Принятие

Я просыпаюсь после обеда с тяжелым похмельем. Тошнит, болит голова. Я не понимаю, почему. Я выпила не так и много. Добираюсь до ванной. Вспоминаю вчерашний вечер. Меня пробирает холодный озноб. Конечно. Конечно я не могла это забыть. Мне одновременно и холодно, и жарко. Я умываю лицо холодной водой, но не чувствую себя лучше. Привожу себя в порядок и иду на кухню, где сидит моя мама и пьет чай: — Как День Рождения? Я думала ты вернешься только завтра. — Все хорошо, — тоже наливаю себе чай, — где Дима? — У себя в комнате. А что? — Приподнимает бровь. — Да нет, просто интересно. Залпом выпиваю чай. Я думала, что теперь он будет избегать меня. Я думала, он уйдет на все выходные. Но он здесь. Подхожу к его комнате и стучусь в дверь. — Да, — усталый голос. Я захожу в комнату. Брат сидит на диване с книгой. Поднимает глаза на меня. Выглядит не очень. — Ты не спал сегодня? Усмехается в ответ. Внезапно Дима встает с дивана и подходит к двери, закрывая ее на замок, затем садится назад. — Это еще зачем? — Удивляюсь. Сердце начинает биться быстрее. Смесь страха и тревоги. Мне всегда становится страшно, когда он смотрит на меня так. — Разве нам нечего обсудить? — Облокачивается на спинку дивана — Что ты имеешь ввиду? — Ты все забыла? — Притворно удивляется. — Это ты был трезвый. Это его задевает. Он отводит взгляд в сторону. — В одном ты права. Как раньше уже не будет. — И что теперь? Пожимает плечами. — Давай просто посмотрим. Хочешь сходим в кино вечером? — Это свидание? — Нет, как раньше, — смеется. — Хочу.

***

Вечером мы на машине едем в кинотеатр. Темно, моросит дождь. Мимо проносятся огни фонарей. Я поворачиваюсь в сторону Димы. Сосредоточенный взгляд, руки уверенно держат руль. Не могу перестать смотреть. Дима замечает и улыбается мне краем губ. И больше всего на свете я сейчас хочу поцеловать эти губы. Мы так и не обсудили ничего. И я не знаю, что он чувствует. Ему стыдно? Противно? Машина тормозит недалеко от кинотеатра, и Дима поворачивается ко мне: — Ну что? Идем? Я молча смотрю ему в глаза, пытаясь найти жалость, может быть презрение? Не могу. Порывисто наклоняюсь к нему и впиваюсь в губы. Проникаю языком в его рот. Кружится голова. Минуты проходят до того, как он наконец мягко меня отстраняет. — Мы опоздаем, — легко улыбается. Мы выходим из машины и по дороге в кинотеатр я чувствую себя самой счастливой. Это действительно похоже на свидание. Дима помогает мне раздеться, когда мы сдаем верхнюю одежду в гардероб. Проходим на свои места и я стараюсь сидеть как можно ближе к нему, чувствовать его тепло. — Ты не поверишь, как я мечтала быть вместо твоих девушек, — шепчу на ухо. Дима молчит, а через некоторое время шепчет мне в ответ: — Я стал догадываться уже давно. От этих слов немного веет холодом, но я отбрасываю эти мысли. Возможно, сейчас мой самый счастливый момент. И я не хочу его потерять. Кино пролетело быстро. И я с трудом могу сказать, что мы смотрели. Но вот вы вышли из кино на влажную улицу. Дождь усилился, было холодно. Мы пошли по направлению к машине, но немного не дойдя до нее, Дима остановился. Он притянул меня к себе и стал целовать. Я насквозь промокла, вода стекает за шиворот, вызывая мурашки на коже. Но я не могу найти в себе силы прервать этот момент. В этом поцелуе больше чувств, чем я когда-либо испытывала. Шум дождя и темнота, а вокруг нас никого. Никто не может осудить, никто не может вмешаться. Но всему приходит конец. Дима отстраняется, берет меня за руку и тянет по направлению к машине. Я залажу внутрь, и брат заводит двигатель. Только сейчас я замечаю, что дрожу от холода. Некоторое время мы стоим, словно в раздумье. Дима смотрит в темноту осеннего вечера и я не могу понять, какие эмоции выражает его лицо. Наконец, машина трогается. Брат включает тихую музыку, и я прикрываю глаза, погружаясь в безмятежное счастье. Пусть хотя бы на некоторое время. Пусть хотя бы сегодня я поверю, что все может быть хорошо. Через полчаса Дима аккуратно паркует машину во дворе и мы поднимаемся домой. Он необычно задумчив. — Что-то случилось? — Спрашиваю обеспокоенно. — Все слишком странно, — он замолкает, а потом поспешно поправляется, — непривычно. — Непривычно, — повторяю эхом. Мы заходим в квартиру и нас приветствует мама: — Снова помирились? Дима горько усмехается и ничего не отвечает. Тревожное чувство, что что-то не так не отпускает меня. Но брат ничего не скажет. Впервые я чувствую, что от меня что-то скрывают. Он уходит к себе в комнату, и через время я захожу следом. Брат переодевается. Замечает меня и замирает с майкой в руках. Он стоит в одних джинсах и я не могу оторвать от него взгляд. Я смотрю на ключицы, бледную кожу, сильные руки с немного проступающими венами и на выделяющийся под кожей пресс. У меня перехватывает дыхание. Я подхожу ближе и провожу рукой по его груди. Его сердце быстро бьется. — Родители могут что-нибудь заподозрить, если мы будем проводить столько времени вместе, — говорит полушепотом. И я слышу только звук его голоса, распадаясь на атомы. Эти прикосновения ощущаются так интимно и так близко. Как будто через тонкую кожу можно дотронуться до сердца. Внезапно открывается дверь и в комнату заглядывает мать, возвращая всю реальность, оставшуюся позади. Я резко отскакиваю от брата, убирая похолодевшие руки за спину. Мама хмурится, но ничего не говорит по этому поводу. — Я ужин готовила, погрейте себе. Закрывает дверь и уходит. Я поднимаю глаза на брата. Вижу, что он нервничает. — Все в порядке, никто ничего не подумал, — пытаюсь успокоить. Дима надевает майку и отворачивается. — Она ничего не заметила, — продолжаю неуверенно. — Ложись спать. И я послушно ухожу из его комнаты, пытаясь унять дрожь в своих руках.