when the party's over — billie eilish don't you know I'm no good for you? i've learned to lose you, can't afford to tore my shirt to stop you bleedin' but nothin' ever stops you leavin'
«— Кто-то плохо себя вел. Роберт завел руки юноши за спину и прижал к себе, заставляя изгибаться в пояснице. Незнакомое томное желание растекалось по их телам, и тяжёлое дыхание раскаляло мягкую кожу. Шепча над ухом, мужчина не позволял Тому смотреть на себя, тянув того за кудри в другую от лица сторону. Юноша чуть всхлипывал, когда горячая ладонь дергала его за волосы, не позволяя увидеть тот пожар глаз, ради которых ввязался в авантюру. Они были одни. В пустой квартире, пробужденной поздно ночью полицейской сиреной и еле слышными завываниями кошек, Роберт не смел сдержаться: юноша по неписанному чистый, невинный, желаемый был около, вокруг и в нём. Каждая прожитая секунда в тесной комнатенке не позволяла дышать без него. Роберт сдался. Сдался в тот момент, когда злость за свершенный мальчишкой поступок перелилась в несущееся несдержанным потоком необъяснимое желание. Хотелось сжать. Скрутить. Втянуться. Вдавить. Прижать. Выдохнуть. Зарыться. Не удержал последнюю каплю рассудка, почувствовав мягкость волос и душистый запах тела, и, зарывшись в его загривок и укусив так по-хозяйски резво, услышал сладкие молитвы и призывы подождать, стискивал зубы и по-зверски рычал, не позволяя Тому вырваться. Это чувство взрывало его совесть. Его разум. Его самообладание. Ведь теперь обладать хотелось другим. Развернув к середине комнаты, мужчина прислушивался к тихой дрожи юноши: сложно спутать испуг и вожделение, отчего Роберт усмехнулся, чуть толкнув мальчишку коленом и заставляя склониться к мягкой софе. Но зная, как на него действуют эти карие глаза, притянул первый лоскут ткани, оказавшийся галстуком. Завязав глаза, Роберт смог без сожалений погрузиться в юношу. Откинув его к софе, выслушивая тираду под призывом остановиться, мужчина смеялся, как сам юноша притягивал его к себе, цеплялся за жилистые руки, не позволял отойти и на сантиметр от него. Том был откровенен. И притянув Роберта, радовался, как повязка на глазах спускала ему с рук все желания и позволяла день за днем узнать, что приносило удовольствие. Роберту вскружило голову утробное желание быть увиденным, а уткнувшийся в ключицу юноша поджигал остаток выдержки. Дрожь электрическим каскадом разрослась по телу, эпицентром которой было теплое прикосновение губ Тома. Как по щелчку, Роберт отстранил юношу, заставляя лечь на софу. Нагнувшись над парнем, сдержанно и рвано дышал, выискивая, с чего начать. Тянуло все. Ладонью поддев футболку, заставил Тома сопротивляться. Испуганный юноша вцепился руками в мужчину, не позволяя поднять ее выше положенного. Но есть ли это «положено»? Роберт не сдавался, чувствуя, как дрожали руки Тома, поддал вперед и запустил руку, дотрагиваясь до нежной кожи. Том изогнулся. От холода. От прикосновений. — Терпи. Роберт задыхался. От напряжения. От вздохов Тома. — Хороший мальчик, — прошептал около уха, сдерживаясь в порывах увидеть заплаканные глаза негодного юноши, посмевшего ослушаться его. Его юное тело вздрагивало само по себе, а сам он не знал, что делать со стонами, рвущимися из горла. Юноша так тесно прижимался к мужчине, он пытался сопротивляться, но Роберт не мог сдерживать себя. Кожей ощущал сердцебиение мальчишки, кричащего: «Не прекращайте». Проведя свободной ладонью по скуле, притянул к себе лицо, чуть вспотевшее от волнения и полюбовных сражений. Большим пальцем оттянул губу, смотря, как рвано ловил воздух. Повязка на глазах не сдерживала тонкую полоску слез юноши, что сходил с ума. Сводил с ума. Этой ночью Роберт не выпустит из рук пойманного, чьи щеки будут гореть, а дыхание не раз срываться. Если в глазах юноши отразится дыхание его души, смогут ли они побыть вдвоем чуть дольше? Сможет ли их связь стать глубже? На десятую ночь их истории они встретили утро вдвоём». — Не знаю, куда впихнуть, но проверь. В конец четвертой главы пойдет. Третья готова?— Нет.
— Теперь?— Нет.
— А сейчас? Я добавил еще две страницы, не забудь про них и поставь их в конец. Эй, не вздыхай! Я всё слышу.— Охлади машину ужасов, прошло пятнадцать минут. Я еще не дошел до конца второй.
— И не забудь вставить сцену с лампой в начало. Идеальное вступление, но не так идеально как я.— …
— На каком ты моменте?— Герой проник в личную комнату Роберта. Будешь отвлекать, закончу работу к утру.
— Только эта часть? Какое утро? Успею дописать всю четвертую часть?— … Уже скучаю по временам, когда писал раз в полгода.
— Сам виноват. Ну что? Готово?— Добавлю в черный список, если не прекратишь отвлекать.
— О, неужели наш старый капитан разобрался, как добавлять в чс. Мое уважение. А теперь проверяй. Лавры и софиты ждать долго не будут!—… В последний раз работаю с тобой.
— И я тебя обожаю, сосулька.***
Зашнуровывая ботинки, Питер подпевал треку в наушниках и рассуждал о чем-то своём. Редко поглядывая на мужчину, погруженного в компьютер, Паркеру хотелось спросить. Прощен ли он? — Пацан, я затылком чувствую взгляд. Есть что сказать? — Нет, я… — Смелее. — Я всё думал, — актёр выпрямился и громко выдохнул, чтобы набрать побольше кислорода в лёгкие. — Если я прототип Вашей истории и то, что Вы о нём пишите… Это странно. Я актер из Квинса, рассказывающий дурацкие истории из недолгой жизни. Чем я могу быть интересен… Вам. — В курсе, что такое сондер? — Никак нет. — Осознание того, что прохожий проживает свою, ни на чего не похожую жизнь. У него свои цели, друзья, семья и любимые, близкие люди. Со своими загонами и тараканами. Твоя история, казавшаяся эпицентром мира, становится похожей норой муравейника с его тонкостями. Там, в тоннелях ты узнаешь о существовании тысячи таких же жизней, в одной из которой ты промелькнешь. Порой незамеченным. Мы — не центр пьесы. Мы — участники массовки неизвестного нам спектакля, и роль нам отдана на пять секунд: попасть в объектив камеры, попивая кофе в старом кафе, или столкнуться на проспекте, сбив опаздывающего офисного работника. И этот незаметный путь персонажей третьих планов — мой труд. Моя жизнь. — Тогда, на что отведены мои пять секунд в Вашей жизни? — выпалил юноша, руки сжав в кулак в попытках унять бьющееся сердце. Писатель отвернулся, желая отложить ноутбук, но после передумал, пережевав мысль, и встретился глазами с юношей. — Боюсь, здесь дело не в пяти секундах. Стук в дверь заставил их прерваться. Стоя у порога квартиры Старка, Стив Роджерс отмечал в блокноте рабочую встречу на этот день, намеренно игнорируя возможности смартфона, лежащего в кармане. Карандаш в руке придавал ему больше уверенности в происходящем, или же десятилетняя привычка в казарме не подчинялась правилам современного мира. Закончив выводить последние запланированные дела в карманном журнале, дверь резко открылась, и Роджерс встретил кудрявого мальчишку, восхищенно глядевшего на него в верхней одежде. Выдавив улыбку, редактор поприветствовал юношу кивком, смотря в проход квартиры, где в гостиной увидел беззаботного мужчину, неотрывно печатающего на ноутбуке. — Капитан? В-ваш фанат, — впустив и закрыв за мужчиной дверь, Питер прошелся до порога гостиной, неловко кинув взгляд на писателя. — Ты хоть от кого-то не фанатеешь? — пробубнил мужчина, поправляя очки и игнорируя гостя. — Я вырос на серии книг под Вашей редакцией! Про мальчика-солдата, — игнорируя мужчину, говорил Питер, все вертясь вокруг редактора в уличной обуви. — Выросли? Неужели я дожил, — просмеялся мужчина, стягивая мужской плотный шарф-удавку, как любил его окликать Старк. — Как Вас зовут? — Питер Паркер, сэр, — протянул руку юноша, не сводя взгляда. — Не хотите чай? Или… — Очень приятно, Питер Паркер, не откажусь, но, — Стив оглядел юношу, явно спешащего на улицу: — Вы не торопитесь? — Карапуз опаздывает на пробы, а взрослые дяди будут говорить о взрослых вещах, — все еще бурчал мужчина, намеренно не встречая редактора. — Тебе пора. — Эй, Тони, не гру… — Да, точно! Хорошо, Мистер Старк, — засветился Питер, кивая на прощание Стиву и хватая с тумбы сумку. — Звоните, я ушел! Приятной работы. Ответа от Старка не последовало, и это пренебрежительное и неуважительное отношение раздражало Стива: редактор успел заметить, как парень подождал пару секунд в надежде услышать ответное «удачи», но после с тусклой улыбкой развернулся и закрыл дверь. — Ты с горничной приятнее обходишься, — заметил Стив, отводя взгляд с коридора на писателя. — Хороший паренек. Добрый. Так понимаю, муза? — Помощник, — ни секунды не думая, пояснил Тони. — Дисциплина за непослушание. Если хочешь что-то — не принесу, сам иди. И поработаем сегодня тут, располагайся. Стив простоял пару мгновений в середине комнаты, смерив взглядом мужчину перед собой. Ловя момент, ушел в сторону кухни, где по счастливым обстоятельствам нашел не только баночку с кофе, но и приятные закуски. — Задумка… Интересная, — донесся заинтересованный голос Стива с кухни. — Десять дней свежего материала. Неужели правда с ним встречаешься? — Нет, — резко ответил тот, поворачивая голову на кухню. Этот вопрос резал по ушам и выворачивал наизнанку, но причину этого раздражения Тони определить не смог. — Как это связано? — Написано живо, — продолжил Стив, уже вооружившись кружкой и пачкой снеков, которые Старк раньше не видел. «Карапуз всё-таки постарался». — Чувственно. Внешность до удивления похожа. В словах Роберта больше от тебя, чем от кого-либо другого. И раньше ты избегал любого интима, а тут со второй главы прислал мне неуместную сцену. — Эксперименты, как и просил. И в каком смысле неуместную? Ты сам предложил мне это. — Но не в начале же истории. Что дальше по сюжету? — Роджерс присел в кресло, располагая вокруг себя папку с заметками, черновик истории и небольшой перекус, надеясь, что с частью работы справятся за два-три часа. — Занавесочные истории, быт. Подключу бывшего. Может проблемы на работе или учебе у персонажей. Ссора. Примирение под смазливый фильм. Конец, — отчеканил мужчина, вспоминая зарисованный скелет истории. Проговаривая вслух план, Старк отчего-то хмурился, сам чувствуя сырость романа. — Ужасно, — не подбирая слова, высказал Стив. — Оставь лучше завод с перестройкой, поинтереснее было. Жду умных многоходовок, прописанных мотивов, хлеба и зрелищ. — Хэй! Определись, кэп, — щурился Тони, отрываясь от работы за ноутбуком. — Где-то был нарезан хлеб, иди поклюй, голубка. Да и твои старческие наводки не понять. Помним, что это любовный роман, а не детектив? — Скомкал всю историю, не спорь. Раскрой ее, как… Как в той сцене. В ванне. Интимно. Сочно. Интересно. — Только это приглянулось? — выдохнул мужчина, сцепляя руки в замок. — Я говорил, что не хочу перегружать всё вонючим карамельно-букетным периодом. Если мне удастся, я донесу до читателей, что не все строится на киношных сценах. Мы должны ценить эти моменты, а не преумножать на бумагах и в наших головах. — И мне говорит это писатель, построивший карьеру на, оказывается, ненавистной канве. Послушай серьезно и без вспышек, — Стив размял шею, настраиваясь на будущий спор. — Я дал рецензию Нику. История держит планку, если так пойдет и дальше… Издательство запускает онлайн-формат, и твою новую работу хотят использовать в качестве бета-теста сайта. — Я на это не подписывался. — Это условие, поставленное Фьюри. Завтра или послезавтра должен встретиться с главой проекта, чтобы обсудить детали по оформлению, — Роджерс раскрыл папку и вытаскивал листы с готовыми пометками. — Твою работу проверил уже ночью. Сейчас обсужу только пару несостыковок и уйду, надеюсь, со смиренным принятым решением. Положительным. — А если откажусь? — Тони пропустил все мимо, сосредоточившись на «онлайн». — Что тогда? Закроют продвижение? — Они могут не продлить договор, — выдохнул Стив, откладывая работу в сторону. Все же ему придется побороться с писателем, как бы он того ни хотел. — Останешься без работы. — Контракт подписан на десять лет. — И истекает через две недели, Тони, — грустно улыбнулся мужчина, заметив, как вытянулось лицо Старка. — И эта работа может стать твоей последней. — Перейду в другое издательство. — Знаешь ведь. Это невозможно. — Что? Что, я в черном списке всех издательств из-за старика? — Не впутывай Говарда, Тони. — О, внезапно вспомнил, что Вы знакомы. Не помню только, чтобы это он упоминал. Ну кроме сотен тысяч раз, конечно. Вот какое дело, кэп. Меня прут из всех издательств, — Тони взял театральную паузу, направив руку пистолетом, — кроме одного. Пау! Отказ за отказом. Пау! Щедрый гонорар от издательства, в чистом денежном обороте имеющих меньше средств. Пау! Отец не лезет в личную жизнь, хоть и возится со мной, как с ребенком. Пау! Приставил личную помощницу, оповещающую меня о каждом изменении в компании, несмотря на протесты. Пау! Ставит ультиматумы, при которых я обязан считаться с компанией и решать ее проблемы, в которых, о боже, наш старик не может разобраться, — выдохнув, Старк заломил руки, вцепившись в запястье, потирая его большим пальцем, и продолжил. — Лучший проект его жизни? Плевать я хотел на такую жизнь. Я дурак, да, но не конченный. — Твой отец желает лучшего. Не хочу вмешиваться, это твоё решение… Но он отдаст жизнь за то, чтобы гений в тебе не угас. Тони, я не могу ничем помочь, кроме как посоветовать идти навстречу Нику, — Стив не знал, как подойти к разгоряченной глыбе несочетаемых качеств. — Ты решил стать писателем. Независимым и свободным. Отец твой не при чем. У тебя прекрасный слог, история двух одиночеств закручивается, как надо. Да и, смею предположить, что твой Питер влияет не только на количество страниц в работе. Последнее время ты все чаще стал выбираться из логова и… — Это не из-за него. Он не мой. И никак не влияет на работу. — Так зачем он здесь? Получив словесный толчок, Стив замолк, качая головой и смотря, как давний друг обрастал колючками, что скоро обернутся для него боком. Редактор знал, что ответ не получит ни под какими пытками. Роджерс по звонку готов прилететь к Старку, если он нужен. Поставит под вопрос репутацию, если это — малая плата за то, чтобы мужчина перед ним спал по ночам спокойно, не умирая во снах от рук террористов. Закроет глаза на любую колкую фразу, брошенную невпопад после четвёртой рюмки, выпитой от желания быть кому-то нужным. Стараясь уйти от темы, Роджерс прокашлялся, смотря, как мужчина задергался. Редактор приступил к критике работы, подловив несколько неустоек в сюжете, но Тони был уже не с ним. Его разъедало под каплями сказанных слов. Кто он без мальчишки? Вспрыснуть бы ярко «гений, миллиардер, плейбой, филантроп», было бы кому. Уставившись на заметки и стараясь уцепиться за ускользающие от него слова, Старк прокручивал условия договора, заключенного в полночь при тусклом свете бара. «Он. Никак. На меня. Не. Влияет».***
— Пит, ты с каждым днем похож все больше на овоща, — искоса смотря на друга, сказал Нэд. — Мм? В переполненном автобусе они держались за поручни и при повороте шатались из стороны в сторону. И если Нэд крепко держался, извиняясь перед старушкой, которую то и дело задевал сумкой, Питер всю дорогу молчал, уставившись в проход и мечась по салону. — Просто не выспался из-за кастинга. — Из-за кастинга? — не веря спросил друг, поправив лямку сумки. — Или того, кто там будет? — Не без этого, — выдохнул юноша, рукой растрепав челку. — Читал штатный список? Духота общественного транспорта давила, вымывала последнее светлое воспоминание за прожитый день, не давая очнуться. — М’Джей сказала… он уже там. Если бы не эта роль, отказался. Правда. В память прорезались не щадящие душу воспоминания. Телефон обрывался от анонимных звонков и сообщений, на части из которых нечеловеческий голос просил вернуться. В почтовом ящике букетом торчали плакаты с участием Питера. Заблокированные номера оживали, прорезая теперь и телефон Мэй. Месяц светлых воспоминаний превратился в полгода разрушительных отношений, где вырваться Паркеру не предоставили возможности. «Он нашел меня». — Пит, можем повернуть прямо сейчас. Найдешь другой проект, она поймет, — подбадривал юноша, зная, что ощущал друг. Его направили прямиком в когти того, кто преследовал не один месяц. Выслуживал. Выкурил из дома. Не знал меры. — Если он хоть пальцем тебя коснется, М’Джей заблочит его контакты. И мои пробы закончатся до полудня, освобожусь побыстрее. Могу подождать и проводить. — Нет, не переживай, — Питер поменял руку, схватившись за железный поручень. — Да и не думаю, чтобы Эдриан что-то предпринял снова после всего, что случилось. С него хватило заявления в полицию. Да и может все накручиваю: пройдет мирно, фыркнет. Мало ли кто его пригласил на фильм? Продюсер он хороший, связи сработали… — Это не совпадение. Не хочу видеть тебя таким. Выше нос. Буду рядом, он не подойдет, а там и М’Джей подключится. На обратном — такси вызовешь или позвонишь своему писаке, — Нэд потрепал того по плечу и глупо улыбнулся. — Он же поможет? — Хотел бы верить. Паркер нащупал рукой смартфон и, достав, не увидел ни одного уведомления от желаемого пользователя. Ни одного сообщения в ответ на три его. И только черновое письмо «Мистер Старк, Вы сможете меня подвезти сегодня вечером?» отправилось в корзину. Паркер считал дни до отъезда. «Зря думал, что так убегу от него. И Мистеру Старку на меня плевать. Материал важнее. Дурак. Дурак. Дурак».***
— Что за фотки, Пятница? — переключив помощницу отца на личный канал для связи, спросил Тони и рукой показывал небольшой компании «одну секунду». Все же бар — не лучшее место для таких разговоров. — Присланы Вашим отцом с берлинской полиции с пометкой срочно, — отчиталась девушка, и стучание по клавишам насторожило мужчину. — И что мне нужно сказать? Готовь вертолет? — Сразу после поимки преступника спец отдел попросил ООН психиатра, — выделила девушка. — Но через час к ним из Женевы вылетел Ваш отец. На смарт-часах снова замаячили фотографии с видеокамер, но Тони скипнул их одним движением. — Мистер Старк не выходит на связь, а это тот, кто его встречал. — Прогнала через распознаватель? — усмехнулся мужчина, отходя подальше от воющих мужчин. — Я похожа на блондинку? — Эээ, по голосу вроде рыжая, — Тони пытался отогнать мысли об отце. «Кто, если не этот старпёр в железном костюме?» — Похоже, вы с кем-то меня спутали, — серьезно отчиталась помощница, скинув ещё координаты. — Может быть, — ответил мужчина. — Вы нужны здесь, Тони. Приезжайте. — Отцу поможет только его великая гвардия воителей. Я отошёл от дел, староват для геройства. До связи, Карен. Держи в курсе. Сорвав портативный наушник и сложив его в карман, пытался придти в себя: помассировал переносицу и виски, приглянул парочку взрывосносящих коктейлей. Вечер ничем не испортить. Его телефон, уже лежащий в одной кучке с другими на столе, завибрировал ближе к вечеру. В позднее время на втором этаже бара «Мстители» сидели шестеро. За барной стойкой в белом коктейльном платье стояла сама Романова, приготавливая последние штрихи для шотов. — Старк, уже восьмое уведомление, — улыбнулся Клинт, подзывая Наташу, предвкушающую развитие их спора. — Не хочешь проверить, узнать, кто там такой настойчивый? Может, книгу номинировали? Приглашают в сценаристы крупного романтического проекта? Красотка ждёт в отеле? — Если захочу оплатить вашу попойку, сделаю с барского плеча. Но спор есть спор, — спокойно ответил мужчина, допивая виски, и сосредоточенно смотрел по другую сторону от стопки телефонов. Проверяя оповещения на часах, не увидел ни одного от Пятницы или приближенных отца. Для остальных его нет. Будто под настроение Тони сидел в черной водолазке под черный атласовый пиджак, застегнутый на одну пуговицу. «Жарко». — Не хотелось бы пропустить такой драгоценный момент воссоединения старой элиты Нью-Йоркской поэзии. Все присутствующие улыбнулись, вспоминая, как организованные выставки, свободные чтения и постановки стоили им гражданской войны. Они отстояли право свободного искусства, но какой ценой? Бывшие солдаты. Политические деятели. Эксперименты науки. Все забыты. Изогнув бровь, Бартон скользил пальцами по допитому бокалу и следил за писателем: движения резкие, вид скучающий, а слова до скуки сглажены по углам. Но Клинт был уверен, что внутри тот сгорал от содеянной глупости — забыв поставить авиарежим, дергался от очередного уведомления. — Черт, — сквозь зубы отчеканил мужчина от снова разрывающегося гаджета, заставляющего его дергаться и непроизвольно тянуться. — Не выражаться, — кинул Роджерс, что за весь вечер успел пригубить выдержанный шотландский коньяк. Редактор впервые за долгое время смог уговорить друга выйти в люди, и наслаждался каждой минутой сполна. — Мальчики, не ссоримся, впереди прекрасная ночь, и она только наша, — прервала еще не начавшуюся гражданскую войну Романова, поставив с подноса финальные напитки. — Прошу, за встречу. Звон их бокалов искрами раздался откликом под ребрами, и былая теплота распространилась по груди вместе с горячим напитком. Стив придерживался компании Одинсона, обсуждая редкий сорт скандинавского напитка, выдержанного в бочках не один десяток лет: редко пересекаясь с Богом датской кухни, Роджерс получал эстетическое наслаждение и чувство прошлого по службе в северной Европе. Старк же предпочитал окидывать компанию взглядом и редко перебрасываться с Брюсом предположениями о научных открытиях, на пороге которых стояла Америка. И только Клинт участвовал во всех возможных беседах одновременно, стараясь забыться в непринуждённых разговорах. Только они, вип-ложа и мельчающие гости бара первого этажа, не знавшие о легендах над ними. Романова недолго задержалась за столиком, не найдя себе место в бурном обсуждение повседневных тем. Уйдя к стойке, потянулась за новенькой бутылочкой белого рома и, крутя ее в руках, пыталась отыскать остатки мяты и лайма. — Как такую милую девушку занесло в такую ужасную дыру? — скромно спросил Беннер, поправляя очки костяшками пальцев. — Она ее основала, — улыбнулась Наташа, руками опираясь о барную стойку. — Один парень, кажется, разбил сердце. — Вечно Вы не в тех влюбляетесь, — протянул Брюс, не сводя трепетного взгляда с рыжего ангела: ее кудри так сильно контрастировали с белым платьем, что светились ярче барных ламп. — Да он неплохой. Иногда буянит, но в глубине души зайка, — наклонилась ближе. — Вообще, он не такой как все, кого я знаю. Всю жизнь дружила с бойцами, и вдруг появляется тот, кто всячески избегает драк… — и перейдя на шепот, произнесла: — потому что в любой победит. А еще ужасный заучка. — Прекрасно, — Брюс отвел взгляд, нервно постучав по стойке и прочистив горло. — Но это заводит, — как плетью ударив словом, Наташа наклонила голову, прищурив глаза. — Так что скажешь: мне его забыть или дать нам шанс? — Ну, дать шанс, наверное, или э, а как он, то есть, Вы же, и там, ну, — Беннер метался. Жался. Кашлял. Спотыкался о собственные слова. — А что он сделал? — Ничего пока. Меня это и тревожит. И скрылась за барной стойкой, удаляясь к захмелевшим мужчинам, оставляя Брюса позади. Старк следил за ними, записывая на невидимую пластинку животрепещущий диалог. Брюс улыбался, но через пару тысяч молниеносных мыслей погас, прокручивая на языке: «это лишь скромный флирт». Стрелки часов перевалили за полночь. И когда очередное уведомление пришло на телефон, Клинт не мог сдержать себя. Бросив взгляд на экран, громко и отчетливо произнес: — Мм, «Мистер Старк, где Вы»? От некого… Питера Паркера. На мальчиков потянуло? — Питер? — вклинилась женщина, увидев уведомление и наклонившись над телефоном. — А не моего ли паучка присмотрел, романист ты железный. — Не я его спаиваю высокоградусными напитками, — отклонившись от первого вопроса, едко произнес Тони, пальцами легло расстегнув пиджак. — И перестань называть людей в честь насекомых. — Положение Вдовы обязывает. И не увиливай, — чуть серьезнее произнесла рыжая, пальцами перебирая ножку бокала. — Откуда он в записной книжке? Мои мальчики передали, что ты увел кого-то из бара неделю назад. И Пита я не видела. Твои промыслы? — Простите, я не уловил суть ваших отношений, он что, ваш… ваш… — Беннер все пытался подобрать слова, не понаслышке зная о любимчике Романовой. Зная о послужном списке писателя, Брюс не удивился бы новой пассии в лице молодого человека, но то был не безымянный незнакомец с улицы. Мужчина всеми силами пытался придумать объяснение там, где оно не требовалось, — не знаю, стажёр? Вопросы посыпались со всех сторон, и причина ясна — впервые за долгое время завсегдатаи бара уловили писателя за искушением. С поличным. Особенно, когда слабостью мужчины стал молоденький актер, любимец старших в баре былых героев и историй. Старк не жался. Не повел бровью. Улыбался, игнорируя вопросы. И только обеспокоенный и слегка смущенный взгляд Роджерса застал его врасплох. — Так всё же муза? — Помощник, — выцедил мужчина, схватив бокал и прислонил к губам, хоть и желание осушить его до дна пропало. — Мой кэп не справляется с работой. — Эй, по-моему, там что-то важное, — нахмуренно произнес Клинт, когда сообщение за сообщением начали приходить, а пропущенные звонки достигли отметки «десять». Бартон бы не принял все в серьез, если бы не мелькавшие с удивительной частотой просьбы взять трубку и срочно приехать. — Старк, забей на спор, перезвони. В бурном обсуждении Тони смотрел на приходящие уведомления, чувствуя на себе любопытные взгляды. Наташа уже было потянулась за телефоном, как Старк остановил ее жестом и, подняв бокал вверх, произнес: — Этим вечером для меня существуют только короли и королева Нью-Йоркского андеграунда. Пусть весь мир подождет. За Вас. И несмелый звон еще не осушенных бокалов скрыл тихий призыв телефона быть услышанным. Но Тони не почувствовал сладость напитка, не задумываясь о том, что в скором времени всем миром для него станет один единственный юноша.***
Бар окутан тишиной. — Уже уходишь? — спросил Стив, хмельно улыбаясь писателю. Его аккуратно уложенная раньше шевелюра небрежными волнами скрашивала мужчину: редко Старку удавалось застать редактора в моменты исключительной слабости и беспомощности. На столе между гранитными или на тонких ножках бокалами были рассыпаны купюры — в эту ночь, победно воздержась от бездушных социальных сетей и мессенджеров, творцы великодушно скинулись за напитки, оставив Романовой щедрые чаевые «на следующий раз». — Дома ждут, — кинул мужчина, протягиваясь за гаджетом и осматривая, как оставшиеся гости тихо наслаждались последним каплями красного напитка. Резко убрав телефон в карман, даже не удостоверившись, кто и сколько ему звонил, поправил манжеты. — Завел питомца? — спросил Клинт, хмуря брови и теряя писателя из поля зрения из-за крепкого напитка в крови. Как на зло мужчине Тони троился, из-за чего Бартону стало трижды плохо. Возможно, русской балерине не стоило настаивать на продолжении их скромной десятилетней битвы выдержки на светских попойках. — Почти. На прощание кивнув и сказав что-то невпопад о повторении банкета, боялся притронуться к телефону, мельком увидев невозможное разноцветное светошоу индикатора смартфона. Держа крепко его в руке, Старк боялся взглянуть в написанное: что его ожидало? И пока мысли о попавшем в беду Питере сменялись нелепыми происшествиями на кухне, мужчина не заметил, как подъезжал к дому. Протянув купюры, Тони резко заметил, как в окружении холодного света фонарей у подъезда стояли двое и крупно спорили: толчки в грудь сменялись грубой хваткой за запястье и криком, еле разборчивым. Писатель не торопился выходить из машины, всматриваясь в знакомую высокую фигуру юноши в капюшоне, старающегося вырвать руку из цепкой хватки незнакомца. Выйдя из такси, Тони не спешил. Шаг был ровен и тяжел, но взгляда не сводил с двери дома. Разбирая отрывки диалога, доносящиеся до него, Старк не поворачивался, только пытался понять, разобраться в мыслях, врывающихся в голову. Не то напиток, не то внутреннее осознание происходящего замылили взор. Возникший холод в венах раскурочил в мужчине злобу, и за долгое время сердце его ощетинилось. Время будто бы замедлилось, и все вокруг двигалось в разрез со Старком. Остановившись в метре от двери подъезда, Тони остался незамеченным ими двумя, чем и воспользовался. Уши как зашило: слова не доносились до него, и только как через толщу воды донеслось чужое «Питер, ты мне нужен». Взрослый мужчина как сумасшедший не сводил с Питера глаз, часто дышал и пытался всеми силами задержать его, игнорируя Старка. В его глазах читалось безумие. Помешательство. Зависимость. Собравшись, грубо и низко произнес, чеканя слова как по уставу: — Питер. Домой. На бархатистый голос юноша повернулся, и от резкого движения капюшон спал с головы. Старк мог разглядеть, как горела красным щека юноши и глаза его были опухшими. Воздух трещал от разрядов электричества. Страх не сдержаться достиг мужчину. «Об этом он писал?» «Что теперь делать?» «Я не герой». «Я не Роберт». И если удушье — признак остановившегося сердца, Старк подозревал, что лишился кровоточащего камня в ту же секунду, как услышал теплый умоляющий голос. — Мистер Старк, это не… — Питер вырвал руку из цепкой хватки проходимца, почти подойдя вплотную к мужчине, не сводил глаз с тяжело дышащего писателя. Будто бы перед ним не тот саркастичный плейбой, а воплощение презрения и ненависти. «Вы все-таки пришли. Пришли». Оглядев незнакомого мужчину и смерив его взглядом, Тони собрал последние кусочки отвердевшего рассудка. С незнакомцем они не приятели, но и не случайные прохожие. Взгляд четкий, уверенный и жаждущий аудиенции с Питером — полный ненависти к писателю и его существу. Загородив юношу, писатель проследил, как незнакомый мужчина отступал скалясь, и та ненависть писателя направлена не на подозрительного сумасшедшего и даже не на Питера. «Не в мелодраме снимаемся». Старк почувствовал, как гуляли желваки на скулах, и в тот момент из последних сил оледенело выдал: — Мне неинтересно, что и кто это. Я сказал тебе. Домой. Живо, — отрезал мужчина, не понимая, почему же именно эти слова легли на язык. Хотел же сказать не это. Включилась не та пластинка. Мысли рваным скопом сгорели. Он не мог придумать ничего лучше. В голове пусто. В жилах тоже. И в карих глазах напротив Старк увидел ту необъятную боль, что в жизни не желал врагу. «Разочарование… Во мне?». И когда Питер воспользовался помешательством незнакомца от присутствия Старка, отцепил руку и нырнул за мужчиной в подъезд. Писатель только бросил холодную реплику вслед, не имея возможности остановить эту желчь, откуда-то ползущую наверх: — Ты должен быть осмотрительнее. Паркер замер. Это ли он хотел услышать? Нет, не об этом он думал. Сжимая в кармане худи телефон с непрочитанными голосовыми сообщениями и пропущенными звонками, Питеру хотелось спросить. Заорать. В лицо. «За что сейчас так со мной?» «Где Вы были всё это время?» «Я ждал». «Почему не отвечали?» «Кем Вы меня считаете?» «Что плохого я сделал?» Но вопросы опаляли горло, заставляя щуриться, мельком вытирать влагу от испуга и хмурить брови: кто он? Имел ли на это право? Кто ему Энтони Старк, чтобы просить о помощи? Он — материал. Что-то прошептав консьержке, писатель прошел мимо юноши и не хотел его торопить, желая поскорее укрыться в стенах квартиры. В тишине поднимаясь в скрипучем лифте, Питер не сводил глаза с мужчины в попытках объясниться и спросить, но слова комом замерли в глотке. Только в квартире он смог произнести тихое: — Я… Буду в комнате, сэр, — вытянул юноша, натянув капюшон и избегая света. Одернув толстовку, не заметил, как спал ремешок с ослабленным узелком на запястье. Он шатаясь пробрался в комнату, закрывшись. Прислонился к двери, пытался унять дрожь от чудовищного вечера, а после рухнул на кровать без сил. День отвратительно тягучий и мерзкий закончился не лучшим сценарием. А Тони… Тони дышал ровно и глубоко, не понимая, за что так сердце било по ребрам и звучало барабанами в ушах. Тони сидел уже в кабинете, словив себя на минутном молчании и тусклом прожигании стены напротив. Тони чувствовал себя вывернутым наизнанку, приписывая все симптомы на подступающие тошноту и похмелье. Подобрав браслет, Старк ощущал желчь в глотке. Неправильно. Все было таким неправильным. Сломанным. Лишним. Под руками оказался включённый ноутбук. Под пальцами прогибались клавиши. Под сердцем звучали строки. «Роберт схватил телефон под общий смех и улюлюканье: пара сотен не стоили пропущенных звонков. Не замечая, сколько выпало из бумажника, кинул всё на стол и рванулся к выходу, читая попеременно все пришедшие сообщения. «Мистер Дауни, я понимаю, глупо просить, но Вы сможете заехать за мной?» «Если не заняты» «Вы постоянно заняты, да, глупый вопрос, но вдруг» «И это не свидание, конечно» «Я просто тут в нехорошей ситуации» «Утром взял не ту сумку, наличных хватило только на автобус» «Подвезите, пожалуйста, от театра около Сквера» «Перезвоните» «Или напишите»Пропущенные звонки (3)
«Мистер Дауни, уже поздно» «Вы же прочитали сообщения?» «Я пока что сижу с командой» «Меня кажется приняли в состав новой пьесы» «Я могу занять, конечно» «Но все знакомые уже ушли» «Мне правда нужна Ваша помощь» «В первый и последний раз, обещаю» «Срочно перезвоните»Пропущенные звонки (5)
«Я не знаю, что мне делать. Мне никак не вызвать такси» «На счету ни копейки» «Я боюсь выходить на улицу, меня, кажется преследуют» «Мне страшно, пожалуйста, заберите» «Или просто позвоните» «Пожалуйста, Мистер Дауни»Пропущенные звонки (12)
«Мне перекинул друг денег» «Я подъезжаю к дому» «Тут огорожено, какие-то работы с канализацией на квартал» «Пожалуйста, возьмите трубку» «Я просто поговорю с вами, пока не дойду до подъезда» «Меня правда преследуют» «Ну же, возьмите трубку»Пропущенные звонки (19)
«Голосовое сообщение» «Голосовое сообщение» «Мне страшно» Набирая Тома, мужчина подгонял таксиста, не имея возможности усидеть на заднем сидении: была бы воля, за шкирку выкинул водителя, пересел и втопил газу, боясь, что не успеет. И там, после длинных гудков около злополучного подъезда, он увидел двоих. Рванув из салона автомобиля, Роберт стягивал находу душащий шарф и, не различая лиц, схватил юношу за толстовку, вывернул руки мерзкому до посинения незнакомцу, отталкивая и скрывая позади себя Тома. Под тихие мольбы юноши прекратить и просто уйти домой, мужчина забыл правила этикета и агрессивно-пассивную тактику боя. Ему было все равно, что станет с тем, кто посмел дотронуться до его мальчика. И когда юноша оттянул того за руку, заводя в подъезд и уводя от драки, Роберт увидел нещадную красную отметину на лице. Это не было последней каплей самообладания мужчины. Чаша и до того была переполнена. Это стало личным разрешением разорвать на клочья мужчину, кем бы он ни был. Он не помнил, как приложил мужчину головой о железный поручень с пандусом. Пелена на глазах спала только в подъезде, когда, прижимая к себе теплый комок необузданных чувств, Роберт почувствовал дрожь под горячими ладонями. Прислонив к себе еще ближе, зарывшись носом в кудрявые волосы, мужчина не обращал внимание на консьержку, волнительно смотрящую на парочку. — Ты в порядке? Поранился? Он ударил? Что он сделал? Ты в порядке, карапуз? — повторялся Роберт, боясь отпустить юношу. Глаза его были открыты, но дыхание рваным: мужчина и не замечал, как саднила скула, по которой успели вмазать, и как болела спина от резких физических нагрузок на ночь. Его память выбросила эпизоды потасовки, сосредоточившись на одном. На Томе. В мыслях горела красным щека юноши, затмив собой последние минуты. — С-сэр, я… и он, всё в порядке, мы, — и оборвав на середине мысль, Том вцепился в атласный пиджак мужчины, зарываясь в него. Дрожь не спадала. Гнетущее тлеющее чувство не пропадало. — Вы здесь. Вы приехали. Страх. Бессилье. Обида. Благодарность. Всё смешалось в одно. В одно теплое объятье под лампами подъезда их небольшого укрытия. — Я виноват. Не успел. Забылся, — шептал мужчина в кудри, дыханием согревая макушку юноши, успевшего до усталости промерзнуть на улице. Тот промолчал, сомкнул руки позади Роберта и улыбнулся. — В первый и последний раз. — В-всё хорошо, правда. Понимаю, — Том почувствовал, как кости перестали ныть от страха быть сломанными, как в легких теплым паром достигали его слова, как тело становилось мягким и подвластным всем уговорам мужчины, сердце которого билось в такт его. — Нет, не понимаешь. Не успев опомниться и спросить, в чем же дело, Том губами почувствовал мягкость и непривычную нежность, которую Роберт успел ему задолжать: без рваных вздохов и безумия в глазах, робкие поцелуи как прощение за оплошность. Внутри всё ревело. Трещало. Рвало. Роберт не мог сдерживаться в хладнокровных действиях и взглядах, как сделал бы раньше. Как сделал бы с другими: Том особенным пламенем разжигал в нём неподдельные чувства, бросающие его в жар и холод попеременно. Казалось, одно прикосновение решало все его проблемы. В ту ночь Роберт боялся оставить Пит…». Пит.Пит.
Пит. Рука мастера дрожала, стирая имя и пробив с тяжестью: «Тома одного». Это оно. То замешательство, что он избегал. Горло ревело от ожогов несказанных слов, стягивая плоть, и подсознание кричало о свихнувшемся рассудке: матёрый и заколенный жизненной рудой поддался болезни. Болезни свихнувшегося творца. Пальцы в исступлении замерли над клавиатурой, дрожа и холодея. Он потянулся к браслету, перебирая его и потирая большим пальцем. Писатель очнулся. Прокрутив весь написанный текст с первых глав, качал головой из стороны в сторону: это написал не он. Не ему. Не про него. Не то высокая температура одолела его, не то комната оказалась нетерпимо душной, Старк оттягивал ворот водолазки. Всё душило. Все душили. — С ума сошел. Все это — алкоголь, да? Карапуз, да я же не хотел, — и чуть не промахнувшись, склонился над жужжащим ноутбуком, уткнувшись лицом во влажные ладони. — Слова не те. Не хотел я… Воздуха не хватало. Слов не хватало. Чувства переполнили чашу, контролировать которую больше не мог. — Так получилось. Не специально. Побоялся. Запутался. Я, черт дери, запутался. Не этого же хотел. Не это же просил. К чему всё это ему высказал? Что ты творишь, старый маразматик… Чувство взобраться на Олимп и доказать миру, что у Энтони Старка есть сердце, ничто в сравнении с желанием переписать личную историю, руками сокрушить толстую стену и дотянуться до весеннего сердца юноши в дальней комнате. Не понимая, что было написано им, а что сыграно в жизни, Тони собирал по кускам: по утрам его встречал Питер с улыбкой; в обед он же приглашал за стол; ближе к вечеру убегал на кастинги; поздно ночью появлялся Том, оставаясь до утра с писателем. Жизнь не переписать. Не стереть. Не заточить в черновик. С той ссоры в кабинете писатель улавливал нескрываемые страхи, одергивания и неуверенность юноши — причиной тому был он сам. Десять дней сожительства пролетели незаметно для них, да только Старк не мог вспомнить ни одного момента, не занесенного в книгу. Это Питер за завтраком дотронулся до его запястья, ошпарившись отвёл руку и покраснел? Это Питер желал приятной ночи, независимо оттого, как устал сам? Это Питер оставлял огромную сумку продуктов, предупреждая, что вернётся позже? «Это я вел себя как полоумный подонок?» Хотел ли это исправить? Да. Предпринимал что-либо? Да. Каков результат? Нулевой. Подступающая тошнота отвлекала его от мыслей. Надеялся ли он, что несносный мальчишка раскроется как в первый раз? Впустит ли мужчину ближе после всего, что натворил? Старку до невозможности хотелось проникнуть в голову актера, перезаписать все роли и сценарии. Стать мягким дождем, проникающим в тело через тонкую ткань. В апартаментах на десятый день сожительства раскиданы судьбой двое: запертый в кабинете писатель, осознавший с ума сводящую беду в полном ее расцвете, и опаленный наивностью юноша, зарывшийся в холодную подушку в попытках унять горящую щеку. Бросаясь из крайности в крайность, два героя стали персонажами неписаной пьесы, катившейся кубарем вниз. Один увлекся. Второй забылся. Этой ночью в Нью-Йорке не спали двое.