Broken toys

Мне редко когда везло. Больше всего мне не повезло с родителями. Мы были чем-то на подобии идеальной семьи со стороны. Глава семейства — Джон Уилсон, его прекрасная жена — Николь Уилсон и их добродушный сынишка — Марлон Уилсон. Такими мы казались только при людях. О чёрт, я помню, каким жестоким отец был дома. За любую оплошность мне выставляли выговор или даже наказывали рукоприкладством. Страшно было и шаг ступить. Я спокойно играл во дворе в мяч со своими друзьями. Мы соревновались, кто больше набьёт мяч коленом, помню я кажется даже был лидером в этом «соревновании». Но вот, мяч отлетает неудачно и прилетает прямо в лобовое стекло машины моего отца. Вы бы видели, как быстро слиняли мои «друзья». Вышел отец. Увидев стекло и трещины на нём… Он был так зол, словами не описать. В этот вечер мне влетело больше обычного. Помню, как он меня бил, а мать просто смотрела на это. Но к моему счастью, про это узнали органы опеки. Конечно, огромный синяк на пол руки было бы сложно не заметить. В итоге, я не выдержал и всё им рассказал. Рассказал, как отец наказывает меня, как он обращается со мной. Всё рассказал. И мне уже не было страшно. Потому что я знал, что в любом случае получу дома. Женщина из опеки, мягко говоря, была в шоке от всего этого. Она сказала, что этим вечером, в шесть, приедет за мной и чтобы я был готов с вещами. Я её послушался. Я пришёл домой после школы, ничего не говоря родителям зашёл в комнату и начал собираться. Всё нужное уместилось в один спортивный рюкзак. Не так уж и много, а многого мне и не нужно было. И как по часам, в шесть к моему дому подъехала чёрная машина. На прощание родителям я оставил лишь записку, чтобы они знали где я нахожусь. Думал точно также безмолвно уйти. Но я услышал наш звонок и все мои планы о бесконфликтном уходе вдребезги разбились. Открывать пошёл отец, мать что-то готовила на кухне. Моя комната находилась так, что из двери был отличный обзор на порог и то, что там происходило. На пороге стояла та самая женщина из опеки, в чёрном костюме и с приветливой улыбкой. Она что-то сказала папе и попыталась войти, но отец преградил ей путь. Я вышел из комнаты и подошёл к двери, но отец меня всё также не замечал. — Марлон, поехали. Тебе нечего делать в этом доме, — заметив меня, быстро прыснула женщина. Да уж, от близкого общения с моим отцом у неё не первой возникает такое выражение лица. — Никуда он не поедет! Он Уилсон! Значит он остаётся в нашем доме! — лицо отца не предвещало ничего хорошего — густые русые брови сдвинуты к переносице, голубые глаза метают молнии. — Он бы с радостью у вас остался, если бы не ваше обращение с ним, — также грозно говорила женщина. Знаете, что очень странно, к ней у меня было даже больше доверия, чем к своему отцу. Я обошёл его и встал рядом с женщиной из опеки. Смотрел на отца я с чувством какого-то превосходства, даже чувства мести. Я чувствовал себя по-настоящему сильным. — Я уезжаю. Я уже собрал вещи. Я не хочу с вами оставаться, — когда я это говорил меня одновременно переполняло чувство страха и злости. Смесь этих чувств давало мне силу в ногах, я мог выстоять, я был уверен в своей правоте… По крайней мере мне так казалось. — М-марлон, милый, ты что такое говоришь? — отец сразу смягчился и немного опустился, смотря на меня. Конечно, он всеми силами пытался выглядеть «безобидным», но в этих светло-голубых глазах, где-то далеко внутри я разглядел невероятную ярость и злость. Становилось ещё страшнее, но и злости не уменьшилось. Я стоял твёрдо. — Ребёнок сам понимает, что ему будет лучше без вас, — женщина приобняла и погладила меня по спине. Её руки были горячими, от чего стало ещё спокойнее. — Отныне Марлон будет жить в школе-интернате для трудных подростков Эриксона. И он не будет участвовать в процессе изъятия ваших родительских прав. Мать, которая уже стояла чуть поодаль приложила ладони ко рту. Она всегда была малозаметна, в нашем доме был жестокий патриархат. Женщина взяла мою руку и увела в машину, оставив горе-родителей в замешательстве. Наверняка отец потом пришёл в ярость, отыгрался на бедной матери. Её мне было даже жаль немного… Пока мы ехали женщина представилась и рассказала немного об интернате. — Не бойся этого громкого «Интернат для трудных подростков». Там живут хорошие дети, вы обязательно подружитесь, — рассказывала Мисс Кук, не забывая приветливо улыбаться. А я внимательно слушал. Мне даже не верилось, что сейчас я уехал от родителей и еду жить в интернат. Совершенно не верилось… Мы подъехали спустя час наверное. Этот интернат находился в пригороде. Свежий лесной воздух, закрытая местность и уединение — идеальное место для взращивания проблемных детей. Я вышел из машины со своим рюкзаком и стал ждать мисс Кук. Передо мной возвышались огромные ворота, а за ними не менее величавые здания. На входе в корпус нас встретил и директор этой школы — Джозеф Эриксон. А вот этот человек мне доверия не внушал. Чувствую, мы не поладим… Оба взрослых проводили меня в новую комнату и ушли. Я вошёл и закрыл за собой дверь. Хорошо запомнил эту картину — небольшая лампа освещала всё пространство комнаты и рослый мальчишка с русыми волосами чем-то сосредоточенно занимался за столом. — Привет…? — махнул рукой я и снял рюкзак. Хоть там было и не так много всего, он был невероятно тяжёлым. — Ой, привет. Не заметил тебя, — мальчишка обернулся. Вид у него был как у настоящего учёного — защитные очки стянуты на лоб, а русые лохмы торчат во все стороны. — Меня Митч зовут. Новенький? — сосед снял перчатку и протянул мне руку для рукопожатия. Конечно я пожал руку в ответ. А почему бы и нет? — Марлон. А чем ты занимаешься? — я подошёл ближе к столу и разглядел какие-то маленькие склянки на столе. — Кислоту с щёлчью мешаю, — ответил Митч и вернулся на стул. Сразу бы и не сказал, что такой как он мог увлекаться химией. — Интересно, — ухмыльнулся я и отошёл. Мало ли что он там намешает! Я начал распаковывать свою одежду в шкаф и тумбочку у кровати. — Ты здешний? — вдруг спросил Митч, не отрываясь от химических процессов. — Да. Из города рядом, — я немного нахмурил брови. А разве сюда и с других городов присылают? — А ты разве нет? — я внимательно посмотрел на Митчелла. Хотя если быть точнее, на его широкую спину. — Не-а. Я из Денвера. — Денвер это… — со штатами у меня всегда была напряжёнка. — Это Колорадо, — Митч обернулся и я смог увидеть на его лицу ухмылку. — Стыдно не знать, Лони. Я закатил глаза, но ничего не ответил. — Завтра наверное получишь учебники. И послезавтра на уроки, — задумчиво произнёс Митч. — Да… Было бы круто, — улыбнулся я. Новое место — новые знакомые. Митч по крайней мере мне уже нравится. Вдруг что-то на его столе стало шипеть и Митчелл быстро обернулся. — Чёрт… Тащи полотенце! — крикнул он, указывая на шкаф у стены. — Уже несу!

***

На следующее утро меня разбудила возня в комоде рядом. Было непривычно, что у меня был сосед по комнате. — Где же она… Ну где… — бормотал Митч. — Что тебе нужно? — сонным голосом поинтересовался я. — Моя куртка команды по футболу… — Митчелл бросил обыскивать комод и принялся рыться в шкафу. — Ты ещё и в команде по футболу? — химик, футболист. Этот мальчишка удивлял меня всё больше и больше. — Угу, — наконец-то Митч вынул с полки шкафа жёлто-белую спортивную куртку. — Наконец-то… Кстати, играешь? — Да ты шутишь, я с четвёртого класса нападающий! — я приподнялся на локтях, упершись ими в мягкую подушку. — Круто. Нам как раз игроков не хватает. — улыбнулся Митч и надел свою куртку. — Ладно, мне пора. Пока, Марлон! — и он ушёл. Я уже хотел вновь вернуться в царство Морфея и погрузиться в сладкий сон, как дверь резко распахнулась и в проёме показалось девчонка с рыжеватыми волосами. Слава богу я был в пижаме. — Ты Уилсон? — отчеканила она мою фамилию. — Возможно. Че тебе надо? — с абсолютно испорченным настроением я ровно сел на кровать. — Какой нахал… Лично мне «ни че», — девчонка недовольно сложила руки и полностью осмотрела меня. Ух, она меня уже бесит. — Тогда что пришла? — ещё и с утра наведалась. У-у-ф… — Тебе нужно к директору, вот и всё! И меня прислали за тобой! Думала нормального привезли, а тут… — наигранно сгрустнула незнакомка. — Я тебя понял, до свидания! — Ну уж нет! Меня потом прибьют, если я тебя не провожу! — да уж, я её тоже похоже выбесил. — Выйдешь тогда может? — я встал с кровати в полный рост и посмотрел на неё. — Ой, конечно. Не буду тебя смущать! — с этими словами дрянная девчонка вышла. Какая же вредная! Наверняка сейчас будет насчёт родителей... Я последний раз потянулся и пошёл за своей одеждой. Спустя минут пятнадцать я уже вышел к новой знакомой. Похоже она успокоилась и теперь просто стояла у стены, думаю о чём-то своём. — Веди, — коротко сказал я, покинув комнату. — Ты всё? Круто, пошли, — незнакомка пошла вдоль по коридору. — Может хотя бы представишься? — спросил я. — Броди. А ты Марлон, — Броди обернулась и посмотрела на меня. Когда она не ведёт себя как дура, она очень даже милая. — Зачем я нужен директору, не знаешь? — уже более спокойно спросил я. — Нас об этом не оповещают, — ответила Броди. Мы вышли из корпуса с комнатами. Наконец-то мне удалось рассмотреть внутренний дворик получше. Площадка перед зданием администрации не представляла из себя чего-то интересного — просто вымощенная камнем площадка, не больше. Рядом с корпусом располагались обеденные столы. За ними было пусто, наверняка потому что сейчас уроки. Но выглядели они очень даже мило. Слева от здания администрации находилось ещё два здания — одно из них я точно распознал — это колокольня. А вот второе было бы совсем не узнать, если бы не крики по подобию: «Бей сильнее!», «Нельзя пнуть СЛУЧАЙНО в ворота противника, Шон!», «Хватит ныть! Быстрее, бейте пенальти!» и другие резкие высказывания со стороны детей и тренера. Отдельный спортивный зал. А сзади ещё и футбольное поле наверное, м-м-м-м… Мы вошли в здание администрации. Устрашающее место, однако очень светлое. Похоже директор не скупился на большие окна. По обе стороны от входа были кабинеты. Как рассказала потом Броди — с левой стороны находился огромный кабинет информатики; с правой — давно всеми забытый кабинет музыки с огромным белым роялем. Когда-то на нём играл сам директор Эриксон, но потом он совсем завалился работой и поэтому в интернате совершенно позабыли о живой музыке. Броди привела меня к большой двустворчатой двери. — Теперь сам. Удачи, — девчонка улыбнулась и ушла на первый этаж. Вздох и я стучу в дверь. — Войдите, — послышалось из-за дверей и я вошёл. Эриксон сидел за своим столом. Увидев меня, он быстро что-то спрятал под стол. — Ма-а-а-арлон… — директор сложил руки замком на столе. — Мне нужно с тобой поговорить… Садись сюда, — директор указал на кресло перед ним и улыбнулся. Сразу я понял — не предвещает эта улыбка ничего хорошего. Я покорно прошёл и сел в кресло. Достаточно мягкое… — Скажу сразу… — Мистер Эриксон глубоко вздохнул и поднял свои глаза на меня. — Тебя хотят забрать отсюда. И, теоретически, это возможно… Нет. Нет, нет, нет и ещё тысячу раз нет. Я не хочу отсюда уезжать! Ни за что! — Я не поеду отсюда! Я не хочу возвращаться! — нет, я ни за что отсюда не уеду. — Я понимаю… Понимаю… Но и ты пойми — государством предусмотрено то, что ребёнок должен жить с родителями, какие бы они не были, — похоже директор и сам не хотел отпускать меня домой. — Но я постараюсь сделать всё, что возможно… Я не выдержал и, громко хлопнув дверью, вышел. Нет! Я не уеду! Я не уеду снова к отцу! Ни за что! Я быстро шёл обратно в комнату. Кажется чуть кого-то не сбил… Но, честно, меня не волнует. В комнате никого — какая удача. Надо было выплеснуть всю злость. У меня и раньше такое бывало, тогда я дубасил подушку или кровать. К счастью, мягкая подушка оказалось совсем рядом. Но не успел я и притронуться к сию созданию, как дверь комнаты распахнулась. Чёрт… — Марлон…? — это была Броди. Я вздохнул и попытался успокоиться. — Чего? — резко ответил я. — Это… Что тебе Эриксона такого сказал? — Броди вошла и села рядом со мной. Отчаянная. — Тебе-то какая разница? — я отвернулся и стал пристально пялить в окно. К слову, там уже во всю кипела жизнь… А точнее урок физкультуры у старшеклассниц... — Просто… Не знаю… — Броди вздохнула и перевела свой взгляд на меня. — Что ты не знаешь? Ты многого не знаешь! Просто отстань, хорошо?! — я обернулся и встретился с ней взглядом. В этом взгляде было столько сожаления. — Можешь выговориться… Если хочешь… — она говорила так спокойно. Казалось её голос меня успокаивает… — Конечно! Тебе ли не всё равно?! Какая тебе разница?! — Не всё равно… — Тогда… Тогда… — у меня даже слов не нашлось. Обычно люди замолкали на этих словах, а она продолжала говорить. — Тогда обнимашки? — Броди улыбнулась. Конечно, выглядело это глупо, но… — Хорошо… — да, её голос меня полностью успокоил. Я распахнул руки в ожидании обещанных объятий. Она такая тёплая. Вот это я запомнил хорошо. Такая милая и добрая, толком меня даже не знает, но уже хотела помочь. Как лучик солнца в этой кромешной тьме под названием жизнь. А ведь теперь она стала ещё сложнее…