The Golden horse

— Чонгук! — зовет мама из соседней комнаты, — ты сегодня во сколько дома будешь?       А Чонгук не отвечает, сидит в комнате, зарывшись в учебники, и зубрит повторно материал перед очередной контрольной. Старшая школа не была проблемой для Чона-младшего, но была огромной его головной болью.       Частная школа, в которую ему стоило больших усилий поступить, съедала все время, все силы и эмоции. В два раза больше домашней работы, в три раза сложнее материал и раз в десять строже преподаватели, которые не жаловали в классе мальчишку, чьи родители не готовы отдавать по сотне тысяч вон в месяц на «нужды класса», «в поддержку нового кружка» и на прочие фонды, которые так распространены в платных школах.       Его семья — самая обыкновенная корейская, коих в Сеуле огромное множество. Мама — секретарь в строительной фирме, отец — инженер в средненькой компании. Дохода на всю семью хватает ровнехонько на месяц, чтобы оплатить счета, не голодать и даже баловать себя едой, да новой одеждой. Самый обыкновенный средний класс.       Но как это обычно и бывает, амбиции детей в таких семьях сильно преобладают над возможностями их родителей. Чонгук всегда хотел учиться в хорошей и сильной в подготовке к университету школе, но, к сожалению, государственные школы не могли дать Чону того, чего он действительно хотел. Да и программа, честно говоря, там была слабее — Чонгук всегда, в младшей и средней школе, шел на шаг впереди своих одноклассников.       Он приложил очень много усилий для того, чтобы пробиться на то бюджетное место, которое выделялось каждый год в школе N. И вот теперь должен каждый месяц защищать это право. Право — жить и учиться наравне с теми, кто впорхнул в эту школу лишь благодаря хрустящим купюрам в карманах их родителей. — Чонгук, — мама заглядывает в комнату Чонгука и грустно улыбается. — Снова зубришь?       Она мягко треплет его по волосам. Чонгук отвлекается и улыбается в ответ матери. — Да, сегодня новая проверочная.       Чонгук устал. Он невероятно вымотался за прошлый год. Новый учебный только начался, а ощущение, что отпахал здесь уже не меньше полугода. — Так неделя же только прошла, — восклицает мама, — какие еще проверочные? — Таковы условия для бесплатных студентов. — И сколько у вас таких вот бедолаг? — Всего шестеро или семеро, — задумчиво произносит Чонгук. — Двое новеньких из первого класса, я и еще парочка из третьих классов. — Это какое-то издевательство, — матушка целует мальчика в макушку и заботливо приглаживает топорщащуюся на лбу челку. — Совсем вы счастья школьной жизни так не познаете.       И Чонгуку нечего на это возразить. Какое тут счастье? Они не ездят на школьные экскурсии, так как все они за денежку. Одна поездка может стоить как две месячные зарплаты семьи Чон. В школьных мероприятиях они не участвуют, так как обязательным условием является участие и в подготовке. А у тех, кто обязан сдавать контрольные и другие проверочные работы примерно раз в две недели, просто нет на это времени. Они учатся сутки напролет.       Личной жизни у Чонгука, конечно же, тоже нет. Даже если бы он очень сильно хотел куда-то пойти с друзьями, то просто физически не смог бы это сделать — не с кем.       Чонгук не дружит с одноклассниками не потому что не хочет, а потому что в этом нет никакого смысла. Все развлечения этих ребят заключаются в походах по магазинам, посещениях дорогих кафе и баров да еще в куче каких-то других дорогих хобби.       Чон не чувствует себя из-за этого плохо. Скорее, просто немного одиноко. Его единственный друг — Пак Чимин — одноклассник со средней школы. Они видятся крайне редко просто потому, что Чимин встретил новых друзей в своей школе. — Звони мне почаще! — как-то ругался на него друг. — Ты совсем забыл про меня, я скучаю, знаешь ли.       Чонгук тогда лишь грустно поулыбался и пообещал Чимину, что действительно постарается звонить другу почаще. Но сдержать это свое слово было трудно. Он просто не хотел вмешиваться в эту самую новую жизнь Чимина. Беззаботную, полную развлечений и гулянок жизнь с новыми друзьями. — Будь осторожен по пути в школу, — мама снова целует сына в щеку и протягивает ему коробочку с обедом. — Спасибо, мама.       Теплый пластмассовый контейнер с заботой укладывается в портфель, и Чонгук благодарно смотрит на мать. — Я пошел! — Счастливого пути. Не задерживайся допоздна.       Каждый раз мама говорит эту фразу, и каждый раз надеется, что сын вернется домой пораньше и не такой уставший и выжатый.       Каждый раз Чонгук вот так согласно кивает головой, широко улыбается, сверкает большими белыми зубами, скрывает глаза за челкой и уходит, мягко прикрывая за собой дверь.       Осень заботливо укрывает Сеул в свои желто-оранжевые одеяния, освежает прохладным ветром, но при этом не забывает все еще дарить тепло мягкого сентябрьского солнца.       Именно ему Чонгук довольно подставляет лицо, когда медленно бредет по дороге к станции. Этой дорогой он ходил и в среднюю школу, но раньше она доставляла ему удовольствие, ведь преодолевали этот путь они вместе с Чимином. Теперь он переехал, и дорога уже не кажется такой интересной.       Возле небольшого продуктового магазинчика кто-то взвизгнул, а затем донесся громкий смех. Чонгук повернул за угол, чтобы подсмотреть.       Чон Чонгук не был героем, но и трусом среди знакомых он не слыл. Если кому-то нужна помощь, он всегда готов помочь, но видя шайку парней на мотоциклах, Чонгук здраво оценил свои возможности. Он посмотрел на парней и присвистнул.       Трое парней, разодетых в кожанки, на дорогих байках. Что железные кони не дешевые, Чон понял по марке — такие они с отцом как-то видели на выставке машин. Тогда еще Чонгук подумал, кому придет в голову отдавать такие деньги за кусок металла? Пусть и красивого и, наверняка, быстрого. — Ну же, красотка, поехали с нами, — сказал парень с пепельными волосами с красной повязкой на лбу. — Зачем тебе эта школа сдалась? — Погнали, киска, — подначивал тот, что пониже ростом с мятными волосами. — Мы можем развлечься покруче, чем в этой твоей шараге. — Нет! Пожалуйста, пропустите!       Девушка, на вид лет семнадцати, трусливо прижимала к себе пакет и жалась в бетонную стену. И ни один прохожий не решался ей помочь. Все безразлично утыкались в телефоны и делали вид, что все происходящее — совершенно не их ума дело. — Послушай, — продолжал самый высокий. — Мы втроем способны творить невероятные чудеса. Особенно с такой красоткой как ты.       Парень попытался схватить девушку за подбородок, но тот, которого Чонгук заметил первым, одернул его руку. — Подожди, хен. Мы не можем так просто начать хватать эту прекрасную мисс. Она должна захотеть пойти с нами добровольно.       Парень подошел к девушке поближе, разворачиваясь к Чонгуку лицом. — Ты же хочешь, не так ли? — он говорил тихо, но его слова одновременно были отчетливо слышны Чонгуку.       Голос парня был немного грубоватым, но в то же время таким мягким, рокочущим. Чон поймал себя на мысли, что тупо пялится на него, на его лицо. Это был какой-то неземной красоты молодой человек, место которого — на обложке журнала, а не в шайке хулиганов.       Его пепельные, чуть вьющиеся локоны, аккуратно спадали на лоб. Черты лица были словно вылеплены искусным художником, который совершенно точно любил свое творение. Линия носа, губ, подбородка, скулы — все это было совершенно, без изъянов, идеально.       Девушка сделала глубокий вдох и… покраснела. Парень прищурился, всматриваясь в лицо девушки, а затем громко засмеялся. Красиво, заливисто. Чонгук шумно сглотнул, а затем облизнул пересохшие губы. — Зачем мы будем спрашивать о таких вещах простую блядину? — фыркает зеленоволосый и тут же отшатывается в сторону от сильного удара.       Пепельноволосый разминает кисть и возвращает внимание к девушке. — Не нужно называть юную особу блядью, Юнги-хен, — парень практически мурлычет эти слова на ухо девушке. — Даже если она таковой и является, раздвигая свои ноги при первом встречном-поперечном. Не так ли, Дженни? — Тэхен, пожалуйста, пусти меня… — девушка уже чуть смелее обращается к парню. — Почему я должен это делать, киса? — Тэ, просто, блядь, давай ее уже сажай мне за спину и поехали, — парень по имени Юнги все еще вытирал кровь, что сочилась из губы. — Я заебался уже таскаться за этой телкой. Давай отведем ее к Сокджину и пусть сам с ней разбирается. — Нет, хен, — Тэхен посмотрел на друга таким взглядом, от которого у самого Чонгука внутри все сжалось, — девушка, из-за которой толпа отморозков отмудохала моего кореша, достойна моего личного внимания.       Чонгуку показалось, что это уже мало походит на простое приставание. — Извините, — громко подал голос Чонгук, выходя из укрытия.       Три пары глаз тут же, синхронно, обратились на Чонгука. — Отпустите девушку, — спокойно сказал Чон, поправляя лямку рюкзака. — Пиздуй отсюда, малой. Уроки скоро начнутся, — усмехнулся третий. — Моня, — не глядя на парня, сказал Тэхен, — разве можно так выражаться при младших? — Да мне похуй, — парень смачно сплюнул куда-то под ноги Чонгуку. — Съебись, мелочь.       Тэхен поднял взгляд на высокого парня и толкнул языком щеку; резко выпрямившись, он за долю секунды преодолел расстояние между ними и резко ударил парня куда-то в живот, придерживая за плечо. — Хен, если ты так любишь, когда я прилюдно тебя наказываю, просто скажи. Я возьму за правило раздавать тебе порцию-другую в день, как только мы будем появляться на людях, — Тэхен утешительно похлопал парня по плечу.       Тот откашлялся, а затем злобно посмотрел на Чонгука. Стоящий рядом Юнги рассмеялся, поправляя куртку. — Кто ты такой, цыпленок? — тихо спросил Тэхен, подойдя ближе. — Меня зовут Чонгук, — вежливо представился он. — Чон Чонгук. — А меня — Ким Тэхен, — парень протянул руку и широко улыбнулся. — Будем знакомы?       Знакомство с таким парнем в обычной жизни для Чонгука было бы даже в удовольствие, но в сложившейся ситуации его не покидало чувство страха. Страха перед чем-то неизвестным, величественным.       Стоя теперь перед ним вот так близко, Чонгук начал испытывать невероятное давление, словно этот Тэхен мог бы задавить не только авторитетом, который у него, судя по всему, просто нерушимый, но и своей аурой.       Он держится спокойно, величественно. Вблизи его лицо оказалось даже красивее, чем Чонгуку показалось на первый взгляд. Милый аккуратный носик, кончик которого украшает родинка, губы — словно у фарфоровой куклы, а цвет кожи — золотой, самой высшей пробы.       Чонгук вышел из ступора только тогда, когда его окликнул кто-то из шайки. — Эй, к тебе обращаются!       В этот момент Тэхен резко повернул голову в сторону говорящего и злобно шикнул, заставляя парня прикусить губу. — Я напугал тебя, малыш Чонгук? — Тэхен шепчет, его голос вязкой жижей растекается по организму, согревая и окутывая. — Нет, Тэхен-ши, Вы меня не напугали. Но Ваши друзья вызывают не самые приятные эмоции. — Ты там охуел что ли? — мятноволосый подался чуть вперед. — Все в порядке, Юнги-хен. Твоя рожа и правда не вызывает доверия у людей. Я всегда тебе говорил, что нужно быть чуть приветливее. Хотя бы иногда улыбайся, и люди к тебе потянутся, — Тэхен широко улыбнулся Чонгуку. — Ведь так? — Ой, блядь, — выругался Юнги. — Блядина эта съебалась.       За короткое время, что шайка уделила Чонгуку, девушка ретировалась с места, оставив своего «спасителя» и хулиганов наедине.       «Вот тебе и помог», — подумал про себя Чонгук.       Тэхен повернул голову, чтобы убедиться, что девушки действительно нет. Его улыбка резко пропала с лица, а в глазах заплясал недобрый огонек. — Знаешь ли ты, Чонгук, что я не люблю больше всего? — глаза парня заблестели, а улыбка приняла вид звериного оскала. — Когда мне дважды приходится кого-то искать, хотя делать этого я совсем-совсем не хочу. И вот из-за тебя, малыш, мне придется искать эту девушку снова. Это, знаешь ли, утомляет.       Чонгук сильнее сжал в руках лямки рюкзака, мысленно прощаясь с чистой одеждой, белой рубашкой и почти новой курткой. Чон зажмурился, готовясь к тому, что ему съездят либо по лицу, либо, как и того долговязого, ударят поддых.       Но Тэхен лишь вздохнул и отошел от парня. Он взял шлем, висящий на ручке руля, и присел на сиденье. — Не лезь не в свои дела, малыш Чон, — сказал Тэхен, надевая шлем. — Порой, лучше отстояться в стороне, чем подвергать себя опасности.       Чонгук лишь кивнул головой, не в силах сказать и слова. Глаза, что только что смотрели на него с легкой игривостью, превратились в холодные, жестокие, почти пустые.       Ким нажал на педаль газа, заставляя мотор мотоцикла довольно заурчать. Его друзья последовали его примеру. Уже через минуту троица с шумом унеслась вверх по улице, поднимая клубы пыли и пожелтевшей листвы в воздух. Чонгук еще какое-то время смотрел вслед удаляющимся байкерам.

***

      День в школе не задался с первых минут, как только Чонгук оказался на ее территории.       Во-первых, пришлось очень долго объясняться перед завучем, почему такой послушный, примерный и бесплатный ученик отвлекает от работы столь занятого сотрудника школы, чей рабочий час стоит дороже чонгуковского обеда, потому что она вынуждена была открыть ему ворота уже после звонка.       Во-вторых, он ужасно опоздал и теперь времени на подготовку к проверочной еще меньше. Сегодня это география. Чонгук любит географию, любит рассматривать фотографии разных путешественников, на которых изображены красоты этого мира. Любит изучать то, как менялся мир с течением лет, меняя свою тектоническую структуру; видоизменяя материки и острова, принимая новые формы, захватывая все новые территории. Но Чонгук очень сильно не любит учителя по географии, которая по совместительству и самому злому року судьбы еще и завуч, чье настроение он был вынужден подпортить своим опозданием.       В-третьих, он, кажется, завалит эту проверочную, насколько бы хорошо он сейчас не ответил на тестовые вопросы, насколько бы точно он не прочертил контурные карты. Все это уже не имеет смысла, потому что учительница смотрит на него волком, разве что зубы не показывает и не скалится. — Почему ты опоздал? — шепчет Ёнджун, складываясь в три погибели на парте так, чтобы учительница не видела его болтающим. — Заступался за девушку, — наклоняется над партой Чонгук и шепчет в ответ.       Парень прыскает в кулак. — Чего делал? — уточняет тот. — Заступался за девушку, — повторяет Чон. — Трое отморозков приставали к девушке, а я заступился. — У тебя денег что ли много стало? — С чего бы вдруг? — хмыкает Чонгук. — Да то что твоим родителям пришлось бы неплохо так выложиться на твое лечение.       Чонгук лишь закатывает глаза и снова выпрямляется, показывая учителю, что он — весь внимание.       Это не обязательный урок в программе. Это тот самый контрольный класс, где собрались ребята, обучающиеся на бюджете. Здесь совершенно не играет роли ни класс — старший или младший, — ни параллель, ни уровень программы. Всем ученикам выдаются бланки с вопросами и дается тридцать минут на их заполнение.       Ёнджун на год старше и учится в последнем классе старшей школы. Он один из тех, кто также как и Чонгук, в первую очередь заботится о своей успеваемости. Однако он один из немногих, кто при этом еще умудряется уживаться с местным контингентом, завоевывая их уважение и внимание.       Когда Чонгук только поступил, именно Ёнджун был тем, кто помог младшему адаптироваться к местным правилам, рассказал о том, как тут все устроено и как здесь вообще стоит себя вести. Он всегда старался поддерживать своего тонсена, помогал с конспектами, подбадривал и вообще вел себя как самый настоящий наставник.       Чонгук ценил это, но все же прекрасно понимал, что ни он, ни его одноклассники никогда не станут возиться с пусть и тоже бюджетником, но все еще младшим.       Чонгук не был изгоем, нет. Школа хоть и отличалась своим обилием богатеньких сыночков и дочек, но в общем и целом все это были обыкновенные подростки со своими желаниями, целями и интересами. Чонгук общался с одноклассниками, он мог спокойно обедать с ними вместе, когда те, по какой-то неведомой случайности, оказывались с домашними обедами и не шли в местный кафетерий.       Он так же как и все состоял в одном общем чате какаотока, где они все вместе обсуждали сложные домашние задания, делились конспектами, ругали учителей или обсуждали, куда пойти в тот или иной раз. Чонгук в обсуждениях участие принимает, но вот пойти куда-то, конечно же, вынужден отказать.       Чон Чонгука в классе даже любят. Он — внимательный, отзывчивый и улыбчивый парень. Как бы не было у него паршиво на душе, он всегда с радостью поможет однокласснику. Он никогда не станет огрызаться или хамить даже в самом плохом расположении духа.       За улыбку и прекрасное чувство юмора его обожают девушки. Пару раз ему признавались в любви на заднем дворе школы. И даже свои отказы Чонгук превращал в действо самое нежное, аккуратное и невообразимо милое. Девочки не таили злобу на Чонгука, а превращались в его самых преданных фанаток, продолжая вздыхать по нему втайне ото всех. — Ну, как контрольная? — с улыбкой поинтересовался Ёнджун уже в коридоре. — Я подсмотрел твои вопросы, совсем не то, что мы писали в том году. — Не удивительно, — хмыкает Чонгук. — Они меняют предметы и вопросы каждый раз. Иногда мне кажется, что бланки с прошедшими тестами они сжигают, чтобы, не приведи Господь, кто-то смог начать списывать.       Ёнджун похихикал в кулак и похлопал младшего по плечу. — Так что там у тебя за история с девочкой? — не унимался старший, когда они спустились в столовую и разложили свои обеды. — Тебе правда так интересно? — удивленно спросил Чонгук. — Конечно! Если в следующий раз ты опоздаешь, я хочу знать, что говорить полиции, — Ёнджун широко улыбается и пожимает плечами.       Он всегда такой: открытый, радостный и дружелюбный, когда дело касается грустного или озадаченного Чонгука. — Ты такой же, как и я, — как-то сказал он Чону. — Я хочу быть твоей опорой в этом месте. Я хочу, чтобы ты знал, что здесь всегда найдется тот, кто придет тебе на помощь.       И Чонгук улыбается сейчас, потому что понимает, что все, что делает старший — это их вот такой маленький протокол общения: Ёнджун старший и он заботится о младшем. Потому что они оба из одной социальной прослойки общества, потому что они находятся в одной ситуации. Но Чон в принципе и не против. Ему нравится общество Ёнджуна. — Ну, я увидел девушку возле магазина, которую окружила троица каких-то отморозков на мотоциклах… — Байкеры?! — перебил Ёнджун. — Ну, может, они и не байкеры, но железные кони у них весьма внушительные, — почесал подбородок Чонгук. — Так вот. Они окружили ее, она там что-то прокричала. Долго к ней приставали с весьма откровенными намеками, а потом в ход пошли какие-то запугивания… — Бррр, — тряхнул головой старший, — зачем полез-то?! Они ж, эти байкеры, страшные как черти.       Вот с последним Чонгук не был готов согласиться. Да, вид у этого Тэхена и правда был пугающий, но лишь тогда, когда он своим взглядом кобры смотрел на ребят, что перечили ему. Ну и на девчонку эту. А в целом, когда они общались между собой, Чонгук не мог назвать Тэхена страшным. Разве что… страшно красивым.       Да и этих двоих страшными нельзя было назвать. Юнги этот хоть и низкого роста, но очень крепкий. Глаза, словно кошачьи — ленивые такие, хитрые и смотрят прямо в душу. Носик у него тоже, словно кошачий — маленький и так смешно морщится, когда Тэхен его одергивает.       Моня этот вообще модель какая-то — высокий, стройный, да еще и на лицо красивый. Что вообще за отморозки пошли в современной Корее?! — Да нет, — пожал плечами Чонгук, — я бы не сказал, что они страшные. Пугают немного своим поведением, конечно, но совершенно не страшные. — Кто это вас тут пугает? — внезапно влез в разговор одноклассник Ёнджуна. — О, Хосок, тоже тут? — Я уже перекусил, шел мимо, смотрю — вы сидите, — парень лучезарно улыбнулся и присел на освободившееся место. — Так кто вас там пугает? Кто посмел?!       Чон Хосок — один из немногих в «золотой» тусовке, кто совершенно не обращает внимания на толщину кошелька своего собеседника. Вечно веселый, вечно улыбающийся и готовый поддержать абсолютно любую беседу.       Но, несмотря на такую вот открытость, он продолжал сохранять некоторую дистанцию между людьми, оставляя за собой право на небольшую недосказанность о себе, своей жизни и круге друзей. — Гукки-то наш оказывается смельчак, — восклицает Ёнджун. — Он сегодня девушку одну отбил возле магазина от хулиганов. — Да ты что?! — Хосок наклонился над столом чуть ниже, заглядывая Чонгуку в глаза. — И не испугался?       Чонгук чуть сморщил нос, дескать, я вам что, малыш какой? Хосок это дело заметил и расплылся в улыбке. — Не обижайся, Чонгукки, — Чон треплет Чонгука по волосам, — просто, глядя на тебя, в последнюю очередь думаешь о том, что ты способен броситься грудью на амбразуру, защищая девушку. — Да не на что там было кидаться, — смущенно пожал плечами младший. — Как это не было?! — завозмущался Ёнджун. — Это было три человека на байках! — На байках? — глаза Хосока превратились в монеты пятисот вон. — Да-да, — продолжал Ёнджун, вгоняя в краску Чонгука все сильнее. — Трое страшных байкеров. — Не такие они и страшные, — себе под нос сказал Чонгук. — Один из них был очень даже симпатичным.       Ёнджун и Хосок переглянулись, а затем Чон шепотом поинтересовался: — А какие волосы были у этого твоего «симпатичного»? — Эм… Светлые. Пепельного оттенка такого, — задумчиво ответил Чонгук. — А что?       Вопрос Чонгук задал уже испуганно, так как Хосок тут же начал меняться в лице, то бледнея, то синея. — Ты вообще в курсе, что подозрительных типов нужно обходить стороной? — внезапно зашипел Хосок. — Да что произошло? — тут уже пришла очередь Ёнджуна паниковать.       Хосок резко повернулся к нему и посмотрел как-то недобро, отчего Ёнджун испуганно сглотнул, но взгляда не отвел. — Я знаю только одну банду на байках, которые во главе своей держат красавчика. Еще вот скажи мне, что его Ким Тэхен зовут, да?       Чонгук согласно кивает, уже забыв про свой обед, а Чон-старший ударяет себя ладонью по лбу. — Это группировка «Гнедые». Ходят слухи, что ребята начинали с простых разбоев, но теперь… Теперь к ним приходят за помощью даже влиятельные личности, когда нужно из кого-то быстро вытрясти деньги, забрать долг, припугнуть или какую еще античеловечную гадость сделать. При всем при этом, в их шайках по всему Сеулу почти почитают их лидера — Ким Тэхена. О нем если и говорят, то только шепотом, — Хосок посмотрел по сторонам и продолжил еще тише. — Говорят, что этот парень не жалеет никого, кто встает у него на пути. Под милым личиком скрывается настоящий изверг.       Чем дальше слушал Чонгук, тем меньше ему верилось, что они сейчас говорят об одном Ким Тэхене.       Согласно информации от Хосока, Тэхен — это воплощение зла, само исчадие ада, серийный маньяк-убийца, которого стоит посадить за решетку прямо здесь и сейчас. Нет, людей он пока не убивает, «но какие его годы», как выразился Чон-старший.       Тэхен может с одинаковым безразличием разукрасить лицо девушки, что подставила его друга, и с таким же спокойствием превратить лицо парня в кровавую кашу, изуродовать так, что мать родная не узнает.       Все, кто находится подле него, так или иначе испытали на себе гнев и силу Ким Тэхена. Поговаривают, что к нему в банду вступают даже те, кто никогда и не задумывался о переходе на преступную сторону закона. Просто потому что Ким Тэхен, потому что он вызывает уважение, заставляет следовать за собой. — Ходит слух, что Тэхен однажды так отметелил парнишку, что тому понадобились лицевые протезы, так как нервы лица просто отказались работать…       Чонгук испуганно сглотнул, так как осознание той ошибки, которую он мог совершить и к каким последствиям все это могло привести, начало накатывать совершенно неожиданно. — Чонгук, — строго обратился к нему Хосок. — Скажи мне, что ты ничего такого не сделал…       И Чонгук бы рад, да вот тот озверевший взгляд Тэхена, когда он понял, что девушка ушла, говорит об обратном.       Хосок долго смотрел в лицо младшему, в надежде увидеть там хоть намек на спасительное «Да, все в порядке», но взамен слышит: — Девушка эта ушла, а Тэхен, кажется, был очень зол…       Вечером, после занятий, Ёнджун предложил Чонгуку свою компанию, чтобы проводить того до дома. Но Чон, здраво рассудив, сказал, что доберется до дома и сам.       Даже если внезапно Тэхен захочет поквитаться за тот случай с Чонгуком, то и сам младший должен будет за все это отдуваться. Он не смеет просить своего хена о том, чтобы и он подвергал себя опасности.       На станции было темно и пусто. Обычно Чонгука такие вещи не заботили: их район достаточно спокойный, никто и никогда не боялся ходить здесь в одиночку даже в самое позднее время суток. Но вот подходить к тому самому магазину, где он сегодня утром повстречал шайку, было отчего-то тревожно.       Чонгук встал за бетонную стену, как это делал утром, и проверил, не стоит ли кто там и сейчас; на горизонте было пусто. Чон выдохнул и сделал шаг вперед. — Хей, — прозвучало прямо над ухом.       Чонгук от неожиданности подпрыгнул на месте и, повернувшись, закрыл лицо руками. — Ты чего так дергаешься? — Чимин отшатнулся, примирительно поднимая руки. — Ах, Чимин! — Чонгук улыбнулся и подошел к другу. — Прости, не ожидал, что ты… А что ты тут делаешь?       Чимин почесал затылок и виновато улыбнулся.

***

— Располагайся, — Чонгук принес дополнительный матрас в свою комнату. — Мама сказала, что все равно позвонит твоим родителям и предупредит их, что ты у нас.       Чимин мягко улыбнулся и принял из рук друга постельное белье. — Прости, Гукки, что так внезапно нагрянул. — Ничего, я всегда рад тебя видеть. Но, может, ты все же расскажешь, что приключилось? — Да ничего такого, — Пак почесал затылок и немного помолчал. — Я признался матери, что… Ну, что я, в общем… По мальчикам.       Чонгук удивленно вскинул бровь. — Ты чего? — переспросил Чонгук. — Я гей, Чонгук, — Чимин снова виновато улыбнулся. — Когда я об этом сказал матери, она начала плакать. Да так горько, что я и подойти к ней боялся. Я пытался ее успокоить, но она и слушать меня не хотела, все плакала и плакала.       Чонгук закусил губу и присел рядом с другом. Почему-то всегда радостный и улыбающийся Чимин теперь казался ему невероятно уязвимым, грустным и беззащитным.       Ему очень хотелось защитить своего друга, помочь ему чем-то, показать, что тот не один, что он всегда может прийти на помощь к своему старому другу. — Прости, Чимини, — тихо сказал Чонгук, обнимая друга за плечи. — За что ты извиняешься? — удивленно спросил Чимин. — За то, что совсем забыл про тебя, про нашу дружбу, что так сильно отталкивал тебя все это время. Ведь именно поэтому я совершенно не в курсе всего того, что творилось с тобой все это время. — Ты не виноват, Гукки, — Пак посильнее сжал в объятиях хрупкое тело друга. — Я и сам боялся тебе признаться. Хотя должен был сделать это еще давным давно. — И кто он? — Чонгук разрывает объятия и смотрит с заботой в глаза Чимина.       А тот отводит их и смущенно улыбается. — Один очень красивый, невероятный просто, парень. — Он наш ровесник? — Нет, он старше нас. Он невероятно крутой, смелый и безумно красивый. — Говоришь, как влюбленная девчонка, — улыбается Чонгук и беззлобно подначивает друга. — Да, пожалуй так и есть… Послушай, Чонгук, могу я пожить у вас какое-то время?       По глазам Чимина видно, как ему неловко просить о таком. Его разрывает на части от неловкости ситуации и от одиночества, которое так внезапно поселилось в его сердце. — Я поговорю с мамой, Чимини, не переживай. А сейчас давай ложиться спать. От моего дома до твоей школы далековато. — Я пропущу завтра, — не глядя на друга, отвечает Чимин. — Что? Почему? — Чонгук замирает, укрываясь одеялом. — Ну… Завтра я встречаюсь с этим парнем… Он, ну, он обещался мне помочь. — Ты уверен, Чимини? — Чонгук смотрит на друга и не может поверить своим глазам, что его старый добрый друг Пак Чимин стал таким… смелым. — Уверен, Гукки-я, поверь. Я еще никогда не был так уверен в себе, в своих силах и словах. В том, что я делаю наконец-то есть смысл. Я готов делать то, что хочется именно мне. Говорить то, что я на самом деле думаю. И завтра… — Чимин посильнее укутался в одеяло, оставляя лишь глаза и белобрысую макушку. — Завтра я начну с того, что признаюсь этому парню в своих чувствах. Чонгук лишь улыбнулся и пожелал спокойной ночи. Сегодня был слишком насыщенный день, и ему нужно хорошенько выспаться, чтобы завтра приступить к новым занятиям, снова учиться, снова стараться на благо своего будущего. Он не такой как Чимин, он не бунтарь. Но, быть может, глядя на смелость Пак Чимина он все же сможет что-то поменять? Ведь он может?