Жизнь в паре месяцев

И так прошло где-то несколько месяцев. Они просто говорили или молчали сутками напролет. Бейонд рассказал Рейчел о прошлом в деталях. И о том, что с ним случилось после. Гарднер ночами не спала, пытаясь представить его лицо в шрамах и искривлённое подобие улыбки, искусанные губы... Она тоже поведала многое, чего даже прежде сама не осознавала. Мир больше не останавливался, лишь стремительно шёл вперёд. Они были только вдвоём в их маленькой клетке, которую все именуют жизнью. Они вместе смеялись над теми, кто живёт за пределами стен больницы, и вместе ненавидели белый цвет. Просыпаясь по ночам от криков Бейонда и пытаясь его успокоить, Рейчел начала осознавать значение слова "Здорово", когда ей таки удавалось это сделать. Она не была уверена, умеет ли улыбаться и можно ли вообще считать улыбкой то, что появляется на её лице время от времени. Психолог никогда не давал Гарднер зеркало, до сегодняшнего дня. По его словам, "она пошла на поправку", хотя эту фразу почти никогда не говорят в подобных учреждениях. Лицо казалось таким... Живым. Рейчел задумалась о том, чтобы разбить зеркало. Ведь она хочет умереть, она не может быть живой. И глаза... Глаза, они такие... Прежние. Такие мёртвые, но живые. Но с какой-то странной толикой надежды, которую Рей списала на ожидание встречи с Берздеем. Врач даже согласился организовать им двоим эту встречу, двадцать первого января. Поймав удивлённый взгляд девушки, доктор указал на календарь. Это завтра. В сердце что-то радостно забилось, но внешне Гарднер оставалась такой же холодной. Вернувшись в свою камеру, она первым делом рассказала всё Бейонду. Тот хрипло хохотнул, слабо стуча в стену. Дыхание становилось всё тише, но Рейчел продолжала ждать хоть одну фразу по ту сторону. Потому что такое часто бывало. — Поздравляю, завтра твой праздник, Рей, — он тихо зевнул, стараясь вложить хоть чуточку эмоций в эту фразу. Гарднер это заметила, хотя обычному человека может показаться, что эта фраза совершенно суха и недоброжелательна. — Спасибо, Бей. Я рада, что наконец-то узнаю свой день смерти, — её взгляд вновь упал на мерзко-белый потолок, в поисках хоть одного пятна. — Спасибо, что даёшь мне возможность узнать. — Не за что. Для меня это тоже праздник, в какой-то мере. Увижу человека. — К тебе не ходит психолог? — в реплике не было удивления, лишь вопрос. — Ага. — Раз завтра и ты празднуешь, то... Что тебе подарить? — Хм, понятия не имею. У людей принято дарить что-то на праздники? — Ну, да. Приятно получать подарки от близких, или как-то так. Мне в детстве объясняли, но я уже не помню. — Ну, я не знаю. Что принято дарить? — Понятия не имею. Но у меня ноги иногда мёрзнут, так что предлагаю носки. — Это же у тебя мёрзнут, так что подарю тебе сотню цветных носков. Всех цветов, кроме белого. Когда выйдем отсюда. — Ты прям мысли читаешь, — девушка тоже зевнула, переводя взгляд на кровать. — Ты никогда не задумывался над тем, что такое дружба? Бейонд притих на минуту. Достаточно странный вопрос, если честно. О таком обычно не спрашивают у психов. — Нет. Я же детектив. — А что это? Просто врач сегодня сказал "Вы спелись, прям друзья года", — она чётко цитировала шутку психолога. Мускулы на её лице не дрогнули, оставляя холодную маску нетронутой. — Думала, может ты знаешь. — Нет, не очень. Вроде, мне говорили, что это какие-то позитивные чувства людей друг к другу. — Чувства? — Ага. — Спасибо. — Не за что. Рейчел постучала о стену и переползла на невысокую кровать, укрываясь тошнотно-белым одеялом и обнимая такого же цвета подушку. Они не прощались и не желали друг другу спокойной ночи. Потому что твой сосед за стеной и в любой момент он может сказать тебе то, что хочет. Но обычно никто не нарушал чужой сон, за исключением ночных криков Бейонда. Гарднер прикрыла глаза, вздыхая. Она задумалась о том, что в действительности значит эта дружба. Что она испытывает к Бейонду? Можно назвать это чем-то позитивным? Или это что-то другое? Настырные мысли блуждали в ночной мгле, а Рей стремительно пыталась ответить на каждый собственный вопрос. Девушка уснула лишь к двум ночи, о чём она сама не знала, ведь в психиатрических лечебницах нет часов и календарей. Есть только мерзкие одноцветные стены, не особо мягкая кровать, приемы пищи по расписанию. И парень за соседней стеной, который стал немного больше, нежели просто соседом. Совсем на чуточку больше. Ночь проходила вполне себе гладко, Рейчел мирно тихо спала обыденным сном. Сегодня выдался особый случай — Бейонд не разбудил её своими душераздирающими криками, что было весьма неплохим поводом для радости. Пелена темноты ушла, давая места новому счастливому утру в объятиях сонливости. Гарднер проснулась, расклеивая очаровательные глаза, слипшиеся за время, проведённое в царстве Морфея. Спокойно потянувшись, она издала тонкий звук, напоминающий писк. Все люди зевают по-разному, как-никак. Девушка задумалась о том, что же ей сейчас делать до пробуждения Бейонда, но была прервана странными шумами за стеной. Она подползла к стене, обыденно громко стуча. Её кукольное лицо оставалось как всегда прямым и безэмоциональным, лишь в сердце что-то екнуло. Тик-так. — Бей, я знаю, что ты не спишь, — она постучала ещё громче. На той стороне замерли, будто ожидая дальнейших действий. Рейчел прислонилась щекой к стене, водя туда-сюда. — Послушай меня, я хочу что-то сказать, — металлические нотки голоса оставались прежними. Ничего не выдавало волнения, даже ритм стучащей в жилах крови был спокойным, умеренным. — Помнишь наш вчерашний разговор? О такой штуке, как дружба? — она прикрыла глаза. — Слушай, мне кажется... Бей, слышишь! Мне кажется, я могу назвать тебя своим дру... Гарднер резко оборвали, не дав закончить. Было видно, что мужчина по ту сторону не хотел этого делать: нотки неуверенности звучали в грубоватом голосе. — Простите, мисс, он... Как бы сказать помягче, — рабочий лечебницы подошёл немного ближе к стене. — Простите, но он умер. Судя по показаниям врачей, не так давно. Мне жаль, видимо, он многое для Вас значил. Гарднер застыла, смотря в пустоту, без возможности найти точку опоры в реальном мире. Тишина за стеной держалась не долго, сменяясь шумом находившихся там людей. — Какая... Какая причина смерти?! — она впервые за годы, проведённые здесь, сорвалась на громкий болезненный крик. Было уже всё равно. — Сердечный приступ. Рейчел до хруста сжала хрупкую челюсть, растирая по лицу кровь из лопнувших от повышенного давления сосудов. Гарднер просто не могла понять, что же она делает не так? За что с ней так? Минут через сорок, шумы окончательно стихли, но Рей не было до этого дела. Вся её жизнь была похожа на маленький кукольный спектакль, что поставил задачу сломать никому не нужную последнюю игрушку сгоревшего театра. Гарднер просто сидела, смотря на белые-белые стены, что почему-то так усердно напоминали о утрате того, кого она чуть не назвала своим единственным другом. Девушка чувствовала пальцы на собственном горле, струящиеся ручейки крови из небольших ранок, которые она сама же и создавала, руша идеальную эстетику маленького Эдди. Мир замер окончательно и бесповоротно, помахав платочком вслед. Рейчел не говорила, ничего не слышала. Лишь думала о том, что если Бог и есть, то он наверняка люто её ненавидит всем своим ангельским сердцем.