***
Неделя тянется невыносимо долго. Бэкхён каждый день сидит в аудитории и таращится в листы с нотами. Он никак не может решить, что сыграть на прослушивании, дата которого стремительно приближается. А в это время Кёнсу уже заканчивает отрабатывать игру своей композиции Шопена. Слушая исполняемую парнем мелодию, что начинается медленно, но в последствии наращивает темп, Бэкхён не может не вспомнить слова До, что были сказаны ранее. «Пока играешь, у тебя нет ни единой эмоции». Поэтому Бэкхён ищет эмоции в игре соперника. И находит довольно быстро. Кёнсу играет агрессивно, мощно. Каждая клавиша трясётся и дрожит под его сильными беспощадными пальцами. Мелодия звучит в идеальном темпе и с идеальными паузами. Но хоть тот и идеально воспроизводит то, что написано у него на листке, в его исполнении есть изюминка, что-то особенное. Это Шопен Кёнсу. Не просто Шопен. И Бэкхён начинает понимать, о чём ему говорил парень. И чем больше он думает над этим, тем шире становится дыра в его сердце. Как же так вышло, что в его игре нет страсти? Ведь в этой жизни он ничем другим кроме пианино и не занимался. — Эй, — глубокий тихий голос парня, перебирающего пальцами клавиши, привлекает внимание Бэкхёна. — А? — Последнюю пару дней ты что-то совсем молчишь. Бён отрывает взгляд от листка с нотами и пожимает плечами. — Было о чём подумать. — Ты меня немного пугаешь. — Волновался обо мне, Су? — говорит он воркующим голосом, драматично хватаясь за сердце и хлопая глазами. Кёнсу фыркает и отворачивается к пианино. — Забудь, ты, как и всегда, невыносим. — Всё ради тебя, детка.***
И снова пятница наступает слишком быстро, и снова у Бэкхёна начинается паника. Кёнсу ушёл сегодня пораньше, утверждая, что ему больше не нужны дополнительные часы занятий. У них обоих есть пианино дома, но в пустой аудитории легче притворяться, будто ты уже выступаешь на конкурсе. В итоге разочарованный Бэкхён в одиночестве бьёт по клавишам. Внезапно в кармане вибрирует телефон. Когда парень видит на экране имя звонящего, он улыбается. — Привет, — тихо отвечает Бён. — Привет. Даже спустя неделю ежедневных разговоров с Пак Чанёлем, Бэкхён всё ещё покрывается с головы до пят приятными мурашками, когда слышит его бархатистый плавный голос. — Ты уже закончил в студии? У мужчины есть самая настоящая ламповая студия, находящаяся не у него дома. Он отправлял Бэкхёну фото, и тот был поражён, увидев дорогие синтезаторы и микрофоны. На стене там висит флаг из «Ван-Пис» [1], из-за которого он подшучивал над Чанёлем. — Всё ещё там, — Пак пробегается пальцами по клавишам, подтверждая свои слова, и Бэкхён отвечает ему арпеджио [2]. — Значит, ты тоже занимаешься. — Типа того, — усмехается Бён. — Бэк? — Что? — Сыграй что-нибудь для меня. Бэкхён замирает, а затем тихо вздыхает. — Что? Нет, — стонет он, вмиг робея. Словно не он играл бесчисленное количество различных композиций тысячу раз. — Да ладно, хочу, чтобы ты свёл меня с ума, Моцарт. Докажи, что ты настолько хорош, как говоришь. Прикусив губу, Бэкхён ставит телефон на громкую связь и кладёт сверху на пианино. — Ладно. Но я не буду играть то, что готовлю на прослушивание. Сыграю что-нибудь другое. — Ты играешь что-нибудь кроме классической музыки? — Эм, нет. — Так и знал. — Всё, я начинаю играть. Бэкхён решает сыграть пару минут из «Спящей красавицы» Чайковского — он не уверен, что сможет исполнить шестиминутную композицию целиком, ведь пальцы так жутко дрожат. Он не помнит, когда в последний раз так сильно волновался играть перед кем-то. Он играет композицию по памяти, представляя, что листок с нотами прямо перед ним. Он помнит, где нужно ускорить темп, а где замедлиться, когда необходимо постепенно нарастить силу звука, а когда мелодия должна стать нежной и тихой. На самом деле Бэкхён действительно как ходячий компьютер. В его голове сохранено больше страниц с нотами, чем номеров в его мобильнике. Он быстро завершает и молча ждёт реакции мужчины. — Чёрт побери, — наконец-то подаёт голос Чанёль. Его голос звучит искренне изумлённым. — Как тебе, мистер Музыкант? — хмыкает Бэкхён, снова поднося телефон к уху. — Может быть, это не совсем твоё, но, думаю, глупо отрицать прелесть классического пианино. — Это было очень красиво, Бэк. Бён смеётся, задевая ногой педаль пианино. — Чайковский производит такое впечатление. — Это всё ты, — выдыхает Пак. — Эй, теперь твоя очередь что-нибудь сыграть для меня, — замечает Бэкхён. — Ты же в студии. — Ох, ты только посмотри, мой телефон сел, Бён! Мне пора. — Ну так поставь его на зарядку! — смеётся он. — Тебе не отвертеться, Пак. — Ты услышишь кое-что новенькое завтра, Бэк, — тихо отвечает Чанёль. — Так что будь хорошим мальчиком и подожди немного. — Вот говнюк.***
Бэкхён решает, что недели хватит на подготовку к прослушиванию. Он пообещал самому себе, что определится с композицией и посвятит всё время упорным тренировкам. В пятницу вечером он уставший заваливается на кровать с бешено колотящимся, предвкушающим сердцем и засыпает. Наступает суббота. День, которого он так долго ждал. Он снова увидит выступление Чанёля. И если его ждёт что-то подобное тому, что было в прошлый раз, то уже сейчас Бэкхён может сказать, что ему понравится. — Мой малыш уже такой взрослый, — драматично шмыгает носом Чондэ, когда заходит в комнату Бэкхёна и притягивает того в свои объятья. — Вы только посмотрите, он выходит в свет. Бэк, я никогда в жизни не был так счастлив. — Ты счастлив, потому что остаёшься один дома, придурок, — смеётся Бён, пытаясь вырваться из крепких объятий друга. — Отвали, Дэ, мне дышать нечем! — Не пей ничего, что не наливал и не покупал ты сам. Не уходи ни с какими незнакомцами. Не напивайся. — Хорошо, мам, — огрызается Бэкхён, вырываясь из хватки соседа и пытаясь отдышаться. — Ох, и ещё, — Чондэ засовывает руку в карман, пытаясь что-то там отыскать, а затем ликуя достаёт предмет, — не забудь вот это. — Это что, смазка? — на этих словах щёки Бэкхёна начинают гореть. — Бережёного бог бережёт, так ведь говорят? Глядя на небольшой тюбик зажатый в руке Чондэ, Бэкхён сдаётся. Он берёт лубрикант и засовывает его к себе в карман, пожимая плечами. — Ага. Телефон Бёна начинает вибрировать, тот хватает устройство с прикроватной тумбочки и видит на экране сообщение от Чанёля: «Перед клубом мы с друзьями идём на ланч в четыре. Присоединишься к нам?» Он смотрит на часы и прикусывает губу. Уже 15:20. В эту же секунду приходит ещё одно сообщение: «Если что, это был риторический вопрос. Я приеду за тобой, хочешь ты этого или нет». Ну конечно же. — Похоже, я иду с ним на ланч. С ним… и его друзьями. Даже мысль о встрече с одним лишь Чанёлем сводит с ума. А тут добавляются ещё и друзья, которые, скорее всего, такие же крутые и классные, как и сам Пак. Бэкхён же полная противоположность всему крутому и классному. И это его очень сильно напрягает. — Эй, эй, — обращает на себя внимание Чондэ. — Не смей. Я уже предчувствую грядущую паническую атаку. Не смей использовать это как отговорку, чтобы слиться в последний момент, только потому что у тебя социофобия. — Я не знаю этих людей! — воет Бэкхён. — Парень позаботился о том, чтобы ты не куковал в клубе в одиночестве. Он не хочет чтобы ты стоял один посреди танцпола какого-то мажорного ночного клуба. Бэкхён садится на письменный стол, нервно подёргивая ногой, и тяжело вздыхает. — Мне совсем нечего надеть. — А вот с этим я тебе никак не помогу, пупсик, — Чондэ гладит Бёна по голове и направляется к себе в комнату. По зубам ли Бэкхёну подобное?***
— Нам срочно нужно отвести тебя на шоппинг, — говорит Чондэ, пока Бэкхён стоит у двери, с нетерпением и страхом ожидая смски от Чанёля, в которой тот бы сообщил о своём приезде. — Зачем? Я люблю свою одежду. — Ты одеваешься как сраный сноб. — Так я же в отличие от тебя не купаюсь в долгах, вот и могу позволить себе хорошие вещи, мой дорогой друг. — Ага, только это не значит, что теперь тебе нельзя одеваться по своему возрасту. — Чанёлю нравится. — Чанёль — идиот. — Как-то грубовато, тебе не кажется? Парни резко поворачивают головы и смотрят вниз на стоящего у подножия крыльца Чанёля. Тот опирается о перила и широко улыбается. Бэкхён покрывается румянцем, а Чондэ смеётся. — Мне его стиль кажется очаровательным, — Пак показывает на Бэкхёна, одетого в белую рубашку, поверх которой голубой крапчатый свитер. На ногах у него чёрные джинсы и классические чёрные туфли. — Отлично провести время с моим дедулей, — кланяется Ким и, смеясь, открывает дверь, чтобы вернуться в дом. — Привези его домой к восьми! — Отъебись, Чондэ, — ворчит Бэкхён, спускаясь по лестнице и подходя к высокому привлекательному мужчине. — Мне он нравится, — улыбается тот, опуская взгляд на парня. — А мне нет. — Ты отлично выглядишь, Бэк. Окинув Чанёля взглядом, Бэкхёну хочется испуганно поджать хвост и вернуться домой. Длинные ноги мужчины скрыты, как и у него самого, чёрными джинсами, но сверху тот надел рубашку в чёрно-белую полоску и чёрную кожаную куртку. На ногах у Пака коричневые ботинки с толстой подошвой, что прибавляет ему роста. Тому приходится даже немного опустить голову, лишь чтобы посмотреть Бэкхёну в глаза. Чанёль выглядит слишком шикарно, чтобы быть настоящим. И Бэкхёну даже немного досадно. — Где мы встречаемся с твоими друзьями? — Это в том же здании, что и клуб. Что-то вроде кафе. — Отлично, — Бён старается унять дрожь в голосе, но его напуганные глаза сдают его с потрохами. — Эй, они хорошие ребята, — обнадёживающе улыбается Пак. — Ты им понравишься. — Откуда ты знаешь? Я обычно кажусь людям полным придурком. — У тебя просто стервозное выражение лица, прямо как у моих друзей. Вот видишь? Уже что-то общее. — Не дави, Пак, — в конце концов ухмыляется Бэкхён. Свободной рукой Чанёль гладит парня по бедру и держит там свою ладонь до конца поездки. Не то чтобы Бэкхён был против.***
— Ребят, это Бэкхён. Восемь пар глаз смотрят на парня. Как и ожидалось, каждый сидящий за столиком выглядит безоговорочно сногсшибательно. — Привет, Бэкхён! — здоровается один из них, тот, у кого орлиный нос и глаза подведены чёрным. Остальные улыбаются и кивают, также бормоча приветствия. Бэкхён садится рядом с Чанёлем и наблюдает за тем, как ребята возвращаются к прерванной болтовне, быстро забывая про новичка. Пак что-то яростно обсуждает с сидящим по другую сторону парнем, и Бэкхёну лишь остаётся смотреть в пространство пустым взглядом. — Я Тао, — через пару минут к Бёну наклоняется поприветствовавший его ранее парень, протягивая ему руку, которую тот любезно пожимает. — Приятно познакомиться, Тао. Ты ведь не местный? Не могу понять по акценту, откуда ты. — Я китаец, — улыбается тот. — Переехал в Сеул пять лет назад. То же самое касается вот того мистера Высокого и Задумчивого, — Тао показывает на очень высокого парня, сидящего справа от него и непринуждённо пьющего пиво. — Это Ифань. Ифань кивает Бэкхёну, который сразу же смущается оттого, насколько привлекателен этот мужчина. У Чанёля что, все друзья модели? — А мой друг некоторое время назад переехал в Китай, он теперь там занимается продюсированием. — Серьёзно? Кто? Вдруг я его знаю. — Чжан Исин. Не знаю, слышал ли ты о нём… — Охренеть! — пищит Тао, привлекая внимание остальных ребят, что замолкают и с любопытством смотрят в их сторону. — Лэй?! — Кто? — Это его продюсерский псевдоним, — обрывает Ифань драматичные охи и вздохи Тао. — Так же как и у Ёля. — В смысле? — спрашивает Бэкхён, бросая взгляд на Пака, увлечённого беседой с одним из своих друзей. — Loey — это анаграмма от Ёль. Вот же задрот. — Ох, — кивает Бён. — Ну, да. — Лэй сейчас охуенно популярен в Китае. Он пишет хит за хитом. Вот даже для Ифаня один из синглов написал. — Ты поешь? — удивлённо смотрит на мужчину Бэкхён. — Читаю рэп. Ну конечно. — Фишка в том, — Тао смотрит на него восхищённым взглядом, — что я не могу поверить, что ты знаешь его. Бэкхён фыркает и достаёт телефон, пролистывая галерею с фото, пока не находит нужного снимка. Это селфи, которое он сделал с Исином на выпускном за несколько минут до того рокового выступления. Это не самое удачное их фото, но другого на телефоне у него нет. С наглой улыбкой на лице Бэкхён протягивает телефон Тао. Глаза у того чуть из орбит не выпадают. — Боже мой! — Тао, заткнись! — кричат чуть ли не все собравшиеся за столом, но китаец не обращает никакого внимания. — Слушай, слушай. Ты должен нас познакомить. Он самый сексапильный чувак из ныне живущих. Если бы он написал для меня сингл, я бы умер от счастья. Ифань раздражённо пихает Тао ногой под столом, и тот поднимает глаза, смягчившиеся при взгляде на мужчину. — Ох, Ифань, малыш, — воркует он, опуская голову на плечо мужчины. — Я просто шучу, я тебя никогда не брошу. — Отвали. — Ну не будь букой, поцелуй меня. — Заткнись, — бурчит Ифань, пытаясь выбраться из крепких объятий. Бэкхёна забавляет эта сцена. Похоже, они смогли поладить, и от этого волнение и нервозность потихоньку сходят на нет. Он решает, что обязательно расскажет Исину о Тао. — Они уже три года встречаются и всё ещё ведут себя вот так, — хихикая, шепчет Чанёль Бэкхёну на ухо. — Мне кажется, это мило. — На самом деле это безумно раздражает, — фыркает сидящий напротив мужчина с лицом греческого божества. Он смотрит на Бэкхёна и улыбается. Бён поражён его красотой. — Меня зовут Кай, — тот ещё раз посылает ему головокружительную улыбку. — Чонин, — перебивает хриплый голос Чанёля. — Хватит строить из себя крутого мачо. — Чанёль, ты скучный, — вздыхает тот и откусывает кусок от куриной ножки. Пак кладёт руку на бедро Бэкхёна. И сжимает. Сильно. Он пристально смотрит парню в глаза. Словно чтобы напомнить, зачем он здесь и с кем. Из-за внезапного всплеска ревности Чанёля внутри Бэкхёна заполоняет приятное тепло. — Вот там Чунмён, — показывает Пак на мужчину, сидящего рядом с Чонином. — Я доверяю ему больше всех, тусуйся с ним, окей? Ребята заливаются смехом, а Чунмён гордо улыбается. — Да, тусуйся с Мамочкой Мёном и помри со скуки, — фыркает Тао. — Тао, напоминаю, что мы с тобой поспорили на то, как быстро ты, девочка моя, напьёшься в хлам. Так что на твоём месте я бы прикрыл ротик, — нагло отвечает Чунмён, раздражённо прищурившись. Бэкхён первым начинает хихикать, и вскоре все за столом смеются. — Ему понравились твои шутки, — Чонин пихает Чунмёна в бок. — Кажется, это твой счастливый день. И в итоге Бэкхён вливается в компанию. Где-то час они болтают, кричат и лупят друг друга, надрывая животы от смеха. Бэкхён выясняет, что Ифань, хоть и выглядит суровым, на деле же очень весёлый парень. Тао же ранимый и чувствительный. Он обижается на каждую шутку в свою сторону. Забавно наблюдать за тем, как тот выпячивает губки и возмущённо топает ногами. У Чонина очень заразительный смех, из-за чего и сам Бэкхён хохочет почти всё время. Чунмён же самый дерзкий и нахальный из них. Он постоянно рассказывает стариковские шуточки и делает саркастичные комментарии. Они нравятся Бэкхёну. Он восхитительно проводит вечер. И всё это время Чанёль нарушает его личное пространство: то берёт за руку, то сжимает бёдра, то кладёт руку на плечи, то наклоняется слишком близко, то, еле соприкасаясь, водит ногой по ноге Бэкхёна. — Ладно, мне пора в клуб, — вдруг объявляет Пак и встаёт. Он бросает взгляд на Бэкхёна, ища в его лице признаки дискомфорта. Но Бён лишь кивает и с энтузиазмом улыбается, что удивляет мужчину. Кажется, Бэкхён больше не нервничает. — Тогда увидимся на месте, — кивает Чанёль, а друзья машут ему на прощание и желают удачи. Но прежде чем уйти, мужчина наклоняется, поднимает ладонью подборок Бэкхёна и впивается в его губы поцелуем. Ребята присвистывают и улюлюкают. Задыхаясь, Бэкхён разрывает поцелуй и поднимает глаза на Чанёля, что игриво ухмыляется. — Ни пуха ни пера, — шепчет парень. — К чёрту, — подмигивает Пак и уходит. Бэкхён смотрит ему вслед, а затем поворачивается к столу. Когда он видит двусмысленные ухмылки новых знакомых, его щёки наливаются румянцем. — Так вы уже трахались? — Тао, — вздыхает Чунмён. Бэкхён смеётся, пытаясь скрыть смущение. — Нет, ещё нет, — отвечает он, стараясь, чтобы его слова звучали невозмутимо. — Как будто вы собираетесь. Бэкхён в замешательстве поднимает голову и смотрит на Тао. — Что? — Бэкхён, детка, ты выглядишь так, будто сошёл с обложки журнала о продаже мебели. Бён опускает голову, изо всех сил стараясь не поникнуть. — Чанёль думает, что я мило одеваюсь, — выпаливает он, а за столом слышатся смешки. — Конечно, ему всё нравится, — вздыхает Тао. — Он же втюрился в тебя. А теперь прислушайся к непредвзятому мнению. Ты можешь одеваться, как хочешь, но раз уж сегодня ты будешь тусить с нами, мы просто обязаны сделать что-то с этим… — он замолкает, оглядывая Бэкхёна с головы до пят. — Этим. И он делает. Они торопливо покидают кафе. Чунмён отвозит их домой к Тао и Ифаню. В салоне звучат песни женских групп, которым все активно подпевают. Бэкхён сидит на переднем пассажирском сидении и хихикает над забавными танцами Чунмёна. В лицо бьёт тёплый ветерок, зарывающийся в его пушистые локоны. Они приезжают на место, и челюсть Бэкхёна чуть ли не падает на пол. — Какого чёрта? — кашляет он, тараща глаза на дом. Он огромный. — О, да. Ифань — лицо рекламной кампании «Burberry» [3], — говорит Чонин словно о пустяке и заходит в дом. Ну конечно. Они все неторопливо проходят внутрь дома, и Бэкхён поражённо разглядывает обстановку. — Ладушки, Бэк, давай оденем тебя во что-нибудь приличное, — голос Тао слышится из огромной гардеробной комнаты. Бэкхён готов спустя двадцать минут и сорок пять разных нарядов. Тао заставил его надеть чёрную футболку-сеточку, огромную джинсовую куртку и жутко тесные джинсы в облипку. На шее у него красуется чокер, а на ногах ботинки с небольшим каблуком, звук от которого разносится эхом от каждого шага. — Тао, я должен признать, — отмечает Ифань, пока Бэкхён разглядывает себя в зеркало. — Он охуенно выглядит. — Мы ещё не закончили, — усмехается тот, скрещивая руки на груди. — Остался мейкап. Удивлённо развернувшись, Бэкхён в ужасе смотрит на Тао. — Мейкап?! Тао довольно улыбается с восторженным блеском в глазах. — Мейкап!