Помешанные. Сопряжение с игрой.

             Жаркий день был… Очень жарким. На протяжении всей недели градусники показывали плюс тридцать. И жара явно не собиралась спадать в ближайшие дни. А ведь ещё даже не совсем лето. В кронах деревьев веселой трелью заливались птички. Хоть кого-то эта жара радовала… Фёдор вытер салфеткой пот со лба и висков, кинул бумажку в стоящее рядом мусорное ведро и удобнее устроившись на стуле, принялся выводить линии рисунка.       Днём, как и всегда, народу было не особо много. Зато полно времени, которое Фёдор решил потратить на своё давно заброшенное хобби — рисование. Фёдор даже в специальную школу в детстве ходил, поэтому получалось у него хорошо, но он давно этим не занимался по серьёзному. Он делал наброски, десяток линий — вот и весь рисунок. Однако просьба Гришки разбудила в нём желание быть более кропотливым. Уже не «десяток линий», а сотни, рисунки стали более живыми и объёмными. В них начали прорисовываться действия. Фёдор взялся за ластик, разглядывая небольшую картинку — комикс, и начал стирать лишние линии.       За прошедшую неделю он успел дорисовать оба плаката. Даже немного порадовался, что их забрали не сразу, успел всё подправить и дорисовать то, чего не хватало. Первую картину он полностью раскрашивать не стал, обошёлся только несколькими линиями по контуру и редкими деталями, которые нужно было выделить. А на второй он так разошёлся, что сам не заметил, как раскрасил полностью. Даже завистливо вздохнул, что такая красота не для него. Правда, потом посмеялся над этим.       Гришка почти всю неделю не давал о себе знать. Первые пару дней сначала писал и жаловался на кучу работы, извинялся, что возможно в ближайшие дни даже не сможет написать. Фёдору, конечно, было немного обидно (хотя скорее не обидно, а тоскливо, он сам удивлялся, как быстро привязался к нему), но ничего с этим поделать было нельзя. Он каждую смену таскал оба рисунка с собой, надеясь, что Гриша хоть на пару минут забежит, и он отдаст готовую работу. Ну, а пока этого не предвиделось, Фёдор вспоминал, как это, с головой окунаться в свои творения. Главное, чтобы не совсем глубоко, а то прилетит по голове подносом…       Фёдор случайно поднял голову, заметил медленно бредущую троицу и, подскочив со стула, быстро убрав все принадлежности в шкаф, принялся готовить бодрящий чай. Серёга и Андрей сразу приземлились за столик и устало вздохнули, а Гриша прошаркал до стойки и уставился на замершего Фёдора сердито-недовольным взглядом.       — Чем я заслужил такой взгляд? — Фёдор продолжал смотреть на Гришу, но при этом двигал руками, расставляя кружки с чаем на поднос.       — Я скучал, — как-то заговорщицки прошептал Гриша и сузил глаза.       Фёдор не смог сдержать смущённой улыбки, чувствуя, как начинает краснеть. Он составил все кружки на поднос и, обойдя стойку, поставил на стол. Проходя мимо внимательно рассматривающего его Гриши, показал ему язык. Гришка, нисколько не обидевшись, коротко хохотнул и утопал за столик, к ним уже подошла официантка, разлаживая меню. Фёдор не смог сдержать восхищённого выдоха, рассматривая широкую спину Григория.       Фёдор немного удивился: насколько он успел понять, эти трое работают в серьёзной сфере. Как он про таких говорил: «бизисьмены». Но при этом, он не первый раз замечает, что одеваются они далеко не по-деловому. На Гришке надета обычная чёрная майка, светлые тонкие джины и сетчатые кроссовки. На Андрее белая футболка с почти отсутствующими рукавами, такие же светлые штаны и кроссовки. Серега так вообще красовался в безрукавке со шнуровкой у шеи, шортах до колена и шлёпанцах. Смотришь на них и понимаешь, что эти вообще на тех самых «бизисьменов» не походят. Фёдор мотнул головой отгоняя странные мысли и пытаясь слишком открыто не пялиться на Григория, который, устало развалившись на столе, поглядывал в его сторону.       — Кстати! — от неожиданного возгласа Гриши вздрогнули, как рядом сидящие парни, так и Фёдор за стойкой.       — Ты чего орешь, блин, — Серёга тихо выругался.       — Это у него ещё силы остались после сложной рабочей недели, — хмыкнул Андрей, перемешивая сахар в чае. — Нравится мне это кафе всё-таки, кружки чайные тут нормальные, а не странные мисочки.       — Любитель чая, молока и секса! — Серёга хитро подмигнул Андрею, а тот только покачал головой.       — Вы чего меня отвлекаете? — Гриша посмотрел на друзей с недовольством.       — От чего? — не понял Андрей.       — Ща, — Гриша поднял руку с вытянутым пальцем, — бармен! Где мой особый заказ?!       — А по голове этим заказом не хочешь? — поинтересовался Фёдор, тихо рассмеявшись.       — Не сделал?! — Гришка обиженно засопел.       — А что он сделать должен был? — с любопытством спросил Андрей.       — Сейчас увидишь! — Гриша в предвкушении потёр руки, смотря, как Фёдор исчезает за стойкой.       Фёдор предельно осторожно вытащил оба ватмана из пакета, посмотрел на красные ленты, которыми он их перевязал и смутился ещё сильнее. Он уже подумал, что стоит их убрать, но тут же покачал головой. Положив картины на стойку, он достал папку с рисунками на формате А4.       — Прошу! — Фёдор положил ватманы на край стола и Гришка тут же подскочил их смотреть.       Гриша сжал алую ленту, не сразу к ней присмотревшись, обратив на неё внимание только когда сдёрнул, и она немного взметнулась от резкого движения. Алая атласная лента… Гриша вспомнил моменты из игры и медленно развернулся к Фёдору, который чуть округлив глаза, заметно покраснел. Гриша не смог сдержать улыбки и парень, смутившись еще сильнее, поспешил спрятаться за стойкой, словно та была каменной стеной. Улыбнувшись шире, Гриша даже не заметил, как друзья, многозначительно переглянувшись, ничего не стали говорить.       Кашлянув, Гриша вернулся к рисунку, мельком глянул на, как ему показалось, странно улыбающихся друзей. Пожав плечами, он развернул ватман, и Фёдор за стойкой замер, ожидая его реакции. Гриша тихо выдохнул, скользя взглядом по красным линиям одеяла, по яркой алой ленте на руке Фенриса, который положил её на торс Гаррета. Оба героя спали, Фёдору удалось чётко передать умиротворение на лице мужчин, лёгкую улыбку Гаррета, чуть нахмуренные брови Фенриса. Лёгкие линии красного. Желтоватый свет, льющийся на кровать из открытого окна. Светящийся лириум на теле Фенриса. В основном рисунок был сделан простым карандашом, но несколько цветных линий сделали его более объёмным. У Григория даже дыхания перехватило. Он не особо любил все эти картиночки, фан-арт зачастую оставлял желать лучше, некоторые со своим индивидуальным стилем так коверкали героев, что если бы не определённые детали, то они были бы не узнаваемыми. Но у Фёдора получилось оставить героев такими, какие они есть на самом деле.       — Круто, — протянул Серёга. Они с Андреем не выдержали и решили сами посмотреть, что же Фёдор нарисовал.       — Я теперь такой же хочу, — Андрей немного завистливо нахмурился.       — Думаю если хорошо попросим и снабдим необходимым он не откажется, — пожал плечами Серёга.       — Было бы здорово, — Андрей вытянул губки трубочкой. — А на втором что?       Гриша продолжал смотреть на первый рисунок, не в силах оторваться от любимых героев.       — В рамку и на стену, — предложил Серёга.       — Хорошая идея, — отозвался Григорий и принялся сворачивать ватман.       Фёдор изнывал от нетерпения, Григорий стоял к нему спиной, поэтому он даже не видел выражения его лица. Да ещё и Андрей с Серёгой встали по сторонам от него, и вообще стало ничего не понятно. Но вот, Гриша начал сворачивать рисунок и Фёдору стало совсем неуютно. В его голове сразу замелькали самые плохие мысли, что ему не понравилось. Фёдор тут же начал придумывать оправдания, а заодно и думать, что можно нарисовать такого, чтобы загладить свою вину. Пока он пытался сообразить, что не так, Гриша свернул и обвязал ватман алой лентой, а после прошёл за стойку, куда ему нельзя было. Фёдор поднял голову, не успел ничего сказать, как Гриша прижал его к себе.       — Спасибо, — прошептал Гриша, и у Федора перехватило дыхание. — У меня даже слов не хватает, чтобы сказать насколько чувственно это получилось.       — Хорошо, — запинаясь проговорил Фёдор, осторожно приобнимая Гришу в ответ. — Я боялся, что что-то не так.       Гриша заглянул в глаза Фёдора, внимательно в них всматриваясь и отчётливо видя контуры линз.       — Какого цвета твои глаза? — тихо спросил Гриша, всё также обнимая Фёдора, при этом не замечая поглядывания в их сторону окружающих.       — Вообще, тёмно-карие, — ещё больше запинаясь, отозвался Фёдор, и, сильнее понизив голос, с каким-то постаныванием попросил: — Гаррет отпусти меня, это смущает!       — Уже плюс: я тебе не противен, — тихо рассмеялся Гриша. — Отсюда слышу, как у тебя сердце в груди стучит. Не волнуйся так, это простая благодарность за твою потрясающую работу!       Фёдор шумно и судорожно вздохнул, когда Гриша прижался своим лбом к его. Он был готов сквозь землю провалиться от одолевшего его смущения, да ещё и Гриша обнял его крепче.       — Фенрис, я тебя не собираюсь обижать, расслабься немного, — Гриша ткнулся носом ему в щёку и отстранился. — Обязательно сегодня же отдам твой шедевр в багетную мастерскую, чтобы сделали рамку!       — Это же не картина, а просто рисунок, — хрипло отозвался Фёдор, изо всех сил пытаясь унять внутреннюю дрожь и волнение. Ему казалось, что он сейчас в обморок грохнется, из-за чего просыпалось недовольство к самому себе.       — Знаешь, я на самом деле не ценитель всего этого прекрасного, — Гриша чуть отодвинулся, но при этом сжал талию Фёдора руками, — не люблю все эти картины, которые так расхваливают, что стоишь, смотришь на них большими глазами, пытаешься воззвать к своему эм… не знаю, как и назвать это, — он пожал плечами. — Я могу сказать только, нравится мне эта картина или нет, при этом, не вдаваясь в длинные объяснения, почему именно. Нравится — значит, нравится, нет, — он снова пожал плечами, — значит, нет. Я не ценитель, но прекрасно вижу, как нарисовано, все эти линии, в них чувствуется, что ты вкладывал всего в себя, а не делал, как простую работу. Чувствуется твоя любовь к тому, что делаешь, к тем, кого рисуешь и к тому, кому делаешь, — Гриша хитро подмигнул, но тут же осёкся. — Эй, ты чего вдруг? Фенрис, ну не плачь, большой ведь мальчик, — Гриша сильнее прижал к себе тихо всхлипывающего Фёдора, поглаживая по голове.       — Ну вот, — озадачено протянул Андрей, — расчувствовал парня своими похвальбами.       — Может, — предположил Сергей, — если бы он не говорил это таким нежным и ласковым голосом, то парень бы просто в ответ поулыбался и всё?       — Как вариант, — Андрей, улыбнувшись, покачал головой. — Кажется, наш Гаррет нашёл своего Фенриса.       — Чем плохо? — Серёга хмыкнул. — Или ты себе тоже хотел, кого помоложе найти?       — Дурень ты Себастьян, вот честно! — Андрей залепил ему несильный подзатыльник.       — И я тебя люблю! — Серёга сделал полшага к Андрею и чмокнул в с готовностью подставленную щеку. — Посмотрим пока второй? А то чую, парня там прорвало.       — Ну, я более чем уверен, что семья не особо была рада узнать, что их сын не традиционной ориентации. Кто знает, как ему живётся, а тут Гаррет с обнимашками и нежным словом. Иногда пары фраз хватит, чтобы стену одиночества разбить вдребезги. — Андрей тихо выдохнул. Им троим, повезло, они всегда были друг за друга, наплевали на мнения других, ибо поддержка всегда рядом. Но ведь так не у всех.       Серёга, согласно кивнув, всё же полез за вторым рисунком, мысленно надеясь, что Гришка его за это потом не поколотит. Второй рисунок и чувствовался, как рисунок. На нём был изображён Гаррет Хоук в мантии «Защитника» с посохом Парталана за спиной, а вокруг него многочисленные персонажи вселенной драгон эйдж, которые изображены в виде маленьких чибиков. На плечах Гаррета: на правом сидели его семья, а на левом Фенрис, Андерс и Себастьян. Видимо, Фёдор нарисовал именно эту тройку, потому что они были более близкими в реале. Получилось довольно забавно и мультяшно, хотя и очень детально. Андерс даже посмеялся над «коварным» выражением лица Гаррета, который в одной руке сжимал корону наместника, а во второй держал его самого. Весёлая картинка резко контрастировала с первой. Андрей, как наяву увидел, с каким мечтательным выражением лица Фёдор рисовал первую картинку, и с каким весёлым задором вторую.       — Нет, — протянул Андрей, — он обязан нарисовать и нам что-то!       — За спрос думаю не поколотит, — рассмеялся Серёга.       — Если спросим и откажет, легче не будет, — Андрей задумчиво почесал переносицу. — А ты ведь тоже рисуешь, — он покосился на Серёгу.       — Ага, рисую, мои рисунки из серии: «точка, точка, запятая — вот и рожица кривая».       — Ты же в школе в конкурсах участвовал, — Андрей округлил глаза. — Ещё и места призовые занимал.       — Тоже мне вспомнил, — хохотнул Серёга, — времена царя Гороха.       — Так и скажи, что жопа ленивая, — Андрей свернул рисунок и обвязал лентой.       — Даже если я возьмусь так же, как у Фенриса, у меня всё равно не получится…       Григорий продолжал поглаживать Фёдора по спине. Никогда успокаивать у него не получалось, все вечно начинали беситься и злиться, что он подбирает совершенно ненужные и неправильные слова, поэтому и сейчас он помалкивал, не желая своим неумением подбирать подходящие фразы обидеть парня. Фёдор ткнулся носом в его рубашку, пытаясь заставить себя успокоиться и не позориться дальше, хотя, судя по всему, Гриша не то, что был не против его истерики, но точно отталкивать не собирался. Он посмотрел, как друзья развернули второй ватман, мысленно их поругал, но ничего вслух говорить не стал.       — Всё хорошо? — шепотом спросил Григорий, склонив голову к самому уху Фёдора.       — Да… — выдохнул Фёдор, обдавая обжигающе-горячим дыханием шею Гриши. Он вытер слёзы трясущимися руками и снова швыркнул носом.       — Тише-тише, — Гриша нежно погладил Фёдора по голове, — ну чего ты так разошёлся? Прекращай, а то голова заболит.       — Прости, — жалобным голосом сказал Фёдор. — Просто это первый раз за долгие годы, когда мне с кем-то так хорошо.       — Очень двусмысленная фраза! — Гришка рассмеялся, за что получил ощутимый тычок в бок. — Ой!       — Дурак! — смущённо выдавил Фёдор, и его губы словно сами собой растянулись в улыбке.       — Вот! Улыбайся почаще, тебе это очень идёт! — Гриша по-доброму растрепал ему белые волосы и широко улыбнулся.       Подавшись внутреннему порыву и тому факту, что Гриша ему безумно нравится, Фёдор чуть привстал на носки и хотел было его поцеловать, но Гриша правильно всё поняв сжал его плечи и немного оттолкнул. Фёдор замер, внутри всё сжалось от страха. Он большими глазами смотрел на Гришу, всем сердцем, по которому словно ножом резанули, желая провалиться сквозь землю от стыда. Увидевшие это Серёга и Андрей так рты и открыли.       — Фенрис, послушай, — мягко начал Гриша, делая шаг назад, тем самым увеличивая расстояние между ними. — Я…       — Нет! — Фёдор слишком резко перебил Гришу, — я… прости, не знаю, что на меня нашло. Глупость просто сделал! Не бери в голову! — пока он говорил, просочился мимо Григория и больше не говоря не слова умчался в сторону кафе чуть не сбив официантку.       — Гаррет, какого хера это только что было? — Андрей стоял как громом поражённый.       — Мы знакомы всего две недели… — Гриша потёр шею.       — Ты ж сам его оприходовать хотел, — протянул Серёга, покачиваясь на стуле.       — И? — Гришка посмотрел на него хмурым взглядом. — Ты посмотри на него! Он же реально милый одуванчик. Я даже не уверен, что смогу дать ему то, что он хочет.       — Ты своими приставаниями сам дал ему толчок, — Андрей скрестил руки на груди.       — Да знаю я, что сам виноват! — Гришка нахмурился. — Ладно, попробую с ним немного позднее поговорить. Пусть побудет один немного. — Он вышел из-за стойки и присел за стол.       Фёдор сунул голову под кран и включил холодную воду. Ледяные потоки потекли по волосам, вискам. Попадая в глаза, остужая разгорячённую кожу, а заодно и взбунтовавшийся разум. Он готов был поливать себя последними словами за проявленную слабость. Сам настроил замки из мыльных пузырей, как сопливая девчонка, а теперь льёт два ручья слёз из-за того, что Гришка его оттолкнул. Сделал не подумав, а теперь страдает. Он покрутил головой, чтобы вода смочила всё лицо, и чтобы потоки попали на покрасневшие глаза. Желания выходить из туалета не было. Хотелось забиться в самый дальний угол и не высовываться до конца своей жалкой жизни.       — Фенрис? — раздался женский голос, который был немного приглушён из-за двери. — Там клиенты у стойки. Или сказать, что ты приболел? Может домой пойдёшь?       — Нет, — Фёдор выключил воду, вытерся и вышел. — Всё, иду.       — Уверен? — официантка посмотрела на него с беспокойством. — Кажется, тот дядька тебя чем-то обидел.       — Не важно, — Фёдор через силу улыбнулся, вышел из комнаты и, посмотрев на Аркадия Валерьевича у стойки, тихо простонал: — вот только тебя мне и не хватало…