«Хайль, Гидра!»
— То же, что и обычно, детка, — дядюшка подошёл ближе, положил холодные руки на плечи, развернул к молчаливому Зимнему. — Лечи. Технически, он был здоров. Вот только…Может, это был шанс?
— Ты же не хочешь, чтобы сестрёнка Летти пострадала, верно? — тихий шёпот на ухо. — Лечи, Кьяра. И без фокусов. Она взглянула на агента в дверях украдкой. Дуло его автомата намекающе коснулось виска, кривая ухмылка исказила губы.Ну что же. Возможно, не судьба.
— Конечно, дядя.***
Паника началась через час. Голос Капитана всё ещё стоял в ушах, холодный взгляд Джеймса Барнса, легко поймавшего брошенный ему автомат, морозил остатки выжженной скипетром души и пистолет в руках почти не дрожал. — Ты не сможешь выстрелить, — голос дяди, как и прежде, спокоен. Только взгляд всё скользит по небу и парящим в нём суднам да кулаки сжимаются всё сильнее с каждым упавшим с них агентом Гидры.Кьяра, возможно, не сможет.
Вот только шесть трупов в медотсеке говорили об обратном. Спасибо Баки Барнсу — она всегда делила травмы пациентов на два, примеряла вторую часть на себя, забирала боль и страх. А потому руки почти не дрожат да левое плечо зудит почти не слышно на фоне белого тумана в голове. — Я ведь люблю тебя, Кьяра, — легко признаётся дядя. — Всегда любил. — И потому отправил на эксперименты? Голос хриплый, как после долгого молчания. Или столь же продолжительного крика — она не знает, где Зимний мог так посадить горло, но рада была разделить с ним и эту боль.Что угодно ради этого момента.
— Мы подарим этому миру порядок. — «Порядок через боль», я помню. Папа работал на ЩИТ. Искренне верил, что семья будет в безопасности, если он вдруг не сможет вернуться, для того они с Томасом и разошлись по разным группам. Что ж.Папа был не прав.
— Мы трудимся для высшей цели, родная. Ты знаешь это. Да, она знала. Алая Ведьма умеет внушать намного лучше приставленного к виску сестры иллюзорного пистолета, вдруг способного обратиться вполне реальным — если она будет недостаточно верна славной цели Гидры. Рука почти не дрожит, в голове лёгкий туман, горло чуть чешется, а левое плечо покалывает чуть заметно, но вполне ощутимо. — Сегодня всё закончится, Кьяра. Мы больше не нужны будем здесь, на острие клинка. Вернёмся в Испанию? Я выкупил наш домик, — дядя делает шаг вперёд, улыбается чуть заметно, протягивает вперёд руку. — Купим большое ведро мороженого. Как раньше.Как раньше.
Раньше она любила жизнь. Сейчас она её ненавидела. — Вместе, верно? Она знала, что всё это ложь. Вся её жизнь, по сути — одна сплошная ложь. Вот только в тумане скользят обрывки воспоминаний и фисташкового мороженого на веранде, яркий закат испанского солнца и негромкая песня под гитару, разделённая между близнецами — отцом и его братом.Если со мной что-то случится…
Рука почти не дрожит, и в голове туман да алые всполохи. Может ли Гидра отпустить своего солдата, пока тот жив? Есть ли возможность спокойно уйти, встретить маму с работы и приготовить торт к защите диссертации сестры?Курить хочется.
У дяди наверняка сигареты в кармане на бедре.Папа носил их в нагрудном.
Рука совсем не дрожит — её держит, отводя пистолет, дядя Томас. Смотрит спокойно, как и всегда, улыбается едва заметно и от улыбки этой привычно стынет что-то глубоко внутри. — Умничка. Пойдём отсюда. Нас ждут. Холодная рука ложится на плечи, подталкивает вперёд, на шаг от края крыши. — Это — наша судьба, милая. Нам нужно было прожить этот момент, чтобы войти в новый, лучший мир.К чёрту такую судьбу.
Руки почти не дрожат, и в голове туман. С неба стальными осколками брызгают гигантские машины, взрезают воздух похоронные фейерверки взрывов, разрывает уши негромкий удивлённый вздох. Обломки летят вниз.И она — один из них.
В душе вздымается мороз, в ушах свистит ветер, мысли плывут в тумане, а в левую руку совсем не иллюзорно впиваются тысячи иголок боли. — Оп, красавица, едва успел, — тёплые руки чуть подтягивают её вверх, обхватывают поудобнее, прижимают к себе. И уже не ей, кому-то другому, сквозь воздушный поток и яркие взрывы выстрелов. — Девочка у меня, Рамлоу. Лечу к точке «А». Встреть, мне нужно вернуться за Стивом. И в голове всё ещё туман, левая рука висит плетью и совсем-совсем не дрожит, когда Брок Рамлоу щурится задумчиво, укутывает в тёплое одеяло и перекидывается смешками с довольным чем-то Зимним. — Я, конечно, не настаиваю, но у нас тут вакансия полевого медика свободна. Не хочешь под крыло к Капитану Америка? — Принцесса, дай девочке в себя прийти. Потом будешь агитировать. — Как будто ты вот прям щаз не агитируешь, конечно, мы так и поняли. — Заткнись и жуй конфеты, пока не отобрал в пользу нуждающихся. — Мне бы лучше сигаретку. Можно? Брок Рамлоу смеётся, хлопает себя по нагрудному карману, протягивает руку в сторону и не глядя вытаскивает трофейную зажигалку из разгрузки Зимнего. — Две затяжки, а потом вправим тебе плечо. И, Зимний, поделись с ребёнком конфеткой, не дай Бог Кэп учует.«Две затяжки, Кьяра. И не дай Бог мать узнает».