Принятие

День проходит за днем. Ранняя осень сменяется поздней. Я чувствую себя куда лучше и даже начала нормально питаться. Хотя с Димой не происходит совсем ничего. Мы хорошо общаемся, как и раньше. Я чувствую, что мы снова близки. Если бы не одно. Я чувствую себя очень неуверенно. И я не знаю, как я могу себя вести, а как нет. Каждый раз, когда я пыталась инициировать контакт я видела, что Дима уходит в себя. Не видит меня. Я перестала пытаться. Я думала, что это из-за родителей. К тому же мама, которая раньше всегда радовалась, что мы так дружны и приводила в пример, сильно изменила свою линию поведения. Теперь она говорит, что мы слишком много времени проводим вместе и нужно общаться еще и с другими людьми. Я думала, брат нервничает из-за этого. Но это скорее мое желание, чтобы все было так просто. Я чувствую, что это не так. Но с родителями сейчас почти нет вопросов. Дима нашел работу, и теперь помимо института, ему нужно успевать еще и работать. Мы почти не проводим время вместе. Может, это и к лучшему. Я впервые задумалась о том, что может случиться, если родители узнают. До этого я даже не допускала такой вариант событий, где все это было бы реально. Но когда эта опасность оказалась так близко, я успела подумать о многом. И мне стало очень страшно. Что, если родители выгонят нас? Не захотят больше знать? Отрекутся? Я не верю, что они могут понять. И я не знаю, как они могут поступить. Я услышала, как открывается дверь. Видимо, брат вернулся. Уже 11 часов, и я лежу в своей кровати. Мне рано вставать, но я не сплю. Я слушаю, как брат снимает верхнюю одежду, как идет в ванную. Я тихо встаю с кровати и проскальзываю за ним, сразу же закрывая дверь на замок. Дима моет руки. Поворачивается в мою сторону, удивленно поднимая бровь: — Что? — Родители уже спят. Смотрит в непонимании. Через некоторое время, будто наконец осознав, произносит вяло: — А. Я стою в замешательстве, неловко переминаясь с ноги на ногу. Потом делаю стремительный порыв вперед, приникая губами. Дима не отвечает. И опять я вижу этот взгляд в пустоту. — Что не так? — Останавливаюсь. — Ты сама знаешь, что будет, если кто-нибудь узнает. — Все спят. — Да? Откуда тебе знать? — Кривая усмешка. Я игнорирую его слова и снова пытаюсь поцеловать. На этот раз он отвечает, но через пару секунд отстраняет меня. — Ты многого не знаешь. — Что например? — Мать уже говорила со мной. Я замираю, сердце начинает биться медленно и сильно. — О чем? — Почему мы общаемся только друг с другом. — Но это ведь ничего не значит, мне тоже говорила… — Почему мы ТАК странно общаемся, — повышает голос и я осекаюсь. — Это ничего не значит. — Ты очень мало думаешь о том, что может быть. О последствиях. О том, ЧТО может стать с твоей жизнью. О том, как многие могут подумать что-то. Или УЗНАТЬ. Уже даже не подумать. — Никто не узнает. — Да-да. Если ты не думаешь, то я не могу не думать. В коридоре послышались шаги и кто-то зашел в туалет за тонкой стенкой ванны. Брат молча приложил палец к губам. Вода все еще течет. Я стою босиком на холодном полу и мерзну, боясь издать хотя бы звук. Через некоторое время в дверь ванны стучат. — Дима? Ты скоро? — Я моюсь! — Ладно, на кухню руки помою, — шаги удаляются. Дима кладет мне руку на шею и резко притягивает к своему лицу, шепча на ухо: — Я же говорил. Никто не спит. Я вырываюсь из его хватки. Немного жду, пока все утихнет и очень тихо выхожу из ванны. Дима не прав, что я не думаю. Я стала думать. Обо всем. И мне очень страшно.

***

Мы с Алиной сидим на уроке. Все-равно я не знаю, общаемся ли мы как прежде. Я почувствовала больше обиды, чем думала, что могу. Я, скучая, вожу карандашом по страницам учебника. Урок истории. Я люблю историю. Это не только о прошлом. Прошлое, настоящее, будущее — все собрано воедино. Зная прошлое я могу посмотреть и на свое будущее. Но хочу ли? Алина легонько толкает меня локтем и шепчет: — Ну и кто твой парень? Удивленно распахнув глаза, я поворачиваюсь в ее сторону. — Ой да ладно тебе! Я же вижу, что ты постоянно с кем-то переписываешься. — Я с братом переписываюсь. — Ага. Рада, что у вас все хорошо. А еще с кем? — Почему ты думаешь, что есть еще кто-то? — Банально по твоему выражению лица вижу. Минута молчания.  — Ну не хочешь рассказывать, как хочешь, — Алина обиженно отворачивается. И я абсолютно теряю нить урока. Все больше и больше реальность возвращает меня на землю. Я была уверена, что никто и никогда ни о чем не подумает. Все очень просто. Но все оказалось совсем не просто. Люди умнее? Наблюдательнее? Я была уверена, что все думают только о себе, и ничего вокруг не видят. Наверное, я сама так жила последние пару месяцев. Даже не заметила, что Алина была влюблена во Влада. Думала об одном и одном. Снова и снова. Но если видит Алина, что говорить про родителей? Они никогда не были внимательными к нам. И никогда не уделяли много времени. Но можно ли не замечать нечто подобное прямо у себя под носом? Меня накрывает легкая тошнота. Это звучит мерзко, если думать об этом трезво. И ничего другого, кроме мерзости, родители не испытают. Алина обеспокоено посматривает на меня. — Расскажешь мне потом? Я киваю головой, подразумевая только: «Никогда». Этот секрет я могла бы доверить только одному человеку, и он его уже знает.

***

Я вернулась домой. Занимаюсь домашними заданиями. Сложно сосредоточиться. Время, когда я чувствовала себя хорошо, кажется невозможно далеким. Было ли это со мной? Сейчас меня радуют только мои успехи в учебе. Но я не могу больше не думать и оставлять это брату. Темнеет. Возвращаются с работы родители. Я стала совсем мало с ними общаться. Мне постоянно кажется, что они могут о чем-то догадаться или уже догадались. Паранойя только усиливается с каждым днем. Поэтому я стала их избегать. Кто-то постучал мне в дверь, и отец неловко зашел ко мне в комнату: — Поужинаешь с нами? — Я не особо голодная, — поднимаю глаза на отца. Очень грустный взгляд, — ладно, поужинаю. Я иду на кухню. Мама восклицает: — Ну наконец-то! Только учеба и учеба. Совсем про родителей забыла. Я закатываю глаза и сажусь за стол. Мама приготовила запеченную курицу с картошкой. Я люблю курицу. Но есть совсем не хочется. До чего же я дошла? Нервничаю, как будто на экзамене, просто сидя за столом со своими же родителями. Ковыряю вилкой курицу, пытаясь поддерживать разговор. Чувствую себя словно на минном поле. Одно неверное слово отделяет меня от взрыва. Смотрю на светящийся зеленым циферблат микроволновки. Уже 8 вечера. — Дима снова сегодня поздно? — наконец вырывается у меня. За столом повисает гнетущее молчание. — Что? — спрашиваю осторожно. — Он тебе не сказал? — удивленно отвечает мама. — О чем? — Он сегодня переезжал. Он теперь снимает квартиру. Я замираю на месте, не в силах пошевелиться. Вот так просто? Переезжает? И ни слова не сказал мне? — Он попросил тебе ничего не говорить, сказал сам расскажет, — бормочет отец, глядя куда-то в пол. Я физически ощущаю это напряжение за столом. Ни отец, ни мать не смотрят на меня. Мне уже все равно. — Спасибо, — я отодвигаю почти нетронутую тарелку и ухожу. Закрываюсь в ванне и у меня начинается истерика. Я включаю воду как можно громче, чтобы никто ничего не слышал. Я захлебываюсь в своих слезах. Сначала я пишу Диме сообщения с вопросами, но он не отвечает. Я звоню. Нет ответа. Я снова звоню. И снова нет ответа. И я понимаю, что он не ответит.