***
— Ладненько, шумахер сраный, — бурчит Чондэ, врываясь в квартиру спустя пятнадцать минут после того, как туда приехал Бэкхён. — Не хочешь, блядь, объяснить, с чего ты погнал так, будто ты герой «Форсажа». — Дэ, — тяжело вздыхает Бён, подняв глаза к потолку. — Я тут сейчас типа с ума схожу. Чондэ снимает кроссовки и подходит к соседу. — Что такое? Бэкхён достаёт из кармана записку, и Ким с опаской берёт её и пробегается по ней глазами, отчего его брови удивлённо заползают на лоб. — Чёрт меня побери, — смеётся он, но, дочитывая записку, затихает. — Подожди-ка, какого хуя? Loey? Типа рэпер Loey? Певец, автор песен? Бэкхён отрывает взгляд от потолка и озадаченно смотрит на соседа. — Эм, да? — Бэк, какого хуя? «Что?!» — испугавшись, Бён присаживается. Сердце бешено бьётся в груди. — Что? Что с ним такое? Он что, какой-нибудь бывший заключённый? Убийца? Наркоман? — Бэкхён, его последняя песня взорвала все чарты. Да она сейчас играет из каждого утюга! Я и раньше интересовался его музыкой, и, чёрт побери, этот парень офигенно талантлив. Бэкхён бьёт друга по бедру и раздражённо закатывает глаза. — И ты поэтому развёл такую панику? Я, блядь, тут сидел и думал, что отсосал ёбаному наркодилеру. — Не могу в это поверить, ты реально встретил Loey? — Ага, и это вообще-то не настоящее имя. — Пфф, естественно. Это псевдоним. Некоторые скрывают свои личности. А ты знаешь его настоящее имя? — Да, Пак Ч… — Бэкхён обрывает себя на полуслове, закинув ноги на диван. — Пак? — Мне, наверное, не стоит… ничего говорить. — Да ладно, Бэк! Я же твой лучший друг! — Это сомнительное утверждение, — встаёт Бён, выхватывает записку из рук Чондэ и направляется к выходу из комнаты. — Вот сучка, да я же вообще твой единственный друг! — завывает тот, следуя за Бэкхёном хвостиком, словно потерянный щенок. — Просто скажи, как его зовут, клянусь держать язык за зубами! — Что-то слабо верится, Дэ. — Ладно, — сдаётся тот, присаживаясь на кухонный стол. — Ну так что, поешь мороженое с этим парнем? Бэкхён отрывает взгляд от холодильника и смотрит на друга с паникой в глазах. — В этом-то и проблема, я не знаю! Стоит ли мне? — он прикусывает губу. — Ну, а с какого хера тебе отказываться? Это ж, блин, бесплатное мороженое и свидание со звездой. — Я бы не стал называть его звездой. — Он секси? Да. — Сойдёт. — Он хороший? По большей части. — Наверное. Чондэ вздыхает. — У него большой член? — Огромный, — в этот раз Бэкхён отвечает мгновенно. Сосед одобрительно кивает. — Ну, тогда вперёд. Терять тебе нечего. Бэкхён кивает его словам, погрузившись глубоко в мысли. — Так что, мне просто позвонить ему? — Естественно, дурачок, а по-твоему зачем он ещё свой номер написал? Швырнув полотенце в друга, Бэкхён выбегает из кухни и поднимается по лестнице к себе в комнату. В животе порхают бабочки. Закрыв за собой дверь, он садится на кровать и набирает номер, написанный на листочке, но так и не нажимает на вызов. Палец зависает над яркой зелёной кнопкой, а дыхание замирает. Полёт бабочек превращается в сносящее всё вокруг торнадо. От страха его начинает тошнить. «Ну же, — подбадривает он самого себя. — Просто сделай это, нажми на вызов». Проходит несколько минут внутренней борьбы. И вот он уже набирается смелости и подносит палец к кнопке, как раздаётся звонок, из-за которого бедный парень вздрагивает от неожиданности. Придя в себя после испуга, он смотрит на высветившийся на экране неизвестный номер и нерешительно отвечает на звонок. — А-алё? — Бён Бэкхён? — звучит незнакомый парню голос пожилого мужчины. — Да? А кто звонит? — Это Юн Воншик от Международного конкурса пианистов имени Ференца Листа. Кровь в жилах Бэкхёна мгновенно леденеет, а сердце на мгновение останавливается. — Д-да? Ой, здравствуйте. Эм, чем могу помочь? — Очень даже многим чем, мистер Бён. Я занимаюсь организацией сеульского прослушивания для конкурса, и мы вас официально приглашаем принять в нём участие. Повисает молчание, Бэкхён нервно сглатывает. — Ох. Это потрясающе, мистер Юн, спасибо. Но я… уже довольно давно не участвовал в конкурсах, не уверен, что успею подготовиться… — Чепуха. Вернуться к конкурсам никогда не поздно, мой мальчик! Мы пришлём вам письмо со всей необходимой информацией по прослушиванию, а также список композиций, которые можно исполнить. Мы уже сообщили об этом вашему университету, и они готовы предоставить вам свободный график посещения занятий, чтобы вы подготовились. — Я… эм, ох. Х-хорошо, спасибо. — Мы скоро ещё свяжемся с вами. С нетерпением ждём вашего прослушивания, мистер Бён. Мы наслышаны о вас и о вашем выдающемся потенциале. Медленно кивнув самому себе, Бэкхён прощается и кладёт трубку, тяжело вздохнув. Конкурс Ференца Листа — это бесспорно один из самых известных престижных и трудных состязаний пианистов. Он проводится на международном уровне, и те, кого выберут в разных странах, собираются вместе, чтобы определить одного единственного победителя года. Именно об этом постоянно талдычил его отец. Но лишь мысль об ещё одном концертном зале для конкурсов посылает по спине Бэкхёна неприятную дрожь. Холодный взгляд и резкий голос отца врывается в сознание, а желудок выворачивает наизнанку. Ему уже точно сообщили об этом предложении. Раньше отец обзванивал буквально весь свет, чтобы найти сыну новые конкурсы. Чтобы повесить ещё одну медальку на бесконечную стену наград. Его соревновательный дух был совершенно нездоровым. И лишь мысль о том, что отец снова будет сидеть в зрительном зале, наблюдая за его игрой глазами, как у ястреба, с ничего не выражающей маской вместо лица, заставляет кожу Бэкхёна покрыться мурашками. Он снова опускает взгляд на телефон и видит на экране по-прежнему набранный номер. Да пошло всё к чёрту. Бэкхёну прямо сейчас нужно отвлечься. Три гудка. На четвёртом Бён думает о том, чтобы повесить трубку. Сердце громко колотится. Кажется, что если мужчина поднимет трубку, Бэкхён свалится в обморок. — Алё? — задыхаясь, отвечает Чанёль хриплым, напряжённым голосом. — Эм… Чанёль? — пищит парень, боясь представить от чего он отвлекает Пака. На долю секунды повисает тишина, а затем мужчина снова подаёт голос, пыхтя и неровно дыша. — Ох! Бэкхён? Сердце парня замирает, когда он слышит своё имя. — Да, эм, ага. Привет. — Привет, — интонация сразу же смягчается, и Бэкхён готов растаять. — Я… отвлекаю тебя? Кажется, ты, эм, занят. — Ох, — Чанёль снова тяжело вздыхает, из-за чего в трубке слышится противный свистящий звук. — Я в тренажёрном зале. Прости, наверное, мой голос показался тебе странным. Тренажёрный зал. Какого чёрта Бэкхён уже успел себе надумать? — Ох, извини. Мне не стоит тебя отвлекать. — Нет! Нет, всё в порядке. Я уже закончил. Снова молчание, которое Бэкхёну хочется немедленно прервать. — Спасибо, что заплатил за парковку. Очень мило с твоей стороны. — Как я уже сказал, не стоит благодарностей, Бён. Лучше отплати мне за это, сходив со мной на свидание. Пак Чанёлю не нужно даже находится рядом, чтобы смутить его. — А с кем именно будет свидание? С Loey? Или с Пак Чанёлем? — дразня, выдыхает Бэкхён. — С кем захочешь, сладкий. — Слышал, что ты рвёшь все чарты, мистер Loey. А я и не догадывался, что затусил с такой суперзвездой. — Честно говоря, я удивлён не меньше твоего. Мне бы очень хотелось ещё поболтать с тобой, но мне уже пора бежать. Давай я подъеду к тебе в пятницу в шесть вечера, и мы отправимся на наше свидание? — Это свидание? Или я просто помогаю тебе с мороженым? — хмыкает Бэкхён. — Это я так ненавязчиво покупаю время с тобой, саркастичная ты задница. Ну так что, договорились? Бэкхён улыбается, прикусив губу. — Договорились. — Великолепно, — Бён практически чувствует, как Чанёль довольно ухмыляется. — Увидимся в шесть, сладкий.***
Тонкие пальцы Бэкхёна изящно танцуют по клавишам, легко превращая звуки в «Турецкий марш» Моцарта. Он выучил наизусть эту композицию в десять лет, в то время как многие его одногруппники до сих пор с трудом могут исполнить её в правильном темпе. — Как ты это делаешь, Бён? Бэкхён поворачивается, продолжая играть, и видит одного из лучших студентов их группы До Кёнсу. Кёнсу второй по рейтингу, идущий прямо за Бёном. До великолепный музыкант, и Бэкхён признает его талант. Но тот играет слишком осторожно, и его слабое место — недостаток уверенности в себе. — Я играю больше восемнадцати лет. Думал, я не могу сыграть «Турецкий марш»? — Я не об этом. Просто… как у тебя выходит играть каждую ноту именно так, как прописано? Бэкхён отрывает пальцы от клавиш и поворачивается на стуле лицом к одногруппнику, прислонившемуся к стене. В аудитории они были лишь вдвоём — до пары оставалось ещё полчаса. — Не знаю. Я просто смотрю на ноты и делаю то, что должен. — Чушь собачья. Любой дурак может прочесть по нотам. Но ты же играешь так, будто от этого зависит твоя жизнь, будто если ты допустишь хоть одну маломальскую ошибочку, тебе кто-то отвесит подзатыльник. На этих словах Бэкхён вздрагивает, а мышцы машинально напрягаются. На парня накатывают воспоминания того, как он тренировался под руководством отца. Он прикусывает губу, чтобы отогнать неприятные мысли. — Я просто лучше тебя, Кёнсу. Это единственное объяснение, которое у меня есть. — Я и не отрицаю. Но, честно говоря, ты пугаешь. Ты как робот. Пока играешь, у тебя нет ни единой эмоции. В замешательстве Бэкхён свирепо смотрит на До. — Что ты несёшь? — Я о том, — устроившись на стуле, продолжает Кёнсу с безразличным лицом, — что каждый привносит что-то от себя в своё исполнение. Кто-то делает это специально, а кто-то непреднамеренно. На конкурсах, ясное дело, нужно играть так, как написано на нотном листе, только так можно победить. Но только человеческая душа помогает отличить одно выступление от другого. Суян, к примеру, резковато играет, она слишком сильно давит на клавиши. Тэкён иногда для особого эффекта ускоряет части композиций, и все знают, что Лиса любит вставлять дополнительные ноты, чтобы сделать мелодию ярче. На этом не наберёшь дополнительных баллов, зато сделаешь своё выступление оригинальным. И судьи привыкли к такому, потому что это часть человеческой сущности. Никто и не ждёт абсолютно точного машинного выступления. И так было всегда, по крайней мере, пока не появился ты. Переплетя пальцы и положив руки на колени, Бэкхён сидит и не знает, что на это ответить. Он действительно играет как робот? Он лишь делает то, чему его учили всю жизнь. Он так играет. И так выигрывает. — Слышал, тебя пригласили на Конкурс Ференца Листа. — Да. — Меня тоже. — Поздравляю, — закатывает глаза Бэкхён, снова разворачиваясь к пианино. Он больше не хочет слышать монотонный голос одногруппника. — Я планирую выиграть, Бэкхён. Больше я тебе не проиграю. Саркастично помахав рукой над головой, Бэкхён обрывает беседу, ударяя пальцами по клавишам и возвращаясь к игре. Он старается игнорировать кипящую внутри него ярость. Как робот? Кёнсу всегда лучше него справлялся, когда нужно было написать собственные композиции. Его сочинения постоянно набирали больше баллов, чем работы Бэкхёна, зато Бён всегда был намного лучше в плане техники исполнения. И этот парень серьёзно считает, что сможет победить его в конкурсе, где единственный критерий — техника исполнения? До точно свихнулся.***
Прослушивание пройдёт через месяц. И по мнению Бэкхёна это настоящий дурдом. Месяца было совершенно недостаточно, чтобы подготовиться к такому серьёзному конкурсу. Но все вокруг него считают, что этого времени точно хватит. — Не знаю, справлюсь ли я, — тяжело выдыхает в трубку Бэкхён. Глаза испуганно закрыты. — Бэк, у тебя всё получится. Ты ни разу не проигрывал. С чего ты решил, что проиграешь сейчас? — Может быть, потому что я уже несколько лет не участвовал в конкурсах, Исин! — хныкает он, слыша, как на другом конце провода хихикает друг. Исин давно уехал из города. Его родители вернулись в Китай, и сын последовал за ними. — В Китае намного больше возможностей для музыкантов, Бэк! — сказал он всхлипывающему другу перед отъездом. — Я всё равно буду рядом. Несмотря ни на что! Да, вот такой отстой. Без своего лучшего друга Бэкхён остался совсем один в Сеуле. Конечно, он встречал новых людей, но никто из них не знал его так же хорошо, как Исин. Никто не знал о его прошлом. — Кстати, ты как вообще относишься к возвращению к конкурсам? Я думал, что ты навсегда с ними покончил, когда пошёл в универ? — Я тоже так думал, — вздыхает он. — Я покончил с конкурсами местного уровня, когда поступил. Но у меня же ускоренная программа, рассчитанная на два года обучения, а я и так уже на втором курсе. И это ставит меня в тупик, потому что я до сих пор… не решил, чем заняться потом. Не знаю, куда пойти работать. — Разве не потому твой отец так давил на тебя из-за конкурсов? Он хотел, чтобы ты был лучшим среди всех, чтобы смог выступать как соло-исполнитель или как часть оркестра. — Да, но разве я когда-нибудь говорил, что хочу быть профессиональным пианистом? Я просто… хочу играть. Это всё, потому что после того, как мама умерла, отец помешался на своей больной навязчивой идее сделать из меня ёбаного вундеркинда. — Так, а чем хочешь заниматься ты, Бэк? Бэкхён молчит, тихо открывая дверь в дом. — Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос, Исин. Правда. — Не хочу казаться капитаном очевидностью, но тебе бы быстрее с этим определиться. — Да, да, моя заботливая жёнушка. Спасибо. Тебе там случаем не нужно уже убегать, чтобы написать какой-нибудь очередной китайский гимн. — Пока, Бэк. Я люблю тебя. Позвони, если тебе будет что-то нужно, бро. — Пока, Исин. Следующая неделя тянется невыносимо долго. И мысли Бэкхёна заняты лишь предстоящим пугающим прослушиванием. Сыграть на нём можно было лишь отобранные композиции Шопена — всего пять на выбор. Бэкхён сразу же остановился на двух: либо этюд до минор, сочинение 10, либо этюд ми минор, сочинение 25. Обе композиции довольно сложные, но Бён уже с ними знаком. А профессор дал ему целый месяц на подготовку. Ему и Кёнсу. Оба парня проводят пары не со своей группой, а в отдельных аудиториях, по очереди доводя до совершенства выбранные композиции. Кёнсу уже остановился на этюде ля минор, сочинение 25. Бэкхён не может врать самому себе — игра До уже сейчас звучит превосходно. — Бён, ты всю неделю играешь и до минор, и ми минор. Давай уже быстрее решай, какую из них исполнишь на прослушивании. Твоему механическому мозгу не хватит времени, чтобы довести до идеала обе. — Кёнсу, знаешь что? Я и так тут застрял с тобой, так, пожалуйста, закрой свой поганый рот, чтобы это времяпровождение было хоть чуточку терпимым. — Ладушки, — фыркает тот в ответ, что-то записывая на своих нотных листах. — Делай, что хочешь. В пятницу Бэкхён довольно поздно возвращается домой из студии, где он доводил себя до изнеможения, всё играя и играя композиции. Он всё ещё не решил, какое из сочинений исполнить, а дедлайн всё близился. Он должен сыграть идеально, а если у него не выйдет, отец будет припоминать ему об этом до конца своих дней. Тот звонил ему вчера, когда парень собирался на занятия. — Ты понимаешь, насколько важно это выступление? Вмиг стало нечем дышать, а сердце заколотилось как бешеное. Он не говорил с отцом по телефону около трёх лет. Когда Бэкхён увидел на экране телефона имя того, кто звонил, то чуть не сошёл с ума от страха. — Д-да, отец. — Я приеду на твоё прослушивание в Сеул, Бэкхён. Не подведи самого себя, возможно, это твой единственный шанс выбраться из этой богом забытой ямы под названием пианино. Вздрогнув, он услышал короткие гудки на другом конце провода и нервно выдохнул. — Бэк. Голос Чондэ вырывает друга из воспоминаний, вызывающих у парня практически приступ паники. Бэкхён отрывает от лица ладони и смотрит на стоящего у двери улыбающегося соседа, который, заметив состояние друга, резко хмурится. — Бэкхён! — пронзительно визжит Чондэ с очевидным ужасом в глазах. — Что, что? — испуганно отвечает он, быстро забираясь с ногами на кровать, думая, что у него на полу бегает какая-то живность. — Что ты, блядь, делаешь?! — Ким врывается в комнату, возводя руки к потолку. — Всё это время я думал, что ты тут собираешься! — Собираюсь? — Бэкхён прищуривает глаза, переставая испуганно хвататься за одеяло. — Куда? Чондэ смотрит на него как на идиота. — О, ну я не знаю, к примеру, на свидание, которое у тебя запланировано с андеграунд рэпером? А? Припоминаешь, блядь, Бэкхён? Бэкхён в ужасе раскрывает глаза. Он опускает взгляд на свою одежду — серые спортивки и помятая чёрная футболка — и шокировано вздыхает. — Боже мой! — воет он и в панике спрыгивает с кровати. — Что же делать?! Уже почти шесть, он будет здесь с минуты на минуту. Мне некогда собраться. Вот дерьмо! Дэ, что делать? — С минуты на минуту, — усмехается Ким, качая головой. — Бэкхён, вообще-то он уже пришёл. Парня словно обухом по голове огрели. У него была просто сумасшедшая неделя, и он совершенно забыл про свидание с Чанёлем. А теперь этот красавчик ждал его внизу при полном параде. — Скажи ему, что меня нет дома, — чуть не плачет Бён и заскакивает в свою гардеробную, закрывая за собой дверь. — Бэкхён, — слышится приглушённый раздражённый голос Чондэ. — Вылезай оттуда. Я уже сказал ему, что ты дома. — Я не могу. — Бэкхён. — Чондэ! Я выгляжу ужасно! — Ну и кто в этом виноват? Ты не кинешь этого милашку. Он, кажется, очень взволнован перед вашей встречей, а ты что, собираешься разбить его щенячье сердечко? — Блядь, не драматизируй, — ворчит Бэкхён, открывая дверь гардеробной и высовывая оттуда голову. — Но так оно и есть. Он правда, кажется, в большом предвкушении. Сердце Бэкхёна сжимается, когда он представляет широкую улыбку мужчины и его искрящиеся глаза. В отчаянии парень стонет. — Так, я всё ему объясню. А ты беги в душ, Золушка. Ты, задничка, на бал опаздываешь.***
Бэкхён уверен, что никогда ещё в жизни не принимал душ так быстро. Пальцы торопливо массируют голову, втирая шампунь с фруктовым запахом. Пока впитывается бальзам для волос, он достаёт бритву и аккуратно проводит лезвием по необходимым местам. Он не ожидает от свидания многого, особенно учитывая, что они идут поесть мороженое, но лучше быть готовым ко всему, чем потом сожалеть. Бэкхён закручивает кран и быстро вытирается, особое внимание уделяя влаге на кончиках коричневых локонов. Внезапно он слышит что-то за дверью. Что-то жутко напоминающее звуки пианино. Его пианино! Завернувшись в полотенце, он выглядывает в коридор и убеждается, что тихая мелодия звучит из его комнаты. Кто, блядь, трогает его «ямаху»? Чондэ же знает про правила, касающиеся пианино. Оно неприкасаемо. В одном полотенце Бэкхён влетает в комнату, не осознавая своей ошибки, пока уже не становится слишком поздно. Он должен был догадаться. Чондэ не умеет играть. На стульчике перед его чёрным пианино сидит Пак Чанёль, а за его широкими плечами ничего не видно. Мужчина эмоционально исполняет ласковую мелодию, в которой Бэкхён моментально узнаёт Yiruma [2]. Его исполнение далеко от идеала. Темп немного быстрее, чем нужно, а ноты звучат неуклюже, но в самой мелодии столько нежности, что Бэкхён замирает в дверном проёме. Тело великана двигается в такт музыке, и Бён заворожён. В игре Чанёля нет ничего особенного. Особенный сам Чанёль. Слишком поглощённый пусканием слюней на мужчину, Бэкхён не замечает, что мелодия обрывается, а необъятные плечи поворачиваются и заменяются широкой грудью. — Вот чёрт. Глаза Чанёля широко раскрыты из-за шока. Они блуждают по влажной коже парня, по которой стекают капельки воды. Сам Бён всё ещё стоит в оцепенении, но через пару секунд вздрагивает и возвращается в реальность. Он быстро поправляет полотенце, запахивая его плотнее. Буквально всё тело заливается смущённым румянцем. Ткань слишком короткая и еле достаёт до середины бедра. Слишком многое открыто цепкому взгляду мужчины. — Ох, эм, прости, — бормочет Чанёль, глядя на застрявшего в дверном проёме Бэкхёна. — Твой сосед сказал, что ему нужно бежать, и я побродил тут. Понимаю, что повёл себя невоспитанно, прости. Но я увидел пианино и не смог… себя остановить. Бэкхён медленно моргает, очарованный тем, как у смущённого мужчины покраснели уши, а взгляд опущен и прикован к ковру. — Yiruma? — улыбается Бён, неторопливо заходя внутрь комнаты. — Это одна из моих любимых композиций его сочинения. — Ох! — Чанёль поднимает глаза, стараясь изо всех сил снова не уставиться в пол из-за смущения. — «River Flows in You»? Я помешан на ней. Это одна из первых песен, которые я научился играть на пианино. — Честно, я сразу не врубился. Думал, что это мой сосед, поэтому уже собирался надрать ему задницу. Я не разрешаю трогать моё пианино. Мужчина приподнимает бровь и мягко пробегается пальцами по клавишам. — Ох, ты про вот это пианино? Бэкхён фыркает. — Отличная попытка, чувак. Раз уж я до сих пор не оторвал тебе голову, значит, ты в безопасности. Наверное, я не против, чтобы на моём пианино играл кто-то умеющий это делать, если только этот человек, конечно же, не ведёт себя как полный говнюк. — Миленько, — улыбается Чанёль, положив руки на колени. — Так ты собираешься одеваться? Я немного обижен на то, что ты забыл обо мне, Бён. Бэкхён неловко переминается с ноги на ногу. — Клянусь, я не специально! — хныкает Бэкхён. — На этой неделе был какой-то дурдом — один сплошной стресс. — Звучит хреново, — хмыкает Пак, подпирая голову рукой. — Но вот в чём дело. Чем дольше ты стоишь здесь весь такой мокренький, тем больше я хочу покрыть твои сладкие бёдра засосами. По спине Бэкхёна пробегается электричество. Он никак не успевает отреагировать на слова мужчины, как тот встаёт и с наглой улыбкой на лице подходит к двери. — Не заставляй меня ждать слишком долго, хорошо? — подмигивает тот и закрывает за собой дверь. Бэкхён смотрит в потолок, затем опускает взгляд на свои пальцы на ногах, утонувшие в пушистом ворсе ковра. Он не представляет, как его сердце справится со всеми эмоциями, если он продолжит проводить время с этим невыносимым хип-хоп артистом.***
В конце концов, Бэкхён останавливает свой выбор на джинсовых шортах с подворотами на коленях и синей футболке с длинным рукавом. Времени на раздумья нет, ведь уже практически семь вечера. Бён чувствует себя виноватым за то, что заставляет Чанёля ждать. Он спускается по лестнице, одновременно натягивая на ноги носки. Чанёль стоит, прислонившись к стене у двери. В глаза сразу бросаются его длинные ноги, скрытые тканью джинсов в обтяжку с дырками на коленях. Его соблазнительная подтянутая фигура заставляет Бэкхёна полюбоваться пару секунд. — Я готов! — объявляет Бён, осматриваясь в поисках подходящей обуви. Он выбирает немного поношенные кроссовки и надевает их. — Тебе не кажется, что для мороженого уже поздновато? — задаёт вопрос Чанёль, выходя из дома и наблюдая за тем, как Бэкхён закрывает дверь. — Прости, — вздыхает тот. — Может, тогда перенесём на другой раз? Если ты хочешь. — Ну уж нет, сэр, — улыбается Пак и ведёт Бэкхёна к своей машине. — Если ты, конечно, не против съесть десерт до ужина. — Десерт до ужина? — смеётся Бён, забираясь во внедорожник. – Вот ты извращенец. Чанёль садится на водительское сиденье и заводит двигатель. Машина выезжает на шумное шоссе. — Что поделать, я сладкоежка. Хихикая, Бэкхён пристёгивается. — Кстати, у тебя просто гигантская тачка. — Бэкхён, а ты чего ожидал? У меня ноги длиннее самой чёртовой Сахары. Мне нужно пространство. — Не поспоришь, — говорит Бэкхён, стараясь не смотреть на колени мужчины. В голове снова прокручиваются те соблазнительные слова, что мужчина сказал чуть раньше, и Бён прикусывает губу, стеснительно отворачиваясь к окну. Пак Чанёль рядом всего лишь около часа, а Бэкхён уже на взводе. С каких пор он стал таким озабоченным? Он не может вспомнить. — Так что, сладкий, — разрывает тишину Чанёль. — Из-за чего у тебя стресс? Бэкхён опускает взгляд на собственные пальцы, а затем тяжело вздыхает. — Уверен, что могу утомить тебя до смерти своими слезливыми историями, но буду краток. У меня скоро будет самый важный в моей жизни конкурс, в котором я вроде как даже участвовать не хочу, но если откажусь, мой отец меня возненавидит. И в довершении всего я практически закончил университет, но не имею ни малейшего понятия, чем хочу заниматься в жизни. Чанёль присвистывает. — Звучит не очень. А ты случаем не про конкурс Ференца Листа? Бэкхён в шоке. Откуда Пак знает о Листе? — А что, если так и есть? Мужчина усмехается и кивает. — Тогда удачи, я слышал, что там сумасшедшая конкуренция. — Вау, спасибо тебе огромное. Теперь я чувствую себя намного лучше, — фыркает Бэкхён, прикладывая ладони к щекам. — Думаю, ты справишься, — улыбается Чанёль. — Откуда тебе знать? Ты ни разу не слышал, как я играю. Повисает тишина. Чанёль стучит пальцами по рулю. — Не слышал… Бэкхён мгновенно жалеет о сказанных едких словах. — Я не хотел грубить, — вздыхает он. — Вот видишь? Даже разговоры обо всём этом заставляют кровь кипеть в венах. Чанёль заворачивает на стоянку у кафе, паркуется и, выключив двигатель, откидывается на спинку водительского сиденья. — Ладно, давай тогда о чём-нибудь другом поговорим. — О чём, к примеру? — усмехается Бэкхён. — К примеру, о том, что тебе нравится, чего боишься, где бывал, какие цели преследуешь. Или что-нибудь попроще, вроде… Какой твой любимый вкус мороженого? Бён широко улыбается, избегая пристального взгляда Чанёля. — Ты хочешь вместить часы глубоких содержательных бесед в наше маленькое свидание с мороженым? — Ах, — Пак достаёт ключи из замка зажигания и открывает дверь. — Видишь ли, в этом-то вся прелесть свиданий, сладкий крошка Бён, — он застывает над проёмом. — Можно сходить больше, чем на одно. Свидание ещё не началось по сути, а они уже обсуждают следующую встречу. Сердце Бэкхёна подпрыгивает, а в животе порхают бабочки. Похоже, Бэкхён не лишил себя шанса своей минутной вспышкой грубости. — Наверное, — кивает он, выбираясь из машины и следуя за мужчиной. Вдвоём они доходят до входа в кафе. Дверь открывается, и над головой звенят колокольчики. Бэкхён проходит внутрь практически пустого заведения. Свет приглушён, мебель да и вся обстановка выглядят немного устаревшими, что, впрочем, придаёт этому месту особое очарование. Кафе оформлено в стиле ретро, что каким-то образом сочетается с одеждой Чанёля. На том синие джинсы, подвёрнутые снизу несколько раз. Поверх белой футболки надета голубая ветровка. В этом наряде Пак выглядит как совсем юный мальчишка. Бэкхён задаётся вопросом, а сколько Чанёлю лет. — Ты так и не сказал, какое твоё любимое мороженое, — спрашивает Пак, вырывая Бэкхёна из мыслей. — Шоколадное, — отвечает Бён. — Любое, где есть шоколад. Кивнув и выпятив губы, Чанёль просматривает меню, лежащее у кассы, а затем делает заказ. — Одно ванильное с разноцветной посыпкой и… — он ненадолго замолкает, кидая взгляд на Бэкхёна. — И одно шоколадное с карамелью и взбитыми сливками. Бэкхён никогда прежде не влюблялся, но именно в этот момент он познал это новое для себя чувство.***
— Нет. Ни за что. Спустя пару часов парни всё ещё сидят за одним из столиков кафе, постоянно соприкасаясь ногами. Они давно нарушили личное пространство друг друга. Бэкхён облизывает ложку, в надежде до последней капельки съесть мороженое, от которого уже совсем ничего не осталось. — Да ладно, Бён, ты серьёзно мне тут втираешь, что никогда не трахался на пианино? Серьёзно? Я думал, это твоя главная сексуальная фантазия. Кончики ушей Бэкхёна краснеют от смущения. Он качает головой. — Думай, что хочешь, но мои сексуальные фантазии тебя не касаются, мистер Музыкант. С гортанным смехом Чанёль откидывается на спинку диванчика и потягивается. — Какая жалость. — Ещё раз, — Бэкхён наблюдает за тем, как дёргается кадык мужчины, пока тот смеётся, — жаль разочаровывать тебя. — Хоть ты и говоришь подобные вещи, но каждый момент, который я провожу с тобой, — Чанёль поднимает голову и смотрит Бэкхёну прямо в глаза, — открывает мне что-то совершенно новое о тебе. Кровь от ушей приливает к щекам. — Должен признать, ты мастер красивых речей, Пак, — в глазах Бэкхёна сияет озорной блеск, и Чанёль ещё шире улыбается. Они словно находятся в другой вселенной. Время бежит незаметно. В реальность их возвращает подошедший к столику уставший работник кафе, держащий в руках швабру. — Привет, извините, но мы уже закрываемся. Мне очень жаль прерывать вас, но мне уже пора домой, так что не могли бы вы покинуть заведение? Чанёль моментально встаёт и, извиняясь, кланяется. Он бросает взгляд на тоже поднявшегося Бэкхёна. Тот выглядит поражённым, когда выглядывает в окно и видит на горизонте лишь тёмное небо. Звёзды мерцают, переливаясь с холодным светом луны. Парень чуть сдерживает смех. — Мы серьёзно проторчали здесь два часа? — шепчет он, когда за ними закрывается дверь кафе. Улыбка, кажется, совсем не покидает лица Пака. — Похоже на то, — пожимает плечами он. — Время быстро бежит, когда весело. — Я не помню даже половины вещей, о которых мы говорили. Мы просто болтали ни о чём целых два часа. Забравшись в гигантскую машину, Чанёль с нежностью во взгляде смотрит на Бэкхёна. — Мне действительно понравилось проводить с тобой время, Бён, — он проводит рукой по волосам. Впервые за весь вечер этот яркий, источающий свет мужчина выглядит взволнованным. — И мне тоже, Пак. — Я… — замолкает он, то опуская взгляд на руки, то поднимая глаза к потолку. Но, в конце концов, он снова смотрит на Бэкхёна. — Я бы хотел снова увидеть тебя. Бён для вида самодовольно улыбается и опускает голову набок, а на деле же у него самого кружится голова. — Так смотри, пока можешь, чувак, — показывает он на самого себя. — Можешь даже сфотографировать, если хочешь. Чанёль закатывает глаза. Нервозность мгновенно покидает его тело. — Ну нет, хитрожопый. Я хочу увидеть тебя в другой раз. Хмыкнув, Бэкхён пристёгивается. — Тогда заходи как-нибудь, Чанёль. Ты знаешь, где я живу, — смеётся он, а затем показывает пальцем в мужчину. — Вот видишь? Я с самого начала знал, что ты какой-то сталкер. Чанёль заводит двигатель и выезжает на дорогу. Перезвон его мелодичного смеха разносится по салону авто, вылетает в открытое окно и исчезает в звёздной ночи. Через десять минут они подъезжают к дому Бэкхёна. Но уходить не хочется. Поэтому Бён вылезает из внедорожника, но сквозь открытое окно со стороны водителя продолжает болтать с мужчиной, стоя на носочках. — Всё ещё не могу поверить, что ты тогда пошёл в ночной клуб, — голос Чанёля звучит хрипло и глухо, разрывая ночную тишину. Его глаза не отрываются от губ Бэкхёна, которые тот не может перестать кусать. — Я тоже, если честно, — вздыхает Бён, проводя рукой по волосам. — Мне до смерти не хотелось быть одному. И вот куда меня привела моя ужасная интуиция. — Эй, — Чанёль слегка пихает парня локтем. — Твоя интуиция совсем не ужасна. Смотри, что из этого получилось, — он недвусмысленно приподнимает брови. — Что получилось? — Бэкхён оглядывается по сторонам и даже прикрывает лицо руками, чтобы добавить драматического эффекта. — Твой сарказм медленно, но верно теряет своё очарование, мой цветочек. — Вот блин, а мне ж больше и предложить нечего, — вздыхает Бэкхён, пожимая плечами. — Но я хотя бы попытался. Мужчины увлекаются разговором. Они ни на секунду не прерывают зрительного контакта. Чанёль что-то рассказывает, но его глаза хищника неотрывно следят за своей жертвой. — Так что, мы увидимся снова или как? Бэкхён тихо вздыхает и хитро ухмыляется. — Это зависит… — он практически засовывает голову в окно и максимально сокращает между ними расстояние, еле удерживая равновесие на носочках. — От? — От того, насколько убедительно ты будешь меня уговаривать. Как только слова срываются с губ Бэкхёна, парню приходится отскочить от машины, потому что Чанёль резко открывает дверь и затаскивает его внутрь. Парень даже не успевает хоть что-то понять. Его губы врезаются в губы Пака. Это единственное на чём Бэкхён может сосредоточиться. Поцелуй нетороплив, но подминающий под себя и агрессивный. Бён и не подозревал, что ему может понравиться такое. Он сидит на коленях Чанёля. Сначала им немного неудобно — чтобы поддаваться напору губ Пака, Бэкхёну приходится вытягивать шею. Но он исправляет ситуацию, постепенно обхватывая талию мужчины своими бёдрами и широко расставляя ноги. У Чанёля вкус ванильного мороженого и крекеров. Его губы такие пухлые и мягкие. Безумно приятно целовать их, прижиматься к ним своими губами, оттягивать их поочерёдно. И от этого колени Бэкхёна превращаются в желе. Поддавшись искушению, он прихватывает зубами нижнюю губу Пака и медленно тянет её, кусает чувствительную плоть, из-за чего из мужчины вырывается гортанный стон. Тому, очевидно, нравится это. — Боже, Бён, ты хоть представляешь, что делаешь со мной? — рычит Чанёль, с влажным звуком отрываясь от Бэкхёна. — Могу предположить, — усмехается Бэкхён, задыхаясь, но всё ещё отчаянно желая снова впиться в губы мужчины своими. Ему этого мало. Он ещё не насытился. Их губы снова соединяются, но в этот раз парень чувствует, как в рот проникает горячий язык, который соприкасается и гладит по его собственному. Это посылает по спине Бэкхёна табун мурашек. Напряжение растёт. Гигантские руки сползают с талии и залезают в шорты парня, лаская и сжимая ягодицы сквозь нижнее бельё. Бён громко стонет в приоткрытый рот мужчины. И в этот же момент где-то недалеко слышится визг, что заставляет парней отстраниться друг от друга. Бэкхён выглядывает в окно и сразу же находит источник звука. От смущения ему хочется дать самому себе затрещину, ведь из окна на них бесстыдно смотрит Чондэ, а позади него задорно прыгает Ким Минсок. — Ох, да блядь, — стонет Бэкхён, убирая руки с шеи Чанёля и пряча в них лицо. — Кажется, они рады нас видеть, — смеётся Пак, очарованный тем, как застеснялся Бэкхён, что совсем отличается от той решительности и сексуальности, что исходила от него ещё пару минут назад. Голова идёт кругом от того, как быстро поменялось поведение парня. — Я, наверное, лучше пойду, — Бэкхён прикусывает губу, убирает от лица руки и смотрит на Чанёля, который отвечает ему серьёзным взглядом. Желание легко читается в их глазах, но никто не делает первого шага. — Освободи свой график на субботу, — выдыхает Пак, убирая со лба брюнета прилипшие локоны. — Для чего? — Для меня. У меня будет ещё одно выступление, но в другом клубе. Меня пригласили выступить в одном элитном клубе. И там будут продюсеры. — Звучит круто, — отвечает Бэкхён, забавно вздёргивая бровью. — Уверен, что хочешь видеть меня на таком важном мероприятии? — Конечно. Ты в любом случае будешь единственным, кого мой взгляд будет искать в толпе. — Вот только посмей забыть обо всех этих сладких речах, Пак, — угрожает парень. Как бы он ни старался скрыть своё смущение, по лицу всё равно распространяется лёгкий румянец. — И что ты сделаешь? Поцелуешь меня? Я весь трясусь от страха, Бэкхён, — отвечает Чанёль с таким же напором. Бён сгибается пополам от смеха, когда видит, насколько широкими глазами на него уставился мужчина. Наконец успокоившись, Бэкхён укладывает голову на грудь Чанёля и сосредоточивается на его дыхании. — В субботу, — шепчет Пак ему на ухо. — Не забудь обо мне опять, Бён. Я постараюсь, чтобы всю эту неделю ты не думал ни о чём, кроме меня. — Попытка не пытка. — Йоу, Ромео! — слышится назойливый голос, и Бэкхён с раздражением стонет. Теперь Чондэ уже выглядывает из входной двери и орёт в их сторону: — Заканчивайте сосаться перед нашей квартирой, кролики, соседи напишут жалобу арендодателю! Вздохнув, Бэкхён с сожалением смотрит на Чанёля, а затем сползает с его коленей, ступая на шероховатый тротуар. — Я завтра напишу тебе подробнее по поводу субботы. — Не могу дождаться, — отвечает Бэкхён, бросая на мужчину ещё один игривый взгляд, а затем закрывает за собой дверь машины. Он торопливо идёт к дому, игнорируя прожигающие взгляды Чанёля и Чондэ. Последний всё ещё выкрикивает всякую чепуху, стоя на пороге. Да уж, и, конечно, именно из-за Бэкхёна на них напишут жалобу. Ага, как же. Не дав своему глумящемуся соседу и его такому же невыносимому бойфренду шанса атаковать его вопросами, он проскакивает мимо них, быстро поднимается на второй этаж и прячется в своей комнате, как в убежище. Со вздохом Бэкхён падает на кровать. И в этот момент его телефон вибрирует, сигнализируя о новом сообщении. Он достаёт телефон из кармана и смотрит на экран, где высвечивается совсем новенький контакт. Парень открывает СМС. «Уже считаю дни, сладкий». С губ Бэкхёна срывается преувеличенный и жутко девчачий визг. Парень ворочается в постели полночи. Голова идёт кругом от мыслей, в которых лишь сладкие губы и такая же нежная улыбка.