***
«Верните мне Питера!» «Где Питер?» «ПИТЕР!» — ПИТЕР! Глотая жадно колючий воздух, мужчина вскочил и руками хватал невидимого призрака перед собой, сковавшего каменные ребра. Где-то сбоку встрепенулся человек, подбегая сразу же к мятой кровати, но Старк откинул его рукой, скалясь и желая отбиться. — Эй, эй-эй! Это кошмар, всего лишь кошма-ар, — протягивал юноша, поглаживая мужчину по голове. Глаза писателя метались из стороны в сторону, рваные вздохи становились стальными глыбами, которые Старк ронял на пол. Боль на затылке растекалась огненной патокой, обжигая нервные окончания, казалось, уже всего тела. Все вокруг черным черно. Он будто превращался в дровосека из Страны Оз. Железного человека не из плоти и крови, а чугуна и ртути в венах. — Я тут. С Вами, — все нежно доносился голос. Как обезболивающее, кроткие тихие звуки успокаивали Тони, но животный страх быть убитым не угасал. — Не трогай! — и рука его махнула куда-то в темноту: — Не трогай… Что… Где я? — Дома. Вы… Дома. И я здесь. Здесь. Вы постоянно меня звали, я здесь. Всё хорошо, я здесь, — убаюкивал кудрявый юноша, стараясь не прекращать поглаживать вспотевшего мужчину. Пару раз по его плечу и руке прилетел тяжёлый кулак, но тот не произнес ни одного звука. — Вы в безопасности. — Карапуз, это… Мы дома? Я… Ты… — Вы дома. Я нашел Вас в кабинете. Без сознания. Вы совсем переработали, а джин был не лучшим успокоительным. Да и зря Вы добавили триллеры для просмотра в работу, — тот улыбнулся, смотря прямо в глаза мужчине: — Вы крайне впечатлительны, Мистер Писатель. А Старк все никак не мог разглядеть юношу, хоть по голосу, нет, с первого звука определил гостя. Но в очередной момент Старку показалось, что не комната была темна, а он ослеп. — Но я… Это было так правдоподобно. Ты ушел, и… Эти совпадения, — Старк протянул руку, нащупав теплый рукав из мягкой ткани. Такой родной. Такой необходимый. — Потом еще тот странный мужик в магазине, я думал… — Это всё было в Вашей голове. Никакого мужчины. Никакого магазина, — ласковое прикосновение ладони к щеке мужчины последним успокоило жар тела. — Я в порядке, Вы в порядке. И мы дома. В безопасности. Это всё в Вашей книге, Роберт, и только. — С-стой, Питер, что т… — О нет, черт… Отстранившись от юноши, Старк никак не мог сосредоточить внимание на лице кудрявого молодого человека перед ним в этой кромешной тьме: казалось, его черты были чуть размыты, но в то же время так отчетливо выстраивались в голове. Интерьер комнаты один в один повторял его личные покои, но почему-то вторая стена была неощутимой, будто… Пелена спала. — Питер… Нет, Том, ты же мне снишься, верно? Я сошел с ума? Юноша замолчал и грустно улыбнулся, подсаживаясь ближе. Черты его стали чуть резкими, и Старк убедился: так похож на его Питера, и так от него далёк. — Простите, Мистер Писатель. Не хотел Вас пугать, только успокоить. Ложитесь обратно, — юноша чуть приподнял подушку, взбил ее и расстелил скомкавшуюся простыню по краю. — Вам станет легче. Лучше. Вам нужно отдохнуть. Мы позаботимся. — Мы? И я что, того? Умер? — Тони аккуратно и плавно лёг обратно, пока Том укрывал его одеялом, нежно поглаживая. — Живее всех живых, Мистер Писатель. И поэтому не задерживайтесь здесь, Вас заждались, — его персонаж ярко улыбнулся той невозможной улыбкой, что он представлял перед каждой правкой текста. — Вы не меняетесь, сколько бы времени ни прошло. Всё строите неразрушимые высокие стены, не позволяете их сломать, а сами страдаете. Не пишите трагедию Вашей жизни, Мистер Писатель. Вы рождены для счастья, которое рушите сейчас сами. — В проходе в комнату возвысился силуэт с легкой хитрой и наглой улыбкой, наблюдающий издалека за разворачивающейся картиной. Старку казалось, что он противно кивал в такт словам, а эту козлиную бородку где-то видел раньше. Том схватил того за руку, крепко сжал, не переставая второй гладить его создателя по голове, и почти шептал: — И, пожалуйста, не забывайте о нас. И мы будем жить и дальше. Только помните нас, как с первых страниц этой книжки, помните. Не забывайте перечитывать нас. — А с-с кем ты та-ам, Том-м? — из последних сил спросил Тони, прежде чем заснуть с мыслью о нахальном и неприятном госте в дверном проёме его личных покоев. Его бородка показалась ему до ужаса знакомой. «Та еще сволочь. Только бы не обижал Тома. Только бы…».***
В нос ударил запах обработанных спиртом металлических подносов и дешевого порошка от простыней. Мужчина никак не мог открыть глаза, тело не слушалось, но какие-то звуки волнами доходили до него. — …лжен уже проснуться. Наблюдать придется еще четыре дня, мы не можем сказать, насколько успешно прошла операция. Прогнозы хорошие, та кассирша вовремя обнаружила их — район пустоват, кто знает, сколько бы он там пролежал с пробитой головой. Возможно осложнение… Правая часть тела не парализована, но плохо отвечает на исследования. Последствие такой травмы, очевидно, но… — Он в коме? Почему не просыпается?! — послышался голос Стива, сжимающего ремень рабочей сумки. Тони пытался замычать, подтверждая присутствие окружению. Но ничего не вышло. — Нет, Мистер Роджерс, какая кома. Анестезиолог только что закончил, будет скоро как новенький. Вы не забывайте, это не Ваши писульки, здесь больница. Мы дали ему поспать чуть дольше обычного, но никакого вреда для здоровья нет — его организм истощен, не справился бы с нагрузкой и восстановлением самостоятельно. Всё по уставу и инструкции. Если бы не следователь, пациент проспал бы еще пару часов. Так что все дальнейшие последствия — Ваших рук дело, шериф. «Шериф? Следователь?» — Мистер Стр… «Что произошло, чёрт возьми? Ну же, я же пришел в сознание. Заметьте же, остолопы!» — Доктор Стрэндж, попрошу. «Я проснулся, я тут… Ну же, нужно дать сигнал. Хотя бы рукой» — Доктор Стрэндж, у нас мало времени. Задержанный проходит подозреваемым по делу серийных похищений и возможных убийств, и… «Похищений? Серия? Задержанный? Давай же двигайся, ты мое тело или чьё?!» — Он дернулся! «ДА! Черт, энергии как-будто и нет. Нет-нет-нет, дава-ай, еще раз Старк. Еще один раз. Мизинцем, ну же!» — Что? — Где? «Подождите, дайте время. Я вам кто?» — Рука, вот. «Да-да, сюда, обратите уже внимание! Давай, хотя бы мизинчик» — Снова! «Стив, спасибо скажу потом. Только помогите мне очнуться уже, устал быть овощем. И запах уберите». — Просыпается. Отлично. Первые полчаса будет под действием веществ, ничего толкового не услышите, шеф, — связать слова внятно не сможет. Подойдите позже, а пока дайте мы осмотрим его, — послышался неприятный звук поднимающейся кровати, на которой лежал Старк. — Я не хочу, чтобы в Вашем деле появилась еще одна жертва. Писатель почувствовал, как кто-то приподнял веко и яркий свет фонарика раздражал зрачок. Спустя пару секунд врач повторил это еще раз. — Могут быть осложнения? — Мистер Роджерс, ему могли проломить череп, и отсутствие критического положения сейчас ничего не означает. Мы стабилизировали его состояние спустя только тридцать один час, и то, что он приходит в себя, может означать, как позитивные, так и пагубные последствия. Повторюсь, не уверен, что его правая часть будет слушаться. Возможно потребуется интенсивное лечение. В любом случае, это чудо, и я — Ваш главный маг. Дайте нам выполнять нашу работу, а Вы, товарищи следователи, — свою. — Ваш пациент — один из главных свидетелей произошедшего и может подтвердить косвенно подтвержденную теорию об участии Квентина Бека в похищении… — Боже… Скарф, имейте совесть оставить всё за дверями палаты, иначе я лично введу вам тройную дозу какого-нибудь странного препаратика, действующего пагубно на сознание. А там, упс, остановка сердца из-за солидного возраста. Вот же незадача! — Доктор Стрэндж безэмоционально посмотрел на следователя, подготавливая шприц. — Мы и так Вам дали достаточно доказательств, что свидетель жив. Успокойтесь, перестаньте пугать мой персонал. Еще один произнесенный звук в этой палате, и я вынужден вызвать охрану, — голос врача прорезался сквозь сознание Тони. Мужчине так хотелось приоткрыть глаза и оценить обстановку, внешности окружавших его личностей, но тонный груз не давал такой возможности. Писатель почувствовал легкий укол в левой руке, как тяжесть только стала прибавляться, а голоса всё дальше и дальше раздавались в комнате. И Старк снова погрузился в сон. «Карапуз, прошу, выживи…»***
Сильнее крика оглушающее молчание. Белая ванна частной больницы успокаивала мужчину. Пока медбрат пытался аккуратно смыть грязь с тела, накопившуюся за битую неделю, Старк внимательно следил, как капли воды равномерно капали о пенистую гладь воды. Кап. Белый цвет позволял забыться, и глаза писателя моментально потухли, будто бы где-то там, за черепной коробочкой, операционная система дождалась обновления. Кап. Легкие прикосновения медбрата вызывали мурашки по спине мужчины, который старался не смотреть на правую часть тела, покрытую синими кровоподтеками. На белой керамике ванны синие и фиолетовые подтоны горели еще ярче, но Тони видел в них только очередные кляксы — боль не чувствовал, так какая разница? Жив? Жив… «А Питер…» Кап. «Где ты?» Включился душ, и Старк смиренно опустил голову вниз, позволяя новоиспеченному специалисту аккуратно вспенить воду и помыть сальные от долго пребывания в больнице волосы пациента. Теплая вода картинно стекала вниз, забирая внимание Тони, но в солнечном сплетении подобно кипящей воде билось разрывающееся сердце от щиплющей боли. Кап. Его Питера могло больше не быть на земле. По крайней мере, живым. «Как всё вышло… Прискорбно», — доносилось в черепушке у писателя, сны которого перестали играть красками. Только образы. Образы его мальчика, которого он недолюбил. Недообнимал. Недоцеловал. Недо… Каждый эпизод, в котором Старк кидал равнодушные и рваные фразы мальчишке, переписывал снова и снова, пытаясь вымолить прощение: вот вместо обидных слов об испорченной глазунье Тони легко целует его в макушку, пододвигая тарелку поближе, чтобы уплести ее за обе щеки. Ведь Питер устал, старался несмотря на боль в спине, и писатель не хотел разочаровывать мальчишку. А вот актер пришел поздно домой, продрогший до нитки из-за проливного дождя. Быстро накинув махровое полотенце и заставляя переодеться в теплые одежды, Старк включает напольный обогрев, хоть и ненавидит функцию умного дома. «Потерпел бы. Подождал. Да что за дурак, ду-ура-ак…» Чувство реальности иссякло где-то в промежутке между операцией и реабилитацией. Всё пронеслось не в тумане, а отрывками: ножницами покромсали редкие воспоминания, оставив безопасные, пустые дни. «Что? Уже полдень? А разве я не был в ванне?» А ведь только недавно писатель должен был проснуться, чтобы его отвезли на водные процедуры. Отчего внутренние часы трубили семь утра, как персонал вокруг не по уставу пытался его накормить сытным обедом. «Нет, уже двенадцать. Все верно, они правы, я опять…». Не имея сил поднять правую руку, постоянно отказывал сиделкам в помощи: левая рука с ложкой дрожала, половина бульона падала то в тарелку, то на покрывало, которое медсестры сразу же стремились поменять и постирать. Но Старк не подавал виду. «Что? Как я оказался в коридоре?» Писатель сжимал подлокотник временного инвалидного кресла, озираясь по сторонам. После пары секунд пришло осознание: «да, я ведь вышел к дежурной медсестре. Когда уже я прекращу сходить за умалишённого?». И смотря в дальний коридор, казалось, с бесконечными палатами, Тони остановился на старике, одиноко сидящем на лавочке около палатки. Его больничная сорочка заметно растянулась, сползая чуть с плеча, или он исхудал за время лечения — знал только лечащий врач. Но ком в горле Старка встал не по этому. Старика забыли. Исхудавшего и одинокого забыли в этих стенах, отдав на попечение врачей. Откупаясь купюрами, редко навещая деда, родственники кидали нескрываемо фальшивые улыбки. А дед, сидя в кресле, улыбался, представляя, что всё хорошо. И скоро его заберут. Скоро. Ведь любят. Честно и горячо. «Стоп, а какой день недели? Почему я… Стив написал… Сообщение? Как это уже вышла книга?» Еле вчитываясь в текст, стараясь не замечать боль в затылке, просматривал ролики и интервью, которые давал мужчина. «Книга… Книга… Революция, да-да… О, мое состояние?». На экране интервьюер чаще начал стучать по блокноту, наклонившись вперед к редактору, но Стив не поменялся в лице. Военное прошлое дало один значительный плюс — контроль эмоций. Прибавив звук, Старк услышал отрывки: издательство держало в тайне читателей о совершенном покушении. — Серьезно? Ограбление? — Тони фыркнул, посматривая на нефтяные разводы на коже. — И если Фьюри выбрал эту версию только из-за шума с прямой отсылкой на мою книгу, клянусь, я… В глазах потемнело, а телефон успешно выпал из рук на белые простыни больничной койки. Звуки перемешались, но он точно расслышал тревожный голос сиделки: кажется, ему стоило поспать чуть дольше. «Я должен… скорее… выбраться отсюда».***
Октябрь взошел на трон. Придерживая дверь такси, водитель послушно ожидал, когда мужчина сядет внутрь. Чуть опираясь на фигурную трость, пассажир сел и кивком показал водителю готовность к неспешной поездке. Медленно и аккуратно, но таксист чувствовал, будто перед ним аристократ, не меньше. Будто бы очередной буднечный пассажир вбирал в себя все тайны главных героев классических романов. Молчание. Острый взгляд. Скрывающиеся черты лица под воротником пальто. Прихрамывание и фигурная трость. Всё по канонам. — Здание Уголовного суда, остановите на пересечении с Уолл-Стрит. И будьте добры, помедленнее. Мы никуда не торопимся, выбирайте спокойные пути, — Тони сжал колено, которое последние недели реабилитации чувствовало любую вибрацию в воздухе, отдавая адской колящей болью. — Как прикажете, — кивнул водитель, пристегиваясь и настраивая навигатор. Легко тронувшись, старался выбирать дальние маршруты вдали от автомагистралей и шумных трасс, видя как пассажир хмурился от незначительного писка. «Что за странный пассажир достался мне сегодня…» По радио передавали очередную новость, которую водитель хотел было выключить для тишины, как его остановили: — Нет-нет, оставьте. Спасибо, — кивнул писатель, сжимая покрепче трость. От его слуха не ушли ключевые слова радиовещания. -…вное дело было передано на новое слушание в главный корпус Уголовного суда Нью-Йорка по делу 16625. Найденные вещи пропавшего без вести четвертого июля Питера Бенджамина Паркера, двадцатиоднолетнего актёра из Квинс, были найдены в личных аппартаментах задержанного Квентина Бека, тридцатилетнего директора по монтажу местного городского театра. Юноша обнаружен не был, числясь пропавшем уже полтора месяца. Версия происходящего была представлена накануне первого судебного слушания: будучи преследуемым три года, Питер Паркер не дождался помощи местных правоохранительных органов о защите по предварительной причине гомофобии участковых и халатности главного инспектора, уволенного накануне после заявления начальства полиции об инциденте. После отказа полиции Мистер Паркер договорился с директором по персоналу родного театра о переводе в английский филиал театра, но за день отлёта пропал и не выходил на связь. Спустя три недели бывший сожитель Питера Паркера — Бонни Кларк, чье имя не разглашается по просьбе следствия и измененно, подвергся покушению преступника, но был спасен кассиршей местного продуктового магазинчика, спугнувшей преступника. Девушка, решившая вернуть покупателю забытую жевательную резинку, вызвала скорую и полицию, которая через двадцать минут поймала преступника в одном из дворов, ведя преследование подозрительной машины с непробиваемыми номерами. После следственного допроса и очной ставки Квентин Бек был взят под стражу, но местоположение Питера не выдал, несмотря на чистосердечное признание о совершенных злодеяниях с семью без вести пропавшими молодыми людьми при допросе после официального задержания. Мужчина подозревается в семи похищениях и трех убийствах, доказанных по судебно-медицинской экспертизе спустя шесть лет после случившегося. Прямой репортаж с места событий провела наша корреспондентка, Карен Пейдж. Следите за… Раздался звонок мобильного телефона, и водитель приглушил радио, откашлявшись. Новость о мальчишке распространилась молнией по каналам и устам горожан: у таксиста самого был юный сын, только ставший совершеннолетним. И от мысли, что следующим мог стать он, мужчину рвало от животного и неконтролируемого страха. Решив быть чуть тактичнее к пассажиру, поднял стекло автомобиля, еще со слов начальника бизнес-такси не совсем осознав, кого он должен был везти. Но одно знал точно — крупная шишка, не меньше. — Я не смог спасти карапуза, — тихо проговорил Тони, не отрывая взгляда от пейзажа. Рев мотора и легкое трение шин об асфальт не успокаивали мужчину, только подгоняли новый ком к горлу. — Он не погиб, — добавил редактор, ожидая лучшего друга уже в судебном здании. — Забудь эти слова. Врачи говорили без пере… — Но поиски уже прекратились. Они прекратили поиски, мне передал следователь. — Не прекратили. Отозвали, официальная бумага ещё не пришла на причину: может уже нашелся, просто под охраной. Да и… Твой отец сказал, что это возможно защита свидетелей. — Он все-таки… — Он первым поднял всех на уши, добравшись до начальства. Но шавки даже с ним не обмолвились ни словом, этого театрального монтажника же еще подозревают в похищениях мальчиков в нулевых. Твой отец меня успокоил, сказав, что все под контролем, но… Короче, параллельно рассматриваются иски от еще троих семей пропавших мальчиков на этой неделе, подозрение в кооперативе с бандитской группировкой. Тони, он жив. Просто… Твой мальчишка — герой, слышишь? Он бы так просто не сдался, — Стив сжимал мобильный, не боясь раскрошить пополам. Кому были предназначены эти слова? Тони? Или ему самому? — Будь то защита свидетелей или он сбежал в Европу, чтобы забыться. Но это точно, он жив. — Да, он… «Живее всех живых», — вымолвил мужчина, сжимая трость. Тело скулило, а нога еле-еле слушалась. — Твой парень спасает детей, говорю же. Он — кремень. Супергерой. Так что… Не ударь в грязь лицом, ты его наставник. Покажи пример, дай понять, что и ты борешься. Он не мог пропасть, твой дружелюбный сосед полон жизни и энергии, которую не стереть. — Но он всё ещё… — выгрызал слова Старк, все сильнее и сильнее сжимая эту убогую трость, въедающуюся в ладонь. Сколько раз инспектор ни пытался убедить в возможной сохранности Питера, писатель знал, что охраняемая его больничная палата тремя гвардейцами не являлась показателем «сохранности». — Он просто ребенок. Ребенок, которого швыряли из театра в театр. Ребенок, который потерял родителей и жил один. Один выживал, пытаясь реализовать себя. А я, черт возьми, я же… Это же я его довел… И мое солнце… могло погаснуть. Стив, разве… Ты думаешь, что он мог оставить меня без весточки? Эта вечная балаболка не кинула письмецо, что всё в порядке и он играет в защитника бравых? Да его по утрам, знаешь, редко получалось заткнуть, а тут… он… Да ладно, что уж тут я. А Наташе? Романова его опекала как мать, постоянно жужжала только о его успехах! — Не предавайся воспоминаниям, будто он уже… — Стив прокашлялся, отгоняя мысль. — И он совершеннолетний. Перестань опекать, — чуть резанул Стив, зная, что мужчине нужна встряска. — Всё хорошо. Только дождись. Романова тоже пропала с радаров, а это верный знак: кто, если не ее русские шпионы во всех сферах. Никто не узнает, где наш паучок, если не узнает она. А пока готовься к битве. Вокруг здания журналисты, Карен должна забрать тебя за квартал и провести через западное крыло. Как нога? Дойдешь сам? Могу пригнать кресло, если не выдержишь нагрузки. — Не слушается, — выдохнул мужчина, сжав колено. — Но я не инвалид, чтобы показать этим шакалам, что превратился в беспомощного старика. — Так дойдешь? — Не дойду, так доползу, — выплюнул слова Тони, замечая, как приближается к зданию суда. Величественное здание из белого камня было облупленно пятнами журналистов и прочих зевак, что отнимали у мужчины жизненные силы. — У меня счёт с этой тварью. Если бы не нога, слетел бы с трибуны и проломил ему все двести семь косточек. Одну. За. Одной. Но в руках трость, и в школе по метанию я имел крепкое «отлично». — Только на трибуне такое не выскажи, присяжные не оценят, и тебя выведут оттуда — силой или уговорами. — Будет нужно, и по ним проедусь катком. Отбой, кэп, уже подъехали. Кажется, вижу Карен, — Тони постучал по стеклу, и таксист, опустив его, внимательно вслушался. — Остановите здесь, спасибо. — Держи в курсе. Я рядом. Водитель припарковался у заданного места, выискивая невысокого девушку роста, как было оговорено в заказе. Приоткрыв дверь таинственному пассажиру, хотел придержать за локоть, как мужчина вежливо отказал, отряхнул пиджак и надел солнцезащитные очки, предлагая локоть уже подбегающей девушке. Ее небольшой хвостик качнулся в сторону, а большие глаза с проникновенным взглядом заставили водителя замереть. — Благодарю за мягкую поездку, — кивнул мужчина и удалился, оставив неизгладимое впечатление под сердцем у водителя. И казалось ему, что эту историю он успеет не раз пересказать внукам, когда они только появятся. — Карен, чуть медленнее. Не хочу на публике хромать так явно. Пусть считают, что трость — часть образа. — О, поверьте. Никто не сомневается в Вашем аристократическом прошлом. Выше голову, мой капитан. И двое медленно и непринужденно продолжили путь, забыв про случайного, скорее, очередного водителя в их жизни. Но знал бы таксист сам, что держал и хранил в себе этот мужчина после пробуждения каждое утро; что писал и требовал у общественности к привлечению дела каждый день; что желал и ждал каждый вечер, не выключая мобильный телефон и отвечая на каждый незнакомый номер; чего стоило ему каждую ночь выключать свет на кухне и выливать остывший кофе из двух кружек, надеясь, что очередной банановый хлеб не успеет зачерстветь до прихода горячо любимого гостя. Как вырванная страница из книги, Старк не находил место в этом сюжете. Но это не финал его жизни. Впереди неизданный эпилог, который создаст он сам. — Жди меня, Питер. Любой ценой.***
« — Роберт, — тихо прошептал чуть седой мужчина, морщинистой рукой проводя по накрахмаленной рубашке любимого. — Знаешь, а ведь ночью так тоскливо без цветов. Всё засыпает, а ты… С каждым годом боишься не проснуться, не увидеть рассвета и только-только раскрывшихся бутонов. Или чьих-то морщинок у глаз. Седой старик, что сидел рядом морщился, подминая губы. Дотронувшись дрожащей рукой до чужой, сжал так крепко, как позволяли силы. — Не говори так, — медленно и вкрадчиво произнес пожилой, роняя с тяжестью слова. Он чуть бормотал, еле шевелил челюстью, потеряв и былую роковую внешность, и харизму плейбоя. Остался только старичок с бьющимся в такт другому сердцем. — Не умрешь ты во сне, Том. Не позволю. Не заберет никто. Кому кроме меня нужен такой потрёпанный старик. — Рано или поздно, Роб, все мы уходим, — грустно улыбнулся он. — И всё-таки… Чтобы не так тоскливо было, обещай мне, если умру раньше, на могилку посадить алиссум. Беленькие такие, маленькие. — Алиссум? — Да, растение такое, оно цветёт вечером и уходит в ночь. Крупный кустик такой, с цветами. И знаешь, когда будешь навещать меня, тебе не будет так одиноко и тоскливо. Пусть их медовый аромат не даст тебе скучать. — Томас Стэнли Дауни, ещё одна т-такая поднятая тема и… — Молчу-молчу. Ведь… если в меня влюбился писатель, точно буду жить вечно, да? И знаешь… Если же меня всё-таки спросят о сокровище моей скоротечной жизни, я назову день встречи с тобой. С того момента снился мне только ты. Только ты. Под чуть робкий и тихий смех двое сплелись пальцами, зная, что вечность на их стороне. — Помнишь, как перед моим отъездом в Европу ты взял меня за руку и привёл в гостиную? Помнишь, что тогда сказал? — Не помню. И тебе не стоит. — О нет, мистер Невозмутимость. Я не забуду в жизни твоё прощание. Ты приготовил гостевую комнату, как в нашу первую встречу. Разбросанные книги, баночки из-под пива, и теплый-теплый плед, которым укутал меня. И помнишь, что ты предложил мне? — Нет. — Врешь. — Не вру. — Ты повторил ту коронную фразу: «когда ты появился в моем доме, в таком по-холостятски прекрасном, спали мы на одном диванчике, прижимаясь друг другу из-за пьяной дымки. Так перед твоим отъездом… можно я посплю с тобой сегодня, как в первый день знакомства? Вот так, в обнимку». И укутал в плед, смущаясь собственных слов. Мужчина ничего не ответил, только тихо пробубнил, получив в ответ теплый смешок и лёгкий поцелуй в скулу. Тот ошалевши посмотрел на мужчину перед ним, причмокнул губами от возмущения, но, получив еще долю нежности, уткнулся головой в плечо и улыбнулся, проговорив тихое: «конечно помню». Все мечтают о счастливом финале, но итог не предсказуем. Но те двое в удалённом лесном домике надеялись, и верили, что книга их жизни будет поводом для счастливого порыва безмолвного продолжения чьей-то истории. Они будут думать, что на двух скромных поминальных мемориалах будет цвести алиссум, их ночная любовь и магия. Всё вернётся на круги своя, и реальность, которой они отдали жизни, сохранит их голоса. Ведь конец — всего лишь начало пути». Экран погас, и кинозал погрузился в темноту. Ни хлопка, ни слова. Только редкие всхлипывания и шуршание чьих-то дамских платочков в руках. Секунды погодя включили свет и перед экраном предстали трое: режиссер, сценарист и его редактор. С мест сыпались апплодисменты, восторженные слова и сухие, но емкие слова «спасибо», на что троица учтиво поклонилась: режиссер Квилл улыбался и уже благодарил за подаренные цветы, редактор Роджерс отправлял короткое смс издательству «успех», а сценарист Старк поправил солнечные очки, пусть и никакой свет не тревожил его глаза. — С этого момента все вырученные средства с продаж DVD и Blu-Ray версии, эксклюзивных заказов книги с расширенным изданием пойдут в фонд защиты пострадавших семей представителей ЛГБТ-сообщества, пострадавших от преследований и отказа правоохранительных органов пресекать на начальном уровне угрозы насилием от преследователей. Мы нуждаемся в привлечении помощи. Помощи тем, кто подвергается насилию. Финансовая помощь. И законодательная. С этого момента мы собираемся поддерживать социальные проекты и законопроекты для принятия радикальных изменений по кибербуллингу, домашнему и сексуальному насилию, вне зависимости от расы, пола, возраста и ориентации… — слова Квилла с новым предложением угасали в голове Тони, пытающемся вырваться из душного помещения подальше от людей, подальше от вопросов. После речи Квилла, которую Тони с успехом прослушал, писатель наткнулся на высокую журналистку, преградившую ему путь. Если бы не ее габариты, Старк аккуратно бы подвинул девушку со скромным «не даю интервью», но девушку сдвинуть невозможно. — Мистер Старк, Ваша большая фанатка и не могу не задать вопрос о Вашей первой экранизации после нашумевшего романа. Кто прототип Ваших историй? — Не в бровь, а в глаз, — усмехнулся мужчина, прожигая взглядом одну из представительниц акул пера. — Я пишу о том, что знаю и что ощущаю сам. Я ленивый писатель, посредственный — называйте, как хотите, но герой списан с меня и моей скучной жизни обывателя. — Меня больше интересует актер, его возлюбленный. Вокруг ходят слухи, как Вас заставали за парадным входом в экспериментальный театр Нью-Йорка. А после судебных дел с исчезнущим Питером Паркером, актером, по делу которого Вы числились свидетелем. Возможно ли… — Хотите правду? — Тони подошел ближе, аккуратно взяв в руку запястье девушки, державшая диктофон. Он провел рукой по коже, заставляя ее дрожать. — Он — моя муза, образ возлюбленного моего лирического героя, не более. Юношу, который меня вдохновлял, я видел лишь однажды — в баре старой знакомой, откуда и началась история моей книги. Его никогда не было в моей жизни, и все чувства, события, что я вылил на страницы — производство моей белой горячки, воображения от «что было бы». Ни больше. Ни меньше. И пусть бедный юноша числится пропавшим до сих пор, в его нетленный образ был влюблен одинокий писатель. Поэтому он будет жить на страницах моего романа — вот и вся трагикомедия. Я — врун, история — фальшь, а жизнь снова обыграла всех в дамках, — отпустив руку, Тони поправил очки. — А теперь прошу пропустить меня к выходу, меня ждут на конференции, и можем поболтать там. — Д-да, с удовольствием, — девушка бросила взгляд на диктофон, как ужаснулась: техника выключена, а герой ее статейной истории уже испарился, оставив с горсткой новых вопросов. Писателя уже не было в кинотеатре, где состоялась премьера экранизированного романа. Его не волновало, что в будущем фильм дебютирует в номинации «открытие года», а поднятая тема защиты правоохранительными органами лгбт-сообществ всколыхнет пожар сердец аудитории и очередные митинги поднимут вопрос безопасности меньшинств. Всё это будет, но будет уже вне его рамках понимания. Ведь всё обратилось в фальшь. Идя вечером по тротуару, чуть похрамывал, не желая садиться в душное такси. Ведь перед глазами только один кудрявый образ, пропавший из его жизни, казалось, навсегда. Судебный процесс закрыли так быстро, как только мог Старк Старший с его связями проталкивать дела пострадавших. За это Тони не раз навещал отца в резиденции, иногда молча пил чай и спрашивал, как обстоят дела в бизнесе. Они не пришли к одному выводу, но каждый отпустил другого в свой путь. Пока Тони Старка таскали по кабинетам, вытаскивая по кусочкам прошлое, Стив Роджерс выдавливал последнюю энергию на пресс-тур книги. Книги, которой Тони отдал сердце. Книги, которая была доказательством, что у легендарного Железного Человека было сердце. «Было». Его оторвали. Его оторвали со словами «числится без вести пропавшим». Мерзкие падальщики на пресс-конференциях кромсали кожу, выпытывая о судебных делах. Как бы менеджер ни пытался прервать череду вопросов, Старк рушился на глазах. Ведь всё казалось пластмассовым. Бездушным. И каждое интервью по заготовленному тексту он как больной повторял «Все выдумка. Питера Паркера не было в моей жизни». И как бы противоречив он ни был, единственный вопрос мучил тело и душу. «Но где ты, Питер?» — вопрос звучал утром при пробуждении, за обедом в кабинете, за полдником в гостиной, за ланчем в издательстве, за ужином в ресторане на бизнес-встрече, перед сном в холодной квартире и во снах леденящим криком… Порой Старк, пробегая мимо витрины, оглядывался, ведь в отражении он видел музу подле него: его солнце улыбалось, вертелось без остановки вокруг и махало, будто бы они играли в прятки, не более. Но его рядом не было. До сих пор. А будет ли? И был ли он на самом деле? Был ли этот солнечный капитан морских лагун подле него или всё это — шутка ума. Может тот кудрявый мальчик в баре никогда и не появлялся? Может всё это — порождение злого умысла и дьявольская кознь? «Вернись же ко мне». Ветер подгонял мужчину, ускорявшего шаг и пытавшегося не сорваться на бег. Ведь там у квартиры мог сидеть он с чемоданчиком и милым «простите», поникший и продрогший от дождя. Или сидеть на автобусной остановке в ожидании писателя. Ведь… «Ты мне нужен» Ведь в сердце старого холерика он… «Всё еще жив». И ничто не переубедит писателя, ведь в его личной истории всё еще стояла точка с запятой — ничего не закончилось. Погода гудела, била по плечам и ребрам холодом, говоря о нещадной осени. Писатель мечтал поскорее укрыться за железными дверьми, закрыться в пустом кабинете наедине с рукописями, пытаясь писать снова и снова новую историю. Но каждую ночь выходил из-за стола с пустыми страницами документа, шаркал в коридоре, заворачивал в гостевую комнату и укутавшись пледом, пытался заснуть и почувствовать давно уже исчезнувший запах его дорогого домочадца. Соседа. Случайного знакомого. Пересматривая страницы книги, все искал… «Доказательства, что черствый писатель с разбитым сердцем умел любить». Открыв входную дверь многоэтажки, кивнул добродушной консьержке, обеспокоенной старушке, постоянно пытающейся дать пироги или другую выпечку. Только бы грустный житель ее скромного подъезда перестал тлеть на глазах. Только бы увидеть ту редкую улыбку, что она замечала летом. — Добрый вечер, Сюзи. — И Вам, Мистер Старк. — Есть посылки? — мужчина подошел поближе, но взгляд его, такой пустой и холодный, блуждал по керамической плитке стен. — Только счета, попросила почтальона донести до Вашего ящика, — легонько ответила женщина, шурша пакетиком под столом. — Будете пирог? Сама пекла, вкусный — банановый! — Ого! Спасибо, что бы я без Вас делал, — Старк улыбался, но глаза так и не вспыхнули. Передав пакетик с контейнером, старушка причмокнула губами, не зная, что же еще сказать. А писатель уже прощался легким кивком и только ступил на первую ступеньку, как старушка снова окликнула. — Ах да, Мистер Старк! — Да? — кинул он в пол оборота. — Вас недавно спрашивали! — Кто? — и что-то затрещало внутри между легкими. — Назвали фамилию? — Ох, сэр, только бы вспомнить, как же он… Он сказал, что его зовут… Как же… Не помню... — Питер? П-паркер? — Нет-нет, точно нет! Там как-то так… Что же он… Спрашивал, работаете ли Вы у себя и живете ли Вы здесь. Молодой такой, прибежал с кипой документов. Стажер ли... И сердце Старка, пыльное с паутинкой, рухнуло вниз. «Кипа бумаг» — точно, ведь Карен говорила о новом помощнике для очередной работы. Каждую неделю прибегали новые, в охапку держали журналы, письма, предложения для сюжета… — Не страшно, это… Думаю, мой новый помощник, — Старк кивнул, и ступил еще парочку ступеней к лифту. — Вы в следующий раз спросите, кем они приходятся. Как говорят ассистенты или чего того хуже, менеджеры, говорите одно. Умер. И воскреснуть не собираюсь. — Ох Вы, батюшки, нельзя же… Старк нажал на кнопку лифта, который медленно поехал с верхних этажей. Старушка все ойкала, приговаривая «нельзя так говорить», и все рылась в блокнотике, что-то тщетно пытаясь найти. Лифт уже подъехал, и Старк дожидался этого механического писка. — Да… А точно, нашла! — крикнула консьержка, выбегая из рабочего места с разваливающимся блокнотом. Она поправила очки для чтения, и отдалила чуть-чуть блокнот от глаз. — Нашла! Мистер Холланд подходил, кудрявенький такой, красивый. Подняв глаза, Сюзи, как ласково звал ее Старк, обнаружила только пустой открывшийся лифт и удаляющиеся шаги рванувшего жильца по лестнице. — Мистер Старк? Мистер Старк! Куда же Вы… Лифт же… «[Бонус. Черновик] Локация: подъезд дома. Лестница. Сцена 15.6: Сцена встречи после разлуки. Роберт задыхался, перепрыгивая через одну, две, а то и три ступени. Держался за перила, боясь врезаться на повороте в стену, и крепко держал сумку с контейнером, боясь ударить им о перила. Второй пролет. Третий пролет. Колено заныло, не слушалось, и с каждым подъемом правая нога скрипела как половицы в старом доме, норовя замедлить сумасшедшего мужчину. Но ни она, ни отдышка, ни боль в солнечном сплетении не останавливали его. Ведь там, где-то наверху его мог ждать он… Четвертый пролет. Его отделял один пролет, но отчего-то Дауни замедлился. Ноги чугунными вагонами врезались в лестничные ступеньки, а рука еле-еле отрывалась от перил. Страх. Безумный страх атаковал его. Что если не он? Что если ошибся? Ступенька за ступенькой. Прислушавшись к тишине, услышал какой-то шорох. Точно доносилось с его стороны дома. Дауни вытянул голову, и еле-еле словил через пролет наискосок чью-то ярко-красную толстовку и кипу белых бумаг в руках. Шаг. Шаг. Уже виднелись шнурочки из капюшона, но лицо было не видать. Шаг. Шаг. Казалось, что Дауни тоже заметили и остановились, не дыша. Они оба затаили дыхание, и сдвинуться никто не мог. Секунда. Две. Три. Чей-то шумный вздох, и легкий поступивший к горлу ком рухнул вниз. Лучшая минута любви — ожидание, когда поднимаешься по лестнице к возлюбленному. И Роберт сделал шаг, не поднимая головы смотрел в стену пролета, хотя справа от него в полутора метрах стоял кто-то важный. Кто-то…» Пакет упал. — Здравствуйте, Мистер Старк. Я вернулся домой. Кудряшки золотой от настенной коридорной лампы россыпью качнулись, забирая дух мужчины. Он схмурился, сжался, скукожился до размеров малого гранитного камушка и боялся сделать еще шаг, парализованный родным и мягким голосом. — Вы меня ждали? А что если привиделось? Послышалось? Сон? Горячка? «Где ты был?» — Представляете, так всё завертелось. Пам-пам, и полиция. Перевезли так быстро из штата, а там и телефон убрали. Я же все видел, Бена и… — голос дрожал. «Питер, ты…» — Как Ваше здоровье? Читал книгу, очень понравилась — ф-финал бомбический! И, ой, простите, смотрел фильм по пиратке, не было денег, вот… До вас так тяжело добраться общественным транспортом. Погода ужасна, правда? И Вы… — Питер, — и писатель обхватил его руками, прижимая к себе, укутывая в пальто и прильнул щекой к макушке, боясь разжать и отпустить. «Теплый. Живой. Настоящий!». Вдыхая терпкий запах, Старк проводил носом по пружинкам волос, а после резко отвел голову, чмокнул и прижал снова, сжимая зубы до скрипа. — Мистер Старк, давайте… Давайте заново познакомимся? Точнее, с новым я, — юноша пытался чуть-чуть разжать объятия мужчины, но как-то не получалось. От происходящего глаза вдруг заслезились, хотя бы от счастья. — М-меня теперь зовут Том Холланд. По профессии актер, хотя работал три месяца официантом под прикрытием, люблю фильмы про супергероев и банановый хлеб. И я — главный Ваш фанат! А еще я прошел защиту свидетелей, и так спас пропавших ребят, заложников! Вот так просто, представляете? Я… Я испугал и заставил переживать близких мне л-людей, к-которых я… Которые мне… Которых я люблю и которыми дорожу всем сердцем. И-и я теперь Ваш новый сосед, представляете? Ваш дружелюбный сосед! Старк не произнёс ни одного вопроса. Ответы не нужны, когда перед ним… Его солнце. — Добро пожаловать домой, Том. «За страницами романа читателя оставили с пеленой неозвученных вопросов и скрытых ответов. Но только двое героев знали, что с этого момента история их жизни обретет новый виток. Ведь никто из живущих не может сочинять собственную историю. Может только ждать, пока она свершится. Вот в чем крылась их правда, распустившаяся вне законов серого мира».the end