***
Для Бэкхёна Сеул — это город, захватывающий дух. Да, здесь слишком много людей. Да, здесь шумно. Да, здесь проблемы с загрязнением окружающей среды. Но в нём безумно много очарования, и Бэкхён тянется к нему, как мотылёк к свету. Он переехал из глубинки и осел в самом сердце города сразу же, как смог, покидая свой крошечный дом на холме и занимая ещё более маленькую квартирку среди кипящих жизнью улиц столицы. И, несмотря ни на что, он любил этот город. Выходя из ресторана, Бэкхён натягивает на нос маску для лица и откидывает со лба длинноватые локоны. Чондэ нужно вернуться в университет и встретиться с одногруппниками, чтобы поработать над проектом. Парень говорит, что задержится там допоздна. Это ставит Бэкхёна в ступор, ведь сегодня — один из тех вечеров, когда ему совсем не хочется оставаться одному. Засунув руки в карманы, Бэкхён старается сдержать разочарование внутри, но ладони всё равно сжимаются в кулаки. Сегодня третья годовщина смерти его мамы. Этот день всегда в памяти Бэкхёна. Вспомнив, как всё тогда случилось, Бэкхён вздрагивает, а грудь сжимает тисками. Одиночество в этот день не принесёт ему никакой пользы. — Что? — выдыхает он в телефон, плотно прижав его к уху. — Чем ты сегодня занят? — У меня дела. — Сехун! — ноет Бён, медленно идя по тротуару. — Пожалуйста, мне не хочется быть одному. — Прости, Бэк. Мы сегодня идём на свидание, я обещал Лу, что мы куда-нибудь сходим. — Возьмите меня с собой, — отчаянно шепчет он. — Ты не очень нравишься Лу Ханю. И если после ты придёшь ко мне, то ты нам очень помешаешь… — Пока, Сехун. С громким вздохом он сбрасывает звонок и кладёт телефон в карман, обиженно выпячивая губы. Отлично. Его сосед занят. Его ближайший друг в Сеуле занят. Все его одногруппники поехали на этих выходных на остров Чеджу, а у него на это нет денег. Отлично. Раздражённо пнув лежащую на земле бутылку, Бэкхён молча идёт по прохладным улицам, пытаясь сосредоточиться на шуме автомобилей, а не на буре эмоций, сносящей всё внутри. Он уже собирается плюнуть на всё, пойти домой, забраться под одеяло с огромным ведёрком мороженого и смотреть сериалы, пока не вырубится. К концу недели ему нужно сочинить трёхминутную композицию, за которую он ещё даже не взялся, но сегодня ему уж точно не захочется трогать свою «ямаху» [1]. Не сегодня. Засунув руки глубоко в карманы, Бэкхён прислоняется к автобусной остановке и поднимает глаза к чистому вечернему небу. Кроме него, там только пожилая женщина, сидящая на скамейке и прижимающая к груди сумку. Автобуса ждать ещё минут десять, и парень хмурит брови, когда видит, как дрожит женщина. На улице слишком холодно, чтобы ходить лишь в одном тонком кардигане, поэтому Бэкхён сбрасывает с плеч пальто и подходит к ней с улыбкой на лице. — Вот, возьмите, пожалуйста, а то простудитесь. Женщина поднимает на парня удивлённый взгляд и качает головой. — Ох, дорогой. Всё в порядке, спасибо. — Не глупите, — усмехается Бэкхён, укрывая плечи женщины пальто. — Погрейтесь, пока автобус не приехал, хорошо? Она кивает и тепло улыбается ему. — Спасибо. Ты слишком добр. Доброе дело всегда наполнено душевным теплом, но было бы здорово, присутствуй ещё и тепло физическое. Потому что парень начинает чертовски сильно замерзать. Повернувшись к стене, Бэкхён замечает флаер, приклеенный чуть выше головы. С любопытством и отчаянной нуждой отвлечься от кусающего за плечи холода он прищуривается, пытаясь разглядеть слова в полумраке, освещённом лишь одним фонарём. «Андеграунд хип-хоп музыкальный фестиваль. Особый гость: Loey». Loey? Бэкхён пробегает глазами по всему флаеру и усмехается. Мероприятие будет проходить сегодня. Начало в 10:30. Ровно через полчаса. В Каннаме, где он прямо сейчас и находится. Пару минут он размышляет. Стоит ли ему? Нет. Андеграунд хип-хоп музыкальный фестиваль? Очевидно, там не будет ничего приятного для Бэкхёна. Вероятнее всего, мероприятие будет проходить в клубе. А Бён Бэкхён не ходит по клубам. И ему совсем не нравится повторяющийся и вызывающий головную боль бит местной музыки. Но он помнит, как в прошлый раз остался в одиночестве в день смерти мамы. Это было годом ранее. Та ночь тянулась целую вечность. Из-за воспоминаний в его голове вспышками проносится ослепляющий белый свет больничных ламп, и парень испуганно хватается за угол стены. — Держи своё пальто, дорогой. Вернувшись в реальность, он понимает, что даже не услышал, как подъехал автобус. Парень смотрит на протянутое ему пальто, кланяется и принимает вещь из рук женщины. — Спасибо. — Ты не едешь? — спрашивает она, повернувшись перед тем, как зайти в автобус. — Я, эм, — замолкает Бэкхён и снова смотрит на флаер. Покачав головой, он отвечает: — Нет, эм, я не на ту остановку пришёл. Он машет женщине и снова кланяется, а затем торопливо срывает со стены листовку. Навигатор показывает, что место проведения мероприятия всего в пятнадцати минутах ходьбы. Бэкхён делает глубокий наполненный тревогой вздох и идёт по тротуару к своей новой цели. Гори оно всё синим пламенем. В конце концов, из этого может выйти интересное приключение.***
Бэкхён неудачно подобрал слова, когда назвал это приключение «интересным». Пока парень стоит в очереди в крошечный не внушающий доверия клуб, в его голове слово «интересный» быстро превращается в «ошибка». Он выглядит донельзя неуместно в своих голубых джинсах в обтяжку с дырками на коленях, свободной белой рубашке, частично скрытой элегантным чёрным пальто. На девушках, стоящих перед ним, облегающие джинсовые юбки, колготки в сеточку и туфли на шпильках. Парни одеты в безразмерные худи и кроссовки дорогих брендов. «Ты всё ещё можешь просто развернуться и уйти. Ещё не поздно. Просто выйди из очереди и беги в ближайший супермаркет. Из-за ванильного мороженого у тебя уж точно не будет приступов социофобии». Чем дольше он ломает голову над дилеммой: остаться или уйти, тем ближе он подходит к входу в клуб. Не успевает он оглянуться, как уже стоит лицом к лицу, а, точнее сказать, лицом к широкой груди охранника, который башней возвышается над парнем на сантиметров двадцать пять так точно. — Ваше удостоверение? — резковато спрашивает мужчина. Бэкхён удивлённо моргает, прикусив язык. — Удостоверение? — ещё раз повторяет охранник, в этот раз более настойчиво. — Ах, — выдыхает Бэкхён, лихорадочно засовывая руку в карман и вытаскивая документ, а затем вручая его охраннику. Мужчина несколько раз смотрит то на удостоверение, то на Бэкхёна и хмурится. — Это точно не подделка? — Мне двадцать четыре, сэр. Там так и написано. — Хмм, — фыркает охранник и отдаёт документ владельцу. — Заходи. «Серьёзно?» — куксится Бэкхён, игнорируя свои горящие огнём уши, когда охранник пропускает его внутрь. Да, он выглядит молодо, но что ему с этим поделать? Бэкхён спускается по лестнице и с опаской открывает дверь. Мгновенно внутри него разрастается паника. Клуб огромен. Несмотря на его обманчивую наружность, внутри танцпол просто бесконечный, повсюду группками теснятся люди. Бэкхён даже не знает, куда податься. Хотя, наверное, всё же знает. Здесь невыносимо громко. Парню не хочется казаться вредным ворчащим стариком, но ничего громче фортиссимо [2] он слушать не привык. Бэкхён буквально чувствует, как басы клубной музыки проходят сквозь грудную клетку и смешивают внутренности в один комок нервов. — Боже мой, — бормочет он себе под нос, щемясь сквозь массу потных тел в поисках места, где можно присесть и собраться с мыслями. Какого чёрта он вдруг решил, что это хорошая идея? Примостившись на барный стул рядом с двумя неряшливыми подростками, Бэкхён заказывает пиво и пытается успокоить своё взбушевавшееся сердце. Он никогда не страдал приступами паники, но был уверен, что шумные людные места, как это, не несут для его здоровья никакой пользы. Первый глоток горьковатого пива стекает по горлу, вырывая чувства из-под контроля скованного и загнанного разума. Он в порядке. Громковато конечно, но привыкнет. Нужна лишь минутка. И он решает понаблюдать за людьми. Минуты ускользают будто секунды. И вдруг резкий удар по глазам. Ничего не разглядеть. Бэкхён щурится, спасаясь от яркого красного луча света, из-за которого помещение вмиг становится ещё более удушающим. Честно, как люди делают это? Прыгают в таком замкнутом пространстве с горячим спёртым воздухом и полным отсутствием видимости. Он никогда этого не поймёт. — Не хочу показаться козлом, — где-то слева из оглушающего шума выкрадывается голос и заставляет Бэкхёна вздрогнуть от неожиданности, — но ты здесь выглядишь каким-то потерянным. Бён резко поворачивается на стуле и бросает взгляд на сидящую рядом девушку, вскрикнувшую от внезапного соприкосновения с ним. Он продолжает искать владельца голоса, коим точно не является эта девушка. — Меня выдало пальто от «Burberry»? — саркастично и будто бы даже импульсивно отвечает Бэкхён, а затем драматично вздыхает. — Так и знал — нужно было надеть «Gucci». Голос незнакомца растворяется в мелодии, слышится глубокий гортанный смешок поверх оглушающей музыки, что сотрясает всё у него внутри. Мужчина стоит, прислонившись к барной стойке, опираясь ногой об основание барного стула. Как и у многих здесь, его длинные ноги плотно облипает ткань чёрных джинсов. И хоть освещение в клубе никудышное, Бэкхён обращает внимание, что на незнакомце надета куртка чуть ли не в два раза больше необходимого размера. Его волосы аккуратно зачёсаны назад, а чёлка слегка ниспадает со лба в виде запятой. Любимый типаж Бэкхёна. Прочистив горло, он ставит бутылку с пивом на стойку и разворачивается к мужчине, даря ему всё своё внимание. — Не хочу показаться козлом, — повторяет он слова незнакомца, на что тот любопытно ухмыляется, — но что такой «крутой парень», как ты, — Бэкхён делает паузу, чтобы пальцами показать кавычки, — забыл здесь, да ещё и болтает со мной? Пожав плечами, мужчина наконец-то забирается на барный стул и покручивается на нём пару раз туда-сюда, а затем отвечает: — Я волнуюсь. Немного выпятив губы, Бэкхён наклоняет голову вбок. — Волнуешься? — Ага. — Что-то как-то не похоже. — Ну, это тебе так кажется. Внешне я могу выглядеть спокойным и собранным, но поверь, внутри я весь трясусь и зажимаюсь. В ответ Бэкхён хмыкает, устраивая локоть на барную стойку и подпирая рукой голову. — Так что ты так волнуешься, крутой парень? — Могу спросить тебя о том же, не-такой-уж-крутой парень. Фыркнув, он снова берёт бутылку и делает очередной глоток шипучей жидкости, искрящейся в горле. Бэкхён не собирается реагировать на слова незнакомца так, как тот, видимо, ожидает от него. — Кто сказал, что я нервничаю? — Ты буквально распихал целую компашку ребят, стоящую у тебя на пути, чтобы пробраться к бару. Ты даже дышал тяжело. Ах, и ноги у тебя ходуном ходили — типичный признак нервозности. — Так ты, умник, что, следил за мной? — он приподнимает бровь. — Тебя не трудно заметить, малыш, — пожимает плечами мужчина, скрестив руки на груди. — Ты тут как бельмо на глазу. В этот момент Бэкхён уже не понимает: то ли этот привлекательный незнакомец флиртует с ним, то ли просто ведёт себя как последний засранец. И склонялся он, скорее, ко второму варианту. — Если ты закончил оскорблять мой внешний вид, почему бы тебе не выложить уже, с чего это ты нервничаешь? — говорит он приторным поддразнивающим тоном. — Почему ты так сходишь с ума? — Понимаешь, — мужчина прочищает горло, приподнимая ноги и опуская их на основание стула, на котором сидит Бэкхён, придвигаясь таким образом чуть ближе к нему. — Я бы сказал тебе, но если честно, меня больше интересует, как кто-то вроде тебя так далеко забрался от дома. — И что ты хочешь этим сказать? — в ответ хмурится Бэкхён, немного устав от колкостей незнакомца. — Лишь то, что я не одеваюсь так, словно застрял в подростковом возрасте, не значит, что я не могу интересоваться этой, эм, электро… попсовой лажей. — Электропоп? — улыбка на лице мужчины невыносимо очаровательна, и она поглощает Бэкхёна, как чёртова чёрная дыра. — Хип-хоп или как там это называется. Не знаю. — Андеграунд хип-хоп, — поправляет мужчина, на что Бэкхён закатывает глаза. — Ага, андеграунд хип-хоп. Это типа супер эксклюзивный жанр музыки? Чтобы стать частью команды, нужно краситься подводкой и носить колготки в сеточку? — Обязательно, — кивает незнакомец с притворной серьёзностью, и в этот раз Бэкхён не может сдержать сорвавшийся с губ смешок. — На самом-то деле, — Бэкхён робко отбрасывает со лба локон, — я, эм, — с шорохом порыскав по карманам, он достаёт оттуда смятый флаер и быстро разворачивает его, — нашёл вот это на остановке. Взяв листовку и изучив её под тусклой лампой, освещающей барную стойку, мужчина растягивает губы в ухмылке ото рта до ушей. — Так что, эти штуки и правда работают? — смеётся он и возвращает флаер Бэкхёну. — Я живое тому подтверждение. — Видимо, так оно и есть. Между ними повисает тишина, позволяющая мрачноватому басу музыки, который до этого был для них лишь фоновым шумом, снова окутать их. Мужчина притопывает ногой в такт песне. — Так для тебя это что-то вроде эксперимента? — снова подаёт голос тот, на его лице не остаётся ни следа от самодовольной улыбки. — Прости, что говорил с тобой как последний козёл, хотел немного повыводить тебя из себя, подавить на твои дорогущие «пуговки», — он протягивает руку и проводит пальцем по гладкой пуговице на пальто Бэкхёна. — Я так и понял, — с румянцем на лице отвечает парень. — Наверное, можно назвать это экспериментом. На самом деле я никогда раньше… не слушал такой музыки. Ну, скорее, избегал её. — И какая музыка тебе нравится? Никогда в жизни Бэкхён не стеснялся своего призвания. Он классический музыкант, пианист, и именно этим он хотел заниматься. Но когда Бэкхён сидит в баре этого душного клуба под пристальным многозначительным взглядом, который заставляет его чуть ли не ёрзать на месте, он не может заставить себя ответить на вопрос. — Эмм… — Джаз? — спрашивает мужчина. — Инди? Ты похож на человека, который может увлекаться всяким хипстерским дерьмом. «Спасибо, блин», — хмурится Бэкхён и тяжело вздыхает. — Кантри? — Нет! — Бэкхён перебивает этот поток предположений, махая руками, чтобы заткнуть его. — Нет. Я, эм… — говорит он тише, а затем мямлит себе под нос: — классический музыкант. — Кто? — Классический… — Кто? — Классический музыкант! — выкрикивает он, но сразу же жалеет об этом — парочка голов поворачивается на его голос. Щёки Бэкхёна пылают ярко-малиновым. — Ты слушаешь классическую му… — Я играю классическую музыку. Я пианист. Бэкхён ожидает, что мужчина рассмеётся, не понимая, что здесь забыл классический музыкант, но вместо этого тот тихо мычит и улыбается. — Миленько. Бён с недоверием морщит брови и усмехается. — Прости, что? — Я сказал миленько. Это мило. — Это оскорбление такое? В нём сразу же пробудилось желание защищаться, рядом с этим мужчиной Бэкхён чувствует себя особенно уязвимым. Тот смотрит на него так, словно видит его насквозь. — Нет, нет, что ты. На самом деле я думаю, что это круто. Ладно, слова его звучат довольно искренне. Бэкхён немного расслабляется, облегчённо выдыхая. — Спасибо, — он улыбается мужчине и нервно водит по горлышку пивной бутылки. «Милый парень. С милой улыбкой. И вроде не последний придурок». Может быть, не так уж плохо, что он решил зайти в клуб. — Но мне немного жаль, — самодовольная интонация возвращается, и Бэкхён снова не совсем понимает, как реагировать на слова незнакомца. — Что? — Если решишь перейти на тёмную сторону и присоединиться к нашему эксклюзивному «хип-хоп клубу», — он делает акцент на словах, показывая пальцами кавычки, — уверен, что те колготки в сеточку и подводка сотворят с тобой чудеса. Ошарашенный Бэкхён не осознаёт, как его глаза ползут на лоб, а сам он чуть не опрокидывает бутылку. Мужчина наблюдает за попытками Бэкхёна прийти в себя с довольной ухмылкой на лице. Бён никогда в жизни не был настолько смущён. — Что ж, — кашляет он, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать обмахиваться. Стало слишком жарко, он снимает пальто и кладёт его на колени. — Жаль тебя разочаровывать. Когда он снимает пальто, то чувствует, как мужчина беззастенчиво бродит глазами по его плечам и груди. Пара верхних пуговиц рубашки расстёгнуты, что немного оголяет его ключицы и грудь. Бэкхёну сразу же хочется застегнуть их. — Забавный факт, — снова прерывает тишину незнакомец, впиваясь взглядом в глаза Бэкхёна, — я тоже пианист. На досуге, правда. Уверен, в мастерстве мне до тебя далеко. Это мгновенно разжигает в Бэкхёне интерес, он всегда оживляется, когда слышит слово «пианино». — Да ладно. — Это правда. Я говорю это не для того, чтобы впечатлить тебя. Я учился самостоятельно, на слух. — На слух? — удивлённо ловит ртом воздух Бэкхён. — Ты хоть знаешь насколько это сложно? Мужчина пожимает плечами так, словно это пустяки. — Всё не так страшно. Поначалу выходило дерьмово, но мне было намного легче, потому что к тому времени я уже сам научился играть на гитаре. Поэтому, зная аккорды, я довольно быстро разобрался с нотами. Сегодня, видимо, бог был на стороне Бэкхёна. Потому что, чёрт побери. Красивый, талантливый и забавный? Из всех, кого он знает, этот мужчина, наверное, ближе всех к его идеалу, а он о нём практически ещё ничего не знает, кроме того, что тот высокий, любит пошутить с сарказмом и занимается музыкой. — И какую ты играешь музыку? — спрашивает Бэкхён, сосредоточив всё внимание на мужчине. — Эмм, я предпочитаю что-то более современное. Но и как классику играть я тоже знаю. — Что именно из классики? — Так теперь твоё впечатление обо мне будет зависеть от моего вкуса в классической музыке? — Заткнись уже и ответь на вопрос, — нетерпеливо выпаливает Бэкхён, сидя на самом краю стула. Ни за что не подумал бы, что будет здесь говорить о классической музыке, но не то чтобы он против. — Бетховен… — Прошу, не говори, что это всё. — Не перебивай, — притворно сердится незнакомец и продолжает перечислять, загибая пальцы. — Уф, я могу сыграть Бетховена, Чайковского, Моцарта, Баха, Штрауса, эм… Бэкхён был на грани экстаза. — Наверное, Россини могу сыграть только одну композицию, ну и парочку — Элгара. Честно признаться, по большей части у этих композиторов я могу сыграть только отрывки, потому что играть их на слух чертовски сложно. — Так научись играть по нотам, — смеётся Бэкхён, чувствуя, как сердце сейчас выскочит из груди. — Не-а, — пожимает плечами мужчина. — Мне нравится считывать ноты на слух, это для меня как хобби. Да и на самом деле моя настоящая страсть — писать музыку. От этих слов Бэкхён чуть ли не подскакивает, незнакомец доводит его до белой горячки. — Ты пишешь собственные сочинения для пианино? — Скорее, музыку в общем. Я пишу песни. Повисает тишина, глаза изучают незнакомца, а сам Бэкхён пытается спокойно собраться с мыслями и придумать, чтобы такого умного ответить, чтобы не закричать от восторга как идиот. В конце концов, он выдавливает из себя: — Кто ты? Не успевает тот ответить, как рядом с ними появляется ещё один человек и хлопает незнакомца по плечу. Мужчина отрывает взгляд от Бэкхёна, а незваный гость наклоняется и шепчет тому что-то на ухо, а затем отстраняется и исчезает в буйной толпе. — Что ж, — мужчина встаёт и засовывает руки в карманы. — Не хочу всё так оставлять, но мне пора. — Подожди… Бэкхён поднимает руку, а его сердце сжимается. Ведь он только-только почувствовал себя лучше и перестал беспокоиться об одиночестве. — Поверь мне, — мужчина подмигивает и медленно отходит спиной вперёд. — Поверь, хорошо? Сегодня ты ещё меня увидишь. На этом он поворачивается и исчезает в бесконечном океане людей. Какого чёрта? Бэкхён не совсем понимает, что имел в виду незнакомец, когда сказал, что он его ещё увидит сегодня. На самом деле ему казалось, что больше интересного здесь ничего не будет и можно идти домой. Но по какой-то необъяснимой причине он решает побыть здесь ещё немного, держа в голове слова долговязого мужчины. Он собирается позже вернуться к бару? Или ему пойти за ним сквозь толпу? Сукин сын даже не представился, и как ему, чёрт побери, найти его? Стоило ему только встретить кого-то настолько особенного в таком странном месте, как всё обернулось ошибкой, как он в принципе и предвидел. — Да пошло оно всё нахуй, — бормочет он себе под нос через минут двадцать пять. Если этот мужчина решил, что Бэкхён будет ждать его в полупустом баре всю ночь, то тот очень даже ошибся. Бён допивает четвёртую бутылку пива, встаёт с места и ввинчивается в поток людей в поисках выхода. На это уходит пару минут, но когда он всё же находит искомое и направляется прямиком туда, оглушающая музыка внезапно затихает. Бэкхён искренне вздыхает от облегчения, а вот толпа вокруг него наоборот разочарованно стонет. Парень ищет глазами причину. Ему становится интересно, что будет дальше. И ответ на его вопрос оказывается абсолютно ошеломляющим. Словно услышав проклятья Бэкхёна, его безумно привлекательный незнакомец становится за диджейский пульт. На его пухлых красивых губах играет кокетливая ухмылка. — Леди и джентльмены, — мягко начинает он, его голос такой же глубокий, как и сотрясающий внутренности бас, который выключили минуту назад. — Простите, что прерываю, но я ценю ваше ожидание. Секундное замешательство толпы теперь сменяется полным предвкушения шёпотом и свистом, все начинают проталкиваться ближе к сцене, а Бэкхён, немного подвиснув из-за шока, позволяет им тащить себя вместе с ними. — Меня зовут Loey, и самое время начать шоу, — он усмехается радостному шуму толпы, а кто-то вообще выкрикивает: — Давай, покажи нам свой свежачок, чувак! Мы уже заждались! Его незнакомец или, как он представился, «Loey» улыбается и прижимает микрофон к щеке, словно задумался. — Ну, если вы настаиваете, — вздыхает он и надевает висящие на шее наушники на голову. — Думаю, сегодня я дам вам послушать свой новый сингл. Эксклюзивно для вас, ребята, — подмигивает он, и практически каждое живое существо в помещение одобрительно кричит. Во всём этом сумасшествии Бэкхён замечает, как взгляд мужчины скользит по океану людей и останавливается на его застывшей фигуре. Его бровь, дразня, взлетает вверх, будто говоря: «Я же обещал». — Эта песня называется «FrealLuv». Она сразу же атакует все органы чувств Бэкхёна. Резкое вступление вызывает диссонанс, но ровный плавный голос женщины, вырывающийся из колонок, превращает его ноги в желе. Что это такое? Его стало качать. Но в итоге этот парень с такими сладкими речами, этот «музыкант», как он себя назвал, оказывается лжецом. Потому что как только в звучание вклинивается технобит, вводящий толпу в неистовство, заставляющий всех этих людей сходить с ума в танце, губы Бэкхён искривляются в отвращении. Он терпеть это не может. Он музыкальный сноб. И именно так музыкальные снобы относятся к подобным песням. Бэкхён не способен оценить труд тех, кто накладывает самый простой бит на мелодию, автоматически записанную компьютерной программой, когда ему приходится часами работать над тем, чтобы сыграть мелодию идеально, оставляя на клавишах свои кровь, пот и слёзы. Но несмотря на всё своё презрение и ощущение, что его предали, он чувствует, как его тело начинает качаться то вперёд, то назад, следуя за прилипчивым битом музыки. Не может быть. Нога начинает отбивать ритм. Нет, его нога. А в это время Loey стоит на сцене, наслаждаясь развернувшейся перед ним картиной. Его глаза ярко мерцают в приглушенном свете ночного клуба. Если Бэкхён ещё до этого считал мужчину очаровательным, то теперь его чувства вообще невозможно описать. Его улыбка такая искренняя и наполненная духом свободы. Его руки постоянно переключают что-то на диджейском пульте, а сам он периодически подпрыгивает под бит музыки. Это завораживает. И когда уже Бэкхён решает, что ничто больше не сможет удивить его в этом случайном, диком и совершенно бесполезном приключении, мужчина хватает микрофон и начинает читать рэп. Честно говоря, Бэкхён искренне может оценить прелесть этой песни. Запоминающийся припев, сильный вокал женщины выравнивает непредсказуемый бит, и все кусочки песни идеально сочетаются между собой. И Бэкхён действительно так считает. Но гордость не позволяет ему признавать это. Он убеждает себя, что это всё действие алкоголя, который почему-то сейчас стал влиять на его восприятие сильнее, чем обычно. От четырёх бутылочек пива он естественно не напился бы, но ведь он ещё и парочку шотов пригубил. Верите или нет, но его еле заметные покачивания и притопывания ногой постепенно перестают в полный отрыв под музыку, чего он сам даже не замечает. Он машет руками, крутит бёдрами, трясёт головой, из-за чего волосы постоянно подбрасываются вверх. Рэп Lоеу можно назвать грязным во всех пониманиях этого слова. Его голос грубый и томительный. Мужчина плавно качает в такт головой, выплёвывая слова, которые будто врываются в само существо Бэкхёна и словно текут по его венам, управляя его изнывающим телом. Он слышит, как люди вокруг одобрительно свистят, подзадоривая его продолжать свой неуклюжий танец. Бэкхён снова поднимает глаза, вытирая со лба капельки пота, и вновь встречается взглядом с Loey. У того на лице уже даже не самодовольная ухмылка, а нечто намного большее, его глаза горят гордостью, они словно дразнят Бэкхёна. Lоеу был доволен собой. Он знал себе цену. — Нахальный говнюк, — кричит он, понимая, что его голос утонет в басах. Но его посыл и так становится более чем понятен, ведь Lоеу чуть ли не смеётся в микрофон, а затем в последний раз прикрывает глаза, покачивая головой в такт музыке, полностью погружаясь в собственное искусство. Песня завершается, а толпа восторженно кричит и аплодирует. Lоеу включает следующую песню, а Бэкхён вырывается из транса, тяжело дыша, задыхаясь, пытаясь успокоиться. Жарко. Слишком жарко, в пальто неудобно, оно сковывает движения. Но он не стал бы снимать своё дорогущее пальто и бросать его где зря. Поэтому парень начинает пробираться сквозь толпу, отчаянно ища выход. Он оглядывается на сцену, но лопоухого великана нигде не видно. Что ещё больше пробуждает в нём пьяную панику — Бэкхёну нужен воздух, нужен прямо сейчас. Перед глазами начинает расплываться, и ему кажется, что сейчас он упадёт в обморок от усталости, нехватки воздуха и опьянения. Но вдруг Бэкхён чувствует на предплечье чью-то сильную руку, и мир перестаёт вращаться с такой силой. Он не видит того, кто тащит его сквозь толпу и выводит на улицу через чёрный ход, но сразу же, как может, Бён говорит: — Ты мой спаситель. Прохладный ночной воздух и приглушённый звук машин в отдалении приводят его разум в порядок. На ветру от контраста температур его покрытой испариной коже становится даже прохладно. — Дежавю. Бэкхён поднимает голову и снова смотрит в глаза чудаковатому музыканту. У того нейтральное выражение лица, но в тёмных глазах таится беспокойство. — Что? — Ничего, — бормочет он, качая головой. — Ты в порядке? Ты такой бледный. — Спасибо конечно, я просто постоянно пользуюсь солнцезащитным кремом, — невнятно произносит Бэкхён. — Я серьёзно, ты в порядке? — Это субъективно, — смеётся он, не понимая, что за бред несёт. — Сколько ты выпил? — Ну тип, п-нимаешь. Чуточку. — Чуточку… чего? — Чуточку. Вздыхая мужчина замечает, что хрупкое тельце Бэкхёна немного дрожит. Он скидывает с плеч свою безразмерную куртку и накидывает её на парня. — Я оставил тебя всего на полчаса, и ты умудрился нажраться. Мысли Бэкхёна вращаются в бешеном темпе. Внезапное тепло и аромат потрясающего одеколона заставляют его голову кружиться. — Присядь, — предлагает Loey и помогает ему сесть. — Давай я принесу тебе воды. — Нет, — бормочет Бён, а затем хватает мужчину за руку и тянет на себя. — Лучше сядь и поговори со мной, ты должен кое-что объяснить, мистер. Мужчина отталкивается от двери и вздыхает, присаживаясь рядом с Бэкхёном и поправляя на его плечах куртку. — Разве? Что такое? Бэкхён, как бы между прочим, прочищает горло и пытается показать пальцем в мужчину, но промахивается. — Ты сказал, что ты музыкант. — Так и есть. — Это, — выплёвывает он, — не музыка. Вместо ожидаемой ярости в качестве реакции Бэкхён получает лишь тихий смешок и понимающую улыбку. — И что для тебя музыка? Что определяет «настоящую» музыку? — выдыхает мужчина, наклоняясь ближе. Его лицо оказывается в паре сантиметров от лица Бэкхёна. От их близости мозг на мгновение перестаёт работать. Бён сглатывает, стараясь не смотреть на выпяченные губы мужчины. — Чтобы называться музыкантом, это ещё нужно заслужить. Нужно упорно работать и отдавать всего себя. — И кто сказал, что я не отдаю всего себя своему делу? — Ты сам! — икает парень, пытаясь построить связное предложение. — Ты обманул меня, я думал, что наконец-то встретил того, кто может по достоинству оценить красоту момента, когда создаётся настоящая музыка. Бэкхён чувствует, как пара больших мозолистых рук хватает его по обе стороны от лица и тянет его вперёд. Кончик носа Lоеу соприкасается с его собственным. — Слушай меня очень внимательно, сладкий. Музыка всеобъемлюща. В ней свобода и весь спектр эмоций. Если бы мы всегда следовали установленным кем-то правилам, в музыке никогда не было бы разнообразия. Ты не имеешь права ограничивать понятие «настоящая» музыка лишь одним жанром, и ты невежественный идиот, если считаешь иначе. По крайней мере, в одном этот мужчина был хорош — в умении эффективно затыкать рот Бён Бэкхёну. Довольно редкая способность. Бэкхён ничего не отвечает, поэтому тот продолжает. — Я понимаю, правда. Ты вырос на метрах и интервалах, твоё сердце стучит в ритм идеально настроенному метроному. Ты можешь спокойно читать километры музыки по нотам и играть в точности, как написано, так что ни один судья не придерётся. Ты феномен. Но знаешь, кто ты ещё? — выдыхает он, а Бэкхён не уверен, что сам ещё дышит. — Ты раб своей музыки. И на этом Бэкхён снова остаётся в одиночестве. Он сидит на ступеньках у чёрного хода какого-то случайного ночного клуба в ситуации, в которой не ожидал оказаться никогда в жизни. Вскоре Loey возвращается и, не говоря ни слова, ведёт его к главному входу заведения, где его уже ждёт оранжевое такси. — Доберись до дома без приключений, — шепчет мужчина, закрывая за ним дверь машины и оставляя наедине со своими кричащими мыслями. И только добравшись до своей квартиры, Бэкхён замечает у себя на плечах куртку этого говнюка.