*** Ныне же я вознесу гимны Зевсу, верховному богу Олимпа: Он ведь всевидящий мира владыка, творец и вершитель, Шепчущий мудрые речи Фемиде, пред ним же склоненной. Милостив будь, о всеведущий Кронид, великий и всех превзошедший!
Горячее южное греческое солнце нагрело камни, и волны поднимающегося шторма разбивались о них. Галька быстро с шипением высыхала, и от солёной воды на них оставались лишь белые кристаллы соли. Над бескрайней морской гладью небо наливалось свинцом, и тяжёлые тучи медленно плыли к берегу. Белоснежные здания с длинными колоннадами казались ещё светлее от ярких солнечных лучей, пробивавшихся сквозь грозовые облака. Афиняне восприняли этот жест богов, как гнев, потому было принято решение сделать необычное жертвоприношение в виде фруктов, вина и лучших частей мяса, а человеческое. Артём прохаживается по витиеватым улочкам. Он заходит в таверну, решив выпить вина. К жрецу сразу подходит управляющий и, быстро зашептав ему, оповещает о предстоящем действе. Он говорит, что с недавних пор законом запрещено приносить в жертву людей, а потому совершить это придётся тайно под покровом ночи. Юноша лежит распластанный на жертвенном алтаре, его руки и ноги привязаны за запястья и щиколотки. Молочно-бледное нагое тело высвечено лунным светом, проходящим через круглое отверстие в крыше храма, находящееся прямо над алтарём. Из казавшейся густой и ощутимой тьмы вокруг выступает высокий мужчина, облачённый в белый длинный хитон, подпоясанный золотой лентой с замысловатым узором. Когда мужчина подходит ближе к алтарю, металлический клинок отблескивает в холодном свете. Артём поднимает взгляд на лицо парня, пробежавшись взглядом по атлетичному, но в то же время нежному телу. Ресницы девственника подрагивают, а его карие глаза смотрят спокойно, без мольбы. Жрецу даже чудится немой вызов в этом взгляде. Он медлит. Невольно Артём вновь опускает взгляд на тело юноши. Чётко выделенная впадинка под шеей, ключицы, небольшой пресс, хрупкие тазовые косточки, аккуратный ровный член, длинные ноги… Жрецу запрещено вступать в отношения по закону, ранее он чётко следовал предписаниям. Но сейчас, в ночной темноте далёкого храма на мысе Сунион, он позволяет себе преступить черту дозволенного и влюбиться в этого парня, не зная даже его имени. Артём смелее подходит к жертвеннику вплотную и заносит кинжал над неподвижным юношей, но он не вонзает его в грудь, как необходимо было сделать, а ловко срезает путы сначала с рук, затем с лодыжек. На недоумевающий взгляд жертвы он отвечает вопросом: — Как тебя зовут? — тихий глубокий голос нарушил тишину ночи. — Игорь. — так же тихо, но смущённо отвечает тот. Девственник старается прикрыть руками наготу. В то время как Артём внимательно разглядывает это же самое тело, но уже в движении. — Послушай, Игорь, я дам тебе возможность жить. Но при этом необходимо будет выполнить одно условие. — Я согласен на что угодно, меня притащили сюда силой, за меня даже некому было заступиться, я — сирота. Жрец мягко смотрит в печальные карие глаза напротив и тихо произносит: — Я должен принести в жертву девственника, потому единственный путь обойти правило, перестать тебе им быть… Но ты не можешь покинуть храм. Щеки юноши вспыхивают алым огнём от внутренней борьбы с самим собой: выжить или растоптать свою гордость. Артём делает заметку для себя, что парень очень сообразительный: не стал задавать глупых лишних вопросов. Игорь медленно поднимает глаза и, глядя прямо в небесную синеву глаз жреца, решительно кивает головой. Мужчина наклоняется над алтарём, упираясь руками в его холодный мрамор по бокам разгорячённого тела. Слегка обветренные губы жреца соприкасаются с мягкими податливыми юноши. Он нежно успокаивает девственника лёгкими поглаживаниями рук, увитых сеточкой выделяющихся вен. Крепкие руки посланника богов соскальзывают на хрупкую талию и бёдра с выделяющимися тазовыми косточками. Тихий почти беззвучный выдох раздаётся раскатом грома в безмолвии храма. Руки не притрагиваются к самому сокровенному, а поднимаются выше к немного рельефной груди с отвердевшими жемчужинками сосков, ненавязчиво ласкают их. Кисть юноши, робко вздрогнув, взметнулась и мягко легла на плечо Артёма. Ответная ласка подсказала жрецу, что можно двигаться дальше. Он скользит ладонью всё ниже до самого паха, вновь останавливаясь, давая время передумать. Но никакого отрицания не следует, когда же мужчина поднимает глаза, его встречает взгляд, полный голода и желания. Жрец куда увереннее начинает ласкать пока что мягкую плоть Игоря. Тот в ответ издаёт тихий стон, который гулко отражаясь эхом от стен храма, рушит тщательно выстроенную стену самоконтроля голубоглазого. Нежность и отзывчивость непорочного пока что тела заставляют фаллос Артёма неприятно тереться о серебристо-белую ткань хитона, приподнимая её. Складки лёгкой материи изящно очерчивают орган, приблизительно давая возможность оценить размер. Несмотря на сильное желание, мужчина лишь тихим успокаивающим тоном просит юношу перевернуться на живот. Кареглазый парень послушно и проворно выполняет просьбу. Благо алтарь обладает поистине достойными богов масштабами, а потому места хватает для обоих. Но жрец не спешит, а медленно как хищник обходит теперь уже свою жертву. Он довольно мягко и даже незаметно переходит к поглаживанию нежного сжавшегося от ночной и каменной прохлады ануса. Одна из грубых ладоней, обветренных южным ветром, покоится на молочной упругой коже ягодицы. Другую он протягивает ко рту распластанного Игоря, пальцы пробегают по тонким, приоткрытым, слегка влажным от поцелуя губам. По какому-то наитию юноша обхватывает губами подушечки среднего и указательного пальцев, позволяя им хозяйничать. Артёму даже такая ласка кажется слишком возбуждающей, когда ему полностью отданы бразды правления телом. Фаланги пальцев, вращаясь, скользят по языку, дойдя до нёба он слегка царапает его короткими ногтями, вызывая очередной возбуждающий выдох. Щеки тоже не остаются без внимания. И в тот момент, когда мужчина поднимает взгляд с тела на выпирающие сквозь щёку собственные пальцы, это становится точкой невозврата. Он вынул из горячего плена пальцы и, положив руку на промежность парня, вводит сначала одну фалангу. Сжавшаяся от холода дырочка не позволяет войти дальше. Поэтому жрец идёт на хитрость, он выводит палец совсем и входит в немного расслабившийся анус кончиком языка. Смачивая и расслабляя, когда он отстраняется вход продолжает призывно пульсировать желая продолжения. Теперь длинный палец с выделенными суставами куда легче входит. Артём действует по наитию и случайно задевает особо чувствительное сплетение нервов. Игорь с громким стоном прогибается назад в спине, демонстрируя кошачью гибкость. Голубоглазый понимает, что жертва уже готова, поэтому скидывает амуниции состоящие из золотого пояса и белоснежной струящейся шелковой ткани. Материя летит в неизвестном направлении, кажется, успевая даже блеснуть нитями в луче лунного свет, прежде чем упасть. Игорь поворачивает голову и, глядя через плечо, охватывает жадным распалённым взглядом кажущиеся стальными мышцы живота и груди. Взглянуть ниже, туда где находится самое сокровенное, он не успевает. Жрец быстро приближается к юноше и, разведя ладонями ягодицы, прикасается крупной набухшей головкой к сочащейся дырочке. — Расслабься. — властный голос нарушает начавшую казаться плотной тишину. Парень прислушавшись к совету постарался представить, что его мышцы атрофировались и воплотить это в жизнь. Но с первым же уверенным толчком, когда толстая головка лишь раздвигает стенки, но ещё не проникает, Игорь громко кричит от боли. Очень уместным оказывается то, что храм находится далеко от поселений на самом краю мыса, и единственными зрителями и слушателями сего действа могли быть лишь боги и волны. Руки Артёма перемещаются выше на талию кареглазого юноши и начинают успокаивать нежными и чувственными поглаживаниями. Придерживая за талию, жрец делает ещё один мощный толчок и головка проскальзывает внутрь с ещё одним вскриком. Игорь чувствует возбуждение и необычную приятную наполненность. Голубоглазый не предпринимает никаких действий, а лишь склоняется над хрупким телом под ним и целует его в выпирающий шейный позвонок. В ответ на ласку парень откидывает голову назад и умудряется заглянуть в ледяные холодные омуты глаз сзади. Ровно в эту секунду жрец решает пора и проникает одним глубоким непрерывным движением до самого конца, свыкаясь с теснотой и давая свыкнуться с наполненностью. В первые несколько секунд Игорь перестал дышать, словно забыв как. Потом он мягко волной подался назад и, вильнув аппетитным бёдрами, подал сигнал к действию. Последней здравой мыслью было: не сорваться, не причинить боли. Внутренний немейский лев Артёма вырвался на свободу, разорвав в клочья благочестивую оболочку жреца. И он начал входить в не сопротивляющееся разложенное на белоснежном мраморе тело. Мощные толчки сопровождались рыком и собственническими поглаживаниями изгибающегося тела под ним. В какой-то момент сознание мужчины возвращается и он протягивает руку под бёдра жертвы. Артём обхватывает возбуждённый член Игоря грубоватой ладонью и плавно, не совпадая со своим ритмом, проводит от оголившейся головки к основанию. Непроизвольные, уже несдерживаемые стоны гулко отражаются эхом от каменных стен храма с барельефами, изображающими сцены битв Посейдона. На особо чувственном толчке жертва глубоко запрокидывает назад голову и успевает заметить ярко-белый лик луны — стихии Артемиды, богини целомудрия, как иронично на долю секунды проносится в голове у парня. Холодный камень жертвенника обжигает разгорячённую плоть юноши, это становится последней каплей и он, вскрикнув ещё громче, излился. Артём, увидев содрогнувшееся под ним от оргазма и обмякшее тело, срывается вслед за ним, в пропасть удовольствия. Постепенно приходя в себя после произошедшего, жертва и жрец поднимаются с алтаря. Артём подхватывает под колени юношу и, выйдя из храма спускается несколько метров до воды, плавно входит в остужающие разгорячённые тела волны. Вернувшись обратно к жертвеннику, чтобы забрать свой хитон, мужчина бросает свой взгляд на алтарь. Отливающие жемчугом капли спермы поблёскивают в лунном свете на белоснежном мраморе.***
Тихий шёпот волн и лёгкие брызги, доносящиеся до колоннады убаюкивают уютно устроившуюся пару. Игорь сидит на коленях у Артёма, а тот поит его кислым вином и кормит с рук кусочками нежного сыра. Вот она — идиллия семейной жизни тихой, далёкой от светской суеты. Боги благословили их союз давно, ещё в ту далёкую ночь в Сунионе. Сейчас им остаётся лишь наслаждаться друг другом.