснулась теплая улыбка, он уже представил, как Тая обрадуется его неожиданному сюрпризу. В последнее время они редко виделись, и если виделись, им не удавалось понежится в обществе друг друга и пары часов, чтобы насладиться, поболтать или просто помолчать, изучая взглядом. Он скучал по своей малышке все это время, и вот сейчас, воспользовавшись случаем, примчался со съемочной площадки к ней, зная, что Таси еще нет и до вечера не будет. Он подготовил романтический ужин, наполнил ванную нежной пеной и лепестками роз, хаотично расставил свечи и выкрутил в доме все лампочки, не желая давать миру возможности подсмотреть за ними в их день. Когда в замочной скважине ключ совершил два оборота, Никита затаил дыхание и замер возле входа, в дверном проеме комнаты, приняв совершенно привычную для него позу. Тася влетела в квартиру и по инерции щелкнула выключателем, не сразу заметив незванного гостя. Свет не загорелся, тогда девушка еще раз попыталась исправить положение, как будто от ее бесполезной манипуляции что-то изменится. — Не мучай выключатель, я выкрутил лампочку. — сквозь легкий смешок объявил Никита. Тася вздрогнула и на секунду замерла, она сначала обрадовалась ЕГО появлению и готова была бросится в такие желанные и манкие объятия, но новость, сообщенная ей сестрой, запульсировала в висках, в груди зажгло, а глаза наводнились. — Это еще зачем? — она хотела бы съязвить, но совсем не могла себе этого позволить, не с ним. — Сюрприз. — Ник плечом оттолкнулся от стены и подошел к Тае, желая помочь раздеться. — Совершенно глупая затея. — Тая проскользнула мимо, снимая на ходу пальто, кидая его на пол. Ник нахмурился, замерев на месте всего на секунду. Такое настроение любимой он совсем забыл… — Интересно… — буркнул себе под нос. — Милая, что-то случилось? Тася прошла в кухню, также бездумно щелкнула выключателем, свет не загорелся, и она шумно вздохнула. Ее это нервировало. Никита зашел следом. Он ласково положил руки на плечи девушки, но та тут же выскочила в коридор, не желая сейчас чувствовать его прикосновений. — Тася, что стряслось? У тебя трудный день? Блондинка замешкалась. Она хотела его выгнать, но не могла, потому что слишком давно не видела, не чувствовала, не слышала и не ощущала… Открыв дверь в ванную, чтобы закрыться от Никиты там, она застыла на месте. Горящие свечи, цветы и пена… Почему-то ее это задело. — Что это? — сухо спросила она, даже не взглянув на Ника. — Сюрприз. — Киоссе уже сомневался в приятности сего сюрприза. — Тебе не нравится? — Не люблю розы. — Тась. — Никита подошел вплотную к любимой, зарываясь носом в ее волосах. — Что случилось, малыш? Последняя фраза запульсировала в висках. — Уходи. — прохрипела Тася. — Почему? — Просто уходи, Ник. — еле сдерживая слезы, прошипела блондинка. — Хорошая моя, — он нежно коснулся носом ее щеки, вдохнул такой родной аромат и вздрогнул, когда почувствовал сорвавшуюся с ее ресниц слезу, — расскажи, что случилось? Но она ничего не смогла ответить, горло свело от горечи и обиды, из глаз хлынули слезы. Тася, захлебываясь в истерике, била маленькими кулачками в грудь Киоссе и громко всхлипывала. Никита растерялся. Он не мог даже представить, что творилось внутри этой девчонки, и списывал истерику на тяжелые дни. Разве мог он подумать, что она знала правду? — У-хо-ди… — только и смогла выговорить девушка, как новая волна истерики накрыла ее с еще большей силой. Тая обессиленно рухнула на кафельную плитку, небрежно смахнула наступающие слезы и закричала в голос. Грудную клетку рвало от боли. Думала ли она, что любовь бывает такой болезненной? Что любовь к нему, к ее, казалось бы, самому близкому и родному человеку, способна принести такую боль? Сердце Никиты ухнуло в пятки. Такой он видел ее впервые… Страх на секунду сковал все тело, хотелось убежать, чтобы не навредить, но он чувствовал, что нужно быть рядом, даже если она его прогоняет. Однажды он уже допустил такую ошибку, больше — не намерен. Не смотря на жену, не смотря на ребенка, не смотря ни на что… Он не может без нее. Совсем. — Как же я оставлю тебя в таком состоянии, девочка моя… — Никита сел рядом и прижал вздрагивающее от всхлипов тело к себе. Тая уже не сопротивлялась и не противилась. Она горько плакала и между всхлипами повторяла одно: «За что?» Растерянный Киоссе гладил ее по волосам и успокаивающе шептал что-то на ушко, желая поскорее прогнать истерику. Они провели на полу около часа, после чего Тася погрузилась в сон, все еще подрагивая.