***
Где-то в Рязанской Губернии
1878 год
Тяжелые свинцовые тучи мерным ходом заволакивали ещё некогда голубое небо над небольшой деревенькой. Солнце едва-едва пробивалось. Сильный порывистый ветер пробирал холодом до костей, заставляя ежиться каждый раз. Не знаю, как остальным в деревне, но мне нравится такая погода. Спокойно так и можно подумать о своём. Вот в прошлой жизни, будучи обычным студентом, я не уделял этому внимания так сильно, как сейчас. Возможно, причина в самом этом мире или в девятнадцатом веке сам по себе климат другой был. Не знаю. Просто, на мой взгляд, погода здесь какая-то странная. Пугает мрачностью и загадочностью, в то же время невольно манит взгляд необычайной красотой, невиданной ранее. Хотя, казалось бы, тучи и тучи. Чего тут такого? Вот и жители моей безымянной деревеньки, которая находится чуть ниже по просёлочной дороге от меня, только крутят пальцем у виска, приговаривая, что я «ненормальный» и что «мне лечиться надо». Тучки я, видите ли, рассматриваю… Скучные люди, постоянно занятые работой. Кругом сплошной бесконечный лес. Уже давно опали последние листья с деревьев, и от шума ветра шумели голые ветки. И всё. Ни одного большого города рядом нет. Да, хоть мы и принадлежим территориально Рязанской губернии, но вот до самой Рязани ещё фиг доберёшься. Общественного транспорта нет совсем, как и любого другого. Несколько дней назад наступил ноябрь, и по моим приблизительным подсчётам, совсем скоро, как обычно, повалят очередные снегопады с крутыми метелями. Уж тогда из деревни даже при большом желании пешком не уйдёшь — снега вокруг будет навалом. Надвигающиеся прямо сейчас тучи со стороны единственной дороги были чем-то вроде прощания осенней поры перед наступлением реально сильных морозов. Так сказать, решила осень показать себя напоследок, окатив ливнем нашу землю. — Эй, бездельник, не надоело на дереве сидеть тучи считать?! Откуда-то снизу, неподалёку от моей наблюдательной ивы, послышался наглый и насмешливый голос Степана. Покрутив головой по сторонам, я увидел его у дороги в метрах пяти от дерева. Розовощёкий малец лет восьми в дебильной громоздкой шапке и в истасканном сером армяке стоял и лыбился своей беззубой улыбкой. Единственный сынок Дмитрия Качевича, самого уважаемого рыбака на деревне. Его дегенерат-папашка так и норовит меня к себе в сыновья приписать, чтоб дом мой себе забрать. — Эй, дурак на дереве, уснул там?! Отец сказал тебе домой явиться! Дождь скоро польёт! — Пускай в жопу идёт! — грубо ответил я, скрестив руки на груди. У меня уже есть свой опекун, а всяких левых мужиков мне не нужно. — Куда?! — возмущённо отозвался Стёпа. — Миха, ты совсем ку-ку? У тебя язык отсохнет! — И ты вместе с ним катись отседава! Иначе как спущусь и надеру тебе уши, сопля! — Так я тебе сам наваляю! У меня отец есть, и он меня учил драться! А тебя никто не учил, потому что у тебя нет отца! А вот это немного обидно. Да, я этого человека не знал, но это всё равно мой отец. Я достал нож из-за пазухи и демонстративно покрутил в руке. Ладони мёрзли от холода, но было пока терпимо. — А кто сказал, что я позволю себе навалять?! А ну пшёл прочь! — Совсем больной! — нахмурился мальчишка, махнув на меня рукой. — Я всё отцу расскажу, и нож твой он у тебя отберёт! И накажет ещё! Вот! И, поправляя не по размеру большую шапку, Степан отправился вниз по дорожке в сторону деревни. — Пусть только попробует! Это моя личная собственность и моё право на защиту! — выкрикнул я ему вслед, пряча обратно свой козырь. Некрасиво вышло, я понимаю. Но по-другому с ними никак! Слишком тупые и прямолинейные даже дети. Конечно, если в этом времени у меня были бы живы родители, что здесь погибли один за другим от тяжёлой болезни ещё лет шесть назад, то забот было намного больше, как и у других детишек моего возраста. Крепостного права и лютого барина у нас, к счастью, нет, но вот сами взрослые дел могут накинуть с лихвой. Этому неблагородному делу я противлюсь на постоянной основе, не желая выполнять для чужих людей грязную работу, поэтому считаюсь здесь кем-то вроде беспризорника и стукнутым на голову. Полупустой домик у меня есть, но там я появляюсь только к ночи, дабы со мной в очередной раз не захотели завести разговор местные. А то как же: «Бестолковое дитятко само по себе живёт», «Его воспитывать надобно». Но я их режим активности давно просёк и знаю, что к полночи даже самые стойкие спать валятся. А так, по сути, я предоставлен сам себе, но так даже комфортней намного. Не думаю, что смог бы, находясь в этом детском теле, воспринимать новых родителей, как своих родных из прошлой жизни. Думаю, психологически это сложно. У меня и так есть опекун… — Михаил! Позади меня, в отдалении, эхом раздался звучный мужской голос с небольшим акцентом. — Грядёт сильная буря и в этот раз я тебя искать не собираюсь, как тогда! Если ты сейчас же не покажется мне на глаза, то в храм боле не пущу тебя! Так и знай! Тц, вспомнишь про отца Якоба, и тот сразу же объявился. Опять за своё взялся… И вот не надоедает же взрослому мужику нянчиться со мной, как с дитём малым. Ну да, я, конечно, ребёнок с виду и иногда веду себя подобающе глупо, но я уже не раз показывал ему, что мыслю и действую как обычный взрослый человек и могу обходиться без чьей-либо помощи, но это было отчасти проигнорировано. Видимо, некий моральный кодекс не позволяет ему игнорировать одинокого сироту и своего рода изгоя деревни. То, что у меня от умерших родителей этого тела досталась неплохая сумма денег по местным меркам и деревянный домик на отшибе, ему на всё это было наплевать. Причитает про себя, как и другие жители деревни: «Как маленький ребёнок может жить один и заботиться о себе сам»? Да, трудности возникают, но я и сам мог бы их преодолеть… Конечно, в какой-то степени я его понимаю, именно как взрослый человек, но его излишняя навязчивость по отношению ко мне раздражает. Нет, Отец Якоб на самом деле неплохой, просто со своими заскоками, поэтому я стараюсь держать с ним ровные отношения и не перегибать палку. Без истерик и прочего. Всё-таки он единственный человек, который время от времени уходит из деревни в большой мир и по сути он — мой единственный шанс, свалить отсюда и не переживать о последних деньгах и еде. — Михаил! Кому я сказал?! — повторный выкрик священника вывел меня из размышлений, заставив дёрнуться от неожиданности. — Да иду я, иду! — прокричал я в ответ, отводя взгляд с серого неба. Осторожно спрыгнув на землю с небольшого дерева, у которого ещё кое-где осталась редкая золотистая листва, я обычным шагом направился к белокаменному храму вверх по вытоптанной тропинке, находившемуся неподалёку. У высоких дверей ожидающе стоял старик. — Чего только расшумелся, блин?.. — глядя себе под ноги, негромко прозудел я. — Знаешь ли, маленькие дети вроде тебя, Михаил, во время бурь обычно пропадают и не возвращаются никогда, — несмотря на разделявшее нас расстояние и ветер, он услышал, что я проговорил про себя, и ответ прозвучал незамедлительно. — Что? — с улыбочкой спросил я, подойдя к нему уже на расстоянии вытянутой руки. Высокий худощавый мужчина лет сорока на вид, с короткими, чуть вьющимися русыми волосами на голове, которые практически полностью были закрыты монашеской шапкой-скуфьей. На недовольном лице у него росла небольшая аккуратная бородка с редкими пробивающимися сединами. Святой отец так и смотрел на меня строгим взглядом, но ничего так и не проговорил. Его серые глаза выражали возмущение, усталость и какую-то решимость. — Ох, ладно, ничего. Он, видно, хотел мне что-то высказать, но в итоге просто глубоко выдохнул и, развернувшись, прошёл внутрь церквушки. — Не забудь дверь за собой закрыть на все замки и принимайся за работу. Я же пойду в келью… — Опять в келью на два часа?! — тут же возмутился я, следуя за взрослым и прикрывая за собой двери, как и было сказано. — Тебе лишь бы отлынивать от работы! Всё время уходишь к себе, а когда я заканчиваю с уборкой, то ты моментально возвращаешься и дальше страдаешь фигнёй! Это вообще-то твоя церковь, а не моя! Я негодовал, ведь это уже десятый раз подряд, когда меня используют как бесплатного уборщика, хотя крепостное право отменили уже пятнадцать лет назад! — Чем страдать?! — резко обернувшись, ответил мне священник, явно уязвлённый моими словами. — Ты… Я… Хоть полезным делом наконец займёшься, а то только бродишь по округе без дела и деньги отцовские тратишь на бестолковые вещи. А церковь принадлежит не мне и не тебе, а Господу нашему. Так, всё! — он махнул рукой и быстрым шагом отправился к себе, проходя между рядами скамеек. — Хватит вредничать, как дитя малое. — Вообще-то, хороший стальной нож — это не бестолковая вещь, как ты сейчас высказался, а очень даже нужная в хозяйстве! Бородатый священник ничего не ответил и молча скрылся за деревянной резной дверью. — Вот же!.. Жук бородатый! А-а, ну и ладно. Всё-таки, если я хочу нормально жить в этом мире, то придётся так или иначе побыть мальчиком на побегушках. Ничего, не переломлюсь. Итак, сняв с себя тёплую дублёнку, повидавшей ещё Наполеона, я принялся за работу. Закрыв на все засовы высокую деревянную дверь, следуя приказу старшего, я быстро нашёл нужную тряпку в углу и два деревянных ведра, уже наполненных водой, взятую, скорее всего, Отцом Якобом из озера неподалёку отсюда. Водоём тот маленький и, как мне кажется, уже несколько загрязнён людьми из деревни, поэтому пить ту воду крайне нежелательно без предварительного кипячения, но для уборки помещений вполне. Площадь самой церкви была сравнительно небольшой, где-то пятьдесят-шестьдесят квадратных метров с копейками. Ну, может, немного побольше будет, если учитывать комнату Отца Якоба, но туда он меня не пускает, поэтому я убираю только зал и небольшую каморку, в которой находится небольшой запас разного продовольствия и различных строительных материалов для поддержания здания в подобающем виде. Этим я пока не занимаюсь, только уборка за мной. Мы хоть и находились на территории России, а именно где-то на западе границы губернии, но наша церковь выглядела, как типичная католическая церковь в минималистическом стиле. Потускневшие белые каменные стены и два ряда небольших лакированных скамеек из тёмной древесины. На потресканных стенах находилось не больше десятка икон различных святых в деревянных рамках, а также было только одно место для лампад и свечей у самой дальней стены. Кстати, самого иконостаса напротив входа у нас так же не было. В другом конце зала стоял двухметровый деревянный крест на специальном постаменте, что было непривычно на вид для православного храма где-то под Рязанью. Я спрашивал священника насчёт духовной направленности данного храма, но тот упорно доказывал мне то, что это православная церковь, а не католическая. Тогда мне показалось, что я был каким-то ревизором, приехавшим с проверкой, а не пацаном лет девяти. Мне собственно вообще без разницы, я просто поинтересовался, но Якоба это несколько задело. Даже непонятно отчего, но эту тему я старался более не поднимать с того раза. Так что Якоб у нас был ответственен за религию и ремонт, а я за уборку. В принципе, меня это пока что устраивает. Уборка в самом разгаре. Людей сюда заходит не так уж и много, но грязи и песка на дощатом полу просто немереное количество, словно казачий полк приехал помолиться. Дождь за пределами стен уже набирает обороты. Тяжёлые капли без остановки барабанят по крыше и ставни на окнах скрипят от порывов ветра. Это значит, что грязи в ближайшие дни будет ещё больше. Это печалит меня. — Православные вперёд… Кх… — за работой я напевал про себя песенку из прошлой жизни. Передвинув одну из четырёх скамеек, я продолжил намывать полы. Ух, ну и грязище тут! — Патриарх… — «Тук!» «Тук!» Внезапные громкие стуки в дверь церкви застали врасплох, заставив непроизвольно вздрогнуть и одним ловким прыжком спрятаться за одной из скамеек в левом ряду. — Ух, твою мать, — прошептал я, прячась за спинкой лакированной скамейки. Это было чересчур внезапно и рефлексы сработали сами по себе. Чёрт, а я ведь уже привык к разразившемуся грому за стенами церкви, отвлекая себя песнями из своей прошлой жизни, отчего не ожидал услышать что-то ещё. Какого хрена вечером и к тому же в такую непогоду сюда кто-то припёрся, так громко стуча в дверь. — «Тук!» «Тук!» «Тук!» «Тук!» Входная дверь, судя по звукам, начала проламываться под ударами неизвестного. Засовы скрипели, но ещё удерживали дверь. Не-не, я видел нечто подобное в фильмах ужасов, и я точно не пойду открывать эту дверь, а вот позвать бородача надо бы. Вдруг это демоны какие, а у него навыки специально под это заточены. Собравшись с духом, я быстро сорвался со своего места и побежал, чуть пригнувшись и со шваброй в руках к комнате Отца Якоба. Стуки у входа всё это время продолжались. Мне кажется, долго эти деревянные двери не продержатся и в конечном итоге неизвестный бандит проникнет в храм. — Эй! Бородач, немедленно открывай дверь! Подбежав к его келье, я начал стучать по массивной деревянной двери. — Там какая-то хрень дверь ломает! Собственность церкви между прочим, которую тебе придётся чинить, ведь я не умею! Открой дверь! Пожалуйста! Чтобы я ни делал, но дверь, ведущая в его комнатку, была неприступна для маленького пацана, коим я и являлся. Чёрт! — «Тук!!!» Последний удар по двери был настолько силён, что со стороны входной двери полетели щепки и появилась небольшая дырка, в которой я со своей позиции видел только темноту и редкий пробивающийся свет от молний. На мгновение мне стало реально страшно за свою жизнь. Сердце застучало, как бешеное, колени задрожали, а в голове была какая-то сумбурная каша из мыслей. Все немногочисленные свечи внутри после последнего удара одновременно потухли, оставляя меня одного в кромешной темноте. Что же так стрёмно стало то, а? Отец Якоб выходить не хочет, я сижу тут один, и ко мне ломится какая-то чупакабра, способная ломать толстенные двери! Чёрт-чёрт-чёрт, и что мне делать-то? Я в этом мире всего несколько лет и даже толком пожить не успел, а тут сразу умирать? На глаза начали наворачиваться слёзы. Я не хочу! — Кх... Мы... — у входа послышался смутно знакомый голос. — Мих... Миша, открой, пожалуйста, дверь. Мишанька, ты тута? — Бл... Кхм. Кто там пришёл?! — спрятавшись за дальней лавкой, дрожащим голоском спросил я, не выпуская древко швабры. — Добро ко мне принёс или со злом пришёл ко мне? — Так это я, Игорь... Павлович. Не узнал по голосу, что ли? После непродолжительного молчания на фоне звуков ливня тишину нарушил знакомый голос дяди Игоря, ветерана Крымской войны и очень уважаемый человек в нашей деревне. — Мишка, мне нужно срочно встретиться с Отцом Якобом. Это дело жизни и смерти! Это плохо. Да, этот старый офицер слегка «чудаковат» и мог вполне в ливень прийти в наш храм, но на моей памяти он всегда спрашивал своеобразный контрольный вопрос, когда к нему кто-нибудь приходил домой, то просто в гости пришёл, то попросить что-нибудь в долг. Дядя Игорь был довольно зажиточным по местным меркам человеком: имел своё хозяйство, пару отличных лошадей и большой двухэтажный дом с каменным первым этажом. И также он требовал, чтобы его всегда спрашивали особым вопросом, когда он приходил к кому-то. В противном случае тот обижался и не вёл никаких разговоров с обидчиком. Истоки этого идут ещё с военных походов. Если отвечал, что пришёл с добром, то всё окей, ежели ответ был отрицательным, то человека не впускали в дом, несмотря ни на что. Третий вариант, когда ответа не последовало, то следует так же игнорировать этого человека, так как это чужой, не знающий пароля-вопроса. Система мне раньше казалась крайне странной и неубедительной в плане работоспособности, но сейчас я осознал для чего это всё было. Игорь Павлович уж точно, идя к кому-то, не упустил возможности сыграть в этот вопрос и как обычно ответил, что «пришёл с добром в добрый дом». Сейчас же он попросту проигнорировал мой вопрос, да и дверь поломал! Это точно не тот самый офицер воевавший в Севастополе, а какая-то тварь с его голосом и откуда-то знающая меня. Я точно в этом уверен! Что мне делать?! — Миша! Голос за дверьми приобрёл странные металлические нотки. — Ну, не молчи же ты! Пожалуйста, помоги мне! Тут сильный дождь разразился, небось я уже захворал неплохо, а ты меня в дверях держишь! Ну, Мишка!.. Я не отвечал ему, следуя правилам «игры вопроса». Тело сковал липкий страх. Оно сильно дрожало, а из глаз непроизвольно потекли редкие слёзы, которые я никак не мог подавить. Паршивое чувство беспомощности и страха… Несмотря на прожитую жизнь до этого, я всё равно не могу справиться со всем этим. Я не хочу умирать снова! — Ты же не откроешь мне, да? Звуки дождя снаружи практически стихли, что позволило услышать у входа тихий мужской голос, лишённый всяческих эмоций. — Значит, ты сделал свой выбор… — «Тук!!» Входная дверь в мгновение разлетелась в щепки, отчего в помещении резво ворвался холодный и чистый воздух. Запахло дождём. Тихо положив свою швабру на пол, я судорожными движениями из-за пояса достал стальной нож, купленный у торговца ещё два месяца назад, и приготовился его использовать по прямому назначению. Шансов, откровенно говоря, немного, но просто сдаваться я не хочу. Я уже один раз бесславно умер в подворотне своего дома, упав затылком о камень и отдавать новую жизнь так просто не намерен! Нужно… Нужно дать хоть какой-то отпор! Можно попробовать его отвлечь и выбежать наружу, а там уже по ситуации… — Ах, вот ты где, поганец! Внезапно меня сзади кто-то поднял за шиворот поношенной рубахи где-то на метр от пола. — Сопляк, неужели ты думал, что отсидевшись здесь, я просто развернусь и уйду? Резко кое-как ударив ногами куда-то назад, я выкрутил свою руку и, видимо, нанёс удар ножом куда-то в область головы неизвестного. Ногами я «определённо что-то толкнул» и стальной «ножик так же вошёл куда-то», но итоговый результат был не из лучших. — Ах, ты маленькая дрянь! Неизвестный, схвативший меня, громко крикнул и кинул в другую стену храма, где я совсем недавно намывал полы. Бросок был сильным, даже очень. В «полёте» я своим телом умудрился ощутить одну из деревянных лавок, пока не влетел с глухим звуком в одну из каменных стен, о которую сильно ударился и мешком упал на пол. — Ыыы… Ааа! Кхааа… Помо… Кхыыы!.. Больно было даже кричать, отчего я мог только хрипеть, плакать и плеваться кровью. Больно. В голове жуткий гул, а изображение ходило из стороны в сторону, дезориентируя меня. Больно. Правое плечо и ребра болели неимоверно сильно, обжигая и колясь, а изо рта неконтролируемо текли небольшие струйки горячей крови. Больно. — Ха-ха-ха! Чёрт, всё никак не могу привыкнуть к тому, что человеческие тела такие хрупкие… Став вторым уровнем, я как-то и позабыл об этом факте. Кровь всё течёт… С огромным трудом, наверное, только лишь на каком-нибудь одном адреналине, игнорируя невыносимую боль в шее, я поднял голову и увидел «Игоря Павловича». Некогда худощавый старик в чистой крестьянской одежде с шикарными усищами и бородой. Он просто стоял и улыбался, глядя на меня насмешливо и покручивая мой нож в своей шее, проворачивая его в стороны. Похоже, ему и вправду насрать на холодное оружие, особенно у себя в теле… — К-ха, кх… Чт… Ты такое?.. Не контролируя себя, я попытался подняться на ноги, но от этого стало только хуже. — Кто я? Хах, я акума и это всё что тебе необходимо знать перед смертью. Он вальяжным движением направил на меня левую руку, которая за пару секунд приобрела сначала чёрный цвет и уже после деформировалась в самую настоящую чёрную пушку, напоминающую собой корабельное орудие. Выглядело это отвратительно. — Но перед этим скажи-ка на милость, где находится Святой Отец? Я его всё найти никак не могу. — Жалко, что тебя османы на эту пушку не посадили, урод… — просипел я, скалясь и плача. — Ну и ладно. Последним я увидел его снисходительную кривую ухмылку и яркие фиолетовые вспышки. Множество вспышек и боль…***
Акума – машина для убийств, созданная Тысячелетним графом для уничтожения человечества и экзорцистов, людей взаимосвязанными с чистой силой, артефактов для борьбы с самим графом. Сейчас один представитель этого ужасающего вида находился в маленьком храме на территории Российской Империи. Его задача проста — уничтожить редкое явление «экзорциста-ренегата», не подчиняющегося ордену экзорцистов, засевшего в своём храме и никуда оттуда не выходя. Этот экзорцист обладал весьма слабой чистой силой, совершенно неприспособленной для битв, поэтому задача для акума была ещё более простой, чем могла показаться изначально. Этот акума, как второй уровень эволюции, руководил операцией, поэтому сначала он хотел выманить столь странного экзорциста из логова, наверняка хорошо защищенного, а уже потом убивать. Для этого акума решил в первую очередь начать хаос в небольшом людском поселении около храма. Механический демон был уверен, что экзорцист сразу же побежит спасать людей, где его уже будет поджидать он, второй уровень. Обычные люди ничего не могли сделать акума даже первого уровня, шарообразным неуклюжим созданиям, убежать было сложной задачей для человека, а потому те умирали один за другим. Акума созданы для этого и не имеют жалости. Также старший по эволюции акума отправил небольшую группу в тот самый храм для разведки и привлечения внимания экзорциста. Но что-то пошло не по плану. Те акума были моментально уничтожены, а нужного экзорциста так и не видно в этой деревне, хоть бойня практически и закончилась. Поэтому второй уровень решил отправиться сам и выкорчевать ренегата Черного Ордена, но был вынужден остановиться у входных дверей небольшой церкви, ведь буквально на всём строении стояла странная защита, уничтожившая акум первого уровня просто на подходах к этому месту, а его тело напоминало собой хаотичную смесь трёхметровой ящерицы и черепахи сиреневого цвета, она только слегка обжигала. Снаряды из орудий, вживлённых в тело акума, не наносили серьезного урона этому зданию, поэтому он обратился в человеческую форму, более мобильную, а именно в человека, которого он собственноручно разорвал в этой самой деревушке. Убивая людей собственноручно, именно этот акума мог получать частичные воспоминания своих жертв. В основном эта способность бесполезна, но сейчас она могла пригодиться. Физические атаки по входной двери храма хорошо справлялись с защитой. Дверь от каждого контакта с кулаком ударяла его слабой золотой вспышкой, нанося несерьёзные для демона повреждения. Это лишь замедляло работу акума второго уровня, а не останавливало. Разряды энергии были недостаточно сильны, чтобы убить его. Вскоре акума достиг успеха, пробив в деревянной двери большую дыру, через которую можно разглядеть внутреннее убранство логова экзорциста. Обычная бедная католическая церковь, в которой на первый взгляд не находилось никого. Акума задумался, стоит ли ему дальше продолжать ломать дверь, подвергая себя опасности? Не лучше ли обойти здание? Но когда акума решил вернуться в деревню, чтобы продолжить поиски там, внезапно для себя обнаружил живого человека внутри. Маленького блондинистого мальчика, спрятавшегося за самой дальней скамейкой, но у которого была видна голова, что и выдало его. Попытавшись выманить человеческого ребёнка, используя отрывочные воспоминания своей последней жертвы, он потерпел неудачу и в конечном итоге, воспользовавшись всей своей силой, просто выломал двери, хоть и получил ещё несколько разрядов в ответ, пока занимался всем этим. Ребёнок сидел тихо, пытаясь не издать лишнего звука. Совершив один длинный прыжок до ребёнка и подняв его одной рукой, акума внезапно получил ранение ножом в шею, отчего рефлекторно выкинул человека куда-то в сторону. Уже после осознавая, что обычное оружие ему ничего не сделает. Акума отчитал сам себя за нерасторопность. — «Просто в человеческом облике иногда срабатывают старые рефлексы, присущие людям», — оправдывался он про себя. Ребёнок был уже одной ногой в могиле, что хорошо для дьявольского механизма, несущего лишь смерть, но с другой стороны он так и не узнал, где находится нужный ему ренегат. — «Будь он тут, то непременно защитил бы этого паренька…» Попытка узнать в данный момент информацию ничем не закончилась. Парень только разозлил акума, за что был расстрелян в упор «кровяными пулями», отчего тело обычного человека заражается вирусом акума и за считанные секунды превращается в пыль. Но в этот раз всё пошло не по стандартному сценарию. Вместо того, чтобы тело десятилетнего парня покрылось отметинами в виде пятиугольных звёзд и превратиться в ничто, оно покрылось целой сетью хаотичных светящихся линий. Они распространялись по всему его телу и пульсировали ярким золотым светом, а сам мальчик только сильно скалился и рычал, отчего из его рта вытекало много крови. — Так ты тоже экзорцист? Акума был несколько растерян новым видом мальчишки, но и на этот счёт были указания от Графа по поводу экзорцистов в общем. Их нужно просто убивать, а чистую силу приносить ему или Ноям, но у него до сих пор нет никакой информации на счёт ренегата. — Ты его ученик, я ведь прав? Знаешь, мы могли бы… Что это за хрень?! Белокурый мальчик в это время на удивление легко поднялся на ноги, словно и не было у него никаких повреждений, но не это поразило живую машину и даже не золотые линии, проходящие буквально по всему его телу, а его крылья. Небольшие, но выше самого мальчика. Крылья из полупрозрачного света, подобно тем, что были у ангелов на иконах неподалёку, и круглый тонкий нимб над головой. Его полузакрытые глаза, залитые мягким светом, не двигались, но акума чувствовал, как этот… Этот ангел смотрит на него, вглядываясь даже в душу. Это немыслимо и невозможно, исходя из имеющихся данных у акума, но перед ним стоял маленький ангел и с окровавленным оскалом смотрел прямо на него. — Что ты такое?! Акума явно нервничал, не понимая, что ему делать в данной ситуации, даже не замечая, что задал точно такой же вопрос, который задал мальчик перед расстрелом. Акума, накинувший на себя обличье старого военного, создал на своём теле ещё несколько крупных орудий, напоминавшие своим видом корабельные пушки и направил их на существо перед собой. Он отступил на шаг назад, видя, как блондин сделал шаг в его сторону. — Прости… — мягкий голос, слегка отдающий эхом, был лишён даже намёка на эмоции. — Твоя душа страдала дольше положенного. Позволь мне помочь тебе, — проговорив это, ангел начал медленно поднимать руку в сторону акума. — Сдохни!! Сдохни!! Орудия акума пришли в жизнь и в десятилетнего мальчика снова полетели сотни снарядов, напрочь уничтожая при этом всё немногочисленное убранство церкви. Акума стрелял долго, пока не понял, что его орудия перестали слушаться приказов, а сам ангел, в которого была выпущена не одна сотня снарядов, стоял как ни в чем не бывало и грустно улыбался, смотря на него. — Твоя душа больше не будет страдать… Ангел в мгновение ока появился перед ним и приложил свою руку на голову акума, который более не управлял своим телом, словно оно не принадлежало ему. — Прости меня… Из всех светящихся линий на теле мальчика начала понемногу просачиваться кровь, отчего его вид был очень пугающим. Он улыбался и смотрел в глаза акума пред собой. Чувствуя, как механическое тело начало разрушаться, а многие механизмы Тысячелетнего графа уже были уничтожены, душа заточённая в ужасающий механизм смогла на короткое время взять контроль над останками «тела» и сказать свои последние слова, прежде чем отправиться в лучшее место. — Я прощаю тебя… Истекающий кровью и смотрящий куда-то наверх, ангел сначала и не заметил, что за ним уже как несколько минут наблюдает хозяин этого храма, Отец Якоб, который совсем недавно вернулся с поля битвы, где потерял кисть левой руки, едва победив врага, но так и не спас невинных людей. Он видел с самого начала, как появился «ангел» и что сделал с акума второго уровня, поэтому сейчас Якоб находился в состоянии сильнейшего шока. — «Неужели это сердце чистой силы или это настоящий ангел, спустившийся с небес?!» — уже немолодой экзорцист судорожно размышлял о произошедшем, сидя около сломанных дверей храма, стараясь лишний раз не шуметь. — «А я ведь знал, что в Мишке есть что-то необычное! Меня так просто не проведёшь!» Наверное, экзорцист так бы и продолжал сидеть на том месте, обдумывая сложившуюся ситуацию, как вдруг Миша, в форме ангела, обернулся в его сторону и со слабой улыбкой помахал ему ладошкой и тотчас начал падать. — Чистая сила! Но упасть мальчику не дал святой отец, активировав своё оружие — синие бусы, которые за мгновение ока удлинились на несколько метров и схватили тело мальчика в нескольких сантиметрах от пола. — Фух, едва успел… Якоб подбежал к мальчику и перехватил его здоровой рукой, удивляясь неосязаемым и теплым крыльям Михаила. — Мишка. Миша, ты меня слышишь? Ух, ты уж прости меня дурака, что оставил тебя здесь одного… Сейчас-сейчас, я исцелю твои раны. Донеся мальчика до своей кельи, дверь которой он выбил ногой, экзорцист положил ребенка на кровать и заново приготовил бусы для использования. Он сильно устал за прошедший час, сражаясь с акума чистой силой небоевого типа, но оставить истекать кровью… нового экзорциста попросту не мог. Не хватало ещё того, чтобы он не спас ещё и его, когда не смог спасти деревенских жителей. — Чистая Сила! Небесные узы! Синие бусы на руках экзорциста засветились мягким синим светом и, удлинившись, они обвились вокруг тела маленького Михаила и запустили процесс лечения, из-за слабости самого Якоба процесс был медленным и очень слабым. — «Не хочу я этого, но по-другому нельзя…» С мрачными мыслями Якоб достал из-под двух досок в полу небольшую шкатулку, в которой находился маленький круглый голем чёрного цвета с крыльями, что тот час открыл свой единственный глаз и начал летать возле экзорциста, махая своими мелкими крылышками. Быстро подойдя к единственной тумбе в своей келье, на которой стоял старый телефон, и взяв длинный чёрный шнур, он подсоединил его к летающему голему. Таким образом, у телефона появилась связь, обеспечиваемая маленьким одноглазым големом и электричество для своей работы. Набрал определённую последовательность цифр на телефоне, спустя десять секунд ему ответили. За время своего отшельничества Якоб уже отвык от Ордена, но, услышав голос по ту сторону линии, словно вернулся во времени, словно и не было десяти лет свободы. — Европейское подразделение. Слушаю, — по ту сторону послышался глухой уставший мужской голос. — Якоб Энертсли. Вольный экзорцист. — Причина звонка. Голос на том конце сразу переменился, как только услышали короткое словосочетание «вольный экзорцист». — Вольные экзорцисты не имеют права связываться с орденом без чрезвычайной причины, — голос на том конце сочился недовольством и чуть ли не презрением. — У вас имеется подобная причина? Если она отсутствует, ваш голем будет заблокирован. — Причина у меня есть, — спокойно ответил Якоб, стараясь сдерживать себя и свои эмоции. — Код один и код девятнадцать, точка, один. Мне в срочном порядке нужны сопровождающие и отряд высококлассных воронов для прикрытия. — Код... Первый? — на том конце прозвучали помехи. — Вы смеете шутить о подобных вещах? За подобную клевету вас объявят предателем… — Включите глаз у моего голема и посмотрите сами! Моя модель имеет подобную возможность! Не будьте глупцами! — чуть ли не прошипел от злости вольный экзорцист и направил лицевую часть шарика с крыльями в сторону Михаила, крылья и нимб которого всё ещё сияли, а раны начали медленно затягиваться. — Не может быть… — спустя некоторое время молчания и звуков настраивания камеры, у его личного голема раздался взволнованный голос. — Мы немедленно собираем специальную группу для данной миссии. Мистер Энертсли, уточните ваши координаты…